Из издательства сообщают: книга будет напечатана в конце января и магазины тут же начнут рассылать ее читателям, сделавшим предзаказ. Осталось еще немного подождать! Что ж поделать, издательские, типографские дела - они не быстрые( Я сам сгораю от нетерпения.
Дорогие читатели моего скромного блога! В издательстве АСТ у меня выходит книга. Называется она "Цветы со шрамами".
Это книга о женщинах в русской истории. Толстенный том, посвященный тем, кто, по сути дела, был лишён голоса на протяжении столетий.
Женщинам. Цветам со шрамами. Их держали взаперти, подозревали в скрытой порочности, своевольно выдавали замуж в раннем возрасте, а затем не давали разводиться с мужем, даже если он оказывался пьяницей, распутником и садистом. Женщинам не давали учиться, работать, искать свое место в мире. Не давали любить.
И, тем не менее, потрясающие героини этой книги находили в себе силы преодолевать препятствия, установленные для них самой Историей, самим Временем.
Они жили, они творили, они боролись, они рожали великих детей, они ЛЮБИЛИ.
Любили, как милейшая сердцу, потрясающая Маргарита Тучкова, один из моих любимых цветов со шрамами (ооо, с глубокими, глубокими шрамами!).
Боролись, как невероятная воительница Алена Арзамасская. Творили, как поразительная мемуаристка Анна Лабзина, в тринадцать годочков выданная замуж за развратного маркшейдера Александра Карамышева. Рожали великих детей, как обрусевшая турчанка Сальха, Елизавета Дементьевна Турчанинова, мама великого русского поэта Василия Андреевича Жуковского.
39 рассказов. 39 портретов русских женщин. 39 цветов со шрамами.
Я так счастлив, что познакомился с ними и теперь имею возможность познакомить с ними вас, дорогие друзья!
Эти женщины своей тяжёлой, зачастую мученической жизнью, заслужили, чтобы мы о них помнили.
Судьба моей книги зависит от читателей - такие уж нынче времена. Поэтому вынужден оставить ссылки на предзаказ.
Принцесса была шокирована: ее жених выглядел еще хуже, чем она себе представляла. Худой, несуразный, лысеющий, он совсем не был похож на короля, наследника престола великой империи. Тем не менее, он им являлся. Кроме того, принцессу подкупили невероятно добрые глаза Его Величества и его мягкий, как бы заискивающий, голос..
в иллюстративных целях.
Принцесса Мария Анна Каролина Пиа появилась на свет 19 сентября 1803 года в Папской области Рима. Ее отец - король Сардинии, герцог Савойский Виктор Эммануил I, мать - Мария-Тереза Австрийская-Эсте, принцесса из Моденской ветви дома Габсбургов-Лотарингских. Девочка была пятой дочерью венценосной пары. Был еще мальчик, Карл Эммануил, однако, к горю родителей, он скончался в трехлетнем возрасте.
Мария Анна провела вполне обычные для европейской принцессы начала XIX века детство и юность. Она жила в родительском замке, играла с сестрами, изучала науки под присмотром лучших учителей Сардинии, и, конечно, мечтала о красивом и сильном муже - короле или принце, разумеется.
Все было хорошо, но вот мечта принцессы о замужестве никак не хотела сбываться. Отец и мать последовательно отвергали всех женихов, которые казались им недостаточно знатными и богатыми. В результате Мария Анна, что называется, засиделась в девках.
Мария Анна Савойская.
В 1830 году, когда стало известно о том, что император Австрии Франц II выбрал Марию Анну в качестве невесты для своего старшего сына, наследника австрийского престола и короля Венгрии Фердинанда I, принцессе уже исполнилось 27 лет. По тем временам - весьма опасный для женщины возраст, после которого редкая венценосная дама надеялась выгодно выйти замуж.
Но Марии Анне повезло. Зимой 1831 года принцесса отправилась в Вену для венчания со своим суженым. Впервые увидев жениха у алтаря, Мария Анна едва не потеряла сознание.
Король с раннего детства страдал эпилепсией и гидроцефалией. Родители были уверены, что их болезненный, худой первенец, долго не протянет, и особого внимания ему не уделяли. Тем не менее, Фердинанд упрямо рос, развивался, много читал, выучил пять языков, научился играть на трубе и клавесине, отлично ездил верхом, был страстным охотником. Таким образом, принц опроверг стойкие слухи о своем слабоумии. В результате император Франц II был вынужден официально признать Фердинанда наследником своей империи.
Фердинанд I.
После первой брачной ночи новоиспеченная королева Мария Анна жаловалась подругам-фрейлинам: "У короля огромная голова и тоненькие ручки. Не уверена, что смогу к этому когда-нибудь привыкнуть".
Но она привыкла. Вскоре Ее Величество поняла, что доставшейся ей супруг, не обладая выдающимися физическими данными, обладает другими, не менее, а, возможно, и более важными свойствами. Фердинанд был невероятно интеллигентным, мягким, добрым, любезным и доверчивым человеком. За месяц король полностью покорил сердце своей супруги, и та перестала замечать и огромную голову, и тоненькие ручки Его Величества.
В 1835 году скончался император Франц II, передав трон Фердинанду. Вместе с престолом Франц II "передал" наследнику и своего любимого советника, по сути дела, негласного правителя Австрийской империи первой половины XIX столетия - князя Клеменса фон Меттерниха. Меттерних обладал невероятным влиянием при Франце II, а уж при слабовольном Фердинанде он, фактически, стал главой государства.
Клеменс фон Меттерних.
Впрочем, императора это полностью устраивало. Фердинанд беспрекословно подписывал все бумаги, которые ему подавал Меттерних. Государственными делами император откровенно тяготился.
Однажды повар монарха сообщил ему, что абрикосовые клёцки приготовить невозможно, так как абрикосов нет - не сезон. Фердинанд на это заявил:
"Я император, и я хочу клёцки!".
Случай этот стал широко известен в народе. В прессе над Фердинандом смеялись и писали, что требование клёцок - единственная ситуация, в которой Фердинанд в полной мере применил свою императорскую власть.
Впрочем, журналисты преувеличивали. Так, в 1838 году Фердинанд преодолел мощное сопротивление своего советника князя Меттерниха и настоял на объявлении общей амнистии. Императору, в отличие от его отца, политическая жестокость не была свойственна ни в малейшей степени.
В 1839 году всем стало понятно, что Фердинанд и Мария Анна не смогут зачать наследника. Специально созванная правительственная комиссия под председательством все того же Меттерниха разработала наследственный статут, согласно которому наследником императорского престола становился младший брат Фердинанда Франц Карл.
С 1845 года состояние императора стало ухудшаться: приступы судорог происходили у него до двадцати раз за день. Это доставляло сильное мучение Марии Анне, которую при австрийском дворе в открытую называли "скорее сиделкой Фердинанда, чем женой".
Несмотря ни на что, императрица нежно любила супруга. Она уже и поверить не могла, что когда-то у алтаря этот невероятно красивый душою человек показался ей таким отталкивающим. Пожив с Фердинандом, Мария Анна называла своего мужа самым добрым человеком Европы.
Но вот подданные императора, недовольные консервативно-реакционным курсом Меттерниха, так не считали. В марте 1848 года в Вене грянула революция. Император с супругой в страхе удалились в Инсбрук. Пробыв в Инсбруке до конца осени, Фердинанд узнал, что протестующие ничего против него лично не имеют - императора в народе любили и считали безобидным чудаком.
Тем не менее, революционные события окончательно добили волю монарха к власти. 2 декабря 1848 года Фердинанд I, император Австрийский, король Венгерский, Хорватский, Богемский, Словенский и прочая и прочая, написал отречение от престола в пользу племянника Франца Иосифа.
Императрица Мария Анна, которую заботило исключительно здоровье любимого человека, полностью поддержала решение мужа.
После отречения пара удалилась в Чехию, где Фердинанда и Марию Анну до сих пор считали своими королем и королевой и не хотели их свергнуть. Супруги попеременно жили то в замке в Праге, то в большом поместье в сельской местности. В Чехии венценосную чету обожали: именно здесь Фердинанд получил свое прозвище Добрый.
Отрекшийся монарх занялся сельским хозяйством: он самолично выращивал в своем поместье капусту, картошку, морковь, используя для этого самые передовые научные достижения того времени. Верная жена была рядом с ним.
Жизнь этой чудесной пары оказалась невероятно долгой по меркам европейских королей. Фердинанд скончался 29 июня 1875 года в возрасте 82 лет. Мария Анна пережила мужа на 9 лет и умерла 4 мая 1884 года. Ей было 80 лет.
Похоронили Марию Анну в Вене, в фамильном Императорском склепе дома Габсбургов, рядом с ее ранее почившим супругом.
