Сашеньке два года. Когда его спрашивают, сколько ему лет, он показывает два пальчика, а потом важно уточняет: «С павиной!». Это значит – с половиной. Он любознательный, общительный, непоседливый («моё драгоценное шило в попе!» – говорит мама), обожает играть и рассматривать картинки в книжках.
Этим летом вместе с мамой и папой он приехал в санаторий. Слово «санаторий» Сашеньке непонятно. «Мы приехали жить в лес!» – со знанием дела объясняет он самому себе, маме, папе и вообще всем окружающим. И, кстати, ни капельки не врёт – потому что санаторий действительно раскинулся посреди чудесного соснового леса.
– А скажи-ка, кто живёт в лесу? – спрашивает папа. Сын, подумав, отвечает:
– Я наю (что значит – «я знаю»). Волк. И лиса. И зайчик. И мы теперь тоже в лесу живём!
Они живут в маленьком домике с крыльцом и островерхой крышей. Точнее, в половинке домика. Потому что во второй половинке живут тётя Катя и её дочка Вероника. Вероника уже большая, ей шесть лет. Она любит играть с Сашенькой, рассказывает ему сказки и вообще опекает, будто настоящая воспитательница.
Сегодня вечером все они вместе гуляют по санаторному парку. Справа и слева вздымаются высоченные сосны, тут и там под ноги попадаются опавшие шишки, а посредине вперёд убегает ухоженная и ровная асфальтированная дорожка.
– Вероника, я так и буду до самого ужина носить твоих кукол? – интересуется тётя Катя.
– Ну мама, ты же видишь, как я занята! – возражает девочка. – Мне Сашенькины игрушки держать надо, понимаешь?
В руках у неё пластмассовая машинка и поезд с вагончиками. А мячик – у Сашеньки, который резво прыгает впереди всех. Он то и дело бросает мячик перед собой, догоняет, ловит, прижимает к груди, а затем бросает снова.
– Мой мячик, мой мячик! – задорно кричит он и даже повизгивает от счастья.
– Он же грязный, ты всю рубашку себе перепачкаешь! – мама было порывается поймать сына, схватить на руки, шлёпнуть и отобрать мяч, но почему-то сдерживается. Вздыхает и дальше идёт по дорожке с папой под руку. Компания в полном составе не спеша направляется в самый центр парка, к фонтану.
Фонтан – самое любимое Сашенькино место во всём санатории. Посреди фонтана стоит очень красивая скульптура, где весёлые мальчик и девочка катаются на огромных рыбах, а Вероника рассказала, что это не рыбы, а дельфины. А если в фонтан уронить мячик, то он будет плавать и крутиться, когда попадает под струйки воды. А ещё сквозь воду видно, как в фонтане плавают рыбы, только уже настоящие и живые, а с ними вместе Сашенькин любимец – огромный чёрный жук-плавунец.
Одна из дорожек, разбегающихся от фонтана, ведёт к старинной часовне – похожей на пряничный домик из книжки, только слегка обгрызенный. В начале дорожки стоит стенд – сверху большая репродукция иконы, а снизу табличка с текстом про памятник архитектуры, про то, что эту часовню князья Нарышкины построили больше трёхсот лет назад. И просьба пожертвовать на её восстановление.
Не умеющего читать Сашеньку табличка с буквами интересует мало; намного интереснее поставленные кругом фонтана между лавочками деревянные фигуры, большие и ярко раскрашенные. Отдыхающие обожают фотографироваться рядом с ними, а дети – ещё и залезать верхом. Сашенька в восторге перебегает от одной скульптуры к другой, радостно крича:
– Я знаю! Я знаю! Это Змей Горыныч, у него крылья! Мама, посмотри!
– Я знаю! Я знаю! Это Иван Царевич, он из лука стреляет!
– Я знаю! Я знаю! Это медведь Михаил Иванович! Папа, я хочу на медведя, посади меня!
Папа подхватывает Сашеньку за подмышки и усаживает на спину огромного медведя. Не дожидаясь просьбы, папа следом точно так же подхватывает Веронику и усаживает рядом с сыном. Дети хохочут, мама и тётя Катя, не сговариваясь, достают из сумочек смартфоны.
Спрыгнув у медведя со спины, Сашенька вприпрыжку перебегает к следующей скульптуре:
– Мальчик! Как тебе не стыдно! Ты почему так громко кричишь, будто поросёнка режут? – вдруг раздаётся чужой недобрый голос. Сверху вниз на мальчика строго и неприязненно смотрит тётя в красивом дорогом платье. Будто не в санаторий приехала, а в Большой театр.
