Смайлик...
Показать полностью
1
Сказала, как ртом
Министр иностранных дел ФРГ Анналена Бербок на фоне массовых поставок западных вооружений и оказания военной помощи Киеву утверждает, что возможные поставки третьими странами оружия или товаров военного назначения для России приравниваются к участию в конфликте на Украине.
К слову, о том, что ЕС не является стороной конфликта
Показать полностью
Нефилимы (первый сезон). Одиннадцатая ветвь
Начало тут - Без названия (пока)
предыдущая серия - Нефилимы (первый сезон). Одиннадцатая ветвь
Добрый вечер, друзья! Приятного чтения.)
Серия вторая. "Болотная тварь".
День обещал быть по-летнему шикарным. Сквозь густые кроны деревьев пробивались лучи яркого солнца. Белые, пушистые облака вальяжно плыли вдоль светло-голубого неба. К обеду прогнозировали тридцатиградусную жару, но прямо сейчас в лесу стояла необычайная свежесть. Температура воздуха едва превышала двадцать градусов, а лёгкий ветерок, активно распространяя по округе дурманящий запах хвои и утренней росы, приятно холодил кожу.
Мишка, мальчишка восьми лет, покачивая в такт шагам самодельным дедовским лукошком, в котором аккуратно лежали четыре довольно крупных подберёзовика, весело семенил по извилистой тропинке. Следом не торопясь двигался его дед по отцовской линии. Сомов Иван Борисович. Пожарный на пенсии. Неделю назад отметивший шестьдесят седьмой день рождения, но по-прежнему прибывавший в отличной физической форме.
Внук слыл непоседой. Да ещё и ужасно любознательным. То и дело норовил запрыгнуть на каждый повстречавшийся пенёк или пробежаться вдоль ствола поваленного дерева. Чтобы в конце с громким воплем победителя спрыгнуть вниз. Старик старался не мешать мальчишке веселиться, но всё же внимательно смотрел, чтобы тот не позволял себе чересчур много. И всегда ворчливо покрикивал, стоило внуку отдалиться от тропы или слишком увлечься изучением жизнедеятельности очередного муравейника.
- Деда?
- Да, Мишунь?
- А вот ты объясни, как на болоте могут ягоды расти? Там ведь вода грязная, мутная, да и лягушек полно?
- Скажешь тоже, - дед по-доброму усмехнулся, - лягушки… болото – это тебе не лужа какая-нибудь. Просто в таких местах почва шибко влагу любит. Где-то её много скапливается, где-то не очень. Зато ягодка там своеобразная растёт. Вкусная и очень полезная.
- Мне Серёга в школе рассказывал…
- Какой ещё Серёга?
- Одноклассник. Ты его не знаешь. Он говорит, что по болотам ходить - только комаров кормить. Глупости, в общем. А ещё, что легко можно на змей нарваться. Особенно бывает такой трэш, когда они в клубки сплетаются, где их чуть ли не сотни и если угодишь в такой…
- Да слушай ты больше Серёгу своего. Клубки… Встречаются гады, это правда. И не только на болоте. Но они нас с тобой, как и другие твари лесные, боятся не меньше, чем мы их. И поверь, постараются уползти раньше, чем кто-то из нас достаточно приблизится, чтобы их разглядеть. А в клубки сплетаются, чтобы погреться. Да и то, осенью только. Так что не бзди. Хотя под ноги смотреть всё равно не забывай. Осторожность в лесу, она знаешь, не лишняя. Мы с тобой, между прочим, сапоги высокие почему надели? Если, не дай бог, случайно на змея в траве наступишь, резину он прокусить не сможет.
Последние дедовы слова произвели на Мишку крайне серьёзное впечатление. Резко остановившись, он медленно повернулся и, стараясь не смотреть старику в глаза, тихо предложил:
- Дедушка, а может, ну их, ягоды эти? Давай вернёмся? У бабули в огороде тоже есть… если прям очень нужно, я насобираю, сколько скажешь! Хоть до самого вечера буду сидеть!
- Да не волнуйся ты так, - Иван Борисович притянул внука к себе и ласково обнял, - я рядом буду, присмотрю за тобой, чтоб не случилось чего. А на будущее запомни. Если к лесу и его обитателям с уважением относиться, то и они тебе тем же ответят. И никогда не обидят.
