Я из славного города Фрунзе (Зеленый лист) город был очень зеленым, который назвали в честь М.В. Фрунзе, сейчас Бишкек, люблю оба названия. Памятник до сих пор стоит на бульваре Эркиндик (Свободы). Есть дом музей Фрунзе, мы всех молдован водим туда, и я из поколения которое помнит и читал о нем, не пропогандисткую чепуху, а другую картину о вождях того времени. Он был талантлив и очень популярен и одна из причин его убрали тк мог быть реальным конкурентом тому же Буденному и мешал Сталину. Много тайн которые мы не узнаем, которые сокрыты, и мне нравится слушать Радзинского он рассказал, что Троцкого когда сняли, к нему пришли военные и сказали, а давай мы всех арестуем, дай приказ, у Троцкого была возможность изменить историю, но он стал адептом системы и побоялся выступить против нее, а так получилось бы интересное кино.
Ладно, поколение нулевых не знает таких фамилий, как Фрунзе, Молотов, Троцкий. Хуй с ними. Новое поколение не интересуется политикой. Мое поколение, надо сказать, тоже нихуя не знает об этих людях. Хоть и зря.
Блять, я с каждым годом всё больше охуеваю от равнодушия окружающих, которые не просто тупорылые, но даже гордятся своей непроходимой олигофренией. Всем похуй на историю 👍
Возьмём для примера Фрунзе. Мои ровесники эту фамилию слышали. На этом моменте знания обычно заканчиваются.
Блять, ну как так-то?
Почитайте о тех временех. Некая Вера Засулич в конце XIX века стреляла (и попала, сучка) в петербургского градоначальника. Тёлку суд присяжных оправдал. А хули? Ну если у истеричной бабы такие убеждения, то что теперь? Сажать её?
И сумасшедшую бабу отпускают в зале суда. ❗️Внимание! Ещё раз: отпускают террориста, прилюдно стрелявшего в градоначальника столицы.
Вы понимаете уровень ёбаной демократии в те времена?
И в этом климате Фрунзе умудрился получить два смертных приговора. Скажи, бро, тебе самому не интересно: КАК, БЛЯТЬ?
Я практически не читаю художественную литературу. Не вижу смысла.
Нахуя читать бледные выдуманные сюжеты, когда можно открыть "Записки коменданта Кремля"? Я плачу от восторга, читая его борьбу с алкогольными складами в подвалах Кремля - чел понял, что уничтожить склады сильно непросто, а охранять опасно. Блять, ну как решать проблему? А он решил, сука.
Как, блять, без слёз читать о том, как в 1919 году В.И.Ленина ограбили и отобрали машину? При этом Ильич назвал гопникам свою фамилию, но глуховатый рецидивист Яша Кошелёк не понял, схуяль еврей понтуется и заявил: "Ну и хули мне делать, раз ты Левин? А я - Яшка Кошелёк! Вылазь нахуй из машины!".
В этой истории прекрасно всё. И глава государства, разъезжающий вдвоём с водителем без кортежа охраны, и охуевшие бандиты, которые отъехав на километр от места ограбления стали делить добро и поняли, что у них в руках был Ленин. Сейчас бы любой нормальный бандит съебался бы в далёкие ебеня и залёг на дно. Но тогда бандиты были не чета нынешним и метнулись обратно, чтоб спиздить Ленина и посадить его в подвал с целью нехуёвого выкупа.
Скажи, такие сюжеты приходят в голову современным фантастам? Да их бы захейтили за перебор с фантазией!
Скажи, кто бы мог придумать сюжет о том, как генерал Слащев оборонял Перекоп от красных и позже, приняв амнистию от красных, преподавал тем же красным командирам, которых недавно выкашивал из пулеметов? Он язвительно разбирал на лекциях косяки командармов Красной армии и хуесосил их прямо в лицо, а они молчали и конспектировали. Только Семён Будённый не выдержал насмешек распоясавшегося генерала, выхватил револьвер и прямо посреди лекции разрядил его в препода. Не попал. Лекция продолжилась❗️, но Слащёв теперь хуесосил уже Будённого, который, в довесок к своей тупости, ещё и хуёво стреляет.
Я читаю дневники участников тех событий и охуеваю от того, что нихуя нового сегодня не происходит.
Пример?
Махно брал Мелитополь, выбивая белых из города. Через три недели Махно был объявлен вне закона. Бро, у Махно была сильнейшая военная группировка, которая, оказала решающее влияние на взятие Крыма. Но махновцев разгромили сами красные, минуснув таким образом не сильно понятного лидера, обладающего склочным характером. Сам-то Нестор Иванович грамотно съебался, но что он может без войска?
Я в ахуе перечитываю дневники и документы столетней давности. Рядом с ними и близко не стояли сюжетные повороты Гая Ричи, нервно курит в углу Стивен Кинг и отводит глаза ущербный Бекмамбетов.
