Привет, мой дорогой читатель! В этом посте специально для тебя бережно собраны и каталогизированы все исторические статьи. Также есть полезная информация и ещё некоторые ссылки. Рекомендую ознакомиться.
КАЗАНСКОЕ ВЗЯТИЕ – длинноцикл от Ивана Мизерова о взятии Иваном Грозным Казани, предыстории, предпосылках и последствиях: pikabu.ru/@Cat.Cat/saved/1368262
Прочие циклы и сборники статей, для которых не создавалась отдельная категория, будут в комментариях в отдельной ветке.
Также есть опция "запрос на почитать". Можно призвать меня под любым постом и попросить почитать что-то по определённой теме – я постараюсь выдать нужный пост.
Подкасты – есть такое интересное слово. Мы этим словом обозначаем озвученные нашими профессиональными дикторами статьи. Итак, вот ниже подкасты. Приятного прослушивания!
Дорогой читатель! В последнее время на Пикабу появилась прекрасная возможность, которая, как я думаю, станет традицией – это донаты. Поддержка рублём очень сильно мотивирует авторов, вдохновляя их писать новые статьи. Это дело абсолютно добровольное :)
Не забывайте при переводе указать, что вы с Пикабу – так мы будем понимать, кто нас поддерживает. Если ваш банк не позволяет при переводе написать комментарий, всегда можно отметиться в комментах под любым из постов)
Для перевода по СБП или желания поддержать, используя какие-либо другие платёжные системы, можно написать на почту timofey.1234@mail.ru или даже в ВК и Телеграм: @keinsterbe
Подробный список пришедших донатов можно посмотреть здесь.
Немного о филиалах.
Кот-Кот, как видно, на картинке выше, присутствует не только на Пикабу. Историю нужно нести в массы везде – и мы вполне успешно справляемся с этой задачей, потихоньку осваивая другие площадки.
ВК: https://vk.com/catx2 — наша метрополия. Все тексты в первую очередь публикуются здесь, а потом уже отбираются на Пикабу.
Яндекс.Дзен: https://zen.yandex.ru/mlozha — в представлении не нуждается. Что-то там постим, на комментарии стараемcя не смотреть.
Отдельно хотелось бы представить два филиала ниже. У нас организовалась группа энтузиастов-переводчиков, решившая, что текстами можно покорить и западную аудиторию — нужен всего лишь качественный перевод. Скоро будем поститься и там, так что если вдруг станет интересно, можете прийти и посмотреть.
Американцы считали, что Сталин с 1946 года систематически подрывает все ялтинские и потсдамские договорённости. Советская сторона эти обвинения отрицала и выдвигала встречные претензии к странам Запада. После переворота в Чехословакии в начале 1948 года и берлинского кризиса отношения между СССР и США накалились. Поэтому в 1949 году президент Трумэн поручил проработать изменения в национальной политике безопасности. Основная цель работы была обозначена Трумэном, как поиск решения по сдерживанию советской угрозы.
Президент все ещё держался линии на поддержание военных расходов на минимально возможном уровне, но далеко не все в его команде соглашались с этим. Госсекретарь Дин Ачесон и помощник госсекретаря Пол Нитце были сторонниками ремилитаризации для сдерживания СССР и именно эту точку зрения они собирались закрепить в обновленной политике нацбезопасности. Поэтому, наверное, нет ничего удивительного, что команду разработчиков меморандума National Security Council Paper 68 (NSC-68) Ачесон напутствовал следующими словами:
«Квалификация должна уступить место простоте изложения, аккуратность и нюансы — резкости, почти жестокости в доведении до сознания сути».
Дин Ачесон
Проще говоря - запугать до усрачки и убедить, что нужно срочно влить сотни нефти в армию. Поэтому вся часть с обзором угроз национальной безопасности была составлена в мрачных тонах, авторы настойчиво педалировали, что противостоять угрозе коммунистов США с нынешними финансовыми ограничениями просто не сможет. Но крайне важно отметить, что конечная цель данного документа лежала вовсе не в подготовке к третьей мировой, а в выработке возможных решений, которые позволили бы избежать военного конфликта с СССР в ближайшее время.
В NSC-68 предлагались 4 варианта решения проблемы:
а) продолжение текущей политики с имеющимися ограничениями; б) изоляция; в) война; г) наращивание политической, экономической и военной мощи “свободного мира”, более быстрое и объемное нежели это предусмотрено по варианту “а”, с целью достижения, по возможности, приемлемого состояния порядка между народами без войны и подготовки к обороне в случае нападения на “свободный мир”.
Вариант а) это сохранение довольно беззубой из-за финансовых ограничений политики Трумэна по политическому сдерживанию СССР. Основа этой политики - вера в то, что на длинной дистанции обязательно произойдёт либерализция советского режима. Но согласно NSC-68 - это игра в поддавки, так как СССР будет иметь свободу выбора действий, а вот США исходить в выборе ответа из бюджетных ограничений.
Вариант б) это попытка повторения Доктрины Монро. Но уже сам ход Второй мировой показал, что такая самоизоляция невозможна и рано или поздно война сама постучится к тебе в дверь.
Вариант в) это идея с которой активно носились ВВС: превентивная война с СССР, пока у того нет или мало ядерных бомб. Трумэн регулярно эту идею отвергал, так как он тут пытается новой войны избежать, а не сам её начать, но военных это не останавливало и они с упорством достойным лучшего применения продолжали предлагать “бахнуть”. В тексте документа вариант осуждается, так как по опыту Второй мировой СССР имеет большой запас прочности в случае войны. Кроме того в самой Америке население вообще не желало никакой войны и нападение на СССР могло вызвать серьёзный внутренний кризис.
Вариант г) был именно тем, ради чего писался меморандум. Его суть - стать настолько сильным, что одна угроза эскалации конфликта заставит СССР сесть за стол переговоров. Т.е. главное - это убедить Советы начать переговоры о новом мироустройстве. Таким образом военная сила становилась гарантом того, что СССР точно выслушает предложения США. А дальше уже будет много работы у дипломатов.
Что характерно, Трумэн не хотел в начале принимать этот документ и положил под сукно. Но начало войны в Корее изменило правила игры. То, что казалось ранее сгущением красок, теперь воспринималось, как точнейшее предсказание намерений советов. NSC-68 будет оперативно принят как нацстратегия к концу 1950 года и определит курс США на долгие годы. Курс, где милитаризация была средством для политического давления на СССР. Вот только с другой стороны все это выглядело именно как подготовка к ТМВ. И тут уже советская сторона делала все, чтобы достигнуть паритета с США и сделать любую попытку нападения самоубийственной авантюрой. Т.е. расчёт политиков и дипломатов, составлявших NSC-68, оказался неверен и выбранный курс в конце концов привёл обе стороны к катастрофическому росту недоверия, итогом которого станет Карибский кризис. В ходе которого американские военные убеждали Кеннеди, что ядерный удар по Кубе - это не худшее решение проблемы…
На фото Дин Ачесон как бы говорит: правдой будет то, что мне нужно в данный момент
В российском массовом сознании давно укоренилась точка зрения, что американские империалисты сразу же после окончания Второй мировой войны принялись готовиться к третьей, но уже против Советского Союза. Эта уверенность нашла отражение и в советской литературе, и во многих постсоветских книгах. Но реальное положение дел в армии США второй половины 40-х было иным. На начало 1945 года ВВС США были, без сомнения, сильнейшими в мире: 318 боевых групп с более чем 20 тысячами боевых самолетов, 2,3 миллиона персонала и огромный опыт как в завоевании превосходства в воздухе, так и в массированных бомбардировочных налетах. Едва ли хоть одни ВВС в мире в тот момент имели столь разнообразный опыт сражений на всевозможных театрах боевых действий. Американские ВВС уже шагнули одной ногой в реактивную эру, активно развивалась радиолокация и РЭБ… Спустя два года от этого величия не осталось и следа, а ВВС превратились в бумажного тигра – грозного только на бумаге.
Дисклеймер: статья опирается на американские источники, отражающие американский взгляд на события. Автор не ставил целью найти истину в трактовках событий, только показать причины принятия тех или иных решений с точки зрения стороны, их принимавшей.
Демобилизация или дезинтеграция?
Соединенные Штаты Америки исторически имели компактную и дешевую армию мирного времени. Вызвано это было как вопросами экономии бюджета, так и отсутствием на континенте большую часть времени серьезных угроз, требующих содержания больших группировок войск. Если на то была необходимость, как, например, во время Гражданской или Первой мировой войны, США могли мобилизовать и вооружить сотни тысяч человек. Но после войны всегда происходило резкое сокращение численности вооруженных сил. Например, в 1939 году численность ВС США была порядка 200 тысяч человек, что было даже меньше, чем у такого “бесспорного военного гиганта”, как Португалия. Во время Второй мировой войны рост вооруженных сил с 200 тысяч до 12 миллионов, по мнению политиков, да и простых граждан, был временным, и после войны США должны были вернуться к компактной армии.
Агитационные плакаты с описанием механизмов демобилизации армии. Кликабельно тут и тут.
Вопрос демобилизации имел сразу два измерения. В экономической плоскости она была необходима для балансировки бюджета и скорейшего перевода экономики на мирные рельсы. Но была еще и плоскость общественная: население устало от войны и её тягот, жены, не видевшие своих мужей годами, хотели, чтобы они наконец вернулись домой. И поэтому, как грибы после дождя, в 1945 году по стране росли и ширились комитеты жен и матерей, требующих срочной демобилизации. Чем громче раздавались лозунги “никаких голосов без демобилизации”, тем больше нервозности испытывали власти. По мнению Эйзенхауэра, в 1946 году требования демобилизации стали больше напоминать истерию.