- Точно?
- Точнее не бывает.
- Ладно, постараюсь с уважением. Деда, а идти-то далеко ещё? Я бы перекусил, если честно.
- Скоро на полянку одну знакомую выйдем. Тут совсем чуть-чуть осталось. Там место хорошее, солнечное. На ней привал и организуем. Мамка нам блинов в дорогу сварганила, да молока целый бидон налила. Покушаем обязательно, Мишуня. Потерпи чутка.
* * *
Как не старался внук выглядеть по-взрослому выносливым, всё же после трёх блинов с начинкой из варёных яиц и тёртой моркови, да стакана молока, принялся клевать носом. Иван Борисович понимающе улыбнулся и как бы невзначай придвинулся ближе, осторожно прислонившись плечом к взлохмаченной голове мальчишки.
Ощутив мягкую опору, приятно пахнущую смесью древесины и табака, Мишка быстро обмяк. А через минуту и вовсе мерно засопел. Сомов осторожно, чтобы не разбудить, достал из кармана пачку сигарет. Отвернул голову в сторону от внука. Закурил.
«Похоже, ягод мы сегодня не соберём. – Усмехнувшись, подумал он, одной рукой держа сигарету, а другой тихонько поглаживая внука по волосам. – Ладно, ничего страшного, внучок. Отсыпайся спокойно. В городе-то чай воздух не такой душистый, как в краях наших. А в лес мы с тобой ещё сходим. И не один раз. Благо мамке в этом году отпуск большой дали. Целый месяц. Успеем и за ягодами, и на речку. Отдохнете, как следует – это я тебе обещаю».
Иван Борисович повернул лицо к солнцу. Довольно поморщился, нежась в тёплых лучах, сделал последнюю затяжку. Откинул окурок подальше в сторону и, выпустив из лёгких остатки дыма, расслабленно прикрыл веки. На минутку всего, покемарить…
***
Сознание возвращалось тяжело. Тягуче. Из ощущений первым проявился холод. Знобило сильно. Затем донеслись и отдельные звуки. Вроде галдежа перепуганных птиц, да шума листвы деревьев. В голове гудело, как после большого количества спиртного. Неподъёмные, будто свинцовые веки, упорно не хотели раскрываться, но когда ему, наконец, удалось их разлепить, Иван Борисович ещё долго не мог сообразить, где находится.
Однако, со временем в памяти всё же возникла картинка привала. Желание подремать. И только тогда стало ясно, что он, старый хрыч, хотя изначально и не собирался этого делать, всё же полноценно заснул.
Сомов поёжился, зябко кутаясь в брезентовый плащ. Растерянно огляделся.
В противовес благоприятным прогнозам, погода сильно испортилась. Обещанной жары не было и в помине. Небо затянуло серыми, изредка озаряемых всполохами молний, тучами. Шквальный ветер, налетая порывами, юркал под одежду, неприятно холодя кожу. Провоцировал орды мурашек без конца метаться от поясницы к лопаткам и обратно. Норовил сорвать кепку. Вот-вот должен был начаться дождь.
Походный рюкзак лежал перевёрнутый на расстоянии вытянутой руки. Частично опустошённый, он выглядел так, как если бы в нём недавно рылись. Платок, что был постелен под еду, улетел в сторону и сейчас трепыхался в ветках кустарника, метрах в двадцати. По пути были разбросаны остатки блинов и бумажные салфетки. Немного в стороне лежал перевёрнутый бидон с сохранившимися на траве, остатками молока. Но дольше всего взгляд пожилого мужчины задержался на одиноком пластиковом стаканчике, застрявшем в кусте осоки, и чудом державшимся под ожесточённым натиском стихии.
Сомов озадаченно уставился на предмет одноразовой посуды и с минуту безотрывно изучал. Что-то было в его одиночестве. Что-то, что привлекало, цепляло внимание. Что-то, о чём он ещё недавно знал, но почему-то забыл…
Внезапно старика осенило! Один… Стаканчик один! И он, старый дурень, на поляне тоже один!
Старик вскочил на ноги так резво, будто земля под ними в одно мгновение раскалилась до красна. Страх за судьбу внука лавиной заполонил всё его естество и с силой сдавил горло, лишая возможности сделать полноценный вдох. Буквально задыхаясь от приступа нарастающей паники, мужчина закружился на месте.