Бро, когда ты смотришь фильмы-катастрофы или втыкаешь в детективы, помни: реальность намного интереснее. Лютейший пиздец был задокументирован непосредственно современниками, которые не придумывали ничего, а лишь описывали увиденное. Да, их записи могут быть однобоким взглядом и попыткой выставить себя в лучшем свете. Но два-три описания одного события от разных людей дают возможность увидеть ситуацию в общем.
Прости за длинный текст, бро. Я понимаю, что читать о блядях интереснее ))
В городе Остин очевидцы сняли на видео, как около 10 автомобилей без водителя внезапно сошли с ума, встали в пробку с включенными фарами и начали сигналить, мешая дорожному движению.
В компании Cruise, отвечающей за парк беспилотных машин, позднее сообщили, что «устранили проблему», при этом не став отвечать на вопрос, что стало причиной «помутнения» электронного разума
Антонио Лопес де Санта-Анна, прозвавший себя «Наполеоном Запада», уже не первый, да и не последний раз появляется в наших историях о странах, которых больше нет. И действительно, эпоха Санта-Анны наиболее известна как период диктатуры и централизма в Мексике в 30-е и 40-е годы 19-го века, а также погружения страны в серию сепаратистских восстаний сторонников федерализма. Отделение Техаса - не единственный инцидент в северной Мексике. Тут на сцену выходит Антонио Каналес Росильо, также известный под прозвищем “Эль Зорро дель Чапарраль”. Вместе со своими сторонниками федеративной организации Мексики основал еще одну независимую республику в 1839 году, названную в честь реки протекающей между Техасом и Мексикой, и по которой стекались на юг добровольцы в армию Каналеса. Имя ее Рио-Гранде.
Однако, республике не удается прожить долго. После серии поражений от Мексиканской армии, 6 ноября 1840 году республика уходит на покой. Интересно, что Каналесу это не помешало после стать генералом Мексики и служить Санта-Анне.
В видео еще больше интересных фактов. Если понравилось, переходите смотреть моё видео про Рио-Гранде и Антонио Каналеса Росильо. Отсюда просмотр не засчитается).
Эта революция в смысле новых исторических перспектив выходила как за рамки традиционных буржуазных революций прошлого, так и за узконациональные границы. Однако характер и особенности того времени в чем-то перекликаются с сегодняшней ситуацией в ряде постсоветских республик. В частности, как и тогда, сегодня главным объективным фактором, определяющим развитие событий, является проблема собственности.
Русская революция 1905–1907 гг. стала первой в серии революционных событий, которые привели к кризису сложившихся в XIX веке структур власти и последующей трансформации всего мира. События, происходившие тогда в России, были частью волны радикализма, прокатившейся в те годы по всему миру: массовых забастовок, крестьянских бунтов, борьбы за всеобщее избирательное право, военных мятежей, государственных переворотов и т. д. За революцией в России последовали революции в Турции (1908), Иране (1909), Мексике (1910), Китае (1911).
В европейской части России 30 тысячам помещиков принадлежало 70 млн десятин земли, в то время как 10,5 миллиона бедняков – 75 млн десятин, 1 миллиону середняков – 15 млн десятин, 1,5 миллиона сельской буржуазии – 70 млн десятин. Подати и другие поборы поглощали не менее 70 процентов доходов крестьянских хозяйств. С 1861 по 1906 г. крестьяне выплатили помещикам за надельные земли 1,9 млрд руб. при рыночной оценке этой земли в 544 млн руб.
Принято считать, что первая русская революция продолжалась в течение 2,5 лет – с 9 января 1905 г. по 3 июня 1907 г. Революция не соответствовала существовавшей тогда теории и, казалось, началась без «объективных» экономических причин. Война с Японией не оказала заметного негативного влияния на экономику империи – налоги выросли всего на 5 процентов. В целом, несмотря на то, что для покрытия расходов на эту войну было выпущено внутренних и внешних займов на 2,13 млрд рублей, финансовое состояние Российской империи было довольно устойчивым, рубль свободно конвертировался. И все же обилие и острота противоречий в России, застой и безынициативность правительственной политики, усугубленные поражением в войне с Японией, привели к революции. Революции, которая положила конец долгой эпохе «революций сверху», когда радикальные общественные перемены (от Петровских реформ до отмены крепостного права) проводились самой властью.
Революции 1905‑го предшествовали три волны стихийной массовой оппозиции 1899–1903 гг., а именно: студенческой, крестьянской и рабочей. Так, отчисления, ссылки студентов и «отдание их в солдаты» за политическую деятельность в начале 1900‑х неоднократно приводили к забастовкам солидарности и уличным демонстрациям студентов, к которым нередко присоединялись сочувствующие из других социальных слоев. Разгон демонстраций полицией и казаками еще больше политизировал массы студентов. Правительство все чаще стало определять врагов государства как «студентов, жидов и анархистов».
В 1902 г. усилились «аграрные беспорядки»: крестьяне нападали на помещичьи имения. Один крестьянский староста так сформулировал причины «беспорядков»: «Есть нечего ни тебе, ни скоту. Земли нет и хлеба нет, сенокосов нет и выпаса для скота нет…»
Власти отреагировали массовыми действиями армии, включая стрельбу и порку, с помощью которых им удалось постепенно подавить недовольство. Всего за 1900–1904 гг. произошло 670 крестьянских выступлений. Однако крестьяне добились немногого: царский указ отменил лишь коллективную ответственность крестьян за уплату податей и недоимок.