В 1945-1946 гг. среди политиков и военных существовал консенсус, что новая большая война не разразится раньше, чем через 15 лет. А значит и большие вооруженные силы пока не нужны. Поэтому власти стремились в пределах разумного, но как можно быстрее, провести демобилизацию.
В экономике демобилизацию удалось провести очень быстро. Как только в Вашингтон пришла информация о подписании Японией капитуляции, в военном департаменте началась работа по рассылке подрядчикам "писем счастья" о расторжении заключенных военных контрактов. В первые же сутки было расторгнуто 10 500 договоров, а через два месяца, к концу ноября, 300 000 на общую сумму в 64 миллиарда долларов. Оставшиеся заказы составляли менее 5% от прежнего объёма. А вот демобилизация армии шла куда более медленными темпами и растянулась на 3 года.
C 1945 по 1947 рамках демобилизации численность персонала ВВС упала с 2,4 миллионов человек до 306 тысяч. Общее число самолетов (в строю и в запасе) упало с более чем 90 000 до менее 30 000 (строевых, соответственно, с более 30 000 до 11 000), а число боевых групп сокращалось с 243 до 48.
При этом уже в ходе проведения демобилизации выяснилось, что наличие законов и общих планов демобилизации не означает, что она пройдет гладко. Сокращение армии, его масштаб и скорость, вызвали чудовищный уровень бардака. В случае с ВВС все начиналось с того, что у командования даже не было исчерпывающей информации о численности персонала ВВС, его перемещениях и должностных функциях.
Когда пришел приказ о начале демобилизации, списки составлялись по произвольному принципу, стандартным армейским квадратно-гнездовым способом. Как результат – со службы увольнялись как те, кто действительно хотел демобилизоваться, так и те, кто намеревался и далее продолжать служить. Не были продуманы замены выбывающим с должностей в частях, продолжающих существование. Подчас списывались специалисты, в которых уже в ходе демобилизации испытывали дефицит. Некоторые службы, такие как РЭБ (радиоэлектронная борьба) и РЭР (радиоэлектронная разведка), были почти полностью разгромлены. Огромный некомплект был среди нелётного офицерского состава, но и среди летчиков не было запаса по экипажам. Все это привело к заметному росту нагрузок на оставшихся на службе: например, летный состав начал осуществлять еще и нелетные обязанности, просто потому что больше было некому.
Хуже всего было то, что в ходе демобилизации уходили опытные кадры, а их место занимали обученные на 6-месячных курсах новички, численность которых в 1947 году превысила 75% от всех летчиков. При этом из-за демобилизации были нарушены все программы подготовки кадров, так как учить зачастую было некому. Например, в 1947 году, были организованы курсы РЭБ на базе 324 эскадрильи фоторазведки, радиоразведки и РЭБ. Нюанс был в том, что эта эскадрилья существовала только на бумаге – у нее не было ни самолетов, ни персонала, ни даже авиабазы, только штаб из нескольких офицеров. Примерно год ушел на то, чтобы сделать бумажную часть действующей, и значительное время была потрачено на обучение тех, кто будет уже сам учить на курсах.
Численность персонала ВВС в 1944-1946 годах по месяцам. Источник.
То же самое касалось и работ по систематизации опыта войны. Уход многих боевых офицеров с бесценным опытом привёл к тому, что многие практики, которые требовалось внести в нормативы после войны, остались так и не осмысленными. Например, полностью был проигнорирован опыт создания подразделений “охотников за радарами” (radarbusters) во время боев на Тихом океане. Тогда специально сформированные группы В-25 с оборудованием РЭР и РЭБ сумели уничтожить более 50 радаров японцев. Во время войны в Корее, когда тактическая авиация столкнется с подобной необходимостью, воссоздать подразделения не удастся, хотя попытки и будут.
Не меньшие проблемы были и R&D (исследования и разработка). Если разработке новых реактивных самолётов удалось сохранить финансирование, то вот многие другие программы были отменены. Многострадальные РЭР и РЭБ были вычеркнуты из планов развития, так как их посчитали ненужными в мирное время. Естественно, что с закрытием направлений исследований уходили и люди, занимавшиеся ими.
Не менее чудесно было проведено списание лишней техники. Авиапарк ВВС предполагалось уменьшить втрое – часть техники списав, а часть отправив на хранение. В итоге под списание нередко уходила техника, только вышедшая с конвейеров заводов, тогда как боевым частям оставляли потрепанные войной самолеты и снаряжение. Как результат – частые поломки и ремонты, увеличение затрат денег и времени на обслуживание. Что с учетом нехватки обслуживающего персонала критически сказывалось на боеготовности.
Списанная в ходе демобилизации техника ВВС ожидает утилизации
Состояние ВВС США в 1947 году можно было описать только словом “катастрофа”. В 1947 году боеспособны были всего 2 авиагруппы (2 группы стратегических бомбардировщиков по 30 самолетов в каждой) из 48. И то, оба подразделения имели некомплект персонала, техники и проблемы с ее состоянием. Так, на авиагруппу было всего 2 (два!) комплекта РЭБ при положенных по штату не менее одного на самолет – остальные комплекты РЭБ во время демобилизации были списаны и проданы на открытых торгах. Тем не менее, эти авиагруппы по крайней мере могли выполнять боевые задачи, тогда как остальные - нет. Командование ВВС признавало этот факт и утверждало, что предел на данный момент – это локальные операции силами в пару десятков самолетов. И это при том, что именно ВВС считались основным гарантом безопасности США, так как они одни могли использовать ядерные бомбы.
До 1947 года ВВС США назывались USAAF (US Army Air Force), с 1947 года и обретения независимости от армии одну из букв A из названия выкинут
Да, бардак при демобилизации был не только в ВВС, но и в армии, и ВМФ. Глядя на то, как проходит демобилизация, Трумэн произнес: “Это больше похоже на дезинтеграцию”. И он был недалек от истины. Правда, в случае с ВВС демобилизация была лишь частью проблемы, потому что с 1945 по 1947 год авиаторы вели очень активную войну на совсем не свойственном для них фронте – политическом.
Битва за автономию
ВВС США с самого своего зарождения были частью армии - USAAF (US Army Air Force - Воздушные силы армии США). Являясь лишь ветвью сухопутных сил, авиация полностью подчинялась нуждам армии, её высшее командование имело в основном организационные функции и не осуществляло боевого управления. Уже во время войны это вызывало серьезные конфликты, так как армейцы считали, что основным фокусом авиации должна быть поддержка на поле боя (тактическая авиация), в то время, как командование ВВС считало наиболее перспективным фокус на стратегическом разрушении промышленности противника. Выбор направления развития был камнем преткновения, так как деньги распределяли армейцы, а они хотели больше тактической авиации. ВВС же хотели равноправного участия в принятии решений и возможности самостоятельного определения приоритетов.
Положение ВВС в структуре управления армией во время войны. Хотя кажется, что у ВВС есть равенство с двумя другими ветвями сухопутных сил, в реальности, его не было и ВВС подчинялись командующим сухопутных сил
Козырем в этой борьбе стала решающая, по мнению ВВС, роль стратегических бомбардировок в победе в войне. Эта точка зрения ставилась под сомнение сухопутными силами в случае Германии, но эффект от ядерной бомбардировки Японии ни у кого вопросов не вызывал. В США некоторые политики всерьёз называли ядерное оружие "завершителем войн".
Реформа управления армией с созданием единого военного министерства вместо министерств армии, флота и военного департамента (извините, но это же офис Лорда милитанта, офис Лорда командующего флота и Департаменто Муниторум), обсуждаемая с 1945 года, открывала отличную возможность для получения автономии от армии. Поэтому командование ВВС активно включилось в политическую кампанию. Что командующие ВВС Арнольд и Спаатц, что командующие ПВО (ADC), тактической (TAC) и стратегической (SAC) авиации огромное время посвящали обиванию порогов влиятельных политиков и военных с целью получения поддержки реформы.
Командующий SAC - основной ударной силы ВВС - генерал Кенни практически не появлялся на рабочем месте, объезжая страну и уговаривая поддержать автономию ВВС. Вся текущая работа свалилась на его зама, у которого демобилизация и боевая подготовка тоже были не в приоритете. Ему нужно было организовывать пиар акции ВВС, чтобы склонить народ к тому, что ВВС это круто, а значит нужно срочно выделить их в отдельный вид вооруженных сил. Поэтому первостепенной задачей стала организация столь важных пролетов бомберов над крупными городами, показательных боев и выставок. Например, только силами TAC за 1946 год было организовано более 200 показательных выступлений и 0 учений. Схожая ситуация была и в других ветвях ВВС - боевая подготовка велась по остаточному принципу. В результате эту войну ВВС выиграли и в 1947 году получили автономию.
Новая структура военного управления с 1947 года
Вот только политические баталии вовсе не закончились – ведь теперь воевать нужно было за финансирование.
Бумажный тигр
Выделение ВВС в отдельный вид вооруженных сил сразу же поставило их в оппозицию армии и флоту – ведь теперь скудный военный бюджет надо было делить на троих. Президент Трумэн вполне обоснованно считал, что главным оружием США является не число развернутых дивизий, а экономический потенциал, позволяющий в случае необходимости развернуть дивизий больше, чем у врага. Поэтому Трумэн вел жесткую кредитно-денежную политику, ориентированную на ограничение госрасходов и снижение кредитного бремени. В этой связи финансирование всех трех видов вооруженных сил было жестко лимитировано. Исходя из этих ограничений формировалась и военная стратегия.
