С тех пор, как я вернулся из заточения, мне кажется, что за мной следит множество глаз. Благо уверяет, что это из-за наших стеклянных стен и мне не о чем беспокоиться. Но я чувствую на себе взгляды везде, куда бы ни шел, а с соседом не соглашаюсь из принципа.
Я подал жалобу на действия силовиков, но пока что правительству не до меня. Они выяснили, что у кровососущих насекомых и людей слишком разные, конфликтующие идеологии и теперь все силы тратят на поиск и закупку луп и очков, чтобы читать крошечные лозунги на крошечных насекомьих транспарантах. Я могу их понять. Сейчас важно не допустить противостояния и жертв, а я могу и подождать.
Благо внимательно следил, чтобы я много спал и гулял. Он откормил меня домашней едой, и когда мои щеки совсем порозовели, и я перестал кричать во сне, разрешил мне вернуться на работу. В офисе меня встретили радостные коллеги, а в кабинете уже ждал серьезный Йован.
– Некоторое время я буду следить за тобой. После долгого перерыва лучше не оставаться одному.
– Понимаю, но со мной все в порядке. Не беспокойся.
Я сел за стол, Йован сел напротив. Долго быть сосредоточенным ему не удалось, так что скоро он растерял всю концентрацию. Он пересмотрел и перетрогал все вещи в кабинете, поигрался со шторами, съел всю еду для перекусов и уснул на диване, наполовину свесившись с него и утопив ладонь в мягком ковре.
Если не знать, то можно было бы и не догадаться о моем долгом отсутствии. Я, как и прежде неотрывно смотрел за Тьмой через экраны. Долгий перерыв в работе никак не отразился на моем таланте. Но вот слова Мертвой Пятки все время вертелись на уме, как бы я не старался гнать их прочь.
Ближе к обеду мне пришла в голову страшная мысль. Действительно ли то, что я вижу на экране происходит именно сейчас? Что если это обычные фотографии? Конечно нет, вот же время от времени на экранах мелькают чьи-то головы. Но не слишком ли они одинаковые и повторяющиеся? А что если все это время я выполняю бесполезную работу, а кто-нибудь смотрит на меня и смеется? На какое-то мгновение я был уверен в этом. Сижу здесь, под чужими взглядами, и пялюсь целый день на странную запись. Где они спрятали камеры? Откуда на меня смотрят насмешливые глаза? Видят ли они то, чем я занимаюсь в перерывах, уверенный в своем одиночестве?
О чем я думаю? Мне стало неловко от самого себя. Захотелось прикрыть лицо. Ощущение чужих взглядов, облепляющих меня как голого, снова пробралось под кожу, но экраны вдруг погасли. Начался обед.
Я лег рядом с Йованом. Директор лепетал что-то во сне, и я начал тихо говорить с ним, надеясь, что он не услышит.
– Тебя никогда не интересовало...
– Ты не интересуешься. Ты сомневаешься, – неожиданно бодро сказал Йован, будто и не спал вовсе. Он повернулся ко мне. – Избавься от сомнений, или мне придется тебя уволить, как ненадежного наблюдателя.
– У меня просто есть несколько вопросов. Это так плохо?
Йован погладил меня по голове. Будь у меня мать, она бы гладила меня так же после ночных кошмаров. Но её отобрали у меня сразу после рождения.
– Не плохо, но тебе никто не ответит.
– Но почему?
– Я не знаю.
Йован замолчал.
– Разве это не странно?
– Мне странно другое, – Йован явно не желал отвечать на мои вопросы. – Не думал, что на тебя так легко повлиять. Я был уверен, что ты один из самых непоколебимых наблюдателей.
– Я сейчас колеблюсь?
– Боюсь, что так, Птенец. Этот разговор – моя большая ошибка. Прости, но на мне лежит ответственность за безопасность этого мира. Если ты не избавишь меня от подозрений в ближайшие дни, я лишу тебя статуса наблюдателя.
– Мне кажется, что за мной следят, – выпалил я, не подумав.
– Конечно следят. Ты ведь провел несколько недель в камере с отвергающим Тьму.
– Я думал, что это из-за прозрачных стен.
– Из-за них в том числе.
Йован снова отвернулся и заснул. Мне было отказано в разговоре. Я лежал молча и трогал волосы там, где недавно была теплая успокаивающая рука.
Какое мерзкое, незнакомое чувство сомнения. Почему я вдруг стал тем, кто вынужден с ним бороться?