Третья волна начала формироваться в 1903‑м промышленными рабочими. В Одессе, Тифлисе, Батуми, Екатеринодаре, Николаеве и других городах начались забастовки, массовые пикеты и митинги протеста рабочих против снижения заработной платы, роста безработицы и все большего давления со стороны работодателей.
Проявляла недовольство существующим положением и буржуазия. Эти настроения ярко выразил один из героев повести Горького «Фома Гордеев» купец Маякин: «Мы, купцы… фундамент жизни закладывали – сами в землю вместо кирпичей ложились, – теперь нам этажи надо строить… позвольте нам свободы действий!»
Однако правительство, боясь потерять бразды правления, накапливающиеся проблемы не решало, а загоняло их вглубь, проводя политику полицейских репрессий. В результате в 1904 г. в России число забастовок снизилось до самой нижней за все десятилетие отметки, но политическое напряжение росло. А ведь, к примеру, недовольство рабочих могло быть резко снижено введением 8‑часового рабочего дня, права на забастовки, охраной женского и запрета детского труда и т. д.
Но в основе русской революции 1905 г. лежало не недовольство рабочих. Коренным вопросом революции стал аграрный вопрос, и крестьянский лозунг «Дайте нам землю, она должна быть нашей, ибо мы ее работники» наложил отпечаток на весь ее ход.
Утрата легитимности власти в России в общественном мнении привела к тому, что революционеры (кроме разве что социал-демократов) стали широко использовать террор. Благожелательная реакция общества на терроризм стала красноречивым симптомом болезни государства. Так, по делу Веры Засулич (1878 г.), совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф. Трепова, суд присяжных вынес вердикт: «Невиновна». В результате мощнейший всплеск терроризма охватил всю страну и превратился в повсеместное явление.
Однако этот террор был в значительной степени обусловлен и новой доктриной полицейских властей Российской империи. В частности, тайная полиция, создавая небывалую в истории систему провокаций, санкционировала широкий террор против государственных чиновников. Так, агент Охранного отделения Е. Азеф был руководителем партии эсеров и непосредственным организатором террора против должностных лиц государства. В августе 1906‑го эсеры-максималисты взорвали дачу министра внутренних дел и председателя Совета министров Российской империи П.А. Столыпина. Результат – 27 убитых и около 100 раненых, но сам премьер тогда не пострадал.
Справка
В 1897 г. был установлен 11,5‑часовой рабочий день, однако 13–14‑часовой рабочий день оставался обычным явлением. По секретному циркуляру МВД рабочие подвергались административной высылке без суда и следствия за участие в забастовках, а также тюремному заключению сроком от 2 до 8 месяцев. Степень эксплуатации была очень высока: капиталисты забирали с каждого рубля, заработанного рабочим, в виде прибыли 68 коп. в обработке минералов, 78 коп. – в обработке металлов, 96 коп. – в пищевой промышленности. Расходы в пользу рабочих (больницы, школы, страхование) составляли всего 0,6 % текущих расходов предпринимателей.
Отдельно следует упомянуть о так называемом «еврейском вопросе». Буквально накануне революции киевский генерал-губернатор писал царю, что его следует решать, не откладывая, то есть отменить черту оседлости и другие ограничения, распространявшиеся на приверженцев иудейского вероисповедания. Иначе, отмечалось в письме, еврейская молодежь хлынет в революцию. Что и произошло.
Расстрел 9 января 1905 г. («Кровавое воскресенье») в Петербурге 140‑тысячной мирной демонстрации промонархистски настроенных рабочих сломал хрупкое равновесие в обществе. Народ шел к царю с петицией следующего содержания: «Государь! Мы, рабочие и жители города Санкт-Петербурга разных сословий, наши жены и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою участь и молчать». Далее излагались требования созыва Учредительного собрания, амнистии, политических свобод, передачи земли народу, свободы профсоюзов, прекращения войны, 8‑часового рабочего дня. Заканчивалась петиция словами: «У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу». Согласно официальному сообщению, было убито 96 человек и 330 ранено, но скорее всего эти цифры занижены. Вера в «доброго царя» рухнула бесповоротно.
Кто конкретно принял решение о расстреле мирной демонстрации рабочих – остается загадкой. Это была классическая провокация. Войскам выдали боевые патроны по максимальной норме боевых действий, хотя был ясен мирный характер шествия. Как говорится, царя-батюшку подставили. Кровавая расправа всколыхнула всю страну, в промышленных центрах стало нарастать стачечное движение. Когда 12 октября объявили забастовку железнодорожники, генерал-губернатор Петербурга Трепов отдал приказ, вошедший в историю: «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть». Пойдя на демонстративное насилие, власти толкнули события на путь, ведущий к катастрофе.