– Всё болтает и болтает, и продыху от твоих визгов нет! – продолжает тётя. – Ты, наверное, последний ребёнок у своей мамы? «Я знаю», «я знаю», хоть к фонтану не приходи, даже голова разболелась! А ну-ка, – тут голос у тётки становится ехидным, – раз ты такой умный, а ну-ка, скажи нам всем, кто это? Что тут нарисовано? Знаешь?
И показывает рукой на стенд с репродукцией иконы у дорожки, ведущей к часовенке.
Сашеньке стыдно, он понимает, что его только что при всех отругали. Ему хочется плакать. Но признаться этой противной тётке, что он чего-то не знает – это в сто раз хуже. Сашенька, пряча слёзы, встаёт поближе и начинает молча, закусив свой маленький кулачок, рассматривать икону. Подходят мама и папа. Они видели и слышали решительно всё, и это «всё» им решительно не нравится. Приближается гроза. Вокруг начинают останавливаться любопытные случайные прохожие.
Взгляды – тётин, мамин и папин – встречаются, яростно скрещиваются друг с другом, как шпаги, как молнии. Время будто останавливается, и уже нет ни сосен, ни фонтана, ни дроби дятла, ни далёкого беспечного пения кукушки, ни даже ветерка. Воздух густо наполнен электричеством с напряжением в тысячу вольт.
Вот взгляд накрашенной тёти:
«Чего уставились? Ловко я заткнула вашего болтуна? Молчит! «Я знаю», «я знаю», трещит без умолку, отдохнуть людям спокойно не даёт! Такой маленький, а такой невоспитанный!»
А вот мамин взгляд. Мама – самая добрая на свете, но она работает старшим продавцом. И если надо, она знаете как может?
«Ты что, совсем с глузду съехала, старая кошёлка? Какой «последний ребёнок», как у тебя только язык твой поганый повернулся сказать такое? Ребёнок ей, видите ли, помешал! Ах ты, тварь! Вот только попробуй ещё раз рот раскрыть...»
А вот папин взгляд. Папа – человек интеллигентный, он искусствовед:
«Вам, тётенька, лечиться пора! Двухлетнему ребёнку такие вопросы задавать? Вы-то сами знаете, это – Владимирская Богородица, по преданию написанная самим евангелистом Лукой?»
А тем временем Сашенька, не замечая надвигающейся грозы, сосредоточенно вглядывается в изображения женщины и ребёнка; ребёнок смотрит куда-то вдаль, а женщина пристально смотрит не на своего нарисованного ребёнка, а на него, на Сашеньку, и будто бы пытается что-то ему объяснить...
А Вероника приходит Сашеньке на помощь:
– Ну что же ты, Сашенька? Ну, скажи – «это ляля и тётя», да?
А Сашенька всё грызёт кулачок, молчит, смотрит на образы, написанные в незапамятные времена, напряжённо думает. И снова скрещиваются взгляды, и снова встречаются глаза. Его – голубые, с пушистыми ресницами, удивлённые, наивные, впитывающие в себя весь мир. И Её – тёмные, печальные, бесконечно древние...
– Нет... – вдруг немножко нерешительно говорит мальчик. – Это не ляля... Я знаю... Я знаю... Это... это мама любит Сашеньку...
Он отворачивается, прячет покрасневшее личико глубоко-глубоко в мамину юбку и обнимает как можно крепче, изо всех своих крохотных сил.
Гроза проходит. И все будто очнулись и вспомнили, что в парке – прекрасный летний вечер, кукует кукушка, а к сосновому запаху примешивается доносящийся из столовой вкуснейший аромат только что вынутого из печи хлеба. И все начинают улыбаться, а кто-то даже негромко смеётся. У мамы на глазах набухают слёзы, папа рассматривает сынишку внимательно и одновременно немного растерянно, как будто увидел его в первый раз.
И только у тёти в дорогом платье лицо почему-то перекашивается и становится почти зелёным.
– Развели тут! – наконец, выдаёт она презрительно. И уходит в боковую аллею, гордо подняв голову. Где-то очень высоко наверху ветер негромко зашумел в сосновых ветках; на асфальт с сухим стуком упала шишка; слышно, как в фонтане плещется вода. Мальчик отпускает мамины ноги, поворачивается и говорит с хитринкой, обращаясь ни к кому и ко всем сразу одновременно:
– Я знаю, тут большой жук плавает! Пойдём, покажу!
Это был "рассказ для пап и мам" из январского номера "Лучика". Автор рассказа Александр Червяков. Рисунки Дмитрия Изотова.
