Требовать от марафонца навыков профессионального бойца — как минимум странно. Хаски думает, как бы пробежать ещё 10 км и порадовать хозяина, а не как вступить в схватку за жизнь с хищником. Парадокс, но именно близкое родство с волком играет с ездовыми собаками злую шутку.

Зов предков.

Другие породы за время селекции приобрели так называемую «ювенильность». Все они — вечные щенки, для которых человек — свой в доску товарищ, а волк — чужак и враг. Хаски и маламуты в биологическом смысле сохранили «примитивные» черты поведения. Что они увидят, встретившись с Серым? Генерального директора леса! Волк для собаки — не питомец с соседней улицы, а высшее существо в иерархии псовых.

Наука подтверждает: пиетет перед волком зашит в ДНК на химическом уровне. Достаточно одного лишь запаха, чтобы брутальность питомца испарилась. Вместо того чтобы дать бой, хаски с маламутом примут позу подчинения: упадут на спину, покажут живот и будут заигрывать, признавая превосходство старшего брата. Для голодного волка это подарок судьбы: добыча самолично сдалась и сервировала себя к столу.

Душа нараспашку.

Ездовые собаки — патологические экстраверты! Как хаски встретит вора? Поможет вынести телевизор и покажет, где хозяин спрятал драгоценности! А потом ещё и лизнёт в нос, надеясь на угощение. Такие питомцы ничего не знают о системе «свой-чужой», а любой силуэт воспринимают источником провизии и развлечений. Ежели во двор заглянет волк, северная собака первым делом проявит любопытство: «О, новый друг! Может сыграем?».

Пока пёс будет вилять хвостом и исполнять ритуальные танцы, санитар с поддельным дипломом успеет оценить габариты добычи и наметить точку для удара. Отсутствие врождённой подозрительности к чужакам делает хаски и маламутов абсолютно бесполезными в роли охранников. Они скорее предложат чай, чем «покажут, где раки зимуют».

Лесной радиомаяк.

Акустический репертуар у большинства собак прост и функционален. Они лают, обозначая вверенную им территорию или намерения. Для волка громкий и басистый звук — понятный и неприятный маркер: «Здесь шум и могут быть проблемы, а значит обойду по широкой дуге». Что делают «голубоглазые сирены»? То и дело устраивают концерты. Собаки не просто воют, а распускают мелодичные рулады, тянут ноты и перекликаются. Вот только на фоне волчьей арии собачий шлягер — как та попса из ларька. Однообразно и вяло.

Бывалый волк почти мгновенно распознает фальшь. В собачьем вокале нет ни ярости доминирующего самца, ни призыва сплотиться… Лишь растерянность, тоска по хозяину и слабость. Вместо того чтобы отпугнуть, собака выдаёт своё местоположение не хуже GPS маячка: «Ребята, я тут, я один, я неопытен и, скорее всего, привязан!».

Анатомический провал.

Шерсть северных собак создана для жизни в −40°C: длинная, мягкая и густая. Природа выдала поистине роскошный пуховки. Устроившись на айсберге, хаски и маламут растопят теплом всю наледь и не станут сопливиться! Однако собачий тулупчик работает как термос, а не как бронежилет: не защищает от глубоких укусов так, как свалявшаяся в колтуны «грива» волка. Но ключевое отличие в другом. Собака кусает, чтобы остановить, обозначить и дождаться хозяина. Волк кусает, чтобы добыть.

Против волчьих клыков собачьи зубы — как игрушечные ножи против боевой стали. На верхней челюсти Серого располагается 20 зубов: 6 резцов, 2 клыка, 8 премоляров и 4 моляра. Нижняя челюсть содержит на 2 моляра больше. Зубочелюстной аппарат волка — тиски, работающие на поражение.

Клыки у волка изогнутые и острые, как стилеты. Четвёртые верхние премоляры и первые нижние моляры образуют так называемые «плотоядные зубы» — главный инструмент при разделке провизии. Впечатляет и прочность: по заявлениям учёных мужей, зубы волка способны выдерживать нагрузку более 10 мегапаскалей! Клыки домашних любимцев короче, тупее, а плотоядные зубы недоразвиты. Природа явно сэкономила бюджет.