Так закончилась жизнь двух людей, которые оказались вместе благодаря династическому браку, но нашли друг друга благодаря своим добрым и любящим сердцам.
"Отпусти меня!, - молила красавица. - Ведь ты только вернулся из дома красных фонарей!". Но муж не слушал: он решил получить супружеский долг во что бы то ни стало. Смеясь, Каничиро потащил жену в спальню..
Несчастная Гинко молилась: только бы ее муж ничего не принес из "веселого" дома!
4 апреля 1851 года в японском городе Таварасё провинции Мусасино (ныне - город Кумагая) в благополучной и уважаемой купеческой семье Огино родилась девочка, которую назвали Гинко.
Гинко была последним, седьмым ребенком своих родителей. Старшие дети Огино - два мальчика и четыре девочки - выросли гордостью своих родителей. Отец и мать надеялись, что и младшенькая не опозорит их.
В 1867 году родители выдали Гинко за банкира Каничиро Инамуру, который был вдвое старше.
Каничиро, вступив в брак, не отказался от своей старой привычки посещать дом красных фонарей, расположенный на окраине Таварасё. При этом, банкир никоим образом не отказывался и от своего законного права на супругу. Несчастная Гинко, знавшая, откуда возвратился ее муж, умоляла его оставить ее в покое, но тот все равно волок красавицу в опочивальню.
В 1870 году у Гинко проявились симптомы заболевания, которое в Японии тех лет считалось постыдным: японские обыватели были убеждены, что подобным недугом болели только работницы "веселых" домов. 19-летняя красавица была в полном отчаянии! Ее тело сильно страдало, но она не могла получить лечение, - да даже признаться в страданиях она не могла!
Йошивара (Район красных фонарей) в Токио, XIX век.
Наконец, Гинко все-таки отправилась к врачу. Конечно же, это был мужчина. Доктор установил диагноз - гонорея. Юной красавице пришлось пройти через унизительные процедуры, выслушать оскорбительные речи о необходимости вести "более нравственную жизнь".
Самое печальное, что вылечить пациентку доктор так и не смог. Вернувшись домой, Гинко собрала вещи и уехала к родителям - находиться под одной крышей с распутным мужем она больше не могла.
Отец и мать были шокированы приездом дочери, ведь в Японии XIX столетия разведенная, страдающая постыдной болезнью женщина, однозначно считалась "бабочкой".
На фоне других детей Огино, ставших добрыми женами и успешными купцами, несчастная Гинко выглядела настоящим позором семьи. Отец настаивал, чтобы дочь немедленно вернулась к мужу, но мать, женщина мудрая и проницательная, встала на сторону Гинко. Мадам Огино помогла дочери подать на развод с банкиром.
После расторжения брака Гинко стала снова жить с родителями. Ей приходилось тяжко. Мало того, что болезнь постоянно давала о себе знать, так еще соседские мальчишки начинали кричать во все горло "Заразная!", стоило лишь молодой женщине показаться на улице.
Гинко стала совершенно сторониться мужчин. Оно и неудивительно: один мужчина, законный супруг, "наградил" ее тяжким недугом, другой, уважаемый доктор, высмеял Гинко, но практически ничем не помог.
Из-за свалившихся на нее напастей молодая женщина впала в депрессию. Родственники опасались, что Гинко сойдет с ума либо покончит с собой. Однако этого не случилось. Напротив, у "заразной" появилась цель: она решила стать врачом и лечить женщин от "постыдных" заболеваний! Причем, Гинко собиралась выучить западную медицину, а не японскую, которая ей так и не помогла.
Гинко Огино.
В 1873 году Гинко отправилась в Токио, где поступила в медицинскую школу Йорикуни Иноуэ. Учеба легко давалась студентке Огино - она схватывала все на лету. Из 74 девушек, отважившихся поступить в Йорикуни Иноуэ, до конца смогли добраться только 15. И только Гинко окончила школу с отличием.
Но Огино не остановилась на этом достижении. В 1878 году она поступила в медицинский университет в Токио, где была единственной женщиной. Гинко пришлось столкнуться с множеством предрассудков и трудностей, но в 1882 году она все же получила свой долгожданный, выстраданный диплом.
Гинко всей душой желала приступить к работе, помогать людям, но не тут-то было! Власти не допустили госпожу Огино к экзамену на звание практикующего врача из-за ее пола. Женщине пришлось пойти на крайнюю меру: Гинко пришла с плакатом к зданию правительства, обратив внимание журналистов к своей проблеме. Вскоре ее допустили до экзамена, который она успешно сдала. Таким образом, Гинко Огино стала первой официально зарегистрированной женщиной-врачом в Японии.
Токио, XIX век.
К тому времени Гинко уже никто не назвал бы "заразной": она полностью излечила свой недуг, используя методики европейской медицины. В 1885 году госпожа Огино открыла в районе Юсима собственный медицинский кабинет, ориентированный на женщин. К Гинко обращались и достопочтенные матери семейства, и гейши, и уличные "бабочки", и такие же несчастные девочки, какой она сама когда-то была.
Огино давно поставила на себе крест в плане личной жизни, но, как оказалось, зря. В 1890 году она познакомилась с протестантским священником-утопистом Юкиеси Шикато и вышла за него замуж.
Гинко не могла иметь детей, но в 1893 году пара усыновила сына сестры Юкиеси Шикато, скончавшейся во время тяжелых родов.
Семья Шикато жила в отличном доме на острове Хоккайдо. Здесь у Гинко была обширная частная практика.
В 1906 году Юкиеси скончался, и доктор Огино возвратилась в Токио, где ее назначили главным врачом одной из городских больниц.
Под руководством Гинко работало много женщин - и это она называла главным достижением своей жизни.
Доктор Огино не покладая рук трудилась в больнице, она спасла тысячи пациентов, передала свои знания и умения молодым врачам.
23 июня 1913 года госпожа Гинко Огино, первая женщина-доктор в Японии, скончалась от атеросклероза в возрасте 63 лет. Похоронили врача на знаменитом кладбище Дзошигая, там же был установлен памятник Гинко, ставший впоследствии культовым местом для японских медиков.
Могила Гинко Огино.
Так сложилась судьба женщины, которую в юном возрасте заразил опасной болезнью муж, но она не только смогла вылечиться сама, но и начала лечить других.
У Емельяна Пугачёва было две жены - законная супруга Софья Дмитриевна Пугачёва, а также "новая императрица", полевая жена Устинья Петровна Кузнецова. У Софьи Дмитриевны было трое детей от Емельяна - сын и две дочери.
Но как же сложилась судьба жён Пугачева и его детей после пленения и казни удалого самозванца?
Первая жена, законная
Донская казачка Софья Дмитриевна Пугачёва (в девичестве - Недюжева) родилась в 1742 году в станице Есауловской. Отец - казак Дмитрий, умер рано, оставив четверых детей на руках у их матери Аксиньи.
Софья росла девушкой миловидной, скромной и добродетельной. В 1760 году ее отдали замуж за 18-летнего казака из соседней станицы Зимовейской Емельяна Пугачёва.
Буквально через неделю после свадьбы Емельяна забрали в русскую армию для участия в войне с Пруссией. Вернулся Пугачёв к молодой жене лишь через два года. В 1764-ом Софья родила Емельяну первенца - Трофима. Впоследствии женщина рожала несколько раз, но большинство детей умерли при родах. Выжили лишь две девочки - Аграфена и Христина. Первую Софья родила в 1768 году, вторую - в 1770-ом.
Емельяна регулярно вызывали в армию для различных заданий - чаще всего это был поиск и возвращение в Россию сбежавших старообрядцев.
В 1768 году началась русско-турецкая война. Емельян отправился на фронт в составе полка походного атамана Войска Донского Ефима Кутейникова. Пугачёв принял участие в нескольких битвах, в том числе, во взятии Бендер. После сражения Емельян захворал неведомой болезнью и был отправлен домой на лечение.
В 1771 году Емельян едет в Черкасск, чтобы попросить отставку из армии в связи со слабым здоровьем. Отставку Пугачёву не дают, предлагают продолжить лечение в лазарете либо дома. Емельян выбирает домашнее лечение и едет обратно в Зимовейскую, к Софье и детям.
Софья Дмитриевна Пугачева. Неизвестный художник.
Однако несение солдатского бремени больше не входит в планы Пугачёва и под дороге он строит план о побеге на Терек, где существовали поселения донских казаков. Приехав домой, Емельян сообщает Софье о своих планах. Женщина вместе с матерью казака бросаются Пугачёву в ноги и умоляют не покидать их.
Емельян поначалу поддался уговорам жены и матери, но затем сообщил Софье, чтобы та собрала еды в дорогу: он отправляется на Терек, и, «коли ево там примут, то он и за нею приедет».