Дефицит и профицит бюджета США по годам. Правление Трумэна серьезно выделяется на графике благодаря проведенной им балансировке расходов
Если в 1945 году американцы планировали сохранить присутствие в Европе только до окончания денацификации Германии, то с 1946 года из-за роста напряжения в Европе начались споры о необходимости отказа от этих планов. СССР предъявлял территориальные претензии к Турции, поддерживал активное покраснение Восточной Европы, коммунистов в Китае и других странах Азии. С точки зрения американцев снова повторялась история, когда из-за невмешательства США Европе грозила новая большая война, в которую для защиты своих союзников вынуждены будут вступить и американцы. Министр обороны Форрестол с его лютым антикоммунизмом пока что был скорее радикалом, но страхи американских элит и военных толкали страну к все более жёсткому сдерживанию "агрессии" СССР.
Проблема заключалась в том, что все оценки, проведенные в рамках планирования потенциальной военной кампании в Европе с 1946 по 1948 год показывали, что армии США и союзников в случае внезапного начала войны не смогут удержать фронт по Рейну. Стабилизировать фронт можно было только на Пиренеях, а советские солдаты уже через 2 недели мыли бы сапоги в Атлантике. Для того, чтобы удержать фронт по Рейну, сухопутные силы мирного времени требовалось кратно нарастить, для чего было необходимо значительно увеличить военный бюджет – а это было недопустимо. Фактически единственным способом нанести существенный урон ядру советской военной мощи - её промышленности - была стратегическая бомбардировка, которую могли осуществить только ВВС.
Статья 1947 года в Air Force Magazine посвященная немедленной необходимости дать ВВС деньги на восстановление боеготовности.
Флот оппонировал с идеей строительства множества суперавианосцев, но эта идея была едва ли не столь же дорогой, как кратное увеличение армии. ВВС же были не столь дороги, а если стратеги начнут бомбить ядерными бомбами, то тогда при существенно большем уроне противнику можно понести меньшие расходы на войну. Идеально!
С 1948 года стратегические ядерные бомбардировки стали ключевым элементом всех планов войны, и за два года на гора было рождено несколько планов: от довольно ограниченных ударов несколькими десятками ядерных бомб до тотального фоллаута основных промышленных районов СССР с помощью 400 ядерных бомб в плане Dropshot.
Потенциальные цели для бомбардировок на территории СССР в 1949 году
Была у всех планов ядерной войны с СССР лишь только пара маленьких нюансов:
1) У США в 1948 году было всего 50 бомб и порядка сотни В-29, способных их нести. При сохранении уровня финансирования 1948 года 400 атомных бомб, необходимых для осуществления плана Dropshot, были бы накоплены только к 1957 году! Причем к этому моменту, по оценкам аналитиков, СССР уже мог иметь несколько десятков собственных зарядов и носителей под них.
2) Основным самолетом SAC в 1947-1950 году был старичок В-29. Он имел практическую дальность, не позволявшую бомбить центральные районы СССР с аэродромов западной Европы, не отправляя летчиков в гарантированный полет в один конец! Да, боевой радиус самолетов можно было увеличить за счет дозаправки в воздухе, но у ВВС попросту не было ни топливозаправщиков, ни самолетов пригодных для заправки в воздухе.
Карта СССР с нанесенными на неё зонами в которых могли осуществлять операции с имеющихся аэродромов В-29 и В-36 в 1939 году
Т.е. вся военная стратегия США, строившаяся вокруг стратегической авиации, оказывалась нерелевантной в текущий момент – бомбить промышленные районы СССР было попросту неоткуда. Поэтому ВВС выбили себе сверх лимита финансирование на срочный запуск масштабного производства бомбардировщика В-36, имевшего межконтинентальную дальность, а также развертывание авиабаз вблизи границ СССР (Греция, Египет, Турция, Пакистан). Естественно, что на все эти прелести нужны были деньги, и немалые, но не дать их не могли. Особенно, когда на фоне в 1948 году СССР сначала поддержал коммунистический переворот в Чехословакии, а потом устроил блокаду Берлина. Выглядело так, что все катится к большой войне. И поэтому, скрепя сердце, Трумэн дал требуемые деньги ВВС, а вот армии и флоту - нет.
Командование ВВС торжествовало и в принципе даже не скрывало, что на свои бомберы они готовы стрясти с государства столько денег, сколько возможно, не считаясь с нуждами других видов вооруженных сил. Более того, под программу В-36 военное министерство начало потихоньку урезать расходы из разных программ флота. Это вызвало лютейший бомбеж у адмиралов, которые в 1948-1949 годах устроили персональную войну с программой В-36 и в целом с бомбардировочным лобби, выставляя на публичных слушаниях и в прессе ВВС зажравшимися и недееспособными. И, что характерно, они не были столь неправы.
В 1948 году произошло сразу два события, которые ярко продемонстрировали, насколько ВВС переоценивают собственные возможности.
Во-первых, когда начался Берлинский кризис, Трумэн, в качестве жеста поддержки, решил перебазировать 3 из 11 авиагрупп SAC в Британию. Но вместо быстрой и решительной демонстрации силы, вышел пук в лужу, так как все три авиагруппы из-за проблем с техникой, логистикой и персоналом не могли перебазироваться раньше, чем через 9-12 месяцев!
Во-вторых, в том же году были проведены учения по прорыву ПВО противника, закончившиеся феерическим провалом. 30% бомбардировщиков вообще не смогли взлететь из-за поломок, остальные либо заплутали и не нашли цель, либо были перехвачены. В результате ни один бомбер не смог достигнуть цели и выполнить поставленную задачу. Да, учения проводились на старичках В-29, но ужаса ситуации это не меняло, ведь схожие результаты давали и последующие учения в 1948-1949 годах.
Это была катастрофа – ключевой элемент военной доктрины США оказался бумажным тигром, грозным лишь во время битв за бюджет в кабинетах сената. Бравурные обещания стереть в атомный пепел СССР на поверку оказались пылью, пускаемой в глаза.
Узнай американские граждане, насколько ВВС в действительности небоеспособны, то это вызвало бы тяжелейший политический кризис. А кроме того, ВВС едва ли смогли бы столь эффективно выбивать финансирование в будущем.
Поэтому в ВВС случился большой скандал, в ходе которого командующего SAC Кенни уволили, а на его место поставили боевого офицера Кертиса Лемея. Ему предстояло как можно скорее вернуть SAC боеспособность. И это был тот случай, когда один единственный человек в нужном месте смог изменить очень многое.
Возрождение Лемея
Фактически в 1948 году ВВС и SAC были тождественны. Все силы ВВС были брошены на выстраивание из SAC того разящего клинка, каковым он виделся в мечтах генералитета. От тактической авиации в новых условиях требовалось лишь обеспечить сопровождение истребителями групп прорыва бомберов, наземная же поддержка войск в приоритетах командования была на последнем месте. Поэтому, реформы Лемея, сверхважные для SAC и ВВС в целом, мало затронут TAC. Тактическая авиация будет стагнировать до самой войны в Корее, которая выявит множество проблем и в то же время насущную необходимость в этом виде авиации. Сейчас же, с 1948 по 1951 год, все силы ВВС были брошены на возвращение боеспособности именно стратегической авиации.
Генерал Кертис Лемей - фактически второй отец стратегической бомбардировочной авиации США, определивший её облик на долгие годы
В первую очередь Лемей провел ряд учений для определения возможностей SAC и ключевых проблем. И выявленные проблемы удручали:
1) Нехватка летных экипажей и чудовищно низкое качество подготовки летного состава: пилоты нередко плохо ориентировались в пространстве, допускали ошибки пилотирования и тактические просчёты. На учениях 1948 года ни один экипаж не смог сбросить макет ядерной бомбы так, чтобы цель оказалась в её радиусе поражения.
2) Нехватка технического персонала и отсюда низкое качество обслуживания и ремонта. Что усугублялось следующей проблемой.
3) Устаревающий парк техники, требующий срочной замены. От 10 до 30% самолетов авиагрупп в 1948 из-за поломок были неспособны подняться в воздух. Ещё часть ломались уже в ходе полёта.
4) Малое число бомбардировщиков-носителей ядерного оружия. И ещё меньшее количество самих бомб.
Список проблем приводящих к провалу бомбардировочной миссии
Решение всех этих проблем требовало немало денег, и ВВС дали SAC столько, сколько смогли. Найм нового персонала сочетался с серьезным изменением подходов к обучению и должностным обязанностям. Особенно это касалось лётного состава. Пилоты были разгружены от нелетных обязанностей и могли сосредоточиться на своих основных задачах. Учения, до этого почти не проводившиеся, теперь стали регулярным способом обучения пилотов. Так как учения 1948-1949 годов продемонстрировали, что экипажи имеют проблемы с ориентированием на местности, были полностью пересмотрены программы подготовки пилотов к боевым операциям. Летчиков гоняли в хорошую и плохую погоду, днем и ночью над теми типами местности, которые были наиболее характерны в случае войны для зоны действий данных подразделений. Для подготовки технического персонала активно привлекались гражданские специалисты с нужными навыками.
То к чему стремились в SAC
Правда был один нюанс, который многое портил. В погоне за повышением боеготовности стратегической авиации командование ВВС как-то забыло о том, что одна из важнейших задач авиации - это ещё и разведка. Подразделения авиаразведки после войны были значительно сокращены и фактически не могли предоставить в нужных объёмах разведданные. На 1950 год точные разведданные о целях определенных в военных планах будут только в половине случаев. И расширение возможностей фоторазведки начнется только в 50-е, особенно после запуска в сотрудничестве с ЦРУ программы полетов высотного разведчика U-2.