Брожение охватывает не только гражданское население, но армию и флот (восстание на броненосце «Потемкин», крейсере «Очаков», владивостокское восстание и др.). Пиком революции является декабрьское вооруженное восстание в Москве, которое войска под командованием московского градоначальника Ф. Дубасова потопили в крови.
Справка
С февраля 1905 по май 1906 г. были убиты 8 офицеров Отдельного корпуса жандармов, 55 нижних чинов, 18 секретных сотрудников, 21 полицейский начальник (полицмейстеры, уездные начальники и исправники), 79 приставов и их помощников, 125 околоточных надзирателей, 346 городовых, 57 урядников и 257 нижних чинов полицейской стражи. Убивали не только полицейских. С октября 1905 и до конца 1907 г. было убито и искалечено 4500 государственных чиновников, убито 2180 и ранено 2530 частных лиц.
Партия эсеров, образованная в 1902 г. и превратившая террор в инструмент своей политической деятельности, во время революции и перед ней совершила 263 крупных теракта, в результате которых погибли 2 министра, 33 губернатора, 7 генералов и т. д.
В 1906 г. председателем Совета министров стал Петр Столыпин, который выступил инициатором ряда важнейших решений. Так, он подписывает указ о введении военно-полевых судов, имевших целью не наказание, а устрашение. Часто не выяснялась даже личность арестованных, их казнили и хоронили как «бесфамильных». Поклонникам Столыпина надо помнить, что этими судами за 1906–1909 гг. было приговорено к смертной казни более 6000 человек. В историю вошли как «столыпинские галстуки», так и «столыпинские вагоны».
Колоссальная общественная смута показала властям, что пришло время перемен, и Николай II вынужденно согласился на проведение государственных реформ, на введение конституции. Россия стала конституционной монархией с представительным собранием – Государственной думой. Однако царь сохранял «высшую самодержавную власть»: в перерывах между сессиями Думы только он мог провозгласить и утвердить новый закон, объявить или отменить чрезвычайное положение, приостановить по своей воле действие любого закона или гражданских свобод. Министры назначались и снимались по его соизволению и отвечали за свои действия перед ним одним.
I Государственная дума, начавшая работать 27 апреля 1906 г. и состоявшая из 478 депутатов, просуществовала 72 дня (было подготовлено 29 законопроектов, но рассмотрено лишь 2) и была распущена Николаем II. Воспользовавшись роспуском Думы, Столыпин подготовил два ставших знаменитыми земельных закона, ставивших крест на истории крестьянской общины. Значение столыпинской реформы кратко и ясно выразил позднее Троцкий: «Если бы она была завершена, русский пролетариат не смог бы прийти к власти в 1917 г.».
II Дума повторила участь I Думы. И вновь причиной роспуска стал земельный вопрос. Однако народные массы оказались равнодушными к экспериментам господского парламентаризма. Таким образом, первая русская революция, начавшаяся 9 января 1905‑го Кровавым воскресеньем, закончилась тоже в воскресенье – 3 июня 1907 г. – роспуском II Государственной думы.
Важным событием в истории революции 1905 г. было создание первого Совета рабочих депутатов в Иваново-Вознесенске. Совет не только руководил стачкой текстильщиков, но и наблюдал за порядком в городе. Подобные органы вскоре получили широкое распространение. Для народа Советы стали «своей» властью – альтернативой и самодержавно-бюрократическому аппарату, и европейской парламентской демократии.
Представляется, что если в России, как крестьянской стране, капитализм не смог укорениться даже на фоне больших экономических успехов начала ХХ века, то и сегодня у «реформаторов» мало шансов надеяться на успех. На это указывает опыт революции 1905–1907 гг.
«100 великих событий ХХ века», Николай Николаевич Непомнящий, 2006г..
После смерти Ленина в 1924 году Алексей Николаевич Рыков возглавил советское правительство. Поначалу Советская власть не стала отменять «сухой закон» введенный царем после начала I мировой войны.
3 февраля 1922 года с стране разрешили повсеместную продажу пива, а в 1923 году на прилавки магазинов вернулись наливки крепостью до 20°. Через полгода стало понятно как серьезно продажа алкогольной продукции влияет на наполнение государственного бюджета.
К 1 января 1924 года «Московский казенный винный склад № 1» (сегодня завод «Кристалл») выпустил 845 000 литров наливок крепостью до 20°.
В 1923 году в стране приступили к расконсервации и восстановлению водочных заводов.
В 1924 году председатель Совнаркома Рыков разрешил выпуск водки крепостью до 30° . В народе «новый-старый» алкогольный напиток получил название «Рыковка».
В 1924 году Михаил Булгаков отметил в дневнике появление первой советской водки:
«Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза дороже. Водку называют «Рыковка» и «Полурыковка». «Полурыковка» потому, что она 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьёт 60°. Если бы «Рыковку» смешать с «Семашковкой» (тогдашний нарком здравоохранения – Семашко), так получилась бы отменная «Совнаркомовка».
В августе 25-го советская власть осознав, что народу «Рыковка» в горло не лезет, приказала выпускать старую сорокаградусную водку.