На Тереке Емельян вступает в Терское семейное войско, собирается привезти семью. Однако, правительственная рука добирается до Пугачёва и на Тереке: его арестовывают. Емельяну удается сбежать и в феврале 1772 года он возвращается домой в станицу Зимовейскую.
Софья встречает мужа, слушает его рассказы о доблестной службе на Тереке, планы на блестящее будущее. Женщина не верит разглагольствованиям Емельяна и решает донести властям о возвращении беглого казака - так и ему лучше будет, и детям.
По доносу жены Пугачёва арестовывают и везут в Черкасск для следствия, но он умудряется сбежать. В Зимовейскую к Софье и детям он никогда больше не возвратился, но судьба его еще раз столкнула с законной супругой.
Вторая жена, "амператрица"
Второй женой Емельяна Пугачева, а, если быть точнее, самозванца-"императора Петра Федоровича", стала яицкая казачка Устинья Петровна Кузнецова. Родилась она в 1757 году и была на 15 лет младше Емельяна.
Устинья была дочерью казака Петра Кузнецова, участника восстания. Пугачёва 17-летняя Устинья впервые увидала в 1774 году, когда войско самозванца захватило Яицкий городок и штурмовало запершихся в крепости последних верных правительству солдат и офицеров. Крепость была захвачена после двух подрывов бомбы, причем, потери осаждавших были огромными.
После победы к Пугачёву явились для обсуждения дальнейших действий яицкие старейшины и атаманы. Именно на этой встрече было озвучено предложение "царю" взять в жены яицкую казачку.
"Ты как женисся, так войско Яицкое всё к тебе прилежно будет!».
Из многочисленных яицких красавиц была выбрана самая достойная - 17-летняя Устинья Кузнецова.
О красоте Устиньи ходили легенды. На статную девушку засматривались многие казаки, в том числе, начальник пугачёвской артиллерии Федор Чумаков, говоривший о Кузнецовой следующее:
«Ну брат, подлинно, то-то красавица. Уж я довольно видал хороших, только этакой красавицы не видывал!».
Но досталась Устинья "ампиратору" и сама была провозглашена "ампиратрицей". Кстати сказать, старейшины Яицкого городка, настаивая на свадьбе Емельяна с местной девушкой, помимо прочего, стремились защитить других казачек от посягательств Пугачёва:
«А как перед сим Пугачёв трёх девок из Яицкого городка в Берду уже взял и с ними в одной кибитке жил, то старики рассудили, чтоб впредь такого похищения не мог делать, и при том видя его в том совершенную наклонность, сказали ему напоследок, когда де есть в том, государь, ваша польза, то женитесь».
Устинья и ее отец, казак Петр Кузнецов, всячески старались избежать выпавшей на их долю "высокой чести". Устинья дважды пряталась от сватов в подполе, а Петр, когда все же посланцы Пугачёва его настигли, упал на колени и заявил, что Устинья "еще молодёхонька и принуждена идти замуж неволею, хоть и за государя".
Устинья Кузнецова.
Но Емельян настоял на своем и в Яицком городке состоялась широкая "ампираторская" свадьба, в ходе которой был выпит годовой запас спиртного, хранившийся в подвалах крепости.
После обряда венчания Пугачёв приказал именовать Устинью "государыней императрицей Всероссийской".
"Царская чета" поселилась в каменном доме атамана Бородина. Под одной крышей с Пугачёвым Устинья прожила десять дней, после чего Емельян занялся "государственными делами", а молодая "ампиратрица" была передана на попечение свите из казачек-"фрейлин". Пугачёв строго-настрого запретил Устинье покидать дом, у дверей была поставлена казачья охрана.
Художник П.Пинкисевич "Пугачев и Устинья".
Судя по протоколам допросов, которые были сделаны после ареста Устиньи правительственными силами, девушка не сильно верила в то, что живет с "императором Петром Федоровичем". Так Устинья пересказывала по памяти свои диалоги с самозванцем:
— Подлинно ли ты государь, и я сумневаюсь в том, потому что ты женился на казачке. И как я вижу, что ты меня обманул и заел мою молодость, ибо ты — человек старой, а я — молодёхонька.
— Я со временем бороду-ту сбрею и буду моложе.
— Так казаки любить не будут!
— Потому-то я и сам оной веры не люблю, что бороду брить, а сделаю угодность разве тебе одной.
Наличие молодой жены не стало для Пугачёва препятствием к тому, чтобы "общаться" с другими казачками. В его шатре всегда находилось несколько молодок, которые всячески прислуживали "анпиратору".
Устинья была права: женитьба на простой девушке сыграла с Емельяном дурную шутку, посеяв в умах многих казаков сомнение в царском происхождении "ампиратора".
Даже личный секретарь Пугачёва Иван Почиталин говорил впоследствии:
«Когда ж Пугачёв обвенчался, то в народе сделалось сумнение, что Пугачёв не государь, и многие меж собой говорили: как де этому статца, чтоб царь мог жениться на казачке».
Встреча в Казани
Ну, а что же первая жена, Софья? Выдавая Емельяна властям, женщина хотела добиться хоть какой-то стабильности в своей жизни и в жизни своих детей: отсидит немного в остроге и вернется, как многие другие казаки-беглецы. Однако, Пугачёв сбежал, оставив Софью с детьми без средств к существованию.
Женщина была вынуждена продать дом и перебраться жить к матери. Вырученных за продажу дома денег хватило до осени 1773 года, после чего Софья с детьми стала в буквальном смысле нищенствовать - "ходили меж домов, живя подаянием».
Вскоре Софья узнала, что муж ее, Емельян, оказывается, "император всероссийский Петр Федорович".
10 января 1774 года, когда Пугачёв наслаждался властью и богатством в Яицком городке, Софью с детьми арестовали по приказу Екатерины II, и 17 марта под конвоем доставили в Казань.
К Софье был приставлен караул, который сопровождал жену самозванца во время походов на рынок и прогулок по городу. Женщине было приказано всюду говорить правду о происхождении Емельяна, разоблачать его.
Софья и ее дети получали "порядочное пропитание" и, в целом, отношение к ним было вполне доброжелательным. Положение арестованных ухудшилось в июле 1774 года, когда Пугачёв с новой, наскоро собранной после жестокого поражение армией, направился к Казани.
Семья самозванца была переведена со съемной квартиры в тюрьму. 12 июля 1774 года Емельян Пугачёв разгромил казанский гарнизон и захватил город.
При штурме в городской тюрьме возник пожар - и Софья с детьми едва не погибли. Лишь чудом женщине удалось вывести детей из задымленных казематов.
И вот, в Казани, Софья Дмитриевна снова видит своего мятежного супруга. Первым Пугачёва, гарцевавшего среди казаков на коне, заметил 11-летний Трофимка.
- Матушка! Смотри-тка, батюшка ездит!.
Ответ Софьи не обещал Емельяну Ивановичу ничего хорошего:
- Екай собака! Неверный супостат!
Тем не менее, воссоединение семьи состоялось. Пугачёв приказал поставить палатку для Софьи и детей рядом со своим шатром. Соратникам самозванец заявил, что эта женщина - супруга отважного казака, которого по приказу "Катеринки" засекли кнутом за верность государю Петру Федоровичу.
С Софьей Емельян предпочитал не разговаривать, но детей привечал. Именно в Казани Софья Дмитриевна наблюдала новый образ жизни своего мужа, о чем впоследствии рассказала на допросе:
"Едва Емельян входил в палатку, как девки подскочили к нему, приняли у него шапку, сняли с него саблю и раздели. А он, раздевшись, лег на перины. И покуда он лежал, то между тем девки приготовляли обедать. А как было все готово, то он, вставши, сел на подушки и обедал один, а девки и некоторые казаки перед ним стояли. Во время обеда, да и после оного, Пугачев все, что ему ни потребно было, приказывал девкам так: "девки, подай то, девки, одень". А они поспешно то исполняли. Девки были хорошие так, как написаны...".
Некоторые из наложниц Пугачёва делились с Софьей, не зная, кем она приходится "императору", всеми подробностями своего "общения" с Емельяном.
С мужем Софья поговорила лишь раз, ровно через месяц после взятия Пугачёвым Казани. Емельян спросил, что она о нем думает.
"Да что думать-то! Не отопрешься, я - твоя жена, а ето твои дети".
Так ответила женщина своему возвысившемуся мужу. Пугачёв строго-настрого запретил сообщать кому-нибудь о его реальном происхождении, пригрозил Софье "лютою казнию". Но к жене и детям после этого стал относиться гораздо лучше.
После разгрома
25 августа 1774 года в бою у Солениковой ватаги подполковник И.И. Михельсон нанес войску Пугачёва последнее поражение, от которого Емельян уже не отправился.