Проблемы с устаревающей техникой решались развертыванием производства новых бомбардировщиков, которые с 1949 года массово начнут поступать в войска: модернизированного В-29 - В-50, межконтинентального В-36 и скоростного высотного бомбера В-47. Последний бомбардировщик вообще станет в начале 50-х основным самолетом SAC.
B-50
B-36
B-47
Учения 1950-1951 года показали значительный рост боеспособности SAC: теперь все бомбардировщики могли не только взлететь с аэродрома, но и долететь до зоны выполнения боевой задачи. Но вот дальше начинались проблемы. Развитие радиолокации позволило серьёзно увеличить возможности перехвата благодаря раннему обнаружению и наведению истребителей с земли.
Все новые бомберы SAC строились исходя из популярной в конце войны концепции: забраться повыше и лететь побыстрее. Пока основой парка перехватчиков были поршневые самолёты – перспективные реактивные бомбардировщики США были неуязвимы. Но так совпало, что новые бомберы встали на вооружение именно тогда, когда началась массовая поставка в войска и реактивных истребителей. И вот они, к ужасу SAC, могли хоть и не во всех ситуациях, но перехватывать строи новейших бомбардировщиков, мешая выполнению поставленной задачи. Ситуация была крайне серьёзной, так как только в 10% случаев бомберы не удавалось перехватить. Стоит отметить, что перехват не означал, что бомберы полностью не выполнят задачу, но скорее всего в боевых условиях многие самолеты не достигли бы цели и были потеряны. В условиях бюджетных ограничений американские ВВС не могли позволить себе попусту терять машины и пилотов. И американцы знали, что у СССР тоже есть реактивы, и требовалось срочно разработать меры противодействия им.
Решением проблемы могло стать использование РЭБ. Кертис Лемей устроил множество учений для определения возможностей РЭБ по прорыву ПВО. И результат был обнадеживающий – даже если заглушить не все радары и частоты связи, то шансы на перехват падали в разы. Но с средствами РЭБ в ВВС США была беда.
Высота, скорость, огневая мощь, маневренность и РЭБ - вот основные средства достижения прорыва ПВО противника
Как уже упоминалось ранее, во время демобилизации средства РЭБ, как и прочие электронные комплексы самолетов, были признаны технологиями военного времени, необходимость в которых в мирное время сомнительна. Значительная часть оборудования была продана во время демобилизации, поэтому обеспеченность средствами РЭБ была низкой (в среднем комплекс РЭБ был один на 3-4 самолета). При этом, по оценкам военных, для успешного прорыва ПВО противника средствами РЭБ должны были быть оснащены от половины до двух третей самолётов.
Кроме того, само оборудование часто ломалось. Например, в ходе учений 1950-1951 годов было установлено, что контейнеры с "соломой" (дипольными отражателями – на тот момент самое эффективное средство РЭБ) в половине случаев не срабатывали, либо срабатывали частично. А этот "хай-тек", так на секундочку, просто коробка с дистанционно открываемыми секциями, из которых вываливается нарезанная фольга. Со средствами активной постановки помех все было не лучше – помимо частых поломок, они были громоздкими и не закрывали все необходимые частоты радиосигналов. Поэтому Лемею пришлось запустить несколько программ по развитию новых средств РЭБ.
Но сами по себе проблемы с оборудованием РЭБ – это ещё полбеды. Беда подкралась, откуда не ждали – от той самой концепции применения бомберов в конце войны. Ни В-36, ни В-50 штатно не имели в своём вооружении средств РЭБ, но было место, куда их можно установить. А вот В-47, который должен был стать основным бомбером SAC к 1954 году, не имел возможностей для установки РЭБ. При проектировании для достижения впечатляющих характеристик его максимально облегчили и ужали – в нем попросту не было места для дополнительного оборудования.
Длинный путь В-47 от идеи до основного бомбера USAF
Военные предложили сделать из части В-47 самолет РЭБ – выкинуть бомбы из бомбоотсека и поставить туда капсулу с оборудованием РЭБ и местами для 4 операторов. Идею даже приняли, но когда в Боинге прикинули, что придется ради такого фактически перепроектировать всю внутрянку самолета (нужно больше электропитания, больше проводов, другие люки и т.д.), то они реализацию этой идеи начали активно саботировать. И как итог – вариант самолета-РЭБ В-47 в 50-е так и не получил, но, что иронично, позже для нужд радиоразведки сделают очень похожую модернизацию В-47.
Проблемы с РЭБ будут частично решены лишь к 1955 году, когда в войска начнут поступать новые комплексы РЭБ. Так на В-47 начали ставить контейнеры с дипольными отражателями и две подвесные гондолы с автономными глушилками, которые в автоматическом режиме глушили полосу частот. А в перспективном бомбардировщике В-52, который как раз будет проходить войсковые испытания, средства РЭБ будут интегрированы уже по техзаданию. Проверку же боем уроков демобилизации ВВС США придётся пройти куда раньше.
Война, которая изменила все
Историю американских ВВС можно смело делить на до и после октября 1950 года. За несколько месяцев до этого началась война в Корее. Для американских политиков и военных этот конфликт выглядел как проба пера перед началом войны в Европе. Там ведь тоже была разделенная надвое страна, жители которой хотели воссоединения. К тому же год назад в СССР создали ядерную бомбу, заключили договор о дружбе с победившими в Китае коммунистами и подмяли под себя всю восточную Европу. В западной же Европе крепли компартии и было лишь вопросом времени, когда они бросят вызов.
Если весной разработанный "ястребами" проект новой, более милитаристской политики нацбезопасности National Security Council Paper 68 (NSC-68) казался Трумэну слишком резким и паникерским, то теперь уже нет. Спецслужбы и военные аналитики завалили Белый дом докладами о том, что СССР и его сателлиты со дня на день могут начать операции против Ирана, Югославии или Турции. Худшие страхи американцев материализовались, и Трумэн уже не мог настаивать на продолжении бюджетной экономии. Некоторые исследователи считают, что основным мотивом Трумэна для резкого поворота в сторону милитаризации стало ощущение собственной слабости и невозможности удержать в узде ястребов, не возглавив их. Кроме того, Трумэн, не смотря на отсутствие стратегических интересов в Корее, должен был показать союзникам готовность США выполнить свои обязательства. А так как вмешательство в Корейский конфликт ставило США на грань прямой конфронтации с СССР, то вести business as usual было уже крайне неразумно. Слишком многие были уверены, что США неизбежно будет воевать с советами в ближайшие годы.
Если в начале июня 1950 года Трумэн твёрдо уверял, что военный бюджет 1951 года будет даже меньше бюджета 1950, то уже к осени размер требуемых военных ассигнований значительно увеличился: с 15 миллиардов до 48! И значительную часть этих средств получит ВВС. Уже в 1951 число боевых групп было увеличено с 48 до 68: число групп стратегов выросло с 13 до 25, тактической авиации - с 19 до 28. Рост производства самолетов должен был составить 500% за 2 года. Таким образом ВВС значительно увеличивались в численности, причём не только стратегическая авиация, но и тактическая, крайне востребованная на поле боя в Корее. Это не означало, что "бомбардировочное лобби" отступило, скорее, что в новых условиях у ВВС были деньги и возможности для поддержания обеих ветвей.
Старички В-29 летят получать звездюлей от советских реактивов
Война в Корее подтвердила многие выводы, которые сделали в SAC. Старые бомбардировщики В-29 были слишком медлительны, а их защитное вооружение имело меньшую эффективную дальность стрельбы, нежели пушки советских реактивных перехватчиков. Широкое использование РЛС позволяло эффективно наводить их на формации бомберов, а отсутствие на тех средств РЭБ не позволяло предотвратить перехват. Использование же РЭБ на финальных этапах войны позволяло втрое(!) снизить потери.
Корея, хоть и ставшая трудным испытанием для ВВС США, показала, что бумажный тигр вновь отрастил когти и толстую шкуру. Кризис демобилизации был преодолен, и летчики вовсю готовились к скорой Третьей мировой.
Источники:
1. Raymond Ojserkis «The United States & the beginning of the Cold War arms race. The Truman Administration's Arms Build-Up of 1950-1951»
2. Daniel T. Kuehl «The Radar Eye Blinded: The USAF and Electronic Warfare, 1945-1955»
3. MIike Worden «Rise of the Fighter Generals. The Problem of Air Force Leadership 1945-1982»
4. George F. Lemmer «The Air force and strategic deterrence 1951 - 1960»
5. Michael Warner «The Collapse of Intelligence Support for Air Power, 1944-52»
6. Gian P. Gentile «Planning for Preventive War, 1945-1950»
7. Mikael Sondergaard «The Joint Chiefs of Staff and National Security Policy, 1945 to 1950 : The Joint Chiefs of Staff's perception of the external threat»
8. Atsushi Komori «The Origin of “Global Crisis Management using Air Power” -Innovation of the USAF in the 1950’s»
Холодная Война известна тем, что подарила миру разделённые страны. Северную и Южную Кореи, два таких же Вьетнама, два Йемена, два Китая, и, что особо важно, две Германии. Усугубление международной обстановки, и начало вражды между недавними союзниками, во многом уходят корнями в Германский вопрос.