Первую партию традиционной водки в Ленинграде раскупили за 3 часа. Мужики плакали, обнимались, и кряхтели, закусывая «беленькую» соленым огурцом.
Основная задача дьявола, реализуемая им с начала XX века убедить людей, что на самом деле отец лжи никогда не существовал, он всего лишь выдумка жадных до звонкой монеты многоконфессиональных святош.
Именно поэтому сегодня по нарастающей создаются, фильмы/компьютерные игры о сатане, ведьмах, вампирах, живых мертвецах и прочей инфернальной нечисти, сызмальства приучающие людей к тому, что эти «сказочные» персонажи плоды фантазий наших необразованных пращуров живших когда-то в темном средневековье с его инквизицией, охотой на ведьм и чадящими кострами аутодафе.
В 1918 году в Москве произошло из ряда вон выходившее убийство немецкого посла Мирбаха.
6 июля в 15:00 чекисты Яков Блюмкин и его друг Николай Андреев прибыли в дипмиссию Германской империи и потребовали срочной встречи, с послом предъявив предписание завизированное Дзержинским:
«Всероссийская Чрезвычайная Комиссия уполномочивает её члена Якова Блюмкина и представителя Революционного Трибунала Николая Андреева войти в переговоры с Господином Германским Послом в Российской Республике по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к Господину Послу.
Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии: Ф. Дзержинский
Секретарь: Ксенофонтов».
По чьему приказу Блюмкин и Андреев убили немецкого дипломата, сегодня остается только гадать, но то, что Симха-Янкев Гершевич Блюмкин был одним из самых мутных персонажей отечественной истории, сомневаться точно не приходится.
У Якова было много талантов, он владел техникой скрытого управления людьми, несколькими европейскими и восточными языками, писал неплохие стихи, приятельствовал с Есениным, Гумилевым, Маяковским, Ходасевичем. При этом кроме «Талмуд-торы» (еврейская религиозная школа для пацанов из бедных семей) он нигде не учился. Да и когда ему было грызть гранит науки, если с 14 лет он ушел в революцию.
После убийства Мирбаха левые эсеры предприняли неудачную попытку антибольшевистского восстания, провалившегося потому, что Яшка заранее сдал всех мятежников чекистам. Блюмкина взял на поруки Троцкий и ушлый еврейский паренек, вместо того чтобы оказаться у расстрельной стенки был принят в большевистскую партию и ЧК.
Блюмкин участвовал в Гражданской войне, а летом 1920 года под именем Якуб-заде Султанова пытался установить советскую власть в Персии, но получив шесть ран в боях и потерпев фиаско, вернулся в Москву.
Осенью 1921 года Яков под оперативным псевдонимом Исаев расследовал масштабные хищения в «Гохране» и лично выявил канал переправки ценностей в Таллин.
Отталкиваясь от этой блестяще проведенной операции, Юлиан Семенов создал свой первый роман «Бриллианты для диктатуры пролетариата», в котором главным героем стал Максим Максимович Исаев, он же Макс Отто фон Штирлиц.
О литературном таланте Блюмкина может свидетельствовать тот факт, что в 1922 году он редактировал книгу Троцкого: «Как вооружалась революция».
Начиная с осени 1923 года, чекист Яшка выполнял секретные поручения начальника «Иностранного отдела» ГПУ в Палестине, «Коминтерне», Грузии, Афганистане и Индии.
Говорят, что когда в своей самой богатой колонии его задержали английские контрразведчики, он при помощи гипноза погрузил их в глубокий транс, забрал ценные папки из вражеского архива, и, переродившись дервишем, бежал в Китай.
В 1926 году Блюмкина назначили главным инструктором госбезопасности в Монгольской республике, а спустя два года резидентом в Константинополе.
В 1929 году под видом молодого еврейского антиквара, коллекционера древних свитков и рукописей чекист создал в Палестине советскую агентурную сеть, одно из ответвлений которой дотянулось до Германии и вошло в историю разведки под именем «Красной капеллы».
Вернувшись в Москву, Блюмкин наладил связь с высланным в Алма-Ату Троцким, совершив неосмотрительный для разведчика его уровня шаг. Сделав крупную ставку на «Иудушку» чекист в итоге проиграл свою жизнь.
Арест Якова проходил по всем канонам сегодняшних боевиков, тут была схватка с приемами индийской ади-хай пидутам (удары руками по болевым точкам), гонка на автомобилях по ночной Москве, и захватывающая перестрелка в финале драмы.
12 декабря 1929 года Якова Григорьевича Блюмкина расстреляли. Перед тем как палач исполнил приговор, смертник успел крикнуть: «За товарища Троцкого».
Сегодня у целого ряда исследователей с определенной периодичностью возникает вопрос, не был ли инсценирован расстрел разведчика. Может быть, 12 декабря 1929 года вместо Блюмкина к стенке поставили другого арестанта?
С 1939 по 1949 год в Ленинградском университете существовала «Кафедра фольклора», летом 1940 года ее первые студенты рванули в поволжскую экспедицию.