Мишка! Внучок!
Пацана нигде не было. По крайней мере, в зоне прямой видимости точно.
Не раздумывая долго, Иван Борисович кинулся собирать вещи в рюкзак, постоянно поднимая голову и озираясь. Судорожно высматривая внука среди ближайших кустов и деревьев.
Куда же ты ушёл, сорванец? Когда? Дёрнул же чёрт заснуть, кретина старого!
Вскинув рюкзак на плечо, Иван Борисович сделал первые несколько шагов наугад. Остановился, не переставая оглядываться. Прошёлся немного наобум. Что же делать?! Куда теперь идти?
- Мишка! Миша!
Нервно потоптался на месте, выбирая направление поиска, и вдруг раздражённо хлопнул ладонью по лбу.
Телефон! Вот дубина стоеросовая! О чём только раньше думал?!
Сомов шустро ощупал одежду. Наткнулся на выпуклый прямоугольник в кармане походных штанов, выудил из него простенький, кнопочный аппарат. Короткими нажатиями на джойстик прокрутил список последних вызовов. Отыскал нужный. Нетерпеливо ткнул вызов.
- Давай, давай. Ну же! – возбуждённо бубнил он, дожидаясь длинных гудков. Но стоило им зазвучать, сразу смолк, полностью обратившись в слух. Вскоре откуда-то слева послышалась знакомая трель Мишкиного рингтона. Облегчённо выдохнув, Сомов бросился бежать в том направлении.
Звук шёл от небольшого пригорка, метрах в пятидесяти. Иван Борисович нёсся к нему так быстро, как только мог. Ноги вязли во влажной почве, сбивая темп. Термос, свободно болтаясь в рюкзаке, больно бил по спине. Бешено стучало сердце. Но старик не обращал на это никакого внимания и упрямо двигался вперёд. Тяжело дыша и широко размахивая руками.
Добравшись до возвышенности, без конца спотыкаясь и охая от возбуждения, старик вскарабкался на пригорок. Оказавшись на вершине, обессиленно рухнул на колени, скинув потяжелевший килограмм на сто, рюкзак на землю.
Вызов к тому времени сбросился автоматически, тем самым лишив его ориентира. Трясущимися от волнения пальцами, Сомов повторно набрал номер и, часто дыша, принялся изучать ближайшее окружение. Вскоре мелодия зазвучала вновь. Но стоило старику определить её источник, враз онемевшие пальцы разжались, и телефон камнем полетел вниз.
Совсем рядом, метрах в двадцати, если обогнуть одинокое, молодое деревце, стоял и дрожал всем телом Мишка. Его голова была запрокинута назад. Зрачки глаз закатились, оголив белки. Грудь судорожно вздрагивала под частыми, короткими вдохами. А самое ужасное - над пацанёнком склонилось нечто и со стороны, казалось, нашёптывало ему что-то на ухо.
Выглядело существо ужасно. Словно сгорбленный, очень толстый человек обернулся покрывалом, сотканным из болотистой почвы, травы и волнистых кочек мха. Из многочисленных складок в районе живота торчали десятки толи корней, толи ветвей. Как совсем крохотных, так и толщиной с руку взрослого человека. Хаотично шевелясь и извиваясь, они напоминали ножки-щетинки огромной гусеницы.
Растерявшись от вида представшей картины, Иван Борисович на мгновенье лишился дара речи. Застыл с приоткрытым ртом и только непонимающе ширил глаза, не в силах воспроизвести и звука. А когда, наконец, пришёл в себя - истошно закричал. Но не от страха, нет. Отчаянное желание защитить внука, спасти, вырвать из лап чудовищного монстра, звериным воплем прорвалось наружу. Замахнувшись походным рюкзаком, Сомов смело бросился в атаку.
- А ну пшла прочь от парня, дрянь!
Среагировав на его голос, существо медленно обернулось. В складках травяного покрова, в районе, где по идее должна быть голова, злобно сверкнули два ярко-жёлтых огонька. Чей-то недовольный возглас прошелестел чуждыми словами в районе левого уха. Показалось, сам лес шумно вдохнул и гулко выдохнул. В сторону Сомова метнулась воздушная волна, увлекая за собой жухлую траву, и ворох опавшей листвы.