Самозванец сбежал в степь вместе с яицкими атаманами. Также Емельян успел прихватить с собою жену Софью и сына Трофима. В результате жена и сын стали свидетелями предательства Емельяна своими же атаманами и его ареста. Главный заговорщик, Иван Творогов, вспоминал, что Софья Дмитриевна с сыном видели, как казаки вязали Пугачёва:
«Мы его вязали, а они, хотя ничего не говорили, однако ж очень плакали».
Софья, Трофим и сам "ампиратор" были переданы отряду верных правительству казаков, который доставили арестованных в Яицкий городок.
Между тем, двух малолетних дочерей Пугачева и Софьи везли в Москву под присмотром няньки.
Арест "ампиратрицы"
Вторую жену Пугачёва, "ампиратрицу" Устинью арестовали за несколько месяцев до пленения самозванца. 16 апреля 1774 года корпус генерала П.Д. Мансурова без боя взял Яицкий городок и немедленно арестовал Устинью.
В мае девушку вместе с другими арестованными по делу Пугачёва отправили в Оренбург, где ее допросила комиссия во главе с генералом, графом П.С. Потемкиным. Историкам известны данные, что Петр Сергеевич не удержался перед чарами юной "ампиратрицы" и на период следствия сделал ее своей наложницей.
В октябре 1774 года Потемкин доставил Устинью в Казань, где было организовано большое следствие по делу Пугачева. Сам Емельян в это время находился в Симбирске. Устинья публично отреклась от "мужа", назвала его самозванцем и прокляла.
В ноябре 1774 года Устинью доставили в Москву на главное следствие по делу Пугачёва, курировать которое собиралась лично императрица Екатерина II.
В Москве Устинья впервые встретилась со своей "предшественницей" - первой женой самозванца, Софьей. Женщины на удивление смогли поладить: вероятно, сказалось то, что Софья Дмитриевна считала Устинью не соперницей, а жертвой. Собственно, таковой она и была.
Узники Кексгольма
В ходе продолжительного следствия было установлено, что Софья Пугачёва (Недюжева), а также Устинья Кузнецова не причастны ни к каким преступлениям самозванца. Женщин признали невиновными, однако отпустить их к прежнему месту жительства суд отказался. В приговоре было сказано, что Кузнецову и Недюжеву с детьми следует "отдалить без наказания". А куда именно "отдалить" должен был решить Правительствующий Сенат. В итоге Сенат постановил отправить жён самозванца и его детей под постоянный надзор в крепость Кексгольм рядом с Санкт-Петербургом. Родственникам Емельяна назначалось казенное содержание по 15 копеек на человека.
Фактически, жены Пугачёва стали заключенными, получив наказание куда более суровое, чем многие казаки-непосредственные участники бунта.
После состоявшейся в Москве казни Пугачёва, Софью, Устинью, Трофима, Аграфену и Христину погрузили на подводу и под конвоем отправили в Кексгольм.
23 января родственники самозванца прибыли к месту поселения (а, по сути дела, заточения).
В Кексгольме Устинья и Софья с дочерями поселились в отдельном каземате в Круглой башне. Сыну самозванца Трофиму предстояло жить в одиночной камере на гауптвахте.
Круглая башня в Кексгольме.
Узники жили инкогнито, коменданту крепости Доможирову было строго-настрого приказано никому не сообщать, что за люди живут в Кексгольме.
Так началась скромная и, в общем-то, скорбная жизнь, двух женщин-казачек под холодным и неприветливым балтийским небом. Особенно тяжело приходилось вскормленной в жарких донских степях Софье. Тем не менее, и первая, и вторая жена, смирились со своей судьбой.
В 1787 году во время объявленной Екатериной II большой амнистии, новый комендант крепости майор Гофман отправил на имя генерал-прокурора Вяземского запрос о помиловании родственников Пугачёва. Вяземский переслал документ императрице, а та через своего статс-секретаря спустила вниз ответ:
«Сии секретные арестанты не подходят под изъявленные в помянутом манифесте над прегрешившими милости, а для того тем арестантам остаться на прежнем положении».
В 1796 году, уже при императоре Павле I, произошел пересмотр многих приговоров, вынесенных в эпоху Екатерины. В Кексгольм прибыл обер-секретарь, который должен был сделать доклад о жизни "поселенцев". Чиновник обнаружил Софью и Устинью, Трофима, Аграфену и Христину все в том же положении: узники имели возможность ходить по всей территории крепости, и, получая питание на 15 копеек в день, "жили порядочно".
В 1797 году новым комендантом Кексгольма стал граф де Мендоза Ботелло. Графа условия содержания семьи Пугачёва возмутили, но больше всего он был поражен тем фактом, что
«девка Аграфена имеет рождённого у себя сына, которого прижила через насилие от бывшего коменданта полковника Гофмана».
Началось расследование. Внук Пугачёва, рожденный в крепости младенец Андрей, был очень хворым, и умер еще до установления всех обстоятельств происшествия. Возможно, из-за этого в январе 1798 года дело было приостановлено, полковник Гофман остался безнаказанным, а саму ситуацию даже не стали предавать огласке.
В 1803 году император Александр I, совершая инспекционную поездку по выборгским гарнизонам, заехал в Кексгольм. Узницы были представлены государю. Царя увиденное потрясло: диковатые, необразованные женщины, несущие тяжкое ярмо наказания за преступление, которого они не совершали.
Император распорядился освободить узников из крепости, предоставив им возможность свободно жить в городском посаде рядом с Кексгольмом без караула. Тем не менее, покидать посад было запрещено.
18 ноября 1808 года в возрасте 51 года скончалась Устинья Кузнецова. В заключении женщина провела 33 года.
Точную дату смерти Софьи Дмитриевны Пугачёвой историкам установить не удалось, известно лишь, что прибывший в 1811 году в Кексгольм чиновник Ф.Ф. Вигель, ее уже не застал, но обнаружил детей Пугачева - дочерей и сына. Вот как описал Вигель эту встречу в мемуарах:
«Я ходил смотреть крепость и в ней показывали мне семейство Пугачёва, не знаю зачем всё ещё содержащееся под стражею, хотя и не весьма строгою. Оно состояло из престарелого сына и двух дочерей. Простой мужик и крестьянки, которые показались мне смирными и робкими».
Одним из немногих свидетельств о детях Пугачёва стали письма декабристов, которых в 1826 году заключили в Кексгольм, причем в ту же самую Круглую (Пугачёвскую) башню. Дворяне, вышедшие на площадь за свободу народа, обнаружили в крепости лишь одну узницу - Аграфену Пугачёву. Трофим и Христина к этому времени уже скончались.
7 апреля 1833 года в возрасте 65 лет умерла Аграфена Пугачёва. Генерал-губернатор Финляндии А.С. Меншиков сообщил об этом событии начальнику Третьего отделения А.Х. Бенкендорфу:
«Жившая под надзором полиции в г. Кексгольме дочь казака Емельки Пугачёва Аграфена 5-го числа того месяца от болезни и старости умерла, и тело её по обряду христианскому предано земле».
Так закончилась жизнь пяти узников - четырех женщин и одного мужчины, вся вина которых состояла лишь в том, что в их жизни промелькнул однажды удалой казак для лихой самозванец Емельян Иванович Пугачёв.
"Анька, спишь?". Шепот мужа обдал плечо 13-летней Анны. Нет, она не спала, но не подала вида.
Убедившись, что супруга спит, Александр Матвеевич поднялся и, набросив халат, стал красться к выходу из комнаты. Там, в сенях, спала Матрена - молодая, дородная крестьянская девка.
Анна услыхала скабрезную шутку мужа, приглушенный смех Матрены. Барышня открыла глаза. Межкомнатных дверей в доме не было, в сени падал свет от луны, и ей все было прекрасно видно.
Анне хотелось закрыть глаза, не смотреть на происходящее, но она, сжав зубы, смотрела. Ведь не зря дорогая маменька с раннего детства учила ее терпеть боль....
Художник Владислав Нагорнов.
28 ноября 1758 года в семье надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева родилась девочка, назвали которую Анной. Детство девочки прошло в деревенской усадьбе неподалеку от Екатеринбурга.
Воспитанием Анны занималась ее мать - женщина властная, строгая и очень религиозная. С ранних лет девочку воспитывали с оглядкой на грядущее замужество и рождение детей. Мать приучала Анну "терпеть боль", так как для женщины это "естественное состояние". По мнению Яковлевой, спартанская подготовка должна была помочь Анне вытерпеть боль при родах.
В результате девочку кормили грубой пищей, в холодную погоду заставляли носить легкую одежду, ограничивали сон и заставляли работать физически.
При всей подготовке к замужеству и постоянных разговорах о нем, Анне ровным счетом ничего не говорили об отношениях мужчины и женщины. Даже французские романы - единственный источник информации о взрослении для дворянских дочерей - Анне было строго-настрого запрещено читать.