В одной из загубленных Гражданской войной деревень «отличник» возглавивший экспедицию нашел в заброшенном доме на полке между церковными книгами и «Брюсовым календарем» потрепанный блокнот с модной дореволюционной серебряной накладкой.
Ознакомившись с содержимым записной книжки молодые фольклористы, пришли к выводу что в Гражданскую в доме квартировал белогвардейский офицер, который на досуге баловался сочинительством в духе «вампирской прозы» Брэма Стокера.
Поржав над «писульками» недобитка голубых кровей школяры хотели было сжечь блокнот, но начальник экспедиции в качестве первого «полевого трофея» забрал его в Ленинград.
В 1912 году Мирбах вместе со своим духовным учителем Зеботтендорфом был рукоположен братьями розенкрейцерами в магистры ордена «Розового венка». Существует версия, что именно розенкрейцеры спровоцировали развязывание двух мировых войн унесших десятки миллионов человеческих жизней.
Два магистра преследовали диаметрально различные цели, Зеботтендорф хотел построить III рейх, пробудив в немцах родовую память о цивилизации «Туле», а Мирбах мечтал с помощью дьявола добиться личной верховной власти.
В день покушения силы тьмы пытались спасти дипломату жизнь, но их попытки оказались тщетными. По воспоминаниям советника посла и немецкого военного атташе Блюмкин стрелял в Мирбаха трижды и ни разу не попал. Террорист Андреев бросил под ноги посла гранату, но она не взорвалась.
Закричав: «Яшка да что он черт, заговоренный что ли» Андреев ранил Мирбаха из револьвера, а Блюмкин кинул вторую гранату. После того как грянул взрыв лжечекисты сиганув в окно бежали с места теракта.
По легенде убийцы стреляли в немецкого посла «заговоренными» пулями, и кидали гранаты «одетые» в серебряную оплетку. У экспертов порой складывается впечатление, что Блюмкин и Андреев пришли убивать не Мирбаха, а графа Дракулу.
Странным выглядело, то что криминалист, работавший с серебряными пулями, найденными на месте преступления, скоропостижно скончался, порезавшись о разбившуюся в лаборатории мензурку. Кровь, хлеставшую из пустячной раны никто из медиков остановить не смог. Все вещдоки собранные в немецком посольстве и описания к ним бесследно исчезли из сейфа «обескровленного» эксперта.
Уже после войны студент-филолог, забравший таинственный блокнот с серебряной накладкой выяснил, что записная книжка принадлежала бывшему царскому офицеру, перешедшему на сторону красных. В 1929 году именно он возглавил группу задержания, проводившую арест Блюмкина.
В 1939 году белогвардеец-чекист неожиданно исчез во время служебной командировки на Дальнем Востоке.
В старости убеленный сединами филолог выдвинул свою конспирологическую версию тех далеких событий связавших «намертво» имена загадочного чекиста и неубиваемого немецкого посла.
Блюмкин остановил Мирбаха в самом начале пути к мировому господству. Спустя два года после убийства посла, его «духовный» учитель Рудольф фон Зеботтендорф явил миру своего нового адепта Адольфа Гитлера. Ефрейтор со смешными усиками найденный в зачуханной пивной, оказался «бледной тенью» погибшего Мирбаха.
После задержания Блюмкин «махнулся телами» с офицером-чекистом и занял его место в служебном кабинете, а бедолага, чей мозг подвергся мощному магическому воздействию, отправился к расстрельной стенке.
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Георгий Александрович Соломон (Исецкий) 1868-1942гг.
На утро я поехал повидать Красина в его бюро. — Зачем нелёгкая принесла тебя сюда? — Таким вопросом, вместо дружеского приветствия встретил он моё появление в его кабинете.. И много грустного и тяжёлого узнал я от него. — Ты спрашиваешь, что это такое? Это, милый мой, ставка на немедленный социализм, то есть, утопия, доведённая до геркулесовых столбов глупости! Нет, ты подумай только, они все с ума сошли с Лениным вместе! Забыто всё, что проповедывали социал-демократы, забыты законы естественной эволюции, забыты все наши нападки и предостережения от попыток творить социалистические эксперименты в современных условиях, наши указания об опасности их для народа, всё, всё забыто! Людьми овладело форменное безумие: ломают всё, всё реквизируют, а товары гниют, промышленность останавливается, на заводах царят комитеты из невежественных рабочих, которые, ничего не понимая, решают все технические, экономические и, чорт знает, какие вопросы! На моих заводах тоже комитеты из рабочих. И вот, изволишь ли видеть, они не разрешают пускать в ход некоторые машины… «Не надо, ладно и без них!»… А Ленин… да, впрочем, ты увидишь его: он стал совсем невменяем, это один сплошной бред! И это ставка не только на социализм в России, нет, но и на мировую революцию под тем же углом социализма! Ну, остальные, которые около него, ходят перед ним на задних лапках, слова поперёк не смеют сказать и, в сущности, мы дожили до самого форменного самодержавия»…