Удар неимоверной силы сбил старика с ног, вышибая из груди остатки воздуха. В глазах мгновенно помутнело. В левой ноге что-то хрустнуло, заставив старика истошно закричать. Но теперь - от нестерпимой боли.
Преодолев её первичный приступ, Сомов сразу же попытался подняться. Не удалось. Боль, раскалённым железом пронеслась вдоль всего тела, и буквально вынудила откинуться обратно на спину. Беспомощно захрипев, он повернул голову в сторону Мишки и… завыл. Заскулил от ужаса и бессилия.
Зелёное нечто медленно оборачивалось вокруг мальчика. Окутывало его, будто кокон, одновременно затягивая под землю.
Превозмогая дикую боль, на грани потери сознания, Иван Борисович перевернулся на живот. Пополз. Неистово загребая руками и толкаясь здоровой ногой. Пополз на помощь. Губы мелко тряслись. Горячие слёзы застили глаза, растекаясь по морщинистым щекам и смешиваясь с потом и грязью, а он продолжал усердно тащить себя вперёд.
Кричал, до предела напрягая мышцы. Молился, призывая все мыслимые и немыслимые силы. Но когда добрался до нужного места, там уже не осталось и следа от присутствия твари или его маленького внука. Ни единого признака. Ни единого, даже крохотного намёка на то, что они оба стояли здесь ещё минуту назад.
Отказываясь признавать случившееся, не переставая звать на помощь, Сомов взялся копать влажную почву голыми руками. Грёб, рыл, отбрасывал комья в стороны. Ломал ногти, раздирал кожу, выворачивал суставы. Думая только об одном – догнать, схватить, вырвать.
Ему повезло. Удалось настигнуть одну из ножек-щупалец и ухватиться за неё раньше, чем она успела скрыться в глубине.
Склизкая конечность принялась вырываться. Больно жалить многочисленными, мелкими иглами, усеявшими её поверхность. Испугавшись, что не удержит, Сомов схватился за щупальце второй рукой. Из последних сил потащил тварь наружу. Даже немного вытянул из земли. Но именно тогда «ножка» неожиданно извернулась и резко выскользнула, оставив на ладонях глубокие порезы.
Коротко вскрикнув от режущей боли, Иван Борисович тут же забыл про неё и с размаху снова вонзил пальцы в землю, намереваясь повторно схватить исчезающее нечто. Не успел. Более того, внезапно почувствовал себя очень плохо. Голова неистово закружилось. К горлу подкатила тошнота. Сознание поплыло. В глазах потемнело, а затем, его несколько раз мучительно вырвало.
Окончательно обессилев, содрогаясь в мелких конвульсиях, старик грузно завалился на бок. Взгляд покрасневших глаз остекленел и он отключился, хотя кулаки ещё некоторое время продолжали сжиматься и разжиматься, неосознанно скобля землю изодранными пальцами…
ГОД СПУСТЯ.
Сомов стоял у могилы внука и напряжённо смотрел на надгробную плиту с выгравированными годами жизни. Восемь лет. Всего каких-то восемь лет…
Позади послышались тихие шаги. А за ними и знакомый, женский голос:
- Зачем ты пришёл?
Иван Борисович вздрогнул, как от сна. Повернулся в пол-оборота, увидел одетую во всё чёрное, дочь. Не смирилась. По-прежнему носила траур. Бедная девочка…
- Здравствуй, милая. Вот, пришёл Мишку проведать.
- Не стоило. Его здесь всё равно нет… тебе ли не знать?
- Ира я… - Сомов хотел что-то сказать, но дочь грубо перебила его.
- Заткнись! Я не хочу ничего слышать. Просто уйди, откуда пришёл. И никогда больше не возвращайся. Видеть тебя не могу.
Постаревший с момента их последней встречи лет на десять, осунувшийся, высохший старик, тяжело вздохнул. Еле заметно кивнул. Окончательно развернулся и сделал несколько шагов в направлении выхода. Где-то на полпути дочь неожиданно окликнула его:
- Постой. – Сомов взволнованно замер на месте. – Хочу, чтобы ты знал. Мне было бы легче, если бы ты тогда остался там. На болоте. Вместе с ним.
