Чтобы два раза не вставать, раз уж недавно про Форрестола написал, то надо и про его сменщика на посту министра обороны - Луиса Джонсона. Как я уже говорил ранее флоту очень не нравилось, что Форрестол отказывался выделять деньги на строительство суперавианосцев. Знали бы они, что следующим министром станет настоящий флотофоб, пылинки бы сдували с Форрестола. Но они не знали, а потому активно возмущались ситуацией.
Еще при Форрестоле, порезав кучу внутренних программ, флот тайком начал строить головной суперавианосец USS United States. План был простой: довести авианосец до достаточно большой степени готовности и тогда раскрыть карты и потребовать денег на достройку. В начале 1949 года был заложен киль корабля, но в марте Форрестол вылетает с поста и на его место Трумэн ставит Джонсона.
Джонсон, в отличии от своего предшественника, не был ярым антикоммунистом. Зато он был сторонником трумэновских бюджетных ограничений и намеревался поддерживать расходы на армию на минимально возможном уровне. Джонсон ещё до получения поста был скептиком в отношении флота - ведь это крайне дорогой инструмент, чья важность в условиях появления ядерной бомбы казалась неочевидной. А после разговора с главой комитета начальников штабов Омаром Бредли, он полностью уверился, что флот устарел и в войне будущего будет не нужен, а с его задачами отлично справится куда более дешевая авиация. И свою позицию от флотских он не скрывал, от чего те немножко офигели.
В апреле 1949 Джонсон таки узнал о строительстве суперавианосца и своим приказом заставил флот сдать его конструкции на металлолом. В то же время министерство начало урезать многие флотские программы в пользу расширения производства бомбардировщиков В-36. И вот этого всего адмиралы не стерпели и устроили бунт.
А теперь вдумайтесь: адмиралы побежали в сенат с требованием начать расследование в отношении министра обороны по подозрению в некомпетентности (ну хоть не в работе на Москву) и незаконности прекращения строительства суперавианосца. Заодно флот начал требовать и отмены программы строительства В-36, да и вцелом флотские требовали унасекомить зажравшиеся ВВС. Все это максимально публично, с поливаниями оппонентов помоями в прессе и войной компроматов. Событие это получило название "бунт адмиралов". Представляете с какими лицами за этим из Москвы наблюдали?
Битва в сенате затянулась на несколько месяцев и флотские её с треском продули: сенат не нашёл в действиях Джонсона нарушений, признал адекватность мер по развитию ВВС, но в то же время признал, что новые авианосца БУДУТ нужны. Не сейчас конечно, но потом точно будут. Джонсон, одержав победу, оттоптался по карьерам всех адмиралов-"бунтовщиков" и продолжил политику усушки финансов ВМФ. И есть определённая ирония в том, что когда флот США наконец получит деньги на новые авианосцы их первую серию назовут "Джеймс Форрестол": благодаря действиям Джонсона, недавно еще ненавистный Форрестол, стал для флотских неплохим малым.
Еще более иронично, что когда в Корее начнутся первые неудачи, то именно на Джонсона начнут сыпаться упреки общественности за бюджетную экономию. Трумэн недолго думая сольет своего министра, ради сохранения рейтингов - дистанцируется от него и отправит в отставку в конце 1950 года.
При обсуждении старта Холодной войны народ обычно фиксируется либо на обобщенных элитах США, либо на Трумэне и сенаторе Маккарти. При этом мимо внимания публики как-то проходит человек, который был с 1945 по 1948 самым влиятельным антикоммунистом США - Джеймс Форрестол. Секретарь ВМФ с 1944 по 1947 и министр обороны с 1947 по 1949 год, он был самым высокопоставленным последовательным антикоммунистом. Но широкая общественность в основном знает его по мему имеющему мало общего с реальностью.
Форрестол смотрит на тебя, как на коммуниста
Просто перечислю как он влиял на политику США:
- боролся с Трумэном по вопросу военного бюджета - отстаивал необходимость его увеличения для противостояния коммунистам;
- мотивировал красной угрозой необходимость срочной ремилитаризации страны;
- боролся с Трумэном против объединения военных служб в единое министерство, так как министр обороны будет иметь меньше контроля за вооружёнными силами, нежели прежние секретари. Секретарь имел дело только со своим видом вооруженных сил. А министр - с тремя, у каждого из которых свои хотелки. Секретарь должен был помогать реализовать хотелки своего вида ВС, министр же должен был пытаться соблюдать баланс, из-за чего все три ветви ВС воспринимали его скорее как оппонента, а не помощника. И поэтому министр много времени проводил в борьбе с собственными подчинёнными, а ведь ему ещё и из прочих ведомств надо было выбивать нужные решения;
- именно после разговора с ним сенатор Маккарти начал свою кампанию по поиску коммунистических агентов в правительстве;
- агитировал при личных встречах военных и политиков, в том числе иностранных, что нужно немедленно начать системную борьбу с международным коммунизмом;
- в 1946 году во многом под его влиянием "длинная телеграмма Кеннана", утверждавшая неизбежность конфронтации с СССР, стала отправной точкой для политического и военного планирования США.