Проблема делёжки шкуры ещё неубитого медведя, то есть Германии, приносила головную боль ещё с Тегеранской конференции 1943 года. Видение будущего у всех было разное. Товарищ Черчилль думал поделить Германию на три части, товарищ Рузвельт – на пять. Только Сталин говорил о том, что страна, всё-таки, должна быть одна. Поскольку решить вопрос не удалось, его засунули в долгий ящик до следующего раза.
Следующий раз случился в Ялте. Снова разные планы, вплоть до замечательной идеи Моргентау. То есть разделить Германию на три государства + международную зону, оторвать от неё промышленность, и, судя по проецируемым результатам, устроить массовый голод для миллионов немцев.
В итоге, договорились на три оккупационные зоны. А затем и на четыре, после того как из английской и американской зон вырезали французскую. А из французской зоны, сами же французы, впоследствии вырезали Саарский протекторат, дабы когда-нибудь присоединить к себе. Бывшую столицу Германии тоже поделили на четыре, но де-юре город был всё же один.
Примерно отсюда и начинаются все наши проблемы. Каждая из четырёх оккупирующих держав по-своему видела будущее Германии, и по-своему хотела это будущее приближать. Ранее выступавшие за распил Великобритания и США сошлись на том, что лучше уж будет одна страна. Такую же принципиальную позицию занимала и Страна Советов. И с упором на то, что рано или поздно надо было подписывать окончательный мирный договор, а подписывать его пока не с кем.
Раз уж все за единую Германию, значит, она всё же объединится? А вот нет. Пока британцы с американцами сливали воедино свои оккупационные зоны и потихоньку строили протогосударственные институты, в советском секторе силком поженили коммунистов с социал-демократами. Поведение советских оккупационных властей мало отличалось от того, как они себя вели в других странах. Шаг за шагом, в новые органы местного самоуправления, протаскивали лояльных коммунистов.
Ситуации, в общем и целом, развивались параллельно. На западе строилась, словами американского дипломата Ачесона, «западная» демократия, а на востоке – «восточная». Для красного словца все говорили, что на деле стоят за единство Германии, но на деле получалось совсем иначе.
США апеллировали к достижениям ФРГ в восстановлении мирной жизни, и постулировали, что объединение должно значить присоединение к этой самой ФРГ. В самой же Западной Германии костью в горле стал вопрос важности направлений: интеграция с Западом или объединение с Востоком страны? Правящие христианские демократы ставили на первое. На Востоке же порвали с идеей общей администрации Берлина, потому что там выигрывали независимые социал-демократы. В ответ на постепенное становление западногерманского правительства начало расти правительство Восточной Германии, в котором доминировали коммунисты.
Больше всего на единстве страны продолжает настаивать советская сторона. И иногда пример условного согласия СССР на единую, но нейтральную Германию поднимают, как пример сталинского миролюбия.
Но тут дело вот в чём: в то же время, когда министр иностранных дел Вышинский настаивал на том, что СССР «неизменно проводил и проводит политику, направленную на обеспечение демократического мира и дружественного сотрудничества народов», та же самая Страна Советов предъявляла территориальные претензии Турции. На земли, от которых Советы сами добровольно отказались почти тридцать лет назад. Миролюбием особо не пахнет. Во-вторых, в случае объединения условно нейтральной Германии никто не гарантировал, что местные коммунисты не устроят то, что устроили в Чехословакии или Венгрии. А именно мягкий путч, с помощью профсоюзов, сил МВД (коммунисты в коалициях всегда его брали себе), и иных внесистемных образований. Ещё в 1945 году, в апреле, то есть до конца войны, в советскую зону оккупации были тайно отправлены немецкие коммунисты для организации партийной работы. Ну и завершим тем, что даже при самых честных выборах, включение в общегерманский избирательный процесс восточных земель пришлось бы на пользу именно левым силам.
Да даже объединение Германии на нейтральной, внеблоковой основе было бы выгодным СССР. Выгодным в ущерб уже имеющейся зоне влияния, но всё же лучше, чем новый член НАТО. Статус той же Финляндии, нейтральной на протяжении всей Холодной войны, Советскому Союзу вполне импонировал. Опять же, холодный расчёт > «миролюбие»
Соответственно на Западе перспектива создания единой, «нейтральной» Германии оценивалась полностью противоположно. Во-первых, возможность повторения чехословацкого варианта и потеря вообще всей страны. Во-вторых, западным державам терять было больше чем СССР. Наконец, в-третьих, ФРГ уже активно ввязывалась в европейскую интеграцию, и её участие в этом проекты было очень важным для всех остальных.
И даже после этого, и после блокады Западного Берлина, мало кто понимал, что раздел Германии это надолго. Что на бытовом уровне, что среди политиков, продолжала теплиться надежда на краткосрочность разделения. Последний раз эта надежда окрепла после смерти Сталина, и затем она вновь угасла.
Так немцы, как и корейцы или вьетнамцы, стали шахматными фигурами в руках настоящих игроков: США и СССР.
Мы уже посмотрели на события начала Холодной войны с точки зрения США и Англии. Теперь надо для симметрии взглянуть на точку зрения советской стороны. И сразу же мы сталкиваемся с проблемой, которая терзала западную советологию все время её существования: в какой мере идеология определяла конкретные шаги советского правительства.
В США прилежно изучили труды классиков и знали, что основная задача коммунистов - это мировая революция. В то же время СССР еще в 20-е провозгласил отказ от планов на мировую революцию и принял курс на построение социализма в отдельно взятой стране. В то же время СССР активно поддерживал Коминтерн и местных коммунистов в разных странах до войны, и тем более после неё. Поэтому, когда в Восточной Европе, которая по ялтинско-потсдамским договоренностям отходила в советскую зону влияния, началось оперативное покраснение правительств, на западе рассматривали это как подтверждение нацеленности СССР на мировую революцию.
Реальность была, конечно же, чуть более сложной. Война с немцами стала для СССР второй серьезной родовой травмой, после интервенции во время гражданки. В обоих случаях советской власти пришлось отражать угрозу наземного вторжения с запада. Поэтому едва ли не основной императив дипломатии в конце войны был обеспечить вокруг советских границ надежный буфер из дружественных или нейтральных государств. Так как главная угроза всегда исходила от запада, то и основные усилия по созданию буфера были предприняты именно на европейском направлении.
При этом советские власти не без причины считали, что в случае сохранения в буферных государствах демократического режима существовал немалый риск того, что в них к власти придет враждебное правительство. Поэтому построение коммунистических режимов, разделяющих общую идеологию, было решением проблемы лояльности: едва ли коммунистическая Польша будет вести антисоветскую политику. Из этой логики, тем не менее, были исключения. Первое - это Финляндия, в которой не было серьезного левого движения, но советские дипломаты сумели добиться построения взаимовыгодных отношений для обеих стран, фактически сделав Финляндию союзником. Второе - это Югославия, в которой был построен коммунистический режим, но Тито и Сталин вдрызг разругались и в будущем Югославия так и не вернется в советскую сферу.
Хотя советскую сторону и интересовало соблюдение видимости легитимности прихода к власти коммунистов, но цель в данном случае была важнее методов. Возмущение же США и стран запада происходящим скорее подтверждало правоту - ведь зачем им возмущаться, если они сами не хотели привести к власти в этих странах своих людей?
Вопрос Персии тоже следует рассматривать именно через призму создания буферных режимов, но с нюансами. В случае Персии у СССР с Союзниками был договор, что после окончания войны все стороны выведут из страны войска, а Персия станет нейтральной. СССР выводить войска не хотел, более того поддержал восстание коммунистов в северном Иране. Советская сторона хотела сохранить военное присутствие в северном Иране, получить доступ к нефтяным концессиям и обеспечить тем самым прямое влияние на политику Персии. Если же совсем бы повезло и правительство в Тегеране пало, то можно было быстренько установить там коммунистический режим.
Понятное дело, что США, Англия и сама Персия через ООН начали давить на СССР с целью вывести войска. И Сталин пошел на уступки, добившись концессий и согласившись на вывод войск. Кризис вроде бы урегулирован, но осадочек остался у всех: у стран Запада из-за того, что СССР вопреки всем договоренностям пытался силой продавить Персию на нужные ему решения; у Персии из-за того, что советы начали поддерживать сепаратистов и силой навязали невыгодное соглашение; у СССР, так как сразу после вывода войск Персия тут же разорвала договор о концессиях и явно повернулась в сторону союза с США и Англией.
Проблема Турции же и претензий к ней СССР и вовсе носит трагикомический характер. С 1944 года СССР начал требовать возврата территорий бывшей Российской Империи отданных самой советской властью в 1921 году по Московскому договору. Мол, попользовались и будет. При этом вдогонку Москва требовала либо вообще отменить конвенцию Монтре, либо сделать для СССР исключение. Также со слов Молотова, сказанных уже после смерти Сталина, истинной причиной всех этих претензий стало желание наказать Турцию за её “прогерманскую позицию” во время войны. Если такой мотив действительно был определяющим, то советские дипломаты серьезно просчитались.
В Ялте и Потсдаме союзники согласились с тем, что претензии Москвы имеют место и должны быть решены в двустороннем порядке. Москва на переговорах в Потсдаме давала понять, что территориальные уступки не главное и от них она готова отказаться в случае принятия пункта по проливам. Но вот туркам об этом не сообщили и вели дипломатическую работу в форме ультиматумов. Турция, естественно, уперлась и не хотела идти на уступки СССР. И тогда, параллельно с кризисом в Иране, Советский Союз подвел войска к границе Турции и выдвинул новый ультиматум. Турки тут же кинулись в Лондон и Вашингтон просить помощи, так как это было явным нарушением Потсдама. В Вашингтоне к туркам прислушались и дали денег, заодно начав зондаж Москвы на тему “а не офигели ли вы там?”. Москва же сделала морду кирпичом, мол, ведем дипломатию как хотим. Как итог, вторжения в Турцию так и не случилось, СССР не добился никаких уступок, а наоборот, толкнул Турцию в сторону стран Запада.