Иван Борисович прикусил нервно подрагивающую нижнюю губу. Прикрыл красные от усталости, глаза, быстро наполнявшиеся слезами. Повторно кивнул и, слегка прихрамывая на левую ногу, устало поплёлся к выходу.
Показать полностью
2
Кратос из God of War под бронзу
Показать полностью
6
Декоративная яблоня зацвела в Перми
Показать полностью
1
Ответ Begomsha в «Выбор туристического ножа»
Товарищи как же вы заебали.
Ножемания продукт маркетинга -то же мне открыли секрет полишинеля.
Покупают айфоны -норм.
Сорокалетние мужики покупают игрушечных солдатиков и красят их. До опупения споря предавал ли Магнус норм. Те же дядечки собирают комп за сто тысяч миллионов чтобы потом играть третьих героев тоже норм.
Почему нам "глупым ножеманам" не купить нож из кучерявой стали? Почему все так стремятся открыть нам глаза на то что нож за 150 рублей и нож за 150 бачинских делают одно и то же ?(хер там)
ТС ХОЧЕШЬ ГРИБОВ СХОДИ В ЛЕНТУ. Чеж ты в лес ходишь за грибами ? Целый день с комарами в лесу ?
Почему до всех так трудно доходит что Ножемания это такое же хобби ? Ну в кайф мне сидеть выбирать нож. Кайф когда покупаешь понравившийся.
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
P&S агентство "Пережить смерть" Книга 1, Часть 2 Главы 4,5,6
Глава 4
Андрей, как и обещал, стал приходить вечерами в гости и вести разговоры о вреде спиртного, о смысле жизни и просто, о бытие нашем мирском. Я вполуха внимал его словам и продолжал употреблять после его ухода, но ему, при этом, говорил, что мне легче с каждой неделей. Нашими днями были понедельник, среда и пятница. В эти дни я пытался быть правильным, а в остальные - уже с утра начинал "накачиваться" водочкой. Как-то раз, в воскресенье, я особенно сильно напился и спутал дни недели. Поэтому, Андрей заявился для меня нежданно-негаданно, когда я был ещё в пьяном угаре. Был уже вечер понедельника, а я всё ещё пребывал во вчерашнем вечере. Священник стоял передо мной и разочарованно смотрел на моё неустойчивое состояние. Я ему объяснял про какие-то выдуманные поминки и про Иисуса, который так же баловался красным вином, угощая апостолов, и всё это время, Авелей грустно смотрел на меня. Простояв несколько минут перед моими «выхлопами» и прослушав мой бред, Авелей отвернулся и молча, пошёл на выход. Уже в дверях, он остановился и, глянув на меня, выговорил:
— Завтра я приеду в это же время, приготовься к лечению! Я тебя спасу! – после чего, удалился.
* * * *
В 19–00 вторника, я в напряжении сидел в кресле, немного напуганный и с чувством вины. Раздался звонок, и я пошёл открывать дверь, в проёме стояли Авелей и два незнакомых мне монаха, очень даже крепкого телосложения и высокого роста.
— Добрый вечер, Авелей и?.. – я надеялся, что Андрей представит двух незнакомцев.
— Привет, Сережа! Это мои братья, пришли по моей просьбе. Ну так что? Перейдём на другой уровень лечения?
— Что-то мне не очень охота… – засомневался я. Под ложечкой засосало от неприятного предчувствия.
— А надо! – летящий кулак навстречу, искры из глаз, звон в ушах и резкая боль в носу. Я потерял сознание…
…Открыв глаза, я увидел серый потолок. Подо мной была твёрдая поверхность и почему-то, пахло кислой капустой. В какую ещё историю я попал? - мелькнуло у меня в голове. Сел и оглянулся.
Я находился в небольшой комнатушке, четыре стены без всякой штукатурки или обоев, лишь красные кирпичи с бетонными прослойками. Окно, с железной решёткой и деревянная, массивная дверь. В углу стояло ведро. Из мебели - только деревянная скамья, на которой я сидел и тумбочка, с лежащей на ней Библией.
— Всем привет! – пробормотал я пустой комнате. Голова болела, особенно переносица, видно «святая» братия приложилась от души.
Так, надо было взять себя в руки. Что там обещал Авелей? Вылечить от алкоголизма? А, случайно, не слишком ли эти меры радикальные? Без спросу и уговоров, применив силовое давление, увезти куда-то в непонятное место. Конечно, мой нос многое перенёс и выдержал, но всё равно, как-то было обидно.