То есть мужик всеми силами топил за то, чтобы США активно начали бороться с коммунизмом вцелом и с СССР в частности. И его линия в конце концов победит, правда не в том виде в каком он хотел, благодаря уже другим людям и уже после его смерти. Но без его влияния всего этого могло просто не произойти.
В России распространён миф о том, что Форрестол выпрыгнул из окна с криками "Русские идут". Ирония ситуации в том, что миф этот распространен из-за карикатуры вышедшей за 2 недели до смерти сабжа.
Та самая карикатура
В реальности же, на момент выхода карикатуры самый влиятельный антикоммунист США вылетел с треском со своего поста. И на то был сразу целый ворох причин:
1) самая главная - Форрестол за спиной Трумэна сговорился с его противником на выборах, чтобы остаться на посту после его победы. История всплыла и, естественно, крайне возмутила Трумэна, который вопреки прогнозам выборы ещё и выиграл.
2) Трумэна достало постоянное противодействие Форрестола политике бюджетной экономии. После увольнения строптивого министра на его место будет назначен полностью разделявший эту идею Луис Джонсон.
3) Против Форрестола выступали его бывшие подопечные - адмиралы из ВМФ. А все потом, что он не дал денег на программу строительства суперавианосцев, а в драке за бюджет встал на сторону ВВС!
4) Форрестол активно выступал против планов создания еврейского государства за что стал мишенью прессы, его антисионизм нередко называли антисемитизмом. Форрестол высказывал опасения, что за его позицию евреи могут его убить.
5) Из-за нервного напряжения Форрестол нередко странно вёл себя на публике, зависал в стиле Байдена, получал нервные срывы и лечился от них. Да и его антикоммунизм некоторые считали, не без оснований, нездоровой одержимостью.
Поэтому Трумэн в марте 1949 одним днем уволил Форрестола. Тот впал в прострацию и видимо, тяжёлую депрессию, которая 28 мая закончится самоубийством. Кричал ли он, выпрыгивая из окна, "Русские идут!" история умалчивает - свидетелей его смерти нет.
А это авианосец "USS Forrestal CV-59". Хотя в 1949 году адмиралы на дух не переносили Форрестола, его сменщик оказался настолько хуже, что всего через 3 года никто в ВМФ не будет против назвать новый авианосец в честь Форрестола
Сегодня нередко можно встретить страхи людей, что при столкновении с более "хайповой" чужой культурой собственная может не выдержать противостояния и раствориться. Такое не раз бывало в прошлом и, вы удивитесь, но римляне даже стали жертвой этой процессов, причем в важнейшей культурной сфере - собственной же мифологии.
До нас вообще дошло очень мало исконных верований латинов, к которым принадлежали и римляне. То что эти верования были - бесспорно, но при столкновении с греческой религиозной традицией они, предпочли облагородить свои мифы более сочными греческими. Причём влияние греческой традиции наблюдалось едва ли не с 5-6 века до н.э., когда латины имели ограниченные контакты с эллинским миром через греческие же колонии. И если греки на очередных варваров внимание почти не обращали, то те наоборот. Греческая культура и мифы были, как голливудские фильмы в наше время: ими восхищались и пытались повторить у себя дома. Наиболее близкие к эллинским колониям общины начинали заимствовать элементы греческой мифологии, встраивая её в собственную, а иногда и полностью заменяя.
Рим тоже претерпел этот процесс, правда источником его стали скорее всего этруски, сами активно впитывавшие греческое влияние. Например, занятная метаморфоза произошла с мифом об основании Рима. Изначальный он представлял собой ту часть истории про дочку свергнутого царя Альба-Лонги, где она зачала детей от бога Марса и родились братья Ромул и Рем, которых оставили умирать, но их спасла волчица. Эта версия мифа, во-первых, бьётся с другим латинским мифом про основание Пренесте (этот тот, где весталка с огненным божественным фаллосом совокуплялась), во-вторых, в этой части нет явных параллелей с греческими мифами, кроме самого факта секса с богом.
Есть еще важное в-третьих, у основателя Рима односложное имя. В 7 веке до н.э. в Лации из-за разложения патриархальной родовой структуры стали выделяться имя личное (преномен) и имя рода (когномен). Например Сервий Туллий, Гай Юлий. Уже в исторических записях о конце 7 века до н.э. не встречаются односложные имена, все римляне имеют когномены. А у Ромула его нет, а значит, легенда о нем скорее всего зародилась еще в те времена, когда когноменов в ходу не было. Добавляет достоверности данной гипотезе то, что миф обосновывал особый статус Рима происхождением города по воле Марса, а не Юпитера, так как именно этот бог был важнейшим в первые века существования города. Юпитер станет главным в пантеоне позже, в 5-4 веках до н.э.