Последние два кризиса серьезно подорвали доверие между СССР и США. Та легкость с которой СССР способен был применить силу для решения проблемы, серьезно пугала. В то же время в Москве не видели проблемы в такой политике. Если СССР и нарушал букву договоренностей в Ялте и Потсдаме, то дух, с его точки зрения, - нет. СССР укреплял свою сферу влияния настолько насколько это было возможно, отлично понимая, что когда новый миропорядок устаканится, то сделать это будет гораздо сложнее. Жесткая реакция стран Запада, создание военно-политических блоков и их все более явный антикоммунизм вселяли серьезные подозрения, что скоро вокруг СССР возникнет враждебный санитарный заслон.
Таким образом руководители обеих сторон будут убеждаться в собственных страхах и совершать в ответ действия, которые будут подтверждать страхи их оппонентов. Холодная война стала своеобразным самосбывающимся пророчеством - никто её не хотел, но каждый, как мог, приближал её начало.
В российском массовом сознании президент США Гарри Трумэн остался агрессивным антикоммунистом, ястребом и сторонником войны с СССР. И эта оценка была абсолютно логична с советской точки зрения. Но вот если копнуть американские источники, то картина несколько меняется. Голубем мира он, конечно, не был, но и ястребом, по мнению американцев, стал во многом поневоле.
Вообще, чтобы понять Трумэна, нужно знать о нем три факта. 1) Во время Первой мировой войны он был офицером и повоевал в Европе. Именно опыт службы сформировал у будущего президента недоверие к военным. По его мнению, военные совершенно неадекватно относились к деньгам: их не заботило как эти деньги государство добывает, как работает экономика, они способны освоить любые суммы и им все равно будет всегда мало. Поэтому Трумэн считал, что военных и их расходы нужно держать в узде.
Наверное лучше всего его отношение к военным характеризует вот эта фраза:
"Я не уволил его [МакАртура], потому что он был тупым сукиным сыном, хотя он и был им, но это не противоречит закону для генералов. Если бы это было не так, то от половины до трех четвертей из них сидели бы в тюрьме."
2) После войны Трумэн попытался уйти в бизнес, но его магазинчик прогорел, а он ещё долго расплачивался по кредитам. После этого Трумэн сформулировал для себя следующую максиму: и обычный человек, и государство должны распоряжаться только деньгами, которые оно имеет. Наращивание долга по Трумэну было крайней мерой, которую необходимо всячески избегать.
3) Он считал главной силой США не число дивизий, солдат, танков и самолётов, а промышленный потенциал. Так как не важно сколько твои противники имеют дивизий сейчас, когда нет войны, если к её началу ты сможешь выставить больше дивизий, чем они.
Все эти три убеждения и сформировали послевоенную политику Трумэна. Демобилизация экономики должна была вернуть ей гражданский характер, что в дальнейшем обеспечило бы её рост. Демобилизация армии ставила целью балансировку бюджета с целью получения профицита и рассчитывания с долгами. Расходы на армию, как и все траты госбюджета, были жёстко ограничены, а внешняя политика в 1945-1946 году строилась из расчёта, что к 1950 году необходимости военного присутствия в Европе не будет.
Проблема заключалась в том, что с точки зрения американцев СССР с 1946 года последовательно подрывал все ялтинско-потсдамские договорённости. Тут и активное способствование покраснению всей Восточной Европы, и вмешательство в гражданскую войну в Греции, территориальные претензии к Турции, споры о продолжении оккупации Ирана и т.д. Среди политиков США на этом фоне растут антикоммунистические настроения и Трумэн в 1947 году вынужден принять так называемую Доктрину Трумэна.
Данная доктрина признавала наличие со стороны СССР нарушений постялтинского миропорядка, объявляла миссию США по защите свободы, о начале сдерживания СССР и поддержке демократий против авторитарных угроз. Но это была программа чисто политического сдерживания: выделенные на неё деньги были пущены на финансовую поддержку Греции и Турции. При этом никакой военной поддержки оказывать не планировалось, а объем помощи был крайне ограничен.
Фактически Доктрина Трумэна была, скорее, декларацией о намерениях, нежели действенной программой. Попытки сначала министра обороны Форрестола, потом госсекретаря Ачесона и других политиков убедить Трумэна в необходимости военного сдерживания СССР силами США, отвергались президентом. Создание вместо этого блока НАТО немало критиковалось военными, так как это была попытка переложить необходимость сдерживания СССР в Европе на плечи самих европейцев, веры в возможности которых адекватно противостоять СССР не было. Не меньше критики вызвал и "план Маршалла" по восстановлению Европы. Пробивая его через сенат, Трумэн заявил, что лучшей защитой Европы от коммунизма является рост её благосостояния, а не армии США.
Даже события 1948 года с переворотом в Чехословакии и блокадой Берлина не заставили Трумэна изменить подход к минимизации госрасходов. Ожидать чего-то иного от человека, который по его собственному признанию, имел хобби - уединиться и начать пересчитывать госбюджет США - было бы странно. Фактически из-за собственных взглядов на госбюджет Трумэн был последовательным голубем мира в американском понимании. И ему постоянно прилетало за это то от военных, то от сенаторов. Знаменитый сенатор Маккарти активно искал агентов Кремля в администрации президента. А самого Трумэна антикоммунисты подозревали даже в симпатиях Советам.
Рост опасений, что активная советская внешняя политика рано или поздно приведёт к новой войне в Европе и что те не остановятся, пока не захватят мир, привёл к значительной активизации алармистов из окружения президента, вставших на ястребиную позицию. Именно алармизм Ачесона стал тем драйвером, что заставил Трумэна принять новую концепцию национальной безопасности National Security Council Paper 68 (NSC-68), где задача военного сдерживания СССР озвучивалась прямо. Но до начала войны в Корее Трумэн даже не думал повышать военные расходы, наоборот, на 1951 год планировалось небольшое их сокращение. Старт войны в Корее все изменил.
Трумэн после новостей из Кореи резко поменял свое мнение по вопросу ремилитаризации США. Для очень многих реакция президента стала полной неожиданностью. Корея никогда не была в фокусе внимания администрации, в ней не было стратегических интересов США, а ситуация с сохранением двух государств на полуострове всех в Вашингтоне вполне устраивала. Поражение в Корее не несло прямой угрозы США, но слишком многие видели в этом конфликте генеральную репетицию воссоединения Германии. И именно опасениями, что на Корее коммунисты не остановятся, если не дать им отпор, мотивировал изменение политики Трумэн.
Исследователи, не оспаривая сказанное Трумэном, находят в его действиях и другие мотивы. Позиции ястребов при любом исходе однозначно укрепились бы, так как те получили подтверждение агрессивной сущности коммунизма. Трумэн с его заботой о балансировке бюджета мог вскоре оказаться в оппозиции большей части своего же кабинета. А это уже было крайне рискованно. Особенно с учётом того, что вокруг носились военные с предложениями немедленно принять план превентивной войны с СССР. Поэтому недопущение победы коммунистов в Корее виделось на данном этапе единственным разумным способом сдержать СССР и отсрочить неминуемый конфликт в Европе. А заодно это позволяло взять под контроль собственных вармонгеров и не показать себя слабым.
То есть если смотреть на старт Холодной войны с американской позиции, то выходит, что решительный вклад в начало активного противостояния внес СССР и товарищ Ким. Тогда как Трумэн сколько мог сдерживал милитаризацию США и фактически мешал "адекватно угрозе" бороться с коммунистами. Вот такой вот парадокс.
Взгляните на эту картинку. Что вы видите? Немецкий пилот, его самолёт ииии... львёнок! Этот милый представитель семейства кошачьих был талисманом летчика с охренеть какой весёлой биографией. Поехали.
Родился Франц фон Верра в 1914 году в кантоне Вале, Швейцария. Но вскоре он переехал в Германию и его детство прошло в стремительно меняющейся стране. В 1936 году молодой человек вступил в Люфтваффе и в 1938 году стал лейтенантом. Личный счёт лейтенант открыл в мае 1940 года, когда гремела битва за Францию, его жертвой стал Харрикейн Королевских ВВС. Где-то в это же время было сделано фото со львёнком Симбой, благодаря которому Франц первый раз попал в прессу — она сделала репортаж с таким вот необычным маскотом офицера Люфтваффе. Кошак жил на аэродроме среди военных как обычный представитель своего семейства. Кормлен, поен, потискан, всё как всегда.
Через несколько месяцев началась битва за Британию — перед Морским Львом Рейх должен был захватить превосходство в воздухе над Ла-Маншем и самой Англией, подавив RAF как организованную силу. Верра на своём Мессершмитте активно летал через канал и воевал с англичанами. В одном из вылетов он сбил 4 британских истребителя. На базе, правда, несколько (в 2 раза) увеличил свой счёт, но кого волнуют такие мелочи, когда в дело вступает пропаганда. Журналисты наперебой стали интересоваться подробностями вылета и, чтобы не выходить из общей канвы, командование Франца дописало ещё 5 самолётов на счёт лётчика, как уничтоженные на земле.
Возможно, карма, возможно, просто закономерное развитие событий, но 5-го сентября фон Верра был сбит. Аварийная посадка. Плен. Вот и закончился бы победный марш орла Геринга, как и эта заметка, если бы не его воля к свободе.