После Красина я поехал к одному моему старому другу и товарищу, тоже, если так можно выразиться, «классическому» (Я употребляю этот термин в отношении тех, кто принял большевизм после раскола на лондонском съезде в 1902 году, когда сформировалась большевицкая фракция социал-демократической партии и когда, в сущности, большевизм отличался от меньшевизма лишь в отношении тактики. К этому течению тогда же примкнули и Красин, и я. — Автор.) большевику, который не принял «необольшевизма» или «ленинизма» и, верный своим взглядам, не пошёл на службу к большевикам, почему я и не назову его по имени, обозначив его лишь буквой X. Он встретил меня печально и подтвердил слова Красина, и будучи хорошим теоретиком, значительно шире развил те же положения. Как революционер, X. был горячий и безумно смелый. Мы с ним вместе работали в революции 1905 года, вместе были на баррикадах и пр. И вот он то, такой увлекающийся и в то же время такой сильный теоретик большевизма, но остававшийся всё время на почве строгого учения Маркса, чуждого всякого авантюризма и базирующего на естественной эволюции, подверг ожесточённой и уничтожающей критике «ленинизм». — …Я не пророк, — сказал он, — но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что они обратят несчастную Россию в страну нищих с царящим в ней иностранным капиталом…
Следующее моё свидание было с Лениным и другими моими старыми товарищами (как Елизаров, Луначарский, Шлихтер и др.) в Смольном институте, месте, где тогда происходили заседания Совета Народных Комиссаров. Беседа с Лениным произвела на меня самое удручающее впечатление. Это был сплошной максималистский бред. — Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, — сказал я, — что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров «Утопия», только в колоссальном размере? Я ничего не понимаю… — Никакого острова Утопии здесь нет, — резко ответил он тоном очень властным. — Дело идёт о создании социалистического государства… Отныне Россия будет первым государством с осуществлённым в ней социалистическим строем… А!.. вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь ещё больше! Дело не в России, на неё, господа хорошие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции!.. Я невольно улыбнулся. Он скосил на меня свои маленькие узкие глаза монгольского типа с горевшим в них злым ироническим огоньком и сказал: — А вы улыбаетесь! Дескать, всё это бесплодные фантазии. Я знаю, что вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых, якобы, марксистских, а, в сущности, буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа… Впрочем, — прервал он вдруг самого себя, — мне товарищ Воровский писал о ваших беседах с ним в Стокгольме, о том, что вы назвали всё это фантазиями и пр. (Напомню читателю, что именно Воровский говорил мне в Стокгольме. — Автор.). — Нет, нет, мы уже прошли мимо всего этого, всё это осталось позади… Это чисто марксистское миндальничанье! Мы отбросили всё это, как неизбежные детские болезни, который переживает и общество, и класс, и с которыми они расстаются, видя на горизонте новую зарю… И не думайте мне возражать! — вскрикнул он, замахав на меня руками. — Это ни к чему! Меня, вам и Красину с его постепенством или, что то же самое, с его «естественной эволюцией», господа хорошие, не переубедить! Мы забираем и заберём как можно левее!!…
Улучив минуту, когда он на миг смолк, точно захлебнувшись своими собственными словами, я поспешил возразить ему: — Всё это очень хорошо. Допустим, что вы дойдёте до самого, что называется, левейшего угла… Но вы забываете закон реакции, этот чисто механически закон… Ведь вы откатитесь по этому закону, чорт его знает куда!.. — И прекрасно! — воскликнул он. — Прекрасно, пусть так, но в таком случае, это говорит за то, что надо ещё левее забирать! Это вода на мою же мельницу!.. Среди этой беседы я упомянул о предстоявшем созыве Учредительного Собрания. Он хитро прищурил свои маленькие глазки, лукаво посмотрел на меня и как то задорно свистнул: — Ну, знаете, это тема такая, что я сейчас не хочу ещё говорить о ней… Скажу только, что «учредилка» — это тоже старая сказка, с которой вы зря носитесь. Мы, в сущности, прошли уже мимо этого этапа… Ну, да впрочем, посмотрим… Мы обещали… а там посмотрим… посмотрим… Во всяком случае никакие «учредилки» не вышибут нас с нашей позиции. Нет!...
Беседа наша затянулась. Я не буду воспроизводить её целиком, а только даю лёгкий абрис её. — Так вот, — закончил Ленин, идите к нам и с нами, и вы, и Никитич (Партийная кличка Красина. — Автор.). И не нам, старым революционерам, бояться и этого эксперимента, и закона реакции. Мы будем бороться также и с ним, с этим законом!.. — И мы победим! Мы всколыхнём весь мир… За нами пролетариат!.. — закончил он, как на митинге.