Мать постоянно твердила девочке о том, как важно поскорее выйти замуж, спрятаться за спиной мужа от тягот и треволнений жизни. По словам помещицы, на пути от девичества до замужества было крайне важно не "пасть", не оказаться "обесчещенной" и "погибшей".
Когда Анне исполнилось 13 лет, родители подыскали ей "доброго" жениха - 27-летнего маркшейдера (горного инженера) при Петербургской Берг-коллегии Александра Матвеевича Карамышева. Александр Матвеевич, несмотря на достаточно молодой возраст, преподавал химию в горном училище, занимался геологической разведкой по всему русскому Северу.
21 мая 1772 года состоялась свадьба, сразу после которой Карамышев забрал свою юную жену в Петербург. В своих знаменитых мемуарах, которые Анна Евдокимовна начала писать в зрелом возрасте, она рассказала об испуге, который охватил ее, когда в первую ночь почти тридцатилетний Карамышев стал намекать ей на необходимость отдать супружеский долг.
Когда Анна наотрез отказалась, Александр Матвеевич, что называется, подался в разгул: карты, выпивка, крестьянские девицы. Причем, все это происходило не в каком-нибудь кабаке, а прямо в доме Карамышевых.
Вскоре Александр Матвеевич привел в "супружеское гнездышко" свою племянницу - молодую, красивую девушку. Вот как эти события описала в дневнике сама Анна:
«Приехали в город, начались веселья у нас в доме, в которых я не могла участвовать. Племянницу свою взял к себе жить. Днём все вместе, а когда расходились спать, то ночью приходила к нам его племянница и ложилась с нами спать. А ежели ей покажется тесно или для других каких причин, которых я тогда не понимала, меня отправляли спать на канапе».
Так, Анна, не совсем понимая, что происходит вокруг, жила в доме на правах то ли приживалки, то ли воспитанницы. Карамышев, впрочем, к ней не притрагивался, однако, Анне от этого было ненамного легче:
Однако худшее было впереди. Муж Анны совсем распоясался:
Анна прекрасно понимала, насколько безнравственен и порочен ее муж, однако, поделать ничего не могла: разводы в империи были большой редкостью, и требовали от женщины огромных усилий и денежных средств. Где все это было взять 15-летней девочке?
С Карамышевым Анне пришлось много попутешествовать по России. Семья жила в Екатеринбурге, в Петрозаводске, на Медвежьих островах. И повсюду Александр Матвеевич находил себе "подруг".
В 1774 году Карамышевы перебрались в Петербург, где прожили более пяти лет. Анне наконец-то повезло, ее покровителем и добрым ангелом стал знаменитый русский поэт Михаил Херасков. Михаил Матвеевич был вице-президентом Берг-коллегии и непосредственным начальником Карамышева. В Хераскове барышня "нашла себе второго отца, который всячески оберегал ее от несправедливостей мужа".
Михаил Матвеевич Херасков.
В своих мемуарах Анна отзывается о Михаиле Матвеевиче и его супруге Елизавете Васильевне с исключительной теплотой. В доме Херасковых к ней относились как к дочери, заботились об ее образовании и воспитании.
После того, как Карамышева назначили директором банковской конторы в Иркутске, Анне снова пришлось покинуть столицу. На протяжении нескольких лет она жила с мужем в Иркутске и в Нерчинске. И здесь Анне приходилось терпеть несправедливости от супруга:
«В первом часу приехал муж мой пьян и чрезвычайно сердит, разделся и лёг; я уже была в постели.
Первое — начал меня бранить и называть непокорною женою и не любящею мужа своего и что он несчастлив мной очень…
Потом вытолкнул меня на крыльцо в одной юбке и без чулок, и сени запер.
Сколько от горести, а более от морозу, дух у меня занимало.
Хорошо, что мимо Феклист (дворовый) проходил. Он быстро схватил меня и отнёс в натопленную баню, где напоил горячим чаем и отогрел».
В Петербург Карамышевы возвратились в 1789 году.
Длительное пребывание на Севере подорвало здоровье Александра Матвеевича: он начал подолгу и тяжело болеть. 22 ноября 1791 года Карамышев скончался в возрасте 47 лет.
33-летняя Анна стала вдовой. Рассчитывать на повторное замужество женщине не приходилось: молодость прошла рядом с мужем, которого она презирала, и ожидать, что кто-то составит ей счастье, не приходилось.
Однако, нашелся тот, кто сделал Анну счастливой.
Александр Федорович Лабзин был моложе госпожи Карамышевой на восемь лет. Молодой красавец, блестящий философ, писатель, издатель, переводчик, один из крупнейших деятелей русского масонства.
Мистически настроенный Лабзин, являвшийся основателем масонской ложи "Умирающий сфинкс", нашел в религиозной Анне верного друга и сторонника.
В.Л. Боровиковский "Портрет А.Ф. Лабзина".
Брак был заключен 15 октября 1794 года. Годы, проведенные рядом с Александром Федоровичем, Анна считала своего рода компенсацией за те несчастья, что она перенесла:
«Жизнь со вторым мужем, продолжавшаяся около 29 лет, была, в противоположность жизни с Карамышевым, от которого я перенесла много страданий, исполнена счастья».
Анна помогала мужу в издательском деле, редактировала его статьи, переводила масонскую литературу, участвовала в заседаниях "Умирающего Сфинкса".
Муж стал для Анны центром Вселенной: она любила его больше жизни. И Александр Федорович отвечал супруге полной взаимностью.
В 1822 года Лабзина отправили в ссылку в Сенгилей. Анна, ни мгновения не сомневаясь, поехала вместе с ним.
26 января 1825 года, находясь в ссылке в Симбирске, Александр Федорович простудился и умер на руках у жены. Горе, которое испытала Анна Евдокимовна, трудно описать словами.
После смерти дорогого супруга Лабзина переехала в Москву, где стала приживалкой в семье профессора московского университета М.Я. Мудрова. Последние годы жизни посвятила написанию мемуаров. Детей ни от Карамышева, ни от Лабзина у Анны Евдокимовны не было.
В.Л. Боровиковский "Анна Лабзина с Софьей Мудровой, дочерью профессора М.Я. Мудрова".
3 октября 1828 года Анна Евдокимовна тихо скончалась в Москве в возрасте 69 лет. Лишь в 1903 году была издана книга "Воспоминания Анны Евдокимовны Лабзиной", ставшая настоящей сенсацией и до сих пор являющаяся ценнейшим источником сведений о жизни российского дворянства XVIII-XIX веков.
Так сложилась жизнь женщины, которую в 13 лет мать учила "терпеть боль" и отдала замуж за порочного человека. Казалось, что счастье для Анны в этом мире не было предусмотрено... Но - оно случилось.
(с) Василий Гавриленко, то есть, я)
Дорогие мои читатели! У меня огромная радость - в издательстве АСТ выходит моя книга о русских женщинах. Она называется "Цветы со шрамами". Можно сказать, сбылась мечта детства! Вернее, почти сбылась. Чтобы книга точно вышла, нужно, чтобы было хоть какое-то количество предзаказов. Такие уж сейчас издательские правила(
Если Вам нравятся мои рассказы, то - судьба книги, толстенного тома с 39-ю рассказами о русских женщинах в истории - в ваших руках!
"Изгибы хороши, и лицом пригожа", - докладывал советник. Молодой хан внимательно слушал, поглаживая редкую бородку.
"Кровей настоящих, монгольских. Высока да стройна, хоть сейчас женись, но...".
"Но?" - нахмурился хан.
В иллюстративных целях.
Советник побледнел, на лбу его выступила испарина:
"Но, повелитель, прелестная Кокечин три года плыла к нам на корабле с венецианским купцом, который отличается красотою, обходительностью и пороками многими. Вдруг..."
"Молчи!" - прервал советника хан. Его лицо стало злым, на скулах желваки заиграли. Советник ни жив ни мертв стоял перед государем, каждую секунду ожидая: сейчас хан даст отмашку стражникам с саблями.
Но хан не дал отмашки, лишь процедил сквозь зубы:
"Чистоту невесты проверить!".
Кокечин родилась в 1274 году в Убсунурском аймаке в знатной монгольской семье. Родители ее принадлежали к племени баяут - четвертой по величине этнической группе древней Монголии.
Малая родина Кокечин, Убсунурский аймак, располагался на северо-западе Монголии на границе с современной Республикой Тыва. Таким образом, девочка принадлежала к коренному, материнскому монгольскому роду. Она считалась настоящей, чистокровной монголкой.