Первый побег лётчик попытался совершить во время копания траншей, прямо во время работы с группой других пленных. А почему? Потому что охраняли ребят с кирками и лопатами полицейские, вооруженные дубинками. Что может пойти не так, действительно? Но фон Верра поймали и переправили в другой лагерь на западе Британии.
Освоившись на новом месте, герр Франц организовал новый побег. 7-го октября на дневной прогулке немец увильнул от внимания конвоиров и перелез через забор. Только через 3 дня британцы смогли найти беглеца в каком-то захолустном сарае, где пленный укрывался от вечернего дождя. Вторая попытка закончена... ан нет, нихрена. Фриц выбил у солдата керосиновую лампу, которая освещала пространство вокруг, и скрылся во тьме. Спустя 2 дня его снова нашли — он куда-то полз по скале. Район был оцеплен и начался поиск. В итоге его нашли в какой-то грязевой яме, где он прятался от лишнего внимания. Хоть и не очень успешно.
От греха подальше англичане закинули его в лагерь в центральной Англии, графство Дербишир. И закинули подлого фашиста в одиночку на пару недель. После перевода выхода оттуда фон Верра что сделал? Пральна, нашёл группу военнопленных, которые делали подкоп из лагеря. Немцы понимали, что одним подкопом дело не ограничится — нужно что-то делать после побега. Поэтому они раздобыли деньги и поддельные документы и с этим набором 20-го декабря сбежали из плена. Надо сказать, что в этом им помогло шумовое прикрытие работающего ПВО и пение лагерного хора (он, кстати, маскировал и создание туннеля, так как состоял из немцев). Тем не менее, 5 человек на свободе. Что дальше?
4 соучастников побега поймали, а Франца... Конечно же, нет! Ещё в лагере он занялся вышиванием и сделал себе знаки отличия голландских ВВС. Поэтому старший лейтенант Люфтваффе фон Верра стал капитаном Ван Лоттом ВВС Её Величества. Защищал небо от поганых нацистов, оккупировавших его Родину, но всё-таки был сбит ими и совершил вынужденную посадку. Поэтому у каждого встречного неме... простите, голландец требовал провести его к ближайшему британскому аэродрому. Да, часть не его, но как-нибудь разберутся, как его переправить к своим соотечественникам.
И это сработало! Ван Лотт несколько задержался в полиции, но вот он уже на аэродроме "союзников" завтракает с англичанами. Пока британцы выясняли принадлежность лётчика, он пытался аккуратно заполучить самолёт, дабы вернуться в свою часть. Ему вежливо отказали, так что голландец аккуратно отпросился в поле и стал искать исправный самолёт. Когда он всё-таки нашёл исправный Харрикейн, он заявил:
"Я капитан Ван Лотт, голландский летчик. Меня только что отправили сюда, но я никогда не летал на Харрикейнах. Вахтенный послал меня к вам, чтобы вы научили меня управлять этой машиной, и я мог совершить тренировочный полет. Какая машина готова к взлету?".
Вместе с непонимающим механиком они начали готовить машину ко взлёту. И вот, двигатель почти заведён, как вдруг Ван Лотт услышал "Вылезайте!" и увидел дуло пистолёта английского офицера. Тут же наш голландец обратно стал Францем фон Верра и его третий побег окончился неудачей.
Этот момент из фильма The One That Got Away
На этот раз англичане не стали мелочиться и отправили нашего героя подальше — в Канаду. Там они организовали лагерь неподалёку от Верхнего Великого озера и начали переправлять Франца и других военнопленных вглубь страны. Нооооо... Верра решил сойти пораньше, у Оттавы если быть точнее. В ту ночь в тюремном поезде выстроилась огромная очередь в туалет — заключенным дали яблоки, которые с непривычки злокачественно подействовали на желудки. На всю очередь было пару вечно занятых охранников, так что Франц просто притворился ещё одним больным, скрючившись в очереди в своей шинели. Дождавшись момента, когда поезд стал подъезжать к станции, фон Верра выпрыгнул из окна тюремного поезда где-то в тридцати милях от американской границы и сдался американским властям. В тот день ещё несколько немцев пытались таким же способом сбежать из плена, но безуспешно — их довольно быстро отловили.
В США полиция выставила ему штраф за незаконное пересечение границы, но с помощью подвешенного языка и немецкого консула эта маленькая неприятность была решена. Пока США и Канада обсуждали экстрадицию, Франца переправили в Мексику, ну а дальше Бразилия, Испания, Италия и вот — родной Фатерлянд.
По возвращении лётчик стал купаться в лучах славы, фюрер наградил его железным крестом, Геринг присвоил чин гауптмана, в общем — жизнь удалась. Даже книгу написал. Тем не менее, фон Верра вернулся на службу в действующую часть. Принял участие в Барбароссе, но в сентябре 1941 вместе с авиачастью был переброшен (о, ирония) в Голландию — патрулировать побережье. Там он вскоре встретил свою смерть, но не в ратном бою с англичанами — у его самолёта отказал мотор. До берега новенький худой не дотянул, так что посадка была на воду. А в конце октября водичка в тех местах очень бодрящая — итог был предсказуем.
Котанам привет, остальным соболезную! Сегодня мы поговорим о самой великой попытке в истории шахмат — попытке полностью убить плодотворную дебютную идею. Речь пойдет о chess960, шахматах Фишера.
Почему 960? Именно столько вариантов начальной позиции в шахматах Фишера. Для всех нас привычна обычная расстановка: король и ферзь в центре, ладьи по краям, конь и слон зажаты в бутербродике между ладьями и королем/ферзем, в зависимости от стороны. В шахматах Фишера начальная расстановка определяется случайным образом (сейчас — компьютером).
Правила расстановки таковы: 1) Расстановка белых и черных идентичная; 2) Пешки остаются на привычных втором и седьмом ряду; 3) Фигуры располагаются на первой и восьмой горизонтали; 4) Слоны разнопольные; 5) Ладьи с обоих сторон по разные стороны от короля. Соответственно, правила рокировки изменены: рокироваться можно с любой позиции короля, если убраны все фигуры стороны и король и ладья не двигались с начала партии.
Зачем вообще было придумано такое безобразие? Дело в том, что шахматы как спорт переживают тяжёлые времена.
На уровне обычного обывателя никаких проблем нет: обычно самые прошаренные любители имеют лишь знания типичных эндшпильных позиций, неплохое знание нескольких дебютов, а дальше все зависит от индивидуальной силы игрока. То есть если ты не пойман на вариант в дебюте, то в дальнейшем роляет исключительно твой скилл. Любителям играть интересно и приятно. Партии результативные, интересные и свежие, шахматная кровь льется рекой.
Приколы начинаются на уровне гроссмейстеров: результативные партии случаются в разы реже ничьих, дебютная подготовка противников доходит до того, что разработанные варианты форсируют игру прямо до эндшпиля(конечной стадии игры). Доходит до смешного: 12 партий чемпионского матча Карлсен-Каруана закончились без единой результативной партии. Чтобы понять, как мы дошли до жизни такой, нужно понять, какую революцию в шахматах совершили компуктеры.
В конце 20 века в жизнь топовых шахматунов начали входить компьютерные программы. Несмотря на довольно низкую эффективность(по сравнению с современными), они быстро завоевали популярность. Победа АйБиЭмовского Deep Blue над чемпионом мира Гарри Каспаровым окончательно обоссала колени всем скептикам: теперь человек здесь не главный.
Отныне мясные шахматисты почтительно выслушивают снисходительные советы от электронных монстров. На данном этапе, компьютер превосходит человека во всем: в оценке позиции, расчете вариантов, в позиционной игре, в острой и динамичной игре. Одержать победу кожаные мешки могут одним лишь способом: отрубив питание компа.
Ну и шахматисты, не будь дураки, быстро начали использовать компьютеры в своей подготовке. В конечном итоге это и привело к тому, что современные дебюты изучены вдоль и поперек, простора для творчества не осталось. Современные шахматисты начинают играть «сами» дай Бог ходу к 20-му.
Для того, чтобы нивелировать такую жесткую дебютную подготовку, и были созданы шахматы Фишера. Предложил их один из самых эксцентричных гроссмейстеров — одиннадцатый чемпион мира Бобби Фишер. Шахматный мир привык к его заскокам. Миллионы долларов за спортивные выступления? Окей, ладно. Не желает играть , потому что устал и плохое освещение? Окей, ладно. Выступает с публичными заявлениями, что шахматы подмяли под себя евреи и коммунисты? Окей , ладно. Но когда Фишер показал свои шахматы, со слоном на h1 и ладьями в середине доски… тут даже видавший виды шахматный мир ахуел. Но несмотря на всю эксцентричность, идея была, без преувеличения, гениальной.
Посудите сами — игроки начинают играть сами с первого хода. Плодотворная дебютная идея полностью убита! Ни тебе ферзевого гамбита, ни русской партии, ни голландской защиты — баста! Отныне лишь твое умение определяет, как повернется партия.
Однако, если у кого-то из любителей и были и были смелые мечты, что теперь они смогут на равных бороться с супергроссмейстерами… штош, жизнь разбила эти мечты хрустким ударом шахматной доски. Вполне ожидаемо, топ-шахматисты стали доминировать и в шахматах Фишера. Оказалось, что всё-таки гроссмейстера делает гроссмейстером не только дебютная подготовка.