Столкнувшись же с греческими мифами римляне не долго думая просто добавили к легенде о Ромуле и Реме часть, про то, что цари Альба-Лонги происходили от троянца Энея. Тем самым они встроили свой миф в сверхпопулярную в греческом мире традицию Иллиады, так ещё и опять показали свою инаковость: пока все вели своё происхождение от Одиссея (Улисса) и его сподвижников, римляне выбрали своим прародителем проигравших троянцев. Причём сам Эней считался божеством, так что Рим был основан по воле аж двух великих богов.
Что характерно. Не всегда процесс встраивания мифа в греческий нарратив шёл по воле носителей этого мифа. Нередко сами греки, описывая чужие страны, придумывали им свои трактовки мифов, дабы увязать с привычными им греческими. Иногда такие выдуманные греками мифы хорошо ложились на почву увлечения греческой культурой и подменяли собой оригинальные в сознании людей. А иногда нет и в литературе жила одна версия мифа (греческая), а простые люди продолжали верить по-старому. Отсюда и подчас большое число версий мифов, так как разные римские и греческие авторы пересказывали разные вариации италийских мифов, каждый смешивая по-своему греческий и негреческий их компонент.
И в этом весь ВК. Как человек, который уже несколько лет админит в ВК паблик @Cat.Cat, могу сказать, что отношение к мнению пользователей у соцсети было таким, как на меме выше. ВК уже несколько лет подряд намеренно изменяли соцсеть под формат картинок и видео с минимальным количеством текстового контента. Под это дело изменили ленту рекомендаций, где теперь найти текстовый пост - это задачка со звездочкой. Это привело к тому, что у пабликов с текстами просела виралка. Еще сильнее ее просадило то, что в ленту рекомендаций теперь не попадают статьи: т.е. представьте, что на Пикабу в горячее вообще не выходили бы длиннопосты, текстовые короткопосты встречались раз на 10-20 картинок и клипов.
Также гении из ВК переделали ленту подписок и сделали по умолчанию ленту "сначала интересное", которая показывает пользователю рандомные посты из его подписок, примешивая к ним рекламу и рекомендации. Ну и добили все введя фильтрацию алгоритмами ленту "по веремени": хотя техподдержка отрицает фильтрацию этой ленты, на вебинарах менеджеры честно признаются, что если пост не нравится алгоритмам, то и ваши подписчики могут его не увидеть. Вкупе со сломанным механизмом уведомлений о выходе поста (колокольчик), который срабатывает через раз, посещаемость сообществ с ростом этих самых сообществ не растет Очень иронично в том, что мне ВК, например, вообще не показывает посты сообщества "Вконтакте с авторами", на которое я подписан.
Вот из этого сообщества собсно и взят скрин. Там в комментариях все время стоит вой админов пабликов на тему все ухудшающегося состояния соцсети на что менеджеры шаблонно отвечают: "вы привыкнете" и "просто пишите интереснее". Примерно такого же уровня советы дают и на разных школах автора и акселераторах. Самое, наверное, смешное, что случалось за все время - это как год назад ВК решило за поддержку одного ивента подарить бесплатно рекламу на один из постов кошки. А так как настройки рекламы выбирали сами вкшники, то таргет её попал по кому угодно, кроме ЦА и мудрые алгоритмы, увидев десятки сокрытий на посте, на несколько недель отрубили паблику виралку почти в ноль - т.е. его посты не попадали вообще в рекомендации. П - помощь и поддержка сообществ.
Последнее обновление, где ВК пыталось ввести кап символов, как в телеге, и перелопатило дизайн так, что стало невозможно делать нормальные посты - это вишенка на торте из дерьма, копившегося годами. Собственно поэтому сейчас приходится расширять присутствие на других платформах. Например мы для CatCat замутили свое сообщество, чтобы потихоньку подтягивать сюда авторов из ВК. Что иронично, раньше наоборот старались из Пикабу интересных авторов в ВК заманить, благодаря чему познакомились с @Azirsan. Если в ВК тренд сохранится, то через пару лет в ВК "жизнь" будет только в аккаунтах нагнанных туда селеб из нельзяграмма. Печально все это, жаль, что ВК стал конторой п******** (оптимистов)
Западники/"либерахи" и посконники/"ватники" это не изобретение современной России. Все же мы наследники Византии во многих смыслах и у нас, еще века с 18 (а можно сказать, что и с 16) повторилась та же ситуация определяющего выбора, что и у Византии в 14 веке - мы таки должны хранить свое наследие или быть с западом. В Византии эти тенденции были вызваны ее слабостью и неспособностью одновременно отбиться и от латинян, и от турок, и от балканских славян. Выбирая между очень плохими вариантами, власти Византии раз за разом возвращались к мысли о необходимости замирения с западом, ценой чему было принятие унии с католической церковью и признание Папы Римского главой христианского мира.
Проблема была в том, что простые ромеи на дух не переносили латинян после 4 крестового похода и распила Византии на крестоносные королевства. А потому попытки продавить в народе идею необходимости унии привели к кристаллизации двух фракций: "латинофронов" (т.е. "латиномудрствующих") и "монашеской партии". Первые были интеллигенцией, которая сохранила традиции классической образованности, считали себя носителями знаний предков и истинной римской культуры. Но в процессе изучения трудов западных схоластов некоторые из них пришли к выводу, что на западе то достигли небывалого прогресса в науке и философии, сумев увязать античную философию и христианскую веру. В то время как в Византии две эти части культурного кода ромеев существовали раздельно, почти не пересекаясь. Поэтому, преисполнившись боли за родину, они начали боротьбу с, по их мнению, носителями пагубы, тянущими Византию в пропасть - местными "ватниками".
"Ватники" в Византии были "монашеской партией" - это были христианские традиционалисты из монахов и им сочувствующих. Они топили за то, что надо жить по догматам истинной веры, а вера латинян суть ересь и подрывает скрепы. При этом, что вообще смешно, монахи то топили за универсалистскую империю по заветам предков, а латинофороны - за эллинский национализм. Обе фракции друг друга так не любили, что пытались постоянно выдавить друг дружку, для чего не чурались доносов и прочих гадостей.
Проблема латинофронов была в том, что их идеи простой народ не понимал, так как не имел ни нужного образования, ни нужных ценностей. А монахи были слишком радикальны в своей тяге к аскетизму и жизни по Библии, что не нравилось уже аристократам. А потому обе эти партии пользовались ограниченной популярностью, будучи радикалами. А императоры, которые были скорее адептами реал политик, вынуждены были постоянно отбиваться от атак обеих фракций. А так как обе фракции были свято уверены именно в своей правоте, то понятное дело, что лучше государству от этого противостояния не становилось.
Источники:
Ε. Μ. ЛОМИДЗЕ - ВИЗАНТИЙСКИЙ ПАТРИОТИЗМ В XV В. И ПРОБЛЕМА ЦЕРКОВНОЙ УНИИ А. Л. Дворкин Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
Есть одна особенность у архаического римского рабства до примерно 4 века до н.э., которая позволяет лучше понять суть римлян той эпохи. Ключевой ячейкой римского общества являлась фамилия - это два или три поколения семьи, живущие в одном "домусе". Эта ячейка общества была связана не только родственными связями, но и сакральными - у каждой фамилии был культ своих домашних духов-защитников. Главой этого культа был pater familia (отец семейства - старший мужчина в семье), который имел полную сакральную, а через нее и юридическую власть над домочадцами. Отец семейства имел абсолютную власть над членами фамилии, но и за все их деяния тоже нёс персональную ответственность.
Так положение домочадцев в этой системе было сродни рабам - они не имели личной свободы, за них все важные вопросы решал отец семейства, он мог их заставить делать что-угодно, а они обязаны были подчиниться под страхом продажи в рабство или изгнания. А знаете, что самое весёлое? В этой архаической системе раб принимался в семью и имел точно такой же статус, как и домочадцы: он должен был подчиняться отцу семейства, молиться духам этого семейства и в то же время имел защиту pater familia перед общиной. Т.е. раб становился полноценным членом семьи и даже при согласии отца семейства, мог занять его место. Например, вероятнее всего, именно так и вышло с Сервием, бывшим рабом царя Рима Тарквиния Древнего и имевшего статус равный его сыну, что и позволило ему самому стать царём.
И что же выходит? А то, что фактически 80 или даже более процентов населения царского и раннереспубликанского Рима были самыми натуральными рабами. А значит в эту эпоху и был расцвет рабовладения, а не когда, Рим втянется в систему работорговли Средиземноморья во 2 веке до н.э. Вывод этот, конечно шуточный, но как по мне очень забавный.
В первой половине 6 века, после того, как франки докушали Галлию у них началась весёлая заруба за власть. Наследование земель старшим сыном ещё не изобрели, поэтому делили наследство между всеми детьми мужского пола. Ясное дело, что если один из братьев умирал, то его земли делились уже на его детей. Дележка эта могла сразу пойти не по плану, так как братья считали, что раздел нечестный или вообще в гробу друг дружку видали. Дядья могли посчитать, что им эти земли нужнее. И т.д. и т.п. В общем династия Меровингов с каким-то безумным упоением резали друг дружку. Но среди этого царства насилия прям выделялся Хлотарь I.
Хлотарь при встрече любого родственника
Он успел повоевать наверное со всеми своими родственниками, а некоторых ещё и цинично убил. Вместе с братом Хильдебертом они захватили земли своих племянников и убили их. Несколько раз воевали друг с дружкой. Когда Хильдеберт умер Хлотарь присвоил его земли, а жену и детей брата то ли изгнал, то ли прирезал. Потом отнял королевство и жену у своего внучатого племянника, которого естественно убил. Потом воевал с старшим сыном, так как тот интриговал против бати - после победы сынулю с его женой и детьми сжёг. На этой мажорной ноте он завершил объединение земель франков. А через год умер и королевство снова поделили - на 4 оставшихся в живых его сыновей.
И если вы думаете, что одни Меровинги были немного отмороженными, то нет. Эпоха была такая, что сильные личности появлялись, как грибы после дождя. Например хорошим противовесом Хлотарю I был епископ Трира Ницетий (Никита), который этого самого Хлотаря вертел на приборе и выжил.
Епископ Ницетий
Происходил он из знатной галло-римской семьи, поэтому получил превосходное домашнее образование, но вместо того, чтобы строить карьеру при дворе длинноволосых психопатов (длинные волосы были отличительной чертой Меровингов), решил пойти по церковной стязе и не прогадал. Обладая острым умом, ученостью и набожностью он сумел быстро стать настоятелем почитаемого монастыря. Причём не подумайте, что это всё из-за своего честолюбия. Слава о его набожности была столь сильна, что многие считали, что Ницетий к Боженьке первый после ангелов. Сохранилось письмо одного знатного итальянца, который просил замолвить перед святыми за него словечко. И это при том, что в Италии как бы есть наместник Бога на земле, а поди же ты, просят какого-то аббата из Франкии.
Собственно по причине нахождения Ницетия на короткой ноге с Божьей канцелярией к нему стал регулярно ездить король Австразии (одного из осколков державы Франков) Теодорих. Меровинги даром что маньяки были, но набожные и в заступничестве Бога и его святых нуждались. Вскоре Теодорих сделал аббата Ницетия епископом Трира. Думаете он был смиренно благодарен своему покровителю? Ему может и да, а вот его окружение ни во что не ставил и всячески распекал за грехи. С аристократами у него вообще разговор был короток - если что не по людски, и не по божески делают, то мог и крепко оскорбить, и властью своей наказать.
Кстати о власти. Епископ Трира это же не просто церковник который постится, молится и читает проповеди. В то время это ещё и первый человек на деревне. Потому что церковь имеет немало денег, поэтому она занимается строительством и помощью бедным. А ещё за епископом святые, а это также круто, как и крепкие стены города. Да чего уж там, страх перед божеским у мирян повзолял Нацетию в открытую обвинять в греховности наследника Теодориха - Теодебальда. А Хлотаря он и вовсе отлучил от церкви!
И знаете что ему сделал Хлотарь? Не, не пошёл войной, так как ссыкотно - вдруг Бог таки накажет. А потому он после очень долгих уговоров собрал епископов и потребовал, чтобы те отлучили Ницетия. Епископы помялись, но сделали это, а меньше чем через год Хлотарь внезапно умер на охоте. Не иначе, как кара Божья подумал его сын и срочно вернул Ницетия на свой пост. Тот вернувшись на епископскую кафедру, понял, что надо иметь не только крепкую веру, но и крепкие стены и построил себе крепость на холме. В центре её была часовня с кучей реликвий, а на её крыше баллиста! Отсюда Ницетий диктовал свою непоколебимую волю. Дошло даже до того, что он лично писал Юстиниану выговор из-за церковного спора, что тот развязал. И знаете что? Ницетий умер в своей постели в отличии от многих сильных мира сего в ту эпоху.
P.S. Для немногих моих подписчиков. Если вы вдруг обнаружили меня в своих подписках, но не помните "а кто это вообще такой", то не переживайте. Когда-то давно я начинал свой путь в публицистику на Пикабу. Потом встретил в ВК прекрасных людей с @Cat.Cat и мне так там понравилось, что я открыл в себе желание и возможность много и продуктивно читать и писать про историю. И как-то так оно само собой вышло, что я стал админом Кут Кута в ВК. Однако в связи с последними изменениями в ВК размещать тексты на той платформе стало некомфортно. Речи об уходе оттуда пока нет, но рано или поздно гении из бывшей Мэйлсру таки добьют текстовый формат и тогда выбора уже не будет. Так что я решил реанимировать аккаунт и постить тут не только редкие ответки, но и всякое не очень длинное историческое, благо есть что.
Не могу не ответить на вот этот пост, где автор выставил Фридриха Гогенштауфена "чудаком". Хотя в реальности один из великих государей эпохи Средневековья, который прожил очень яркую жизнь и был на тот момент, наверное, могущественнейшим правителем Европы, а Священная Римская империя при нем была на пике силы. А вот после его смерти все пошло по одному месту. А началось все в 9 веке...
Ладно, ладно, начнем с 12 века, историю того, как первые императоры СРИ бодались с Папами Римскими можете почитать отдельно.
Священная Римская Империя в 12 веке переживала период небывалого доселе могущества. Род Гогенштауфенов (иногда сокращают до Штауфенов), занявший имперский престол в начале 12 века, сумел обеспечить длительный внутренний мир в Империи и потихоньку проводил централизацию государства. Метод централизации был типичный для эпохи – простое феодальное увеличение личного домена, чтобы стать самым крупным феодалом, но, что характерно, схема с некоторыми особенностями, но хорошо работала. Каждый новый император династии увеличивал домен, и соответственно власть, за счёт династических связей и отчуждений земель у вассалов, выбравших неправильную сторону в конфликтах.
Империя крепко стояла на ногах, уже как страшный сон забылись те 50 лет постоянных войн, которые прокатились по ней во второй половине 11 века. Но был в Империи один раздражитель, который постоянно заставлял отвлекаться от дел внутренних – Италия. Североитальянские княжества никогда не были верными вассалами, скорее напоминая свору волков, которые готовы объединиться под властью сильного вожака, но стоит тому проявить слабость, как они тут же накинутся на него. Так и тут - итальянские владыки были верны Империи настолько, насколько долго имперская армия могла оставаться в Италии. Как только последний немецкий солдат уходил по Альпийским перевалам, тут же начиналась традиционная забава – перегрызи глотку соседу, пока он не перегрыз её тебе. Игра эта была сложной, правила вроде и понятны, но запутанны, а участники не всегда очевидны.
Империя Гогенштауфенов. Можно заметить насколько небольшой была территория непосредственного контроля Папства. Кружочками обведены города северной Италии, участвовавшие в борьбе с Штауфенами.
Но что забыла СРИ в Италии? Конечно, простой ответ, что земли, тоже имел место. В конце концов всю историю человечества именно величина контролируемой территории определяла силу империй. Но нет. Священная Римская Империя не просто так Римская, и ещё не скоро станет империей только германской нации. СРИ потеряла в Италии самую свою суть – ведь это была не просто федерация германских князьков, а истинные наследники Империи. Причём даже не наследники её недолговечного клона в лице Империи Карла Великого, а той самой Римской. Ничто, в принципе, не мешало правителю СРИ короноваться в Аахене только короной короля Германии и именоваться императором (со второй половины 13 века так и будут делать), но пока в Риме наместник Бога на земле не возложит на тебя венец, это всё будут просто пустые слова. Ведь именно после коронации в Риме Император становился первым из христианских владык, так как только он принимал миропомазание от самого близкого к Богу человека. А ещё он контролировал выборы этого человека – представители Империи всегда присутствовали на конклаве и согласовывали кандидатов. Поэтому контроль над Италией был жизненно необходим – он поднимал статус Германии, делая каждого, даже самого незначительного, князя СРИ равным любому монарху из за её пределов, а может и чуточку выше.
И поэтому правители Империи постоянно смотрели за происходящим на юге – они хорошо понимали, насколько сложные вассалы на севере Италии, а потому не мешали созданию тем противовеса в лице городских общин и церкви - имперской церкви. И в этой политике не было ничего нового – она отлично работала в самой Германии, но в Италии давала осечку за осечкой, что стало ясно, правда, не сразу. Ведь на сцену выходит ещё один игрок с амбициями власти если и не над всем миром, то над всем христианским миром уж точно – Папство. После Вормсского конкордата церковь и Империя нашли компромисс в назначении прелатов церкви, когда церковь давала им власть духовную, а земельным наделом, дающим власть мирскую, наделял Император. Но вопросов двойной верности это не снимало, а потому среди итальянских епископов была отдельная специальная олимпиада – продаться подороже тому, кто сейчас на коне - императору или Папе, да так, чтобы не прогадать. А с учётом того, что папство, мечтающее о власти над мирскими владыками, тяготилось своей зависимостью от Империи, такое перетягивание каната не могло не привести к результатам, довольно неожиданным для обеих сторон.
В 12 веке в Италии процесс ослабления феодалов и значительный рост могущества городов начинает носить просто лавинообразный характер. Пользуясь прекрасным положением вблизи торговых и паломнических маршрутов (да-да, паломники были значительным источником дохода, как ныне туристы), многочисленные итальянские города, всё ещё хранившие в себе наследие римской муниципальной системы, начинают свой новый подъём. За счёт торговли города аккумулируют внутри себя огромные финансовые потоки и всё больше обособляются от своих сеньоров, становясь самостоятельной силой. Деньги в них начинают значить гораздо больше, чем титул или родословная. И уже бароны и графы ищут защиты у Империи или церкви от власти городов.
В отличии от немецких городов, окружённых землями феодалов, что просто неминуемо толкало их на сторону Императора, как защитника от произвола, города Италии не испытывали такого давления со стороны землевладельцев. Городские коммуны сами становятся коллективным феодалом, где кучка аристократов-нуворишей начинает подминать под себя все окрестности при полном одобрении и помощи городского населения, так как делается это исключительно в интересах главного дела коммун – торговли.
А чего же хотели коммуны? О, эта загадка, вероятно, немало попортила крови немцам, пытавшимся её разгадать. Они хотели всего. С одной стороны, главные виновники роста коммунарного движения – торговцы, хотели свободы торговли, движения капиталов, минимума границ, что неминуемо должно было толкнуть их в лоно Империи. Но, с другой, они не хотели платить подати далёким германским королям, не хотели, чтобы в их внутренние дела лезли имперские чиновники, а потому им нужна была автономия и торговые привилегии. Рост власти городских общин пугал и Империю, и церковь. Но попытка увеличить власть епископов, отдавая тем земли на севере Италии, неминуемо приводила к дисбалансу отношений Рима и столичного Аахена – слишком усилившийся епископ обязательно начинал вести пропапскую политику, но слишком слабый епископ не мог обуздать коммуны. Поэтому начинается борьба уже за сами коммуны. Формируются проимперская партия гибеллинов и пропаписткая гвельфов.
Но не стоит думать, что у этих партий была чёткая программа действий или цели, или даже состав. Отнюдь. Слишком уж многие мотивы переплетались. Одни были против усиления власти Империи, другие против самого императора, третьи против конкурента, который за императора, четвёртые вообще против всех, но мы торгуем в основном с гвельфами, так что за них. Нет, конечно, Папство пыталось придать борьбе с СРИ стержень – войну за «национальное освобождение» от германцев и за примат церкви в Италии. Но всё это было бессмысленно, так как для итальянских коммун участие в той или иной партии было скорее вопросом сведения баланса дебета с кредитом, нежели каких-то высоких материй: как только издержки нахождения на одной из сторон перевешивали достоинства, они тут же меняли сторону.
Итальянское колесо генотьбы 13 века
Эта логика будет определяющей для Италии на следующие столетия – война всех со всеми во всех мыслимых сочетаниях. Более того, и гвельфы и гибеллины сражались не за интересы Папства или Империи, а за свою модель отношений внутри Италии, где внешние акторы были лишь инструментами достижения личных целей. И ведь это ещё не всё. Сами по себе коммуны были вовсе не монолитны - те самые партии существовали одновременно и вели борьбу за власть над городом. Принято считать, что за Империю была в основном аристократия, а за Папство - торговцы. Но мне видится это большим упрощением, так как приверженность какой-либо фракции была часто не самоцелью, а методом достижения результата и аристократ мог вполне быть на стороне папства, а торговец - Империи. Поэтому опора на сторонников внутри Италии для любой внешней силы (в том числе и Папства) была вещью иллюзорной.
И вот в это вляпалась Империя. На следующие 100 лет фокус политики Империи смещается из Германии на юг – в Италию. Именно внутренний мир в Германии и накопившийся у её элит запрос на нечто большее дал шанс Империи пойти на юг. И на этом юге Империя увязает. Оцените иронию – Фридрих Барбаросса, начиная войны в Италии, вообще-то шёл освобождать Рим для Папы Римского Адриана IV. А уже 4 года спустя он боролся с поддержанной тем же самым Папой конфедерацией ломбардских городов и проиграл им в битве при Леньяно. Унизительный для империи мир, казалось, дарил Папству власть над севером Италии - а вот черта с два.
Как только власть Империи ослабла, города Италии стали тяготиться усилением власти Папства и мгновенно многие бывшие сторонники гвельфизма стали гибеллинами. Ведь главное - это не флаги, а цели. Ломбардская лига добилась своего – утверждения большей автономии и торговых преференций, но усиление власти Папства в их планы не входило. И начинается вялая борьба теперь уже ломбардцев с Папой, при том, что они официально всё ещё в одном союзе.
Но самое веселье начинается, когда в самом конце 12 века Гогенштауфенам династическим образом упал весь юг Италии – Сицилийское королевство. Теперь Папство было зажато с юга и с севера Империей. А молодой Император Фридрих II деятелен, германские князья ему полностью лояльны и это развязывает ему руки к довольно активной политике. Он активно внедряет имперские порядки на юге Италии, чему местные даже пока и рады, налаживает отношения с североитальянскими городами. Потому очередной разрыв между Папством и Императором был неизбежен.
Задержки при подготовке Фридрихом II очередного крестового похода были лишь поводом для отлучения - не было бы его, нашли бы еще к чему придраться. Но Империя даже не замечает этого: не начинаются восстания, второй Каноссы с вымаливающим прощение у Папы императором не происходит, хотя в Риме именно этого и ждали! Папство интригует, распаляет недовольство итальянских баронов, а когда Император таки отплывет в крестовый поход, его отлучат повторно, так как «еретик» не может идти в крестовый поход. И что же делает еретик? Он плюет на отлучение, отплывает на восток, отвоёвывает Гроб Господень, коронует себя Иерусалимским королём и после триумфально возвращается в Европу (оцените ещё одну иронию – последний успешный крестовый поход против сарацин провёл отлучённый от церкви еретик, и на чьей Папа, говорите, стороне Бог?!).
Фридрих II Гогенштауфен
И в Империи всё спокойно. Ну кроме Италии, но тут дело вовсе не в отлучениях было, а в той самой борьбе городских коммун против всех. Фридрих постоянно воюет в Италии против Папства, Ломбардской лиги, восставших неаполетанцев. Именно последнее восстание подрывает как его силы, так и силы Империи – Император истощённый войнами умирает в 1250, а его сын умирает через 4 года от малярии во время подавления бунта неаполитанских баронов.
Империя искала в Италии цель – объединить в рамках Священной Римской Империи все земли старой Римской Империи, но 100 лет постоянных конфликтов исчерпали ресурсы Германии, князья и бароны перестали понимать, за что идёт война, да собственно и сами Императоры не смогли бы дать точного ответа. Империя устала, и когда династия Штауфенов пресеклась, давно не знавшая внутренних войн СРИ погружается в кровавейшую двадцатилетнюю гражданку. Империя уходит в себя: она уходит из Италии на долгие годы - полстолетия нога имперского солдата не будет ступать на земли Италии, ей теперь было вообще не до того.