— Эй! Есть кто живой? – крикнул я, встав на ноги. Охота было глянуть в окно и понять, где нахожусь. Появилось лёгкое головокружение, но устоял. Пошатываясь, подошёл к оконной решётке. Лес, за стенами деревья и густые кусты. Пахло травой и грибами. Ни одного живого существа, только птичий щебет где-то в зарослях. — Ни фига себе, где это я?
— В пяти километрах от города! – от неожиданности я вздрогнул. За спиной, у открытой двери, стоял Авелей. Надо же, как бесшумно он вошёл. Петли, наверно, смазаны.
— Авелей, ну это уже как-то не смешно! Разве церковь может применять силу к страждущему? – Для убедительности я коснулся носа, но, задел, видно, слишком сильно, потому что почувствовал острую боль. – Ой… и вообще, что тут происходит?
— Прости, Сережа нас! Но так надо! Ты же понимаешь, без радикальных мер тебя не спасти! Ты находишься в одном из наших реабилитационных, православных центров.
— Но это же бред какой-то… вы же не можете, без согласия, такими вещами заниматься!?
— Эх-х, Серёжа, если бы ты знал, сколько к нам обращаются за помощью. Сотни и сотни людей спиваются, наркотиками увлекаются, азартными играми мозг свой сжигают, а страдают ведь близкие люди. Всем мы помочь физически не в состоянии, но всё же, иногда, берёмся за спасение утопающего. Именно такие центры мы и используем в лечении, — Авелей сел на мою лавку, постучал ладонью по дереву, приглашая меня присесть, и продолжил: — а тут другой случай, за тебя никто не просил, ты сам пришёл к нам за помощью. Силы разговоров и веры не помогли, и я взял на себя ответственность за твоё спасение. У тебя есть Дар от Бога, Единого Бога, и ты должен распорядиться им правильно! Теперь тебе предстоит тут прожить довольно длительное время без злоупотребления - только постная еда и вода.
— Если не секрет, сколько времени вы меня тут продержите?
— От полугода и больше…
— Но я ведь сдохну, если не смочу жабры, – мой голос сел от страха. Представить себя «сухим» такое длительное время, я не мог.
— На всё Божья воля! – перекрестил меня брат Авелей.
Глава 5
Я метался от стены к стене, бился головой об бетон, просто в апатии лежал, не реагируя ни на что. Я хотел выпить! Один раз, почти неделю ни кусочка съестного в рот не положил, надеялся, что меня в больничку отправят на восстановление сил, и ведь почти получилось… Но зашли трое крепких брата, скрутили меня как агнца и силой впихнули еду, и опять нос повредили при этом. На следующий день, эта же троица опять вошла в мою камеру, или в келью, как они сами называли сие помещение, и поставили передо мной тарелку с горкой гречневой каши, на верхушке которой соблазнительно таял кусок сливочного масла. Монахи на меня смотрели выжидающе, готовые повторить вчерашнюю экзекуцию. Я демонстративно стал кушать кашу, периферическим зрением я видел свой фиолетовый нос - за его состояние я испытывал лёгкое беспокойство.
Как-то я раньше представлял себе православных служителей церкви такими добрыми и всепрощающими, а реальность оказалась совсем иной. Очень крепкие молодчики в рясах, и в глаз могли дать, и, чёрт возьми, в нос, за ними не заржавеет. Правда, перекрестятся и попросят прощение перед Богом - но не за действия свои, а за грешную мою душу…
Спесь моя потихоньку спадала. Через какое-то время, жгучая жажда алкоголя стала растворяться, отступать. Всё чаще я стоял у окна и смотрел на берёзки, на кустики боярышника и волчьих ягод, на облака, на белые полосы в небе – следы самолётов, и представлял себя птицей, вылетающей из клетки. Сколько прошло временя с того дня, как меня сюда поместили, я не знал, но судя по погоде, месяц уже точно пролетел. Листва на деревьях почти вся опала, была уже глубокая осень. Иногда кружились неуверенно снежинки поутру, и прохлада заставляла меня закрывать форточку.
В одно такое промозглое утро, ко мне в келью вошёл Авелей и сел на мою лавку. Я стоял у окна и смотрел в мир. Мне очень хотелось пройти по земле, почувствовать ногами грунт и усыхающую траву.