Мы расстались. Затем тут же я повидался со старыми товарищами — Луначарским, Елизаровым (мужем сестры Ленина), Шлихтером, Коллонтай, Бонч-Бруевичем и др. Из разговоров со всеми ими, за исключением Елизарова, я убедился, что все они, искренно или неискренно, прочно стали на платформу «социалистической России», как базы и средства для создания «мировой социалистической революции». И все они боялись слово пикнуть перед Лениным. Один только мои старый друг, Марк Тимофеевич Елизаров, стоял особняком. — Что, небось, Володя (Ленин) загонял вас своей мировой революцией? — сказал он мне. — Чорт знает, что такое!.. Ведь умный человек, а такую чушь порет!.. Чертям тошно! — А вы что тут делаете, Марк Тимофеевич? — спросил я, зная, что он человек очень рассудительный, не склонный к утопиям. — Да вот, — как то сконфуженно ответил он, — Володя и Аня (его жена, сестра Ленина) уговорили меня… попросту заставили… Я у них министром путей сообщения, то есть, Народным Комиссаром Путей Сообщения, — поправился он… Не думайте, что я своей охотой залез туда: заставили… Ну, да это ненадолго, уйду я от них. У меня своё дело, страховое, тут я готов работать… А весь этот Совнарком с его бреднями о мировой социалистической революции… да ну его к бесу!.. — и он сердито отмахнулся. Я говорил с ним о проекте Ашберга, изложив ему сущность его в общих чертах. — Конечно, — сказал он, — сама по себе идея очень хороша, слов нет. Но разве наши поймут это! Ведь теперь ставка на национализацию всего. Скажут, что нам не нужны никакие банки, что все они должны быть национализированы… Впрочем, я попытаюсь поговорить с Володей, хотя и не надеюсь на успех… Право, они все вместе с Володей просто с ума сошли (Отмечу, что некогда я был очень близок с семьёй Ленина и в частности с покойным М.Т. Елизаровым, мужем Анны Ильинишны Ульяновой, с которым я находился в дружественных отношениях, потому то он и говорил со мной так откровенно. — Автор.). Спорить с ним бесполезно — он сразу обрывает всякие возражения шумом оскорбительных выпадов… Право, мне иногда кажется, между нами говоря, что он не совсем нормален… Ведь, как умный человек, он не может и сам не чувствовать всю неустойчивость обоснования всех своих идей… но вот именно, потому-то он и отругивается… Словом, творится ахинея в сто процентов… Ну, да впрочем, всякому ясно, что вся эта затея осуждена на полное фиаско, и я лично жду провала со дня на день…
В тот же день Елизаров переговорил с Лениным. Долго его убеждал, но тщетно. Выйдя из кабинета Ленина, он сказал мне, безнадёжно махнув рукой: — Ну, конечно, как я и предвидел, Володя и прочие ничего не поняли. «Какой такой кооперативный банк! Зачем пускать капиталистов, этих акул, этих грабителей пролетариата!» и пр. и пр. в таком же бредовом духе. «Нам не нужны частные кооперативы, мы сами, мол, кооперация»… Пытался я урезонить Володю. Но он только посмеялся над вашим проектом… «Знаю, говорит, знаю, конечно, Соломон не может не лелеять разные буржуазные проекты, как и его друг Никитич, падкий до спекуляций… Пошли их обоих к чорту — они два сапога пара»… Мне удалось только заручиться его обещанием ещё подумать, и завтра Меньжинский передаст вам и Ашбергу окончательный ответ…
Тут же я встретился и с Меньжинским, моим старым и близким товарищем, который был заместителем народного комиссара финансов, ибо настоящего почему-то не было назначено. Поговорил с ним. Он как то вяло и точно неохотно подавал реплики и был, чем то удручён. Мы сговорились с ними, что на завтра в час дня он примет нас с Ашбергом и даст ответ. Но и он сказал, что не сомневается, что ответ будет отрицательный. — Что делать, — пожал он плечами, — ведь у нас ставка на социализм…
Повидавшись ещё кое с кем из старых товарищей, я вышел из Смольного института. Меня снова охватила мрачная, пришибленная улица, робко жмущаяся, настороженная… Все или почти все магазины были реквизированы. Поражало то, что они были полны товаров, в которых так нуждалось население. Товары, аккуратно сложенные на полках, были видны через окна. Стояли часовые… Жители же должны были покупать провизию, главным образом из под полы… Поражала эта нелепость… Впрочем, мне как то объяснил её один рабочий, партийный человек, находившийся на ответственном посту: — А, — сказал он на мой недоумённый вопрос, — вы говорите, товары лежат в лавках… Ну, что же, дело в том, что очень много хлопот у нас. Вот реквизируют товары, ну, а потом забудут о них… они и портятся… Ничего не поделаешь… лес рубят, щепки летят…
К вечеру во многих местах зажигались костры, у которых с шутками и смехом, а по временам и с ворчаньем и руганью, грелись и топтались солдаты, матросы и вооружённые рабочие. Озираясь и обходя, как можно дальше, эти костры, брели какие то смутные, при отсутствии освещения, фигуры… Откуда-то, со стороны предместий, всё время доносились глухие, то одиночные, то небольшими залпами, выстрелы… какой-то гул, отдалённые крики, виднелось по временам зарево… Это рабочие, солдаты и матросы громили, а подчас и поджигали винные склады и погреба, разбивали бочки, бутылки, напивались, лили вино на землю… Их отражали оружием, происходили целые стычки…