Папство снова победило, как 50 лет назад и даже второго унизительного Леньяно оказалось не нужно - гвельфизм торжествует, в церквях проходят молебны в честь победы. Но победа эта призрачная. Города Италии снова делают финт ушами и начинают перекрашиваться в гибеллинов – ну и чёрт с ним, что Империя рубится внутри себя, пускай, это даже хорошо – чем слабее власть Аахена, тем лучше. Снова слышатся настойчивые речи о необходимости прекратить посягательств Папства на независимость коммун. Война неизбежна, но Папство к ней не готово - оно ведь воевало руками тех, кто сейчас выступал против него.
А на юге избранный сицилийцами регентом барон Манфред, греющий трон для малолетнего Конрадина Штауфена, подрастающего в Германии, начинает вести политику в стиле Штауфенов! Чтобы окончательно оторвать юг Италии от Германии Папы Римские приглашают править Сицилией французов из Анжуйской династии (подробно о том, как анжуйцы пытались подчинить Италию и в итоге просрали из-за попытки завоевать Византию читайте по ссылке).
Десятилетия почти непрерывных войн создали в Италии широкую прослойку профессионалов – кондотьери, наёмников, готовых за чеканную монету покрошить в капусту врагов нанимателя. Города нанимают кондотты пачками, а у Папства денег в обрез. Церковь и раньше баловалась отлучением от церкви лидеров «антицерковной» оппозиции, но теперь политических оппонентов начинают отлучать скопом – гибеллин становится синонимом слова «еретик». Но вместо бунта верных христиан, на который рассчитывали паписты, выходит нечто совсем иное, более страшное. Второй раз уже РКЦ сама создала проблемы на свою голову.
Еретики «политические» начинают объединяться с еретиками настоящими, так как стирается грань между ними, а враг моего врага – мой друг. А что народ? А народ видит лишь политику: что ставленники святого Папы из Рима оказываются не лучше обычных феодалов, да ещё и святостью не блещут. Лидеры политических течений гибеллинизма, лишённые благодати церкви, начинают ещё более рьяно бороться с папизмом, но теперь вооружившись и религиозным пылом, а некоторые и новыми религиозными догмами. По всей Италии расцветают ереси, тесно переплетаясь с политикой, так что отличить, где еретик, а где политик, было подчас нереально. Да никто особо и не пытался.
Чего уж там: Милан – главная опора гвельфов – был и центром разнообразных ересей. Политика и религия, смешанные воедино, дают просто сногсшибательный коктейль. Папство следующие 50 лет будет бороться не за объединение Италии под своим контролем, а за очистку её от ересей, так как достаточно было малейшему семени ереси прорасти на итальянской земле – и все потуги к объединению её под крылом папства развеиваются, как дурной сон. Да, гибеллинов как единое политическое течение победят, но взамен получат сотни отдельных партий или сект гибеллинов. И в борьбе с этими сектами Папство упустит свой шанс на мирскую власть. Пройдёт ещё совсем немного времени, и ослабленное в борьбе с еретиками Папство падёт почти без сопротивления в руки Анжуйской династии, которую первое время так удачно удавалось использовать для подавления гибеллинов.
А что же Империя? К концу XIII века СРИ наконец стабилизируется. Но это уже совсем не та Империя. Эпоха централизации закончилась, так же, как и еще каролингская идея Империи, что должна объединить юниверсум. Штауфены ещё пытались цепляться за эту идею, но новые императоры уже не могли, да и не хотели. Компромисс, который вытянул Империю из жопы, был тяжёл – теперь монарх выбирался князьями, как в древние времена. Никакой династической передачи – так никто не сможет усилиться достаточно, чтобы снова, как Штауфены, диктовать свою волю другим князьям и втянуть их в новые авантюры. Императоры теперь были слишком слабы, так как не было столь же крупного феодала, как Штауфены. А потому Империя почти на столетие окукливается, запирается внутри себя, лишь иногда поглядывая по сторонам.
Сила Империи Штауфенов была в единстве – слабость Империи после Штауфенов тоже в единстве, но князей - в их желании не допустить больше централизации. Империя упускает инициативу - теперь её усиление зависит от случайных факторов. Отсюда, кстати, растут и корни у успеха Габсбургов – они смогли повторить успех Штауфенов, собрав Фулл Хаус из наследных земель, который внезапно сделал их крупнейшим феодалом. Но до этого пройдут ещё столетия. А пока Империя превращается в тень былой себя, неспособную ни на что, кроме задумчивого созерцания великих дел, что происходят в мире вокруг. Тем временем центр тяжести европейской политики перемещается в другой осколок державы Карла Великого.
P.S. Я понимаю, что набор занятных фактов куда проще для восприятия, но все же, без вот этого всего жабогадюкинга теряется важный контекст истории и абсолютно логичные и разумные шаги исторических персонажей внезапно начинают казаться странными и непонятными чудачествами.
Подписывайтесь на @Cat.Cat чтобы читать еще больше интересных исторических текстов.