У северных ездовых собак не развит навык «крепкой хватки», нет желания трепать цель и добиваться досрочной победы. В бою собака делает уйму лишних движений, суетится и перегревается.

Кочевник без адреса.

Кавказская овчарка и алабай готовы выдать всем подозрительным личностям на орехи! Хаски и маламуты живут в другой системе координат. Они — дети кочевников, для которых сегодня юрта здесь, а завтра — за 100 км отсюда. У ездовых собак в принципе атрофировано чувство любви к вотчине. «Зашёл волк во двор? Ну, значит, ему надо. А может, просто мимо проходил?». Никакого уважения к кадастровым границам!

Охрана территории для ездовых собак — абсолютный нонсенс. Маламут способен покинуть «пост» ради интересного запаха. Хаски рассматривает забор не как границу владений, а как досадное препятствие на пути к свободе. Сбежать, а не охранять. Для матёрого волка такие «хранители очага» и защитники — недоразумение, не стоящее внимания как противник.

Железный капкан.

Самая большая глупость, которую может совершить хозяин — посадить северную собаку на цепь для охраны дома.

Во-первых, от безделья и отсутствия физической активности у ездовых собак съезжает психика и трещит рассудок. Бесконечная лямка, многочасовые забеги, покорение расстояний — вот смысл существования хаски и маламута. Лишите движения и получите невротика, который будет часами выть, копать и медленно чахнуть.

Во-вторых, цепь лишает единственного козыря в схватке с волком — манёвренности. Пёс не может убежать, не может уклониться, не может спрятаться. Он просто мечется в радиусе двух-трёх метров, запутывается в звеньях и превращается в идеальную мишень. Как говорят, «сдал себя на манер облигации». Волк, особенно если он охотится в коллективе, снимает такую цель за считанные секунды.

Гастрономический интерес.

Волк смотрит на пса исключительно через гастрономическую призму. Не брат он ему, а лакомая и калорийная пища! Упитанный домашний питомец гораздо питательней, чем жилистый заяц, за которым ещё нужно намотать пяток километров по сугробам. Именно поэтому в голодную зиму волки целенаправленно выходят в деревни на промысел, чтобы «снять» с цепей неумелых сторожей и научить уму-разуму их беспечных хозяев.

Яркие, заметные, а главное — воющие питомцы становятся первыми в списке целей Акелы. Вдобавок к этому — глубокая видовая ненависть, замешанная на конкуренции и инстинктивном презрении. Всем своим нутром Серый ненавидит Шарика! Как ещё относиться к родственнику, который предал стаю ради миски с кормом и тёплой полежанки?

Гроза курей, а не зверей.

Владельцы хаски знают наверняка: «голубоглазый демон» добудет всех кур и кроликов в округе, дай только волю! Настолько силён охотничий инстинкт! Но не нужно путать две принципиально разные программы. Хаски — классический мышкователь и специалист по мелким целям, гроза блаженных котофеев и беззащитных несушек. Его инстинкт заточен под простой алгоритм: «Догони и схвати то, что убегает и не может дать сдачи».

Волк же не убегает, а прёт на врага буром. У хаски ломается шаблон и система выдаёт ошибку: «Цель крупная, зубастая и ничего не боится». Охотничий азарт сменяется растерянностью и внутренним коллапсом. Встретив матёрого волка, собака теряет гонор и превращается из дерзкого добытчика в испуганного щенка. «Ты самое слабое звено!» — с насмешкой шепчет Серый.

Одиночество в коллективе.

И хаски, и маламут — стайные собаки! Но их коллектив нельзя сравнить с боевым подразделением. Скорее, собрание по интересам. В упряжке наличествует иерархия: кто первый побежит и кто последним доест кашу. Но отсутствуют железная дисциплина и хоть какая-нибудь тактика боя. Волчья стая — материя другого порядка! Перед нами сплочённый отряд, где каждый боец знает свой манёвр, а личные интересы всегда стоят ниже общественных.

У ездовых собак в опасной ситуации срабатывает принцип «спасайся, кто может». Если хищник прихватит одного, остальные разбегутся. Волк? Этот будет биться до последнего вздоха. Сила стаи — в каждом из волков. Сила волка — в стае. И именно пропасть между «компашкой» и «братством» решает исход любой схватки.

Источник.