В VI веке человечество столкнулось с новой страшной пандемией, которая бушевала почти 200 лет подряд, с 541 по 750 год. Современники называли эту болезнь «моровой язвой», но более поздние исследователи определили, что это была чума. Поскольку первая волна пандемии была зафиксирована в годы правления византийского императора Юстиниана І (527-565 гг.), эту болезнь назвали «чумой Юстиниана»

Византия в годы его правления достигла наивысшего расцвета. Здесь, в отличие от Западной Европы сбереглись большие города, оживленная торговля, высокий уровень ремесленного производства. В годы его правления был построен шедевр мировой архитектуры – храм святой Софии в Константинополе. Тем большим шоком была пандемия для современников, тем большее влияние она оказала на само существование империи.

Византийская империя в 565 году

Итак, в эпоху правления в Византии императора Юстиниана человечество впервые встретилось с одной из самих смертельных эпидемических болезней – чумой. Эта болезнь имеет три формы: бубонную, легочную и септическую.

Бубонная чума передается через укусы блох и характеризуется воспалением лимфатических узлов с образованием «бубонов», чаще всего паховых, реже – подмышечных и проявляется лихорадкой и выраженной интоксикацией.

При легочной форме чумы поражаются органы дыхания человека. Характерный симптом этой формы болезни – кровохарканье. Этот вид чумы передается воздушно-капельным путем.

Если же возбудитель чумы попадает в кровь, возникает септическая форма чумы. Она протекает бессимптомно – симптомы просто не успевают проявиться – человек умирает в течение дня.

Разносчиком чумы является бактерия «Yersinia pestis», названная так в честь открывшего ее врача-эпидемиолога Александра Ерсина. Эта бактерия паразитирует на блохах, живущих на грызунах.

Блоха, инфицированная бактериями чумы. Темным показаны бактерии, заполнившие органы пищеварения блохи.

В случае Юстиниановой чумы это была черная крыса. Механизм заражения таков. В организме блохи, инфицированной бактериями чумы, эти бактерии, размножаясь, заполняют органы пищеварения блохи, и та постоянно ощущает зверский голод. Пытаясь насытиться, блоха кидается на все новых животных. Однако, поскольку желудок блохи наполнен, блоха отрыгивает высосанную кров на ранку, тем самым заражая животное.

В обычных условиях блоха живет исключительно на черной крысе, однако, после того, как инфицированная крыса умирает, блоха паразитирует на других животных и так доходит до человека.

Обычным ареалом обитания бактерии «Yersinia pestis» долгое время было два региона: Центральная Африка и Индия. Однако в 30-х годах VI века эта бактерия неожиданно начала мигрировать. Наиболее вероятной причиной миграции исследователи считают большое извержение вулкана в 536 году приведшее к резкому похолоданию на планете.

Где и какой вулкан взорвался, можно говорить лишь предположительно, для нас главное: исторические источники утверждают, а современные дендрохронологические исследования подтверждают, что три года с 536 по 538 были аномально холодными и неурожайными.

Развалины церкви Богородицы в Аксуме

Это привело, во-первых, к тому, что у людей, ослабленных голодом, был существенно снижен иммунитет, а во-вторых, к тому, что бактерия «Yersinia pestis», вместе с черными крысами начала мигрировать и приблизительно в это время оказалась в Эфиопии, в тогдашнем государстве Аксум.

Оттуда, на торговых судах крысы прибыли в византийский Египет. Далее события развивались с неумолимой последовательностью. Египет был житницей империи и основным источником, откуда поставлялся хлеб в Константинополь.

Пелузий на карте Византийского Египта

Для этого в египетских портах были сооружены огромные склады с зерном, где и завелись крысы. Первым звонком было начало эпидемии в Египетском порту Пелузий в 541 году. Из египетских складов корабли перевозили зерно вместе с крысами в Константинополь.

Следует учесть особенности морской навигации в этот период. Корабли не шли в открытом море, а двигались ввиду берега и в случае шторма, заходили в порты, попадающиеся им по дороге, и там пережидали непогоду.

Кроме того, навигация в это время имела сезонный характер. С наступлением осени она прекращалась и поэтому в осенне-зимний период подвоз хлеба не производился.

Чтобы не оставить Константинополь без хлеба, в портах, по пути следования были также сооружены склады, откуда хлеб доставляли в Константинополь сухим путем. Эти склады стали центром распространения эпидемии в Сирии.

Так эпидемия распространилась по всем городам на пути следования караванов судов: в Эфесе, Милете, Антиохии Сирийской и так далее.

Остатки складов в порту Андриаке в Мирах Ликийских

Кстати, одним из таких портов, где располагались склады, был порт Андриаке, принадлежавший городу Миры в Ликии. Этот город известен тем, что в нем в III-IV веках проживал известный святой Николай чудотворец.

В житии другого святого Николая Пинарского описано течение чумы в этом городе. В частности, он отмечал наличие у больных бубонов, а также то, что окрестные земледельцы, испугавшись болезни, перестали доставлять продукты в город, и это вызвало большой недостаток в городе муки, вина и дров.

Из Сирии болезнь проникла в Месопотамию и Персию, но главное, в 542 году, она, в конце концов, попала в наибольший город тогдашнего мира – столицу империи - Константинополь, который населяло более 500 тысяч человек

Константинополь в эпоху Юстиниана

Первый цикл чумы в Константинополе начался весной 542 г. Он продолжался четыре месяца и на пике эпидемии уносил ежедневно многие сотни жертв.

В этом же году эпидемия охватила Грецию, а в 543 г. чумой уже был охвачен весь Апеннинский полуостров. В 545 г. и 546 г. чума опустошила различные области Галлии, особенно ту ее часть, что расположена в устье Роны, а также Германию.