Это было очень важно, ведь на момент рождения Кокечин Монгольская империя уже распалась, но монгольский мир был все еще невероятно могуч и простирался от современных польских земель на западе до Кореи на востоке, от Сибири на севере и до Оманского залива на юге. В четырех монгольских ханствах-улусах - Империи Юань, Золотой Орде, Чагатайском улусе и улусе Хулагуидов проживала четверть населения Земли - 110 миллионов человек.
Разбросанные по колоссальной территории, монголы мало-помалу растворялись в завоеванных ими народах: происходила обратная ассимиляция, когда и следа не остается от завоевателя, а не от завоеванного.
Потому-то среди правителей отдаленных от материнской земли монгольских ханств так ценились чистокровные невесты-монголки.
20 апреля 1286 года в Тебризе, столице монгольского государства Хулагуидов, скончалась великая Булухан-хатун, супруга ильхана (правителя) Аргуна.
Ильхан Аргун с сыном Газаном на руках.
Булухан принадлежала к племени баяут, и была уроженкой "материнской Монголии". На смертном одре Булухан попросила Аргуна сделать его новой главной женой девушку-баяутку.
Снова жениться ильхан надумал через четыре года после смерти супруги. Советники предлагали Аргуну взять в жены местную красавицу - персиянку, афганку, таджичку, но повелитель заявил, что исполнил предсмертную волю любимой супруги.
В 1290 году в Империю Юань было снаряжено посольство: ильхан Аргун просил своего "дорогого брата" хана Хубилая прислать из Монголии баяутскую красавицу.
Хубилай самолично выбирал невесту для правителя улуса Хулагуидов. Самых красивых девушек со всего Убсунурского аймака собрали в охотничьем стойбище хана.
Прижизненный портрет хана Хубилая.
Проверяли на миловидность лица, чистоту телесную, ум, а также на "силу тела" - здесь учитывались прежде всего "изгибы" претендентки, так как к концу XIII века навыки воительницы (стрельба из лука, верховая езда), уже не имели такого значения.
Хан Хубилай выбрал для ильхана Аргуна семнадцатилетнюю красавицу Кокечин. Девушка была невероятно хороша: стройная, гибкая, а "изгибы" - залюбуешься! Хубилай и залюбовался: хан был настолько впечатлен красотой Кокечин, что хотел было оставить ее себе, но передумал, не желая ставить под угрозу дружеские отношения с ильханом Аргуном.
Невеста была выбрана и собрана: хан Хубилай пожаловал богатые дары - золото, парчу, пряности, зверей диковинных, евнухов, наложниц и многие другие дивные гостинцы. Но встал вопрос: на чем везти Кокечин с ее двором в Персию (улус Хулагуидов)?
Путь из Империи Юань далекий, и лежит по землям, далеко не всегда безопасным для монголов. Тем более, для прекрасных монгольских невест.
В результате было решено отправить Кокечин к жениху морем: выплыть из одного из китайских портов, затем через Суматру, Шри-Ланку, Индию - в Персидский залив.
Для сопровождения Кокечин хану Хубилаю был необходим преданный, вызывающий полное доверие человек, который, к тому же, должен был быть опытным мореходом, владеть навыками дипломатии.
И таковой при дворе повелителя был. Звали его Марко Поло.
Марко Поло.
Венецианский купец Марко появился при дворе Хубилай-хана в Ханбалике (Пекине) в 1275 году в возрасте 21 года. С ним были его отец Никколо и дядя Маттео. Византийцы стали первыми европейцами, увидевшими воочию дворец повелителя Империи Юань.
Хубилай-хан принял путешественников с большим радушием. Особенно хану приглянулся умный, отважный и благородный Марко. Молодой купец вскоре выучил монгольский и китайский языки и был принят Хубилаем на службу в качестве дипломата.
Много лет Марко верой и правдой служил Хубилаю, выстаивая дипломатические мостики между Империей и европейскими государствами.
Незадолго до выбора Кокечин в качестве невесты ильхана Аргуна, Марко прибыл из очередного путешествия на острова. 37-летний купец, проведший значительную часть жизни на чужбине, захандрил, и попросил у хана отпустить его домой.
Хубилай, конечно, был весьма опечален потерей ценнейшего дипломата и преданного друга, но не отпустить венецианца хан не мог. Тем более, что Марко подвернулось важное дело - доставить невесту Кокечин ее жениху в целости и сохранности.
Венецианец с удовольствием согласился сослужить Хубилаю последнюю службу.
Марко Поло в Китае.
Свадебная флотилия насчитывала четырнадцать кораблей, на которых находилось примерно 600 членов экипажа. Путешествие превратилось в длительное и опасное приключение, подробно описанное в знаменитой "Книге о разнообразии мира" Марко Поло.
В Индии Марко, Кокечин и их спутники стали свидетелями следующего действа:
По этому описанию можно понять, насколько зорким был глаз Марко Поло, особенно когда дело касалось женщин.
Конечно, не укрылось от венецианца и то, что его подопечная Кокечин была весьма привлекательной. Еще при первом знакомстве с монгольской невестой Марко так описал девушку:
"Была она красавица, приятная".
Кокечин плыла на судне Марко, предпочитая больше общаться с венецианцами, чем с китайцами и монголами. В результате девица выучила итальянский язык.
Путешествие продолжалось около трех лет. В 1293 году свадебная флотилия из Империи Юань наконец-то прибыла в Персию. Здесь 19-летнюю Кокечин ждала тяжкая весть: ее жених, ильхан Аргун еще в 1291 году скончался от паралича.
Согласно монгольскому обычаю, невеста покойного должна была стать женой его ближайшего родственника. Таковым был сын Ангуна, новый ильхан государства Хулагуидов 22-летний Газан-хан.
Отправляясь с корабля к неизвестному мужчине, Кокечин "горько плакала" и бросалась в объятия к Марко, его отцу и дяде:
Кокечин полюбила послов так, что нет того, чего бы она не сделала для них, как для родных отцов. - Марко Поло.
Столь эмоциональное поведение невесты при прощании с венецианцами не осталось незамеченным.
Привезший Кокечин к Газан-хану советник тут же нашептал повелителю, что девица может быть "не чиста". Путешествие продолжительное, ночи на корабле темные и страшные, а Марко Поло - рослый, красивый и обходительный мужчина.
Газан-хан обеспокоился и потребовал к себе Марко. Путешественник заверил повелителя, что доставил невесту в Персию в том виде, в котором получил ее в Империи Юань.
Государь, тем не менее, приказал устроить Кокечин проверку на чистоту, которую девушка с успехом прошла. Сразу после этого состоялась свадьба.
Газан-хан и Кокечин.
Из-за подозрений со стороны ильхана в адрес Марко венецианцам пришлось прожить в Тебризе целых девять месяцев - гораздо дольше, чем они планировали.
Наконец, Марко вернулся в родную Венецию, где в 1300 году женился на знатной даме Витале Бадоре, родившей ему трех дочерей.
А что же прекрасная Кокечин-ханум? Муж, убедившийся в ее чистоте на протяжении трехлетнего плавания, относился к супруге с любовью и уважением. К сожалению, семейная жизнь монгольской красавицы оказалась недолгой: в июне 1296 года Кокечин скончалась в возрасте 22 лет.
Так сложилась судьба молодой женщины, которая совершила невероятное путешествие, увидела поразительные чудеса и доказала придирчивому жениху свою чистоту.
Когда девочку ввели в зал, толпа ахнула. Осунувшееся бледное личико, синие пятна, огромные испуганные глаза... Но главное, на плечи бедняжки была наброшена ... лошадиная попона.
"Посмотрите на это несчастное животное! - зычным голосом крикнул сопровождавший девочку высокий мужчина с большими усами. - Да-да, именно на животное, потому что законы нашей страны не позволяют мне назвать этого ребенка человеком! Посмотрите же, граждане! Вот что сделала с Мэри ее приемная мать! А вернее, вот, что сделала с Мэри наша страна!".
Художник Бруно Амадио.
Девочка в лошадиной попоне испуганно оборачивалась по сторонам, рассматривая огромный зал. Когда ее взгляд случайно встретился со взглядом подсудимой - черноволосой женщины со злым, узким лицом, - Мэри вздрогнула, опустила глаза и горько заплакала..
1874 год. Миссионер методистской церкви Этта Энджелл Уилер пришла навестить тяжело больную женщину в старом многоквартирном доме, заселенном представителями социального дна. Дом располагался в Клинтоне, одном из самых злачных районов Нью-Йорка, который в народе прозвали "Адской кухней" из-за высочайшего уровня преступности.
Миссис Уилер застала свою подопечную на смертном одре. Этта всполошилась, хотела бежать за врачом, но женщина внезапно схватила ее за руку и, с трудом ворочая языком, сказала:
«Часы мои сочтены, но как я могу спокойно умереть, когда днем и ночью слышу, как приемная мать избивает несчастную маленькую девочку, живущую в соседней комнате?».
Умирающая держала Этту за руку до тех пор, пока миссионерка не пообещала найти и спасти девочку. Отпустив руку миссис Уилер, женщина скончалась.
Этта не могла не сдержать обещания, данного человеку на смертном одре. Тем более, судьба загадочной малышки-страдалицы ее сильно взволновала.
Этта Энджел Уиллер.
Вскоре миссис Уилер познакомилась с супружеской четой Коннолли, а также с их приемной дочерью, 10-летней Мэри Эллен. Когда Этта увидела девочку, сердце доброй женщины сжалось от острой боли:
"Я увидела бледного, худенького ребенка, босоногого, в тонком, скудном платье, таком изодранном, что я могла видеть, что на ней была только одна эта одежда. Был декабрь, и погода стояла очень холодная. Поперек стола лежал жестокий хлыст из скрученных кожаных нитей, и на тощих ручках и ножках ребенка было много следов его использования". - Этта Уилер.
Теперь миссис Уилер считала делом своей жизни спасти несчастную девочку.
Мэри Эллен Уилсон родилась в марте 1864 года в районе Адская кухня. Отец девочки, Томас Уилсон, погиб на гражданской войне. Оставшись без гроша в кармане с маленьким ребенком на руках, мать, Фрэнсис Уилсон, была вынуждена спешно искать работу. Устроившись прачкой, Фрэнсис больше не могла быть рядом с дочерью. Матери пришлось отдать девочку женщине по имени Мэри Скор, согласившейся ухаживать за малышкой за определенную плату.
Поначалу Фрэнсис исправно вносила платежи, регулярно приходила проведать дочь. Однако затем по какой-то причине платежи стали все реже и реже, а визиты, и вовсе, прекратились. Скор не могла воспитывать девочку на свои деньги и передала 2-летнюю малышку государству, а точнее, Департаменту благотворительности Нью-Йорка.
Вскоре сотрудники департамента нашли Мэри Эллен опекунов. Ими оказались Томас и Мэри МакКормак. Передача девочки МакКормакам произошла с нарушением закона. Работник госучреждения посоветовал Томасу назваться отцом малышки - "так дело пойдет скорее". Так, без какой-либо проверки и без предоставления необходимых документов, крошка-Мэри Эллен оказалась в семье МакКормак.
Вскоре названный "отец" девочки, Томас МакКормак, скончался. Его супруга Мэри недолго была одна: ее новым мужем стал Фрэнсис Коннолли, который перевез свою семью в маленькую квартирку на Западной 41-ой улице.
Именно с этого адреса в полицию впервые поступило тревожное сообщение. Соседка Коннолли заявила, что Мэри заставляет девочку выполнять непосильную работу, "воспитывает" при помощи утюга и ножа. Крики, которые доносились из комнаты соседей, женщина описала как "нечеловеческие". Кроме того, Коннолли крайне скудно кормила приемную дочь и часто запирала ее в шкафу.
Мэри Эллен.
В полиции сообщение соседки проигнорировали, но Коннелли предпочли ретироваться с насиженного места и переехали в Адскую кухню.
Именно здесь их и посетила методистка Этта Энджелл Уилер.
Этта действовала очень хитро. Она и виду не подала, будто что-то знает об обращении приемной матери с Мэри Эллен. Миссис Уилер обратилась к Коннолли под предлогом ухода за больной соседкой, и в результате лично убедилась в плачевном состоянии девочки.
Этта прекрасно понимала: ей необходимо спешить. Но спасение Мэри Эллен внезапно уперлось в стену государственной бюрократии и полного чиновничьего и человеческого равнодушия. Оказалось, что в американской судебной системе не было правового поля для того, чтобы спасти ребенка от приемных родителей! С точки зрения властей, ничего противозаконного с девочкой не происходило.
В полиции Уилер заявили, что малышка принадлежит Коннолли по праву, и стражи порядка не имеют достаточно оснований, чтобы "забрать девочку у законных родителей".
Не помогли и детские благотворительные организации и знаменитые филантропы. Как написал в своей книге "Дети бедняков" Якоб Август Риис:
«Ей сказали, что вмешиваться в отношения между родителями и детьми крайне опасно, так можно попасть в беду, поскольку принято считать, что родители являются наилучшими опекунами для своих детей».
Но Этта, однажды давшая клятву умирающей, не хотела - и не могла - остановиться.
Миссис Уилер решила - раз общество не признает прав Мэри Эллен как человека, то оно обязано признать права девочки как ... животного. С этой целью она обратилась к знаменитому благотворителю Генри Бергу, пионеру американской зоозащиты, основателю Американского общества по предотвращению жестокого обращения с животными.
Генри Берг.
Берг в полной мере проникся судьбой Мэри Эллен и стал активнейшим образом помогать миссис Уилер. Вместе они опросили соседей, собрали обширную доказательную базу.
Наконец, дело Мэри Эллен поступило в Верховный суд штата Нью-Йорк. Среди собранных Уиллер и Бергом документов, находились и показания девочки, читать которые невероятно тяжело. Приемная мать не кормила Мэри Эллен, не давала ей теплой одежды в холодную погоду, запирала в чулане. Но самыми тяжелыми были страницы о том, как Коннолли "воспитывала" девочку. Кажется, не было предмета, который не применяла в этом "деле" жестокая женщина.
10 апреля 1874 года судья вызвал Мэри Эллен в качестве свидетельницы. Генри Берг привел девочку в суд, набросив на нее лошадиную попону, чтобы наглядно продемонстрировать судьям все безумие ситуации - Мэри Эллен добилась суда над приемными родителями как животное, но не смогла добиться справедливости как человек!
Показания "девочки в лошадиной попоне", как прозвали Мэри Эллен журналисты, потрясли американское общество до основания. Девочка заявила следующее:
"Мои отец и мать оба мертвы. Я не знаю, сколько мне лет. У меня нет воспоминаний о том времени, когда я не жила с Коннолли. Матушка имела привычку бить меня почти каждый день. Она била меня плетеным кнутом из кожи, кнут всегда оставлял черные и синие отметины на моем теле. У меня есть черные и синие отметины на голове, сделанные матушкой, а также порез на левой стороне лба, сделанный ножницами. Она ударила меня ножницами и порезала меня; Я не помню, чтобы меня когда-либо целовали - матушка никогда не целовала меня. Матушка никогда не брала меня на колени, не ласкала и не гладила. Я никогда не осмеливалась говорить с кем-либо, потому что если бы я это сделала, меня бы избили. Я не знаю, за что меня били - матушка никогда не говорила мне, когда била. Я не хочу возвращаться и жить с матушкой, потому что она бьет меня".
Журналисты в своих многочисленных публикациях вопрошали: что мы за страна, если не способны защитить от приемных родителей самое дорогое, что у нас есть - детей?! Если за детьми будущее, то какое оно будет, если с ними обращаться так, как Коннолли обращалась с Мэри Эллен?
Несмотря на резонанс и очевидную вину, суд был вполне гуманен к Мэри Коннолли. "Домомучительница" получила всего-навсего один год тюремного заключения.
Тем не менее, страдания Мэри Эллен не были напрасными. Сразу после суда было основано Нью-Йоркское общество по защите детей, ставшее первой организацией такого рода в мире. Вскоре подобные общества начали появляться и в других странах, что стало началом настоящего крестового похода против "мэри коннолли" и им подобных.
Но что же Мэри Эллен?
После вынесения приговора в отношении ее приемной матери, Мэри Эллен отправили в приют для несовершеннолетних. Вскоре Этта Уилер оформила опеку над девочкой. Под крылом миссис Уиллер Мэри Эллен выросла доброй и красивой девушкой. В 1888 году в возрасте 24 лет она вышла замуж за Льюиса Шутта, родила двух дочерей - Этту и Флоренс.
Заимев собственных детей, Мэри Эллен с супругом решили усыновить сироту. Ею стала девочка по имени Юнис. Все дети Шуттов выросли достойными и добрыми людьми. Этта и Флоренс выучились на учительниц, Юнис успешно занималась предпринимательством. Все дочери обожали свою мать.
"Девочка в лошадиной попоне" прожила длинную и счастливую жизнь в окружении своих детей и внуков. О своем детстве, правда, она предпочитала не вспоминать. Мэри Эллен тихо скончалась 30 октября 1956 года в Нью-Йорке в возрасте 92 лет.
Так сложилась судьба женщины, которая оказалась в детстве в руках жестокой приемной матери, но стала в итоге спасением для миллионов несчастных детей со всего мира...
Князь был в ярости: карта не шла. Он проигрывал своему сопернику, графу Разумовскому, раз за разом. Ставки все повышались и, наконец, количество утраченного князем имущества достигло пределов, граничащих с полным разорением.