И что в итоге? На самом деле, 960-е — далеко не первая попытка «модернизации» шахмат. Были предложения и по увеличению размера доски, и по введению новых фигур, и всякие другие извращения. Однако 960-е — единственная модификация которая действительно прижилась и стала популярной в сверхконсервативном шахматном мире. По шахматам Фишера проводят чемпионаты мира под эгидой ФИДЕ, она весьма популярны на интернет-площадках. Так что, я предполагаю, что на перспективы chess960 можно смотреть с осторожным оптимизмом. И быть может — быть может… когда-нибудь и настанет тот момент, когда сиквел отправит своего великого предшественника на пенсию.
Если спросить, что стало началом Холодной войны, то многие без раздумья ответят, что, конечно же, фултонская речь Черчилля. В советской и российской историографии такая точка зрения закрепилась намертво, но вот в западной это событие часто либо упоминается походя, либо вовсе отсутствует. Почему так вышло? Рассмотрим основные тезисы речи.
Вообще если прочитать Фултонскую речь, то можно с удивлением обнаружить, насколько же она травоядная. Во вступлении к речи Черчилль четко обозначил две главные угрозы миру - войну и тиранию, которые уже привели к разрушению Европы в огне Второй мировой:
“Чтобы миллионы и миллионы людей, живущих в этих домах, действительно чувствовали себя в безопасности, они должны быть защищены от двух чудовищных мародеров — войны и тирании. Все мы хорошо знаем, какие ужасные потрясения переживает рядовая семья, когда на ее кормильца обрушиваются проклятия войны, принося бесчисленные страдания также и тем, ради благополучия которых он трудится в поте лица. Мы с ужасом взираем на страшные разрушения, которым подверглась Европа, во многом лишившаяся своего былого величия, и значительная часть Азии. Когда в результате черных замыслов злодейских умов, поощряемых агрессивными устремлениями могущественных держав, на огромных просторах земли разрушаются сами устои цивилизованного общества, простым людям приходится сталкиваться с такими невероятными трудностями, с которыми они не в состоянии справиться.”
Далее Черчилль указал, что единственным способом избежать скатывания мира в новую войну является поддержка ООН. С его точки зрения эта организация должна быть не просто местом для обсуждений, но иметь свою армию из контингентов всех стран участников, так как только наличие сил ООН придаст вес её действиям по поддержанию сложившегося миропорядка.
На этом вступление заканчивается и начинается основная сутевая часть, в которой Черчилль перечисляет все страхи западных политиков в отношении СССР и коммунизма. Его откровенно пугает то, что Сталин активно насаждает коммунистические режимы в странах Восточной Европы, поддерживает коммунистические движения по всему миру и предъявляет претензии Турции и Персии:
“В целом ряде стран по всем миру, хотя они и находятся вдалеке от русских границ, создаются коммунистические пятые колонны, действующие удивительно слаженно и согласованно, в полном соответствии с руководящими указаниями, исходящими из коммунистического центра. Коммунистические партии и их пятые колонны во всех этих странах представляют собой огромную и, увы, растущую угрозу для христианской цивилизации, и исключением являются лишь Соединенные Штаты Америки и Британское Содружество наций, где коммунистические идеи пока что не получили широкого распространения.”
Черчилль признает за СССР резонную озабоченность собственной безопасностью, но задается вопросом не является ли описанное выше свидетельством того, что коммунисты хотят захватить весь мир:
“Никто не может сказать, чего можно ожидать в ближайшем будущем от Советской России и руководимого ею международного коммунистического сообщества и каковы пределы, если они вообще существуют, их экспансионистских устремлений и настойчивых стараний обратить весь мир в свою веру. Я лично восхищаюсь героическим русским народом и с большим уважением отношусь к моему товарищу по военному времени маршалу Сталину. В Британии — как, я не сомневаюсь, и у вас в Америке тоже — с глубокой симпатией и искренним расположением относятся ко всем народам Советской России. Невзирая на многочисленные разногласия с русскими и всяческого рода возникающие в связи с этим проблемы, мы намерены и в дальнейшем укреплять с ними дружеские отношения. Нам понятно желание русских обезопасить свои западные границы и тем самым устранить возможность новой германской агрессии. Мы рады тому, что Россия заняла принадлежащее ей по праву место среди ведущих стран мира. Мы рады видеть ее флаг на широких просторах морей. А главное, мы рады, что связи между русским народом и нашими двумя родственными народами по обе стороны Атлантики приобретают все более регулярный и прочный характер. “
Черчилль не верит в новую войну, но он считает, что коммунисты будут и дальше пытаться насаждать свою идеологию, что противоречит интересам стран запада, так как они чувствуют угрозе своему положению:
“В то же время я даже не допускаю мысли о том, что новая война неизбежна, тем более в ближайшем будущем. Моя уверенность основывается на том, что наши судьбы все еще в наших руках и все еще в нашей власти спасти наше будущее. Именно поэтому я счел своим долгом поделиться с вами сегодня кое-какими своими мыслями и соображениями, воспользовавшись для этого предоставленной мне прекрасной возможностью. Я не верю, что Советская Россия хочет новой войны. Скорее, она хочет, чтобы ей досталось побольше плодов прошлой войны и чтобы она могла бесконечно наращивать свою мощь с одновременной экспансией своей идеологии. Сегодня, пока еще остается время, наша главная задача состоит в предотвращении новой войны и в создании во всех странах необходимых условий для развития свободы и демократии, и решить эту задачу мы должны как можно быстрее. Мы не сможем уйти от трудностей и опасностей, если будем просто закрывать на них глаза. “
Чтобы защитить свободный мир от поступи коммунизма Черчилль предлагает англо-саксонскому миру сплотиться и выступить единым фронтом для защиты свободы (т.е. недопущения прихода коммунистов к власти). Чтобы не допустить новую войну Черчилль предлагает отказаться от концепции “равновесия сил” (которой никто и не следовал, лол) и стать сильнее, чем коммунистические страны:
“Общаясь в годы войны с нашими русскими друзьями и союзниками, я пришел к выводу, что больше всего они восхищаются силой и меньше всего уважают слабость, в особенности военную. Поэтому мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померяться с нами силами. Если страны Запада будут едины в своей неуклонной приверженности принципам, заложенным в устав Организации Объединенных Наций, то они своим примером научат уважать эти принципы и других. “
Отдельно отмечу, что в предыдущем отрывке, как и везде по тексту, Черчилль постоянно напирает на то, что страны запада только защищают послевоенный миропорядок с принципами организации которого СССР согласился. При этом наращивание сил ставит своей целью в первую очередь добиться от СССР уважения западной точки зрения:
“Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы [войны], и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой Организации Объединенных Наций. Поддержание таких отношений в течение многих и многих мирных лет должно обеспечиваться не только авторитетом ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран и их союзников. Такова в основных чертах суть моих предложений, которые я позволил себе представить моей уважаемой аудитории в своем сегодняшнем выступлении, названном мною "Мускулы мира".”
В конце Черчилль еще раз указывает, что запад не агрессор и разжигатель войны, он всего лишь защищает себя и действует в рамках нового постъялтинского мироустройства:
“Если мы будем твердо придерживаться принципов, предусмотренных уставом Организации Объединенных Наций, и идти вперед со спокойной и трезвой уверенностью в своей силе, но не домогаясь при этом чужих территорий или богатств и не стремясь установить тотальный контроль над мыслями наших граждан; если моральные и материальные силы британцев и их приверженность высоким идеалам будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее — и не только перед нами, но и перед всем человечеством, и не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед.”
Фултонская речь не содержит в себе ничего нового, чего не обсуждали бы дипломаты и политики с 1945 года. Черчилль был не первым, кто высказал подобные мысли на публику, а тон речи и ее содержание едва ли можно назвать призывами к войне. Это вполне резонный список проблем, страхов и предложений по их решению. Да, Черчилль фактически призвал к тому, что западный мир должен обеспечить военное и экономическое превосходство над коммунистическими странами. Но опять же, едва ли можно найти в этой речи желание использовать эту силу чтобы напасть на коммунистов.
Влияние Фултонской речи на ход Холодной войны парадоксально. На западе она если и вызвала какой-то эффект, то разве что в медийном поле. Речь немало обсуждали в прессе, но однозначного её одобрения не было. На политиков же она едва ли произвела впечатление - они и так все это знали. Знаменитая “длинная телеграмма Кеннана”, написанная ранее, во многом перекликалась с речью Черчилля. Но если мысли Кеннана стали отправной точкой для ряда внешнеполитических концепций в США, то ссылки на Черчилля вы едва ли найдете.
Тем не менее, в СССР фултонская речь вызвала шквал критики. Сталин отверг обвинения Черчилля в навязывании коммунистического строя, а также неправомерных претензиях к Персии и Турции. Советская дипломатия последовательно настаивала на том, что СССР полностью следует букве и духу ялтинских соглашений, а то что в странах восточной Европы к власти, вопреки предыдущим договоренностям, приходят коммунисты - так это выбор народа. И с советской точки зрения, при небольшой доли лукавства, так и было - влияние коммунистов в странах Восточной Европы было действительно велико.
Чтобы подчеркнуть, что не СССР виновник нынешнего охлаждения отношений, Сталин в печатном интервью обратился к тогда еще свежему методу Reductio ad Hitlerum:
“Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.”
Что фултонская речь Черчилля, что ответка Сталина не оказали серьезного влияния на политику обоих политических блоков - они продолжили действовать в той же парадигме, что и раньше. Выбор советской пропагандой Фултонской речи как точки отсчета Холодной войны едва ли можно назвать верным, но зато он был удобным. Охлаждение же отношений между странами началось до неё и все участники это понимали и принимали.