— Доброе утро, Серёжа! – поздоровался Андрей за моей спиной. Я чувствовал и видел, как он пришёл и сел, но виду не подавал - просто не хотел с ним разговаривать. — Только не надо играть в молчанку, я не хочу с тобой разговаривать как священник, или там ещё как-то, возвышенно… Ты знаешь обо мне такое, что не даёт мне право на такой тон. Но ты должен знать, что я тебе друг и хочу помочь.
Заинтересованный, я повернулся к нему. Он сидел и смотрел на меня с теплотой.
— Я вижу, что тебя отпускает болезнь, но ещё очень далеко до полного выздоровления, поэтому могу предложить иногда прогулку по лесу, но под присмотром одного из монахов…
— Да! Я хочу туда! – тут же подал голос, моё нутро восторжествовало, я не верил услышанному. – Андрей, я хочу прямо сейчас!
— Хорошо! Тебе принесут через пару минут тёплую одежду, одевайся, и мы с тобой погуляем, есть разговор… И, ещё одно, не называй меня перед моими братьями мирским именем, оно осталось там, в той войне…
* * * *
Я стоял на опушке леса, растопырив свои руки, как крылья, и смотрел вверх, ртом ловя снежинки. Прохладный ветер обволакивал моё тело. Я себя не чувствовал так хорошо уже очень длительное время, и поэтому ощущал просто какой-то нереальный кайф. Хотелось кричать от счастья от нахлынувшей эйфории.
— Ууух! – не выдержал я, проухав во весь голос. Эхо унеслось в глубину леса рикошеча от стволов деревьев. Какая-то, не улетевшая в тёплые края, птица, ответила пронзительным, недоумённым визгом. Душа моя пела. – Как классно!
— Так и есть, мир вокруг нас прекрасный! – за моей спиной стоял Авелей. Я его не видел, но чувствовал, что он улыбается. – Чем больше ты будешь очищаться от затуманенности мозга, тем краски будут сочней восприниматься… я-то знаю, сам через это прошёл в своё время…
— Андрей, о чём ты хотел поговорить со мной? – у ноги лежала куча сухой листвы, я с воодушевлением её пнул, придавая кратковременную невесомость жухлым листочкам. Такая маленькая глупость, но стало так приятно после содеянного.
— Я хочу, чтобы ты помог одной женщине. Она ходит к нам в церковь, почти каждый день, ставит свечи «за здравие» и «за упокой», одновременно… Улавливаешь?
— Немного да, но я ведь ещё пока… в тюрьме…
— Ты неправильно воспринимаешь своё положение. Ты не в тюрьме, а скорей в больнице… на стационаре так сказать…
— Но суть то от этого не меняется, — я повернулся лицом к Авелею и, подмигнув ему, специально упал на спину, в траву. Надо мной, через ветки деревьев пробиваясь, висело серое небо. Рядом присел на пятую точку Авелей.
— Эта женщина с каждым днём всё более и более ссыхается от горя. Её сын пропал без вести с полгода назад. Он у неё единственный был… или есть. Мужа схоронила год назад. Такая вот «счастливая» череда событий.
— Вы ей про меня уже рассказали?
— Нет, и не расскажу. Я её приведу просто, и ничего не скажу, только попрошу её прихватить с собой вещь сына. Не буду обнадёживать, а если ты сможешь увидеть что-нибудь, то тогда сам решишь, что сказать. Я боюсь за неё, неизвестность её убивает…
— Я помогу ей! – и обнадёживающи похлопав Авелея по коленке, приподнялся с травы. Почему-то я явственно вспомнил свою мать у окна, и её печальные глаза, смотрящие на калитку, и как она ждала моего появления в своё время…
Глава 6
На следующий день, с утра, меня сводили в баню, находящуюся во дворе дома. Давно я уже не парился берёзовым веничком. Каменка была разогрета до треска, и я чуть не задохся, когда поддал пару. Один из монахов принёс бритвенные принадлежности, и я с удовольствием сбрил свою скудненькую бородку. После того, как обработал свои телеса мылом и мочалом, я вышел на улицу. Меня пошатывало – отвык от банного духа. У хозяйственной постройки, примыкающей к дому, в кучу были свалены распиленные брёвна, на одно из поленьев я и сел. Воздух приятно пах берёзовыми опилами. Рядом два монаха вручную пилили «Дружбой» толстое бревно, лежащее на «козлах». Из хмурых облаков выглянуло весёлое солнышко, я посмотрел на него и подмигнул:
— Привет, иноки! Давно не виделись! Как там, на небе? – монахи перестали пилить, прислушиваясь ко мне. – Братишки, что сегодня у нас на завтрак? Не хотелось бы порцию божьих наказаний получить в очередной раз, а вот яичницу бы - с удовольствием!
Те, с показным возмущением, оставили ручки пилы, и, немного с пафосом, ушли в дом. Мой нос ещё болел, после последнего нашего общения с этими самыми монахами. Я улыбнулся.
— Какие мы тут все важные, — с этими словами, я снял с себя рубашку и взял лежащий в ногах колун. Очень уж захотелось почувствовать физическое напряжение в теле, как-то обрюзг я от ничегонеделания в последнее время. На самый толстый чурбан я стал ставить поленья и раскалывать их. Поначалу получалось неуверенно, но после пары неудачных минут, дело пошло споро. Через час, все напиленные чушки наколол и теперь они лежали кучей вокруг большого чурбана, как поверженные бойцы. В руках и ногах я чувствовал приятную усталость.
— Привет, Серёжа! – из дому вышел Авелей, запахивая свою рясу и опоясываясь. – Смотрю, ты в хорошем расположении духа сегодня?!
— Есть немного, – согласился я, надевая рубашку. Хоть я и был разгорячён после бани и физической работы, но простыть не очень хотелось. – Андрей, а что вы батенька не в церкви сегодня? Отлыниваете от работы?
— Что ты! Просто сегодня день намечается богатый на события, и отец Василий меня отпустил… Серёжа, я же просил, называй меня Авелеем перед братьями… Андрей остался там, в мирУ…
— Как всё у вас просто, батюшка! Ну да ладно… когда та женщина придёт?
— После обеда её привезут, пойдем в трапезную, с сегодняшнего дня ты будешь с нами столоваться, и твоя дверь будет открыта всегда…
— Не боитесь, что убегу и напьюсь?
— Боимся, но если что - на дыбу тебя поднимем… делов-то на копейку…
— Ха-ха… — неуверенно хохотнул я. Не без чувства юмора оказался Авелей-то, но всё же глянул с подозрением на него. Тот мне подмигнул и улыбнулся.
* * * *
— Здравствуйте…. эээ, не знаю ваше звание? – женщина взяла меня за руку, пытаясь поцеловать.
— Что вы, – я вырвал в смущении руку, —зовите меня просто, Сергей! И ни в каком я не звании…
Мы находились в одной из комнат, вдоль стен которой, стояли деревянные скамьи. Два монаха с опущенными головами сидели у стены, рядом с дверью, мирно сложив свои ладони в молитве. Авелей стоял рядом с женщиной, положив руку на её плечо в качестве поддержки. Я, как царь сидел в центре, на стуле. После моих слов, она с сомнением глянула на Авелея.
— Всё нормально, Инна Васильевна, это он! Сергей не священник, он просто хороший человек и возможно, поможет вам…
На морщинистом лице женщины отразилась надежда. Она упала предо мной на колени и заплакала навзрыд. Монахи, сидящие на скамье, дернулись было со своих мест, но Авелей жестом их остановил.
— Что вы, – я растерялся от такой бурной реакции и вскочил со стула, пытаясь помочь ей встать, – что вы… не надо на колени…
— Сынок, ради Бога, помоги! Никого у меня нет, кроме сына. Христом Бога прошу! Помоги мне его найти! Отец Авелей сказал, что ты можешь это сделать.
— Только с колен, прошу вас, поднимитесь! – я взял её за пояс и потихоньку подвёл к скамье. – Садитесь! Я постараюсь вам помочь…
— Спасибо, сынок, спасибо…
— Вы принесли какую-нибудь вещь сына?
— Да! – дрожащими руками она торопливо стала вынимать из своей сумочки ручку, линейку и старую, мятую тетрадку. — Я не знала, что лучше принести… на всякий случай, несколько его вещей принесла.
— Хватило бы одной вещи… ладно, дайте, что ли, тетрадь…
Показать полностью