Избежать позора можно было единственным способом - отыграться. Во что бы то ни стало отыграться! Вот только что ставить на кон? Свою усадьбу, проиграв которую, остаться без крыши над головой и пустить пулю в лоб?
-Вы можете поставить на кон вашу жену, Александр Николаевич, - вдруг сказал его соперник. - В этом случае все проигранное вами ранее при любом раскладе останется при вас.
Иллюстративный материал. Актриса: Анна Горшкова.
Князь удивленно уставился на графа: не шутит ли? Нет, тот не шутил. Александр Николаевич тут же вспомнил светские сплетни о влюбленности Разумовского в его супругу. Злость начала заполнять душу князя, но он справился с этим нерациональным чувством, и хрипло сказал:
-Хорошо, я ставлю на кон свою жену..
10 апреля 1772 года вторая супруга статского советника Григория Ивановича Вяземского родила ему очаровательную дочурку, которую назвали Марией.
В 1789 году, в возрасте 17 лет, папенька отдал Марию за одного из богатейших людей империи - князя Александра Николаевича Голицына. Голицын был всего лишь на три года старше супруги, однако, уже в столь молодом возрасте пользовался репутацией закостенелого самодура, крайне жестокого и грубого человека.
Предполагаемый портрет А.Н. Голицына.
Кроме того, Александр Николаевич был большим гулякой и мотом, так что большая часть оставленного отцом наследства (которое, кстати сказать, и привлекло статского советника Вяземского), было им потрачено в первые пару лет жизни с Марией Григорьевной.
По мере того, как деньги исчезали из закромов Голицына, он становился все более придирчивым и суровым к молодой супруге. В свете поговаривали, что князь нещадно бьет бедняжку.
Однажды на одном из балов Марию Григорьевну увидел граф Лев Кириллович Разумовский - талантливый военачальник, владелец богатейшей московской усадьбы Петровское, и просто очень образованный и добродушный мужчина, который, кстати сказать, был старше княгини Голицыной на пятнадцать лет.
Графа поразил внешний облик "печальной красавицы", живущей под одной крышей с тираном. Лев Кириллович влюбился сразу и навсегда, и княгиня ответила ему взаимностью.
Элизабет Виже-Лебрен. «Мария Вяземская, княгиня Голицына». 1798 год.
Однако на пути влюбленных находился супруг Марии Григорьевны - князь Голицын.
Лев Кириллович начал искать способ для устранения этого "препятствия". Первоначальным планом было оскорбить Голицына действием, а затем сойтись с ним на дуэли. Однако, слезы Марии Григорьевны заставили Разумовского отказаться от этой затеи.
В свете прекрасно знали, что князь Голицын является отчаянным игроком, однако, игроком неумелым и неудачливым. Этой слабостью и решил воспользоваться Разумовский.
В 1799 году граф заявился в гости к Голицыну и предложил ему сыграть в карты.
Князь от таких предложений не отказывался. Слугам немедленно было приказано готовить стол, вино и свечи.
Играли ночь напролет. Разумовский выигрывал раз за разом, что ввело Голицына в состояние форменного исступления. Князь, и без того находившийся на грани разорения, оказался в ситуации, когда впору было брать с супругой дорожные сумы и идти просить подаяние.
И вот здесь-то Разумовский и нанес Голицыну решающий удар: Мария Григорьевна в качестве основной ставки, при любом раскладе перекрывающей все потери князя. Иными словами, в случае победы Голицын получал все, а, в случае поражения, терял только жену.
Неизвестный художник. Портрет графа Л. К. Разумовского.
Предложение было невероятно заманчивым, однако, Александр Николаевич поначалу отказался, испугавшись. Раздосадованный Разумовский уже начал было рассовывать ассигнации по карманам, когда Голицын все-таки передумал, в пылу азарта в очередной раз понадеявшись на свою "счастливую звезду".
Счастливая звезда подвела князя - он снова проиграл. Разумовский немедленно вернул Александру Николаевичу все его деньги до копейки, а Марии Григорьевне было сообщено, что она "может собираться".
Разумовский увез свой "выигрыш" в имение Петровское, где стал жить с Марией Григорьевной, как с законной супругой. Между тем, история о карточной игре стала достоянием не только Москвы и Петербурга, но всей России.
Для Марии Григорьевны новость о том, что ее, княгиню, выиграли в карты, как крепостную девку, стала огромным шоком: она была уверена, что Александр Николаевич просто ее отпустил.
Тем не менее, широкая огласка пошла влюбленным на пользу: ситуацией заинтересовалась церковь, признавшая ставку Голицына вопиющим поруганием священных уз брака. В результате Мария Григорьевна получила долгожданный развод.
В 1802 году в одной из московских церквей состоялось венчание Льва Кирилловича и Марии Григорьевны.
Свадьба Разумовского и разведенной княгини Голицыной вызвала в светском обществе новую волну осуждения. Марию Григорьевну за глаза называли безнравственной, хотя от посещения ее пышных балов в Петровском-Разумовском никто не отказывался.
Многие аристократы, в том числе, представители семьи Разумовских и императорской фамилии, не считали брак законным. Спас ситуацию император Александр I. Родственник Марии Григорьевны, известный поэт князь П.А. Вяземский, так описал вмешательство царя в судьбу женщины:
На одном бале в наместническом доме государь подошел к Марье Григорьевне и громко сказал по-французски: "Госпожа графиня, не окажете ли вы мне честь станцевать со мной полонез?". С той минуты она вступила во все права и законной жены, и графского достоинства.
Памятный полонез в наместническом доме случился в 1809 году, после чего брак Марии Григорьевны и Льва Кирилловича был официально признан.
Наконец-то Разумовские получили возможность жить спокойно, наслаждаясь своей любовью. А любовь между ними была огромная, настоящая: современники называли этот брак самым счастливым в империи. Граф и графиня обожали друг друга, не могли долго жить в разлуке.
Единственное, что омрачало жизнь супругов - отсутствие общих детей. Однако, в отличие от многих других аристократических пар, не желающих брать в дом чужих отпрысков, Разумовские без раздумий усыновили сразу трех детишек - мальчика (будущего сенатора И.И. Подчасского) и двух девочек.
В 1818 году в возрасте 61 года граф Разумовский скончался, оставив супруге все свое огромное состояние. Горе Марии Григорьевны на знало границ, а тут еще один из братьев покойного супруга, Алексей Разумовский, подал на вдову в суд, требуя часть наследства.
Тяжба продолжалась три года - и на протяжении всего этого срока привыкшая к роскоши графиня, жила, по сути дела, в бедности.
В конце концов суд отверг притязания Алексея Кирилловича, признав завещание Разумовского в пользу жены "единственно ценным".
Процесс отнял у графини немало здоровья, поэтому, по совету врача, она сразу же отправилась на отдых за границу.
Мария Григорьевна подолгу жила в Вене, в Париже, в Карлсбаде. И повсюду ее дом становился местом притяжения не только для местной аристократии, но и для известных писателей, артистов, философов. Очарованность европейцев добросердечной и щедрой русской графиней была настолько сильной, что в Карлсбаде ей даже поставили памятник. Тем не менее, как писал все тот же П.А. Вяземский:
При всей любви своей к обществу, соблазнам и суетным развлечениям его, она хранила в себе непочатый и, так сказать, освещенный уголок, предел преданий и памяти минувшего. Рядом с её салонами и большой залою было заветное, домашнее, сердечное для неё убежище. Там была молельня с семейными образами, мраморным бюстом Спасителя, работы знаменитого итальянского художника, с неугасающими лампадами и портретом покойного графа.
Да, любимый граф сопровождал ее повсюду. Никогда и ни на одно мгновение она не забывала о своем дорогом муже.
Мария Григорьевна говорила, что любовь к Льву Кирилловичу согревает ее и продлевает ей жизнь. А жизнь графини получилась долгой: она скончалась 9 августа 1865 года в возрасте 93 лет. Таким образом, своего первого, нелюбимого, мужа она пережила на 48 лет, второго, любимого - на 49.
В своем завещании Мария Григорьевна попросила похоронить ее на кладбище Донского монастыря рядом с супругом. Что и было сделано.
Так сложилась судьба женщины, которая пережила великое унижение - еще бы, ее, потомственную аристократку, проиграли в карты! - но, благодаря своему добродушию и жизнелюбию, смогла забыть все плохое и выиграть у жизни то, что мало кому удается получить - счастье и долголетие.
Пост ранее кто-то опубликовал на Пикабу, поэтому его вдруг сочли "Баяном" и поставили тег "Повтор". Но это мой пост, то есть, Василия Гавриленко, автора Дзен-канала "Еще один блог о кино".
Честно говоря, меня поразило, как легко твои рассказы становятся в Интернете "баянами" и "национальным достоянием". И вот уже меня с удивлением спрашивают: мой ли это рассказ.