Об эпидемии в области Роны (нынешняя Овернь) писал святитель Григорий Турский, в своей «Истории франков» «А уж во время самой чумы такая смертность была во всей той области, что и невозможно сосчитать, какое множество людей там погибло. И в самом деле, когда уже не стало хватать гробов и досок, то погребали в одну могилу по десять и более человек.

Подсчитали, что в базилике святого Петра в одно из воскресений было триста покойников. И сама смерть была внезапной. А именно: когда появлялась рана наподобие змеи в паху или под мышкой, человек так отравлялся ядом, что он испускал дух на второй или третий день. Сила яда лишала человека сознания».

Марсельский порт

Распространялась болезнь по морским торговым путям и, вполне естественно, что, в первую очередь болезнь появилась в крупных морских портах, в частности отмечали вспышку болезни в крупнейшем порту Массилия (Марсель).

Эпидемия не ограничилась портами Средиземного моря, а, преодолев Ла-Манш, заявила о себе в Британии и в Ирландии. Затем болезнь распространялась по рекам и дорогам, с помощью речных судов и подвод, которые перевозили крыс, захватив уже не приморские, а внутренние области Европы.

Причем, следует отметить, что чем меньше был урбанизирован регион, тем меньшими были масштабы эпидемии, а сельскую местность чума почти совсем не затронула, поскольку деревня, особенно в Западной Европе, была слабо втянута в торговлю.

Течение болезни в Константинополе описал известный историк Прокопий Кесарийский (родился в 490, или 507 году – умер после 565 года).

Константинополь

Он писал: «В Визáнтии (то есть в Константинополе) болезнь продолжалась четыре месяца, но особенно свирепствовала в течение трех. Вначале умирало людей немногим больше обычного, но затем смертность все более и более возрастала: число умирающих достигло пяти тысяч в день, а потом и десяти тысяч и даже больше».

«От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил - ни на острове, ни в пещере, ни на вершине горы. Много домов опустело, и случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг, лежали по нескольку дней не погребенными».

Все кладбища были переполнены, и в районе Галата было отведено место для нового кладбища. Когда и оно было заполнено, а погребли там 70 тысяч человек, то тела умерших начали складывать на торговые корабли и топить в море.

Средневековое изображение больных чумой

Симптомы болезни описал Евагрий Схоластик (535-594 годы), который перенес чуму еще в детстве, во время обучения в Константинополе: «сам я, при начале этой язвы, ходя еще в школу, получил так называемую паховую опухоль».

Согласно Евагрию болезнь проявлялась в трех основных формах: «Язва эта обнаруживалась различными болезнями: у некоторых она начиналась с головы, — причём глаза наливались кровью, лицо опухало, — потом болезнь переходила к горлу и, охватив его, лишала человека жизни; у других открывался понос; у третьих обнаруживалась опухоль в паху, а затем — необыкновенная горячка, - и они на другой или на третий день умирали, вовсе не сознавая себя больными и чувствуя крепость в теле; иные впадали в помешательство и в этом состоянии испускали дух. Иногда вскакивали на теле и поражали людей смертью чёрные язвенные чирьи».

Из этого описания позднейшие врачи сделали вывод, о двух формах чумы – септической и бубонной. Вывод о бубонной чуме подтвердили и генетические исследования останков умерших, проведенные в 2013-2014 гг.

Стены Константинополя

Для обуздания чумы были предприняты определенные меры со стороны государства. В частности император приказал задействовать армию для уборки трупов с улиц.

Прокопий пишет, что солдаты собирали трупы с городских улиц и, за неимением других мест захоронения, помещали трупы в башнях городских стен и накрывали их крышами. И если крыши срывало, а ветер дул со стороны этих башен, город наполнялся зловонием.

Чума привела к значительному росту цен и существенному подорожанию рабочих рук, поэтому в одной из новелл императора Юстиниана предписывается сохранение розничных цен на продукты питания, а также уровня оплаты ремесленников на дочумном уровне. Однако никаких карантинных мер предпринято не было и сообщение между провинциями не прекратилось.

Не обошла болезнь и самого императора. Прокопий сообщает, что у Юстиниана появились бубоны в паху и все уже думали, что император умрет, однако Юстиниан выжил.

Велизарий просит подаяния. Художник Жак-Луи Давид

Пострадал от этого лишь полководец Велизарий, которого завистливые военачальники обвинили в стремлении к узурпации власти в период болезни императора.

Второй цикл чумы начался в Константинополе зимой 558 года и продолжался там полгода. Причем современники отмечают, что болезнь приняла более тяжелые формы, чем при первом своем появлении. Как и в первый раз, волна заболеваний снова охватила значительную часть Европы, Азии и Северной Африки.

Третий цикл начался уже после смерти Юстиниана, в 570 году. Однако на этот раз болезнь приняла более мягкие формы. Заболевший человек умирал на третий день, а кто переживал этот третий день, мог надеяться на выздоровление.

Стены Константинополя

Далее современники отмечают всплеск 586-590 года и далее, с перерывами в 15-20 лет чума упорно возвращалась снова и снова. Последняя вспышка была зафиксирована около 750 года.

Евагрий Схоластик, переживший три волны эпидемии, первый раз в Константинополе, а два других – в Антиохии высказал мнение, что очередная вспышка происходила на втором году каждого пятнадцатилетия. Он пишет, что «лишился многих своих детей, жены и других родственников», а во время третьего прихода чумы у него умерли дочь и внук.

Лечение было примитивным и включало холодные ванны, прием наркотических веществ, получаемых из растений содержащих алкалоиды: белены, опия, шафрана. Больных поили соком мандрагоры, имбиря, растворами квасцов и тому подобным.

Врачи у постели больного. Средневековая миниатюра

Простой народ пользовался пахучими травами, чесноком, базиликом, персидской ромашкой. Те, кто побогаче окуривались ладаном и мускусом. Лекари пытались лечить клизмами и рвотными средствами, выпускали кровь. Все это скорее помогало больным отправиться на тот свет, чем исцелиться.

Часто прибегали к иссечению бубонов или их прижиганию. По мнению современных врачей, разрезы и прижигания приносили больше вреда, чем пользы, поскольку способствовали заражению окружающих.

Хотя, не исключено, что в отдельных случаях надрезы помогали. Так, по сообщениям источников, Юстиниана излечили, сделав вовремя надрез бубона. Якобы гной вытек и император излечился.

Золотой солид Юстиниана І.

Одним из наиболее действенных лекарств считалась повязка, или даже накидка, сшитая из той части шкуры козлов-производителей, что находится поблизости от гениталий и желёз. Считалось, что отвратительный запах мерзкого животного, надежно отпугивает блох - главных переносчиков болезни. Ценность такой накидки возрастала в зависимости от силы вони. Наиболее ценным считался старый козёл уже неспособный к размножению. Согласно свидетельству современников одно такое животное было продано в Антиохии за огромную сумму в 15 золотых римских солидов (сумма достаточная для приобретения небольшого особняка.

Как всегда, появились мошенники, старавшиеся нажиться на людском горе. Они предлагали неимоверные рецепты, включавшие рыбьи чешуйки и кожу с головы гадюки, шерсть кота, печень черных дроздов и вяленую летучую мышь. Особой любовью пользовался рог мифического зверя – единорога.

Григорий Турский

Появились и разного рода фанатики, пытавшиеся излечивать людей. Так упомянутый выше Григорий Турский сообщил о чудотворце, выдающего себя за Христа «…он не побоялся объявить себя Христом. С ним была некая женщина, которую он выдавал за сестру и велел называть ее Марией.

К нему стекалось множество народа, привозя с собой недужных, которым он возвращал здоровье своим прикосновением. Все те, кто к нему приходил, приносили ему золото, серебро и одежду. Он же, дабы легче совратить их, отдавал все это бедным». История этого лжехриста закончилось печально – он был убит. Но показательно состояние людей, готовых поверить любому проходимцу в надежде на исцеление.

Большинство же христиан, как обычно, расценивали эпидемию как божье наказание за грехи. Спастись от болезни можно было, приложившись к особо почитаемой иконе или к мощам известного святого, поэтому популярность церковных реликвий возросла.

Весьма действенной мерой считалась совместная молитва христиан с просьбой прекратить эпидемию. Поэтому жития святых этого периода полны случаев чудесных исцелений, содеянных этими святыми и прекращения эпидемии по их мольбам.

Наверное, каждый человек, побывавший в Риме, видел замок святого Ангела. Его история связана с одним из таких чудес. Папа Григорий Великий (590-604 годы) вскоре после начала своего понтификата организовал грандиозный молебен с просьбой о прекращении эпидемии возле мавзолея Адриана. Во время молебна папа увидел на башне мавзолея архангела Михаила, вкладывающего меч в ножны, в знак того, что до Бога дошли моления римлян и эпидемия прекращена. В честь этого события была сооружена эта статуя, а мавзолей получил имя замка святого Ангела.

Статуя на башне Святого ангела

Эпидемия существенно повлияла на тогдашний мир. За первые тридцать лет эпидемии умерло от 25 миллионов (по самым скромным оценкам) до 100 миллионов человек, причем умирала приблизительно половина заболевших.

Вследствие убыли населения уменьшились поступления в бюджет, значительно сократилась армия, что предвещало будущие поражения.

Пандемия коренным образом подорвала все усилия императора Юстиниана в воссоздании прежней, в старых границах, Римской империи. Более того, в последующие века ослабевшая Византия вынуждена была перейти к обороне, отбиваясь от нового и опасного мусульманского врага с Юга.

Армия Халифата

Можно предположить, что без чумы, ослабившей Византию накануне создания арабского Халифата, последователям Магомета вряд ли удались бы их грандиозные завоевания, в ходе которых империя утратила значительную часть своих владений.

Чума в значительной степени ослабила готское королевство в Италии, сделав его желанной добычей для Франкского королевства. Вследствие пандемии были сокрушены остатки «римской Британии», и кельтские королевства, сделав острова легкой добычей для англосаксов. Этот список можно продолжить, но и без дальнейших подробностей очевидно то, что «Юстинианова чума» в значительной степени определила будущее Европы и всего мира.

Юстиниан І со свитой. Фрагмент мозаики церкви Сан-Витале в Равенне

И в завершение, хочу пригласить всех, интересующихся историей, пересмотреть мои ролики на Ютубе, сосредоточенные на канале "Mihnik" https://www.youtube.com/channel/UCg3j5quaczAxjDnSdz9ropA

Среди множества проблем поздней Римской империи, таких как вырождение элит, затяжной экономический кризис и обилие агрессивных варварских племён вдоль границ, присутствовал также кризис управленческий. Империя была слишком велика, в то время как её административные органы во многом так и оставались продуктом модернизации общественных институтов маленького города-государства. И если при Юлиях-Клавдиях (от Августа до Нерона) и Флавиях (от Веспасиана до Домициана) потенциал этих модернизаций ещё не был исчерпан, а при Антонинах (от Нервы до Коммода) проблемы большую часть времени топились в деньгах, щедро пролившихся на империю благодаря расцвету торговли с дальними восточными странами, то сразу после них Рим начал, простите, сползать в нечто непотребное. И в III веке н. э. таки достиг дна, дойдя до практически полного коллапса государственности.

Когда же император Диоклетиан фактически собрал империю заново по кусочкам, он, в числе многих прочих реформ, ради упрощения госуправления узаконил её разделение на западную и восточную части, каждую - со своим императором.

Первая в позднейшей западной историографии получила условное наименование Гесперия - которое, впрочем, особо не прижилось. Вторая же была условно поименована Византией.

Византия и Гесперия до самой безвременной кончины последней сохраняли формальное и иногда династическое единство. Фактически же они чем дальше, тем более разделялись. Византия постепенно становилась всё более и более греческой, всё более и более самобытной. Когда же она осталась единственной на тот момент империей, этот процесс ускорился, и поменялось практически всё. Язык. Культура. И, что надо заметить особо, институты управления государством. Тем не менее, византийцы помнили, что они - всё-таки Римская империя, пусть и далеко не в полном составе.

Но память памятью, а когда император Юстиниан решил отвоевать Карфаген у окопавшихся там вандалов, его окружение почти единодушно сочло эту затею авантюрой, обречённой на скорый и бесславный провал. Слишком памятны были события столетней давности, когда попытка ещё существовавшей Западной империи выбить вандалов из Африки привела к ответной любезности в виде поистине варварского акта вандализма, совершённого над Римом (и да, слова "вандализм" и "варварский" приобрели современное значение именно в честь того случая). После этого вандалы приобрели своеобразный жутковатый авторитет, позволивший им взять под "крышу" практически всё средиземноморское мореходство. Потому мало кто сомневался, что отправленные в Африку пятнадцать тысяч бойцов, даже во главе с прославленным Флавием Велизарием, ждёт разгром - с последующими неприятностями для всей империи.

Для того, чтобы война закончилась, потребовалось всего два сражения. Первое - чтобы уничтожить основные силы вандалов и занять оставшийся без защиты Карфаген. Второе - чтобы добить вандалов окончательно и взять в плен их короля. После этого африканское королевство вандалов перестало существовать, а Северная Африка вернулась в состав империи.

Лёгкость, с которой была выиграна считавшаяся безнадежным предприятием война, поразила воображение современников. И вместе с тем - подсветила, как прожектором, два крайне любопытных факта.

Во-первых, оказалось, что могучие и грозные варвары были молодцами лишь против уже очень сильно подгнившей империи. В столкновении же с империей очнувшейся, встряхнувшейся и поднабравшей тонус у них тут же начинались очень большие проблемы.

А во-вторых, выяснилось, что духовенство, старая римская знать и ещё не забывшие латынь горожане как минимум очень не против вернуться под руку императора, и в случае чего могут и посодействовать.

Нужно ли говорить, что после этого как Юстиниана, так и его окружение обуяла острая жажда поквитаться с варварами за все события последнего века? И вскоре Велизарий получил новое назначение - главнокомандующим сил вторжения в занятую остготами Италию.

Формально та война, а точнее - серия войн, длилась два десятилетия. Но по факту всё решилось в первые четыре года. За это время Велизарий захватил Сицилию, взял Неаполь, взял Рим - и выдержал осаду остготами последнего. После этого остготы пытались перегруппироваться и перейти в наступление, сговориться с персами, чтобы те атаковали Византию и тем отвлекли её от Италии, призвать на помощь франков, алеманов и вестготов. Но из всего этого действительно серьёзное беспокойство византийцам доставили только персы. Контрнаступление остготов, ради справедливости, на первых порах успешное, они отразили. Отряды франков и алеманов разбили и изгнали. У вестготов и вовсе отвоевали юг Испании. И, в конце концов, окончательно дожали остготов, подчинив Италию полностью.

Казалось бы, пришло время продолжить наступление на бывшие провинции - тем более, что, как показала итальянская война, достойных противников для Византии среди варварских королевств толком и не было.

Только этого не произошло. И вот по какой причине.

В 535-м году, когда Велизарий ещё только высаживался в Сицилии, далеко на востоке произошло катастрофическое извержение вулкана Кракатау. Которое, будучи и само по себе весьма неприятным в глобальном масштабе, ещё и спровоцировало взрыв вулканической кальдеры Рабаул. В воздух поднялось такое количество пепла, что прозрачность атмосферы снизилась по всей планете, приведя к сильному похолоданию. Также глобально наблюдалась и повышенная тектоническая активность, нередко - разрушительная.

Как следствие - неурожай. Голод, от которого, например, на севере Китая погибло 80% населения. И, как по закону подлости (или по какой-то закономерности, пока неизвестной если не науке, то уж автору этих строк точно), вскоре после этого, в 541-м году, вздумалось мутировать чумной палочке. Последствия же распространения нового штамма ныне известны как "Юстинианова чума".

Глад, мор - и всё это на фоне войн. Для тех же, кто вдруг не уловил символизма - ещё и землетрясения.

Убыль населения в бывших провинциях Римской империи и на сопредельных территориях - то есть, во всей античной ойкумене, - составила около 125 миллионов человек. При тогдашней численности населения планеты - огромная цифра. И длился этот ад вспышками в течение примерно сотни лет.

В варварских королевствах за это время практически полностью вымерло старое романизированное население. Которое унесло с собой многие знания, секреты ремёсел, высокую римскую культуру. Так и оформились Тёмные века западноевропейского Средневековья.

Для Византии же это ставило на даже теоретической возможности дальнейшей экспансии крест на долгие-долгие годы. На практике оказалось - навсегда.

Поскольку как только положение стало понемногу выправляться Византия и Иран подверглись вторжению арабов. Которому они, будучи ослабленными чумой, голодом и затяжными войнами друг с другом, уже не могли противостоять.

Расширение Византии

Источник: https://zen.yandex.ru/media/klio/romeiskii-revansh-kak-mogla...

Современные вирусологи называют XXI век Столетием Вирусов. Это — весьма мрачный прогноз. К сожалению, он уже оправдался, причем, прямо на наших глазах мировой эпидемией коронавируса. Знала ли наша цивилизация аналогичные потрясения в прошлом? Разумеется, да, причем, в масштабах, пока и не снившихся никакому COVID. Этот рассказ о так называемой Юстиниановой чуме. Она фактически остановила разумную жизнь в середине VI столетия Нашей Эры, убив чуть ли не каждого третьего Homo Sapiens на планете. Унеся почти 100 миллионов жизней, болезнь отступила, за что ей огромное спасибо. А еще, чума обломала честолюбивые планы Византийского кесаря Юстиниана Великого, собравшегося возродить былое величие Римской империи. Поставив крест на его надеждах стать новым Октивианом Августом, пандемия, фактически, положила конец Эпохе Поздней Античности, заодно, предопределив головокружительные успехи арабских завоевателей, легко завладевших громадными территориями в Передней Азии, Северной Африке и Западной Европе. Еще бы, ведь эти пространства обезлюдели, отчего сопротивляться исламистам стало просто некому…

К середине 1-го тысячелетия Нашей Эры Восточная Римская империя или Держава Ромеев, как звали свою страну ее обитатели, осталась единственным островком Античной цивилизации в клокочущем море варваров, сорвавшихся с насиженных мест по ходу Великого Переселения народов. Ее соседка, Западная Римская империя, рухнула в 476 году, не протянув и столетия после распада единого Римского государства на две части. Покончив с нею, варвары создали на освободившихся пространствах свои раннефеодальные королевства. Остготы — в Италии, вестготы — на Пиренейском полуострове, франки в Галлии, вандалы в Африке и так далее. Разумеется, новоиспеченные варварские королевства не были полноценными национальными государствами, поскольку победители, в силу своей необразованности, оставались под сильным влиянием побеждённых, у которых позаимствовали множество полезных вещей: финансовую систему, инфраструктуру и даже административный аппарат, включая римских чиновников, частенько сохранявших рабочие места. Ничего удивительного в этом не было. На протяжении минувших веков многие варварские племена находились в тесном взаимодействии с римлянами. Оседали в римских провинциях с разрешения императоров (хоть порой оно бывало формальным), сражались в рядах римских войск на правах федератов и нередко занимали там высокие посты. Поэтому, даже став королями, вчерашние предводители варваров объявляли себя наместниками ромейского императора. Для них это был верный способ легитимировать собственную власть. Она у них была довольно неустойчивой. В Константинополе об этом, разумеется, знали, частенько подумывая о том, как бы вернуть утраченные территории при первом удобном случае. Он повернулся, когда на константинопольский престол взошел Цезарь Флавий Юстиниан. Историки зовут этого человека самым выдающимся монархом Эпохи поздней античности. На нём она, к слову, и закончилась.

Точно, как и один наш известный современник, Юстиниан не мог смириться с распадом империи, считая это событие величайшей геополитической катастрофой столетия, а обитателей ее отколовшихся частей — одним народом. Ну и мечтал это дело исправить. Обезопасив свой тыл заключенным с Сасанидским Ираном договором, вошедшим в историю как Вечный мир, Юстиниан двинул армию в Северную Африку, где располагалось королевство вандалов. Там очень кстати разгорелась гражданская смута. Затея, которую многие в Константинополе считали рискованной авантюрой, тем не менее, принесла впечатляющий успех. Высадившись на побережье современного Туниса летом 533 года, экспедиционный корпус под командованием доблестного Флавия Велизария, разгромил вандалов и взял их столицу Карфаген. В ходе той же компании были захвачены Сардиния, Корсика и крепость Септем, служившая ключом к Гибралтарскому проливу. Это был весомый задел на будущее.

Покончив с вандалами, Юстиниан переключил внимание на Италию, где в свою очередь разгорелась борьба за власть. Летом 535 года ромейская армия заняла Сицилию. Боевые действия перенеслись на Апеннинский полуостров. Следующим летом пал Неаполь, под Рождество византийцы без боя вступили в Рим, чуть позже — в Милан и, наконец, в Равенну. Это случилось в мае 540 года, королевство остготов перестало существовать. В общем, можно сказать, Юстиниан оказался всего в паре шагов от того, чтобы воплотить задуманное в жизнь. Конечно, ему еще предстояло очистить от вестготов Испанию, а Галлию — от франков. Не берусь судить, выгорело бы у него, или нет. На мой взгляд, амбициозная идея восстановить былое величие Рима, сама по себе, не имела смысла. Старая империя отжила свое. Но она не погибла буквально, а, скорее, трансформировалась, послужив фундаментом для новых европейских стран, вроде того же государства Меровингов. Препятствовать этому процессу, было все равно, что останавливать реку голыми руками. Так что, даже если бы Юстиниан преуспел, успех его наверняка был бы весьма кратковременным. Но, не случилось и этого. Поскольку прилетели чёрные лебеди. Сначала в виде армии иранского шаха Хосрова Ануширвана, который вторгся в Месопотамию, вероломно нарушив Ирано-Византийский Вечный мир. Тут я бы сказал, сработал человеческий фактор. Практически одновременно случилось нечто гораздо худшее. Из Африки в Империю пришла чума.

Разумеется, мир и прежде знавал эпидемии всевозможных опасных болезней, оспы, холеры и той же чумы, навещавшей Афины времен Перикла. Однако, напасть, обрушившаяся на человечество в эпоху Юстиниана, далеко переплюнула всех их, приняв масштабы натурального стихийного бедствия.

По существующим сегодня представлениям, болезнь изначально зародилась в Кении, откуда распространилась на север, в Египет, тогдашнюю житницу Византийской империи. А затем и в Константинополь, такой себе Нью-Йорк на Босфоре, самый крупный мегаполис планеты, финансовое и культурное сердце мира. Сразив его наповал, чума отправилась дальше, гулять по всему Средиземноморью. На запад, в Италию, Испанию и Галлию, и на восток, в Сирию, Закавказье и Иран, повсюду производя опустошения, даже не снившиеся никакой самой жестокой войне. Еще бы, ведь по оценкам современных ученых, от нее погиб каждый четвертый европеец, почти 25 миллионов человек, а количество жертв на востоке вообще достигло умопомрачительной цифры в 70 миллионов.

Эпицентром трагедии стал Константинополь, где, в разгар пандемии, ежедневно умирало по 10 тысяч горожан. Скоро их просто некому стало хоронить. Об этом рассказывают ромейские хроники, рисуя картины Апокалипсиса, куда там Голливудским ужастикам. Охваченное паникой население ринулось в бега, куда глаза глядят, разнося чуму по сельской местности. Бегство не стало панацеей, отнюдь. Согласно свидетельствам очевидцев, страшная болезнь настигала беглецов повсюду, и за неприступными стенами цитаделей, и в горах, и на удаленных островах, не делая разницы между богатыми и бедными, патрициями и плебеями, ромеями и варварами, немощными стариками и пышущими здоровьем молодыми людьми. У одних, писал историк Евагрий Схоластик, переживший пандемию подростком, сильно опухали лицо и шея, и они умирали от удушья, у других формировались бубоны в паху, вслед за чем их уносила чудовищная горячка. Третьих охватывало безумие, четвёртые покрывались чёрными язвами, и их тело буквально обугливалось. Пятые испускали дух мгновенно, без симптомов. Это, пожалуй, было страшнее всего. Понятно, в какой суеверный ужас впадало население, абсолютно не понимая, с чем столкнулось. Надо сказать, современное человечество, благодаря развитию микробиологии, здорово продвинулось в этом отношении. Но и сегодня ясно далеко не всё. То есть, ученым, разумеется, известен микроорганизм, послуживший главным виновником «торжества». Это чумная палочка Yersinia pestis, крошечная бактерия величиной в полтора микрона, ее открыли больше ста лет назад. В природе естественным ареалом этой заразы, а именно так переводится с латинского слово pestis, являются так называемые реликтовые очаги, где она паразитирует в телах амёб. Пока эти простейшие организмы находятся в почве, в пределах замкнутых экосистем вместе со своей страшной начинкой, люди и животные могут спать относительно спокойно. Однако, как только нарушается статус-кво, в силу каких-то неизвестных нам причин, заболевания перекидывается на грызунов. В случае, если последние оказываются восприимчивы к его возбудителю, к счастью, это происходит далеко не всегда, вспыхивает эпизоотия, то есть, эпидемия среди животных. Что в разы повышает риски для людей, в особенности, если сопровождается миграцией, как в известной рекламе стирального порошка: Ну тогда мы идем к вам. Но для начала эпидемии и этого мало. Нужно, чтобы критический процент людей, оказавшихся в зоне эпидемиологической опасности, в свою очередь, стал уязвим к болезни. Ведь, как ни странно это прозвучит, человеческая популяция не является для Yersinia pestis комфортной средой обитания. Мы же всё-таки не амебы…

Ещё одна мрачная деталь. Из византийских источников отчётливо следует: чума, обрушившаяся на цивилизацию при Юстиниане, появлялась в основном, в бубонной форме. То есть, поражала лимфоузлы, они вырастали до размеров картошки. Её потому и назвали бубонной. А она, как выражаются врачи, не контагиозна, то есть, не заразна, простым языком. Чтобы её подцепить, требуется быть укушенным чумным грызуном. Или чумной блохой, прыгнувший на вас с заражённой крысы. Или с человека, тут как “повезет”. Тоже, конечно, не фунт изюму, и, всё же, это далеко не воздушно-капельный путь. Именно в силу описанного выше механизма передачи бубонная чума, как правило, не покидает природных очагов. По крайней мере, она не распространяется, будто лесной пожар, даже если представить себе Европу тех времён буквально кишащий крысами да блохами.

Трагедия ситуации заключалась в том, что чума, явившаяся миру поздней Античности, легко переходила в септическую форму (поражая кровь и убивая всего за пару часов), это не была молниеносная чума, и в лёгочную, последняя распространялась при чихании (тут мыши из Щелкунчика), становясь катастрофически заразной. Разок чихнул где-то в церкви, и все.

Пытаясь отыскать разгадку этой зловещей особенности, палеоэпидемиологи заговорили об ослабленном иммунитете человечества в целом, обусловленном рядом объективных причин. Непрерывными войнами, которые вел Юстиниан в тщетной попытке остановить Великое Переселение народов. Самим переселением, снявшим с якоря сотни тысяч людей. И, наконец, глобальном похолоданием 535 года. Оно нашло отражение в Хрониках, как темное солнце, и воспринималось современниками, как зловещий предвестник Великого Мора. По всей видимости, с Солнцем ничего не случилось, речь об атмосфере Земли, утратившей значительную часть прозрачности из-за череды вулканических извержений. Впрочем, это всего лишь гипотеза.

Безжалостно выкосив человеческую популяцию несколькими опустошительными волнами, пандемия пошла на спад, собрав где-то 100000000 жертв. И, хотя самому Юстиниану посчастливилось выжить, на его честолюбивых планах был поставлен крест. Для этого просто не осталось ресурсов. Ни экономических, ни человеческих, никаких. Жизнь в империи фактически замерла. И, когда, в самом скором времени началась Эпоха арабских завоеваний, обусловленных демографическим взрывом на Аравийском полуострове, помноженным на рождение самой молодой из Аврамических религий, все прежние глобальные игроки упали к ногам агрессоров перезрелыми яблочками. Ромейская империя лишилась большей части своих владений, с таким трудом отвоеванных у варваров Юстинианом. Арабы лишь по счастливой случайности не взяли Константинополь. Ну а Иран вместе с королевством вестготов вообще прекратили свое существование.

Сказанное вовсе не означает, будто арабы модифицировали геном чумы, чтобы он стал чрезвычайно злым. Они на это и сейчас не способны. Как, впрочем, и никто другой. Здесь речь об иных гипотетических эволюционных механизмах. Обобщенно, не ведая сути, мы порой зовем их гримасами истории. Кстати, о гримасах. Возвращаясь к Юстиниану, скажу. Да, ему не посчастливилось стать новым Октавианом Августом, полностью восстановившим былое величие Римской империи. Зато он подарил свое имя чуме. Она так и вошла в историю, как чума Юстиниана…

Чтобы появляться на строительной площадке тайно и неожиданно, Юстиниан повелел сделать крытый переход, диабатик, прямо из дворца. В южном нефе императору подготовили специальное помещение (митаторий), где, скрытый завесами, он мог переодеться и отдохнуть. День ото дня василевс приходил и наблюдал за тем, как строился невиданный доселе собор: как готовили раствор, мешая известь не на воде, а на ячменном отваре, добавляя ивовую кору и делая из этой смеси подушку для глыб фундамента; как возводили массивные столбы, крепя железными скобами каменные блоки и заливая отверстия свинцом; как тем же свинцом прокладывали камни арок — чтобы держали они чудовищный вес перекрытий и купола, не трескаясь; как ставили колонны из порфира и разных цветов мрамора; декорировали стены, полируя мрамор до зеркального блеска; украшали стены резными фризами, а колонны — капителями, выпиленными ажурно с таким искусством, что невозможно было поверить в способность человека сотворить подобное; как монтировали купол, укладывая кирпичи из особой родосской глины: легкие, словно из пемзы, с клеймами «Поможет ей Бог от утра и до утра» и «Бог посреди нас и не подвигнется». После каждой дюжины кирпичей читали молитвы и закладывали в специальные отверстия кусочки мощей, чтобы стояло нерушимо и на века. Следил император и за тем, как устанавливали бронзовые короба, вешали в них резные двери, окованные полированной медью; как устраивали мозаичные своды, подобные небу, выводя цветы и геометрические фигуры: синим, зеленым и бордовым по золотому и синему фону; как выкладывали в тимпанах и оконных арках изящные кресты, выполненные линиями из темно-красной смальты по золотому полю; как набирали полы из мраморных плит, украшая его вставками из другого камня разных цветов; как крепили цепи для светильников и кольца для развешивания занавесей.

И, наконец, когда пришел урочный час, на глазах у императора возвели алтарь, сверкающий золотом, серебром и драгоценными камнями, а над ним в своде купола выложили гигантский мозаичный крест.

Будучи главным зданием Византии, Святая София породила огромное множество легенд.

Пожалуй, одним из самых интересных является рассказ о том, как император перехитрил ангела. Вот как это случилось. Как-то раз, собираясь на обед, мастер по имени Игнатий оставил сына-подростка сторожить инструменты, строго наказав никуда не уходить. Когда все рабочие удалились, к юноше (которого звали Исайя) приблизился некто, по виду — дворцовый евнух в белых одеждах, с каким-то странным, огненным взглядом. Незнакомец строго спросил, почему никто не работает, не делает «Божьего дела», и потребовал, чтобы Исайя побежал за рабочими и поторопил их. Но мальчик ответил, что не имеет права покинуть это место, иначе инструменты могут пропасть. Евнух поклялся, что никуда не уйдет и сам будет все охранять, пока мальчик не вернется. Исайя поверил незнакомцу, побежал за отцом и рассказал о странном просителе. Отец заподозрил что-то необычное, нашел императора, который тоже на скорую руку обедал на стройке, и сообщил ему о случившемся. Юстиниан немедленно приказал созвать всех придворных евнухов, чтобы Исайя опознал незнакомца. Собрались все без исключения, но мальчик никого не признал. Юстиниан, конечно же, понял, что незнакомец был ангелом, и запретил Исайе возвращаться на стройку, отправив его чуть ли не в Рим. Так ангел, связанный клятвой, остался охранять Святую Софию навсегда. Считалось, что он пребывал на юго-восточном столбе галереи второго этажа собора до вечера 21 мая 1453 года. Тогда, накануне последнего штурма Города османами, хранитель в виде огненного столба вознесся на небо, и всем стало ясно, что Город падет.

27 декабря 537 года, в день освящения собора, из дворца вышла торжественная процессия во главе с императором. Когда чин завершился, Юстиниан обошел здание, оставил позади себя патриарха Мину, вбежал в одиночестве под купол и в экстазе воскликнул: «Слава Богу, удостоившему меня совершить такое дело. Я победил тебя, Соломон!» Чтобы параллель была яснее, неподалеку, на площади Базилика, возле библиотеки, соорудили статую того самого Соломона, взиравшего на творение василевса.

Превзойти иерусалимский Соломонов храм Святая София должна была не только размерами и смелостью технических решений, но и невиданной по красоте и богатству внутренней отделкой. Любой, имеющий возможность посетить ее сегодня, может убедиться, что для декора стен, столбов, пола и потолка усилий не жалели. Качество работы по камню, в основном мрамору, — изумительное. Если мастера распиливали плиту, то обе половинки разворачивали и помещали рядом так, что узор получался симметричным, словно крылья бабочки. Полы набирали из разных сортов камня, формируя сложный рисунок, смысл многих деталей которого — уже загадка и предмет дискуссий. Одних только сортов мрамора для изготовления колонн и плит облицовки было использовано двенадцать, разных цветов: зеленого, черного, розового, желтого. Основным стал мрамор местный, проконнесский: снежно-белый с черными прожилками, добываемый и сегодня (остров Проконнес теперь называется Мармара). Потолки покрыла орнаментальная мозаика, остатки которой местами сохранились до наших дней (самые известные мозаики Святой Софии с изображениями архангелов, патриархов, Богоматери и императоров — более поздние). Амвон, алтарная преграда, киворий были серебряными, жертвенник под киворием — из золота, украшен драгоценными камнями; золотым был и крест, венчавший киворий: он поднимался из укрепленной наверху чаши. Все это богатство было расхищено крестоносцами в 1204 году.

Юстиниан якобы хотел даже стены сделать из чистого золота, но его остановила высказанная кем-то из советников мысль, что металл снимут, когда возникнет нужда в средствах, а храм после этого разберут.

Алтарь впоследствии задрапировали шелковыми тканями, на которых ремесленники константинопольских эргастириев искусно вышили изображения Юстиниана и Феодоры, благословляемых Христом и Богородицей. Но не только работники по шелку украшали храм: на снабжение и пополнение казны Святой Софии работали 1100 мастерских, владельцы которых были освобождены от прочих повинностей!

Зодчие тщательно продумали и такой аспект, как освещенность собора. Западная часть, нартекс, где должны стоять грешники, была затемнена. Центральная часть, наос, освещалась большим числом окон, и чем ближе к куполу и святому месту, алтарю, тем светлее. Даже сейчас, когда из 215 окон, бывших там ранее, заложено и заслонено контрфорсами более тридцати, внутреннее пространство словно купается в лучах солнца. Когда заходило солнце, зажигались светильники, многие из которых были сделаны из чистого серебра. Купол же, невиданных размеров, будто покоился на кольце света, льющегося из сорока окошек барабана, — и с земли казалось, будто он не держится на чем-то вещественном, а свисает прямо с неба, как выразился Прокопий, — на золотой цепи.

Даже сейчас, с утраченными по большей части мозаиками, без драгоценного алтаря и без стоявшей рядом колонны с конной статуей Юстиниана, это здание служит памятником той эпохе и тем людям, вечным символом Византии.

По случаю освящения храма Юстиниан устроил великий праздник. Следуя древней, давно позабытой традиции, заклали жертвенных животных — по 10 000 кур и петухов, 6000 овец, 1000 волов, 1000 свиней, 600 оленей (где их только изловили в таком количестве?); раздали бедным 30 000 мер зерна (около 15 тонн). Пир длился до 6 января, более двух недель.

Текст из книги С. Дашкова "Юстиниан"

Фото: https://hagiasophiaturkey.com/augustaion/

https://www.dangerous-business.com/in-photos-hagia-sophia/

Артабан, можно сказать, сносно справился со своей задачей. Основной его заслугой было, конечно же, убийство Гонтариса, но и сам по себе он был достаточно неплохим офицером среднего звена, что показала его дальнейшая служба в Италии. Но его италийские приключения к нашему повествованию отношения не имеют решительно никакого. В рамках же “Страстей” стоит упомянуть, как сложилась его судьба непосредственно в Африке. Юстиниан за успешную ликвидацию Гонтариса пожаловал Артабану титул магистра армии, но, судя по всему, армянина больше интересовала Преекта, племянница императора и вдова Ареобинда. Та очень щедро наградила Артабана и, возможно, между этими двумя со временем завязались романтические отношения. Артабана ничуть не смущало то, что он вообще-то уже был женат. Напротив, он загорелся желанием развестись с законной супругой и жениться на Преекте. Вынашивать такие планы, тем более по отношению к особе из императорского дома, в удалённом от Юстиниана Карфагене было бессмысленно. Так что очень скоро новоиспечённый магистр попросился в Константинополь. Летом 546 года просьба была удовлетворена и Артабан покинул Африку. А Юстиниан в который уже раз получил на свою голову задачку выбора компетентного наместника в этом беспокойном регионе. Долго, впрочем, император не размышлял и в конце того же года в карфагенскому порту с корабля сошёл преемник Артабана.

Выбор Юстиниана пал на этого человека неслучайно. Новому командующему имперскими силами в Африке были прекрасно знакомы реалии Чёрного Континента. В самом деле, наш новый герой сражался здесь и под знамёнами Велизария, и под знамёнами Соломона и даже под знамёнами Германа. А звали этого человека Иоанн Троглита и деяния его были воспеты одним из последних латиноязычных поэтов Империи, Флавием Кориппом, в произведении под названием “Иоаннида”. И он этого был достоин, ибо Иоанн был человеком, что ныне незаслуженно забыт потомками, зато был на хорошем счету и слава его гремела лишь чуть менее громогласно, чем слава Велизария или Нарсеса.

Что можно сказать о биографии Иоанна? Место его происхождения покрыто тайной, но в качестве гипотетического места рождения называются Фракия и Македония на Балканах. Известно, что он был сыном некой Эванты, а также имел брата по имени Папп. Сам Троглита был женат и имел от этого брака сына по имени Пётр.

Что до его карьеры, то впервые Иоанн появляется на исторической арене в ходе Вандальской войны как один из офицеров Велизария. Как уже упоминалось выше, Троглита видел крушение Вандальского королевства, а также успешно служил при Соломоне и Германе. Однако где-то после 538 года Иоанна отправили на восток, присовокупив к его командировке титул дукса Месопотамии. На восточной границе Иