Автор: 北辙roam

"Мимо выгоревших строений, искореженных фонарей, перевернутых "ситроенов" пробегает она скорей. И стучат, отдаваясь в сердце, крыс пугая и голубей, за спиною чужие берцы по асфальтовой скорлупе..."

Город – это не дом и крепость (дом и крепость к тебе добры). Город – это жестокий ребус, неразгаданный до поры, поле битвы, военный лагерь, хорошенько вокруг смотри. В самой гиблой его клоаке бледной тенью живет Мари.

Всех занятий – уткнуться в Сартра, кошку за ухом почесать. Если выползти из мансарды, то всего лишь на полчаса прогуляться под облаками, к бакалейщику заглянуть и метнуться домой, пока не стал опасен обратный путь. Мимо выгоревших строений, искореженных фонарей, перевернутых "ситроенов" пробегает она скорей. И стучат, отдаваясь в сердце, крыс пугая и голубей, за спиною чужие берцы по асфальтовой скорлупе. В общем, ясно, что здесь не стоит лезть из полымя да в огонь. У нее вот таких историй миллион и еще вагон. Нет желания даже злиться – что поделаешь, се ля ви, эта песенка будет длиться, сколько Господа ни зови.

А назавтра она по новой ставит музыку на репит. Кошка, выгнутая подковой, на закрытую дверь шипит. Где-то в полдень Мари выходит в мир, не ведающий прикрас, и тихонько бормочет: "Хоть бы уцелеть и на этот раз!" Вряд ли кто-то ее услышит – здесь арена, а не приют. Здесь с балкона, а то и с крыши на таких, как она, плюют. Здесь железно уходят в минус тихоходы и добряки. Но бывает – не рвется мина, всякой логике вопреки, пуля чиркает в миллиметре, волчья стая теряет след. Смерть выводит кривые петли, целя в девичий силуэт. В этой повести многоликой ничего не предрешено!

В окнах вечер. Мари за книгой. Сонный голубь клюет пшено...

Источник: Дудочка Крысолова

Труба, резаная по спирали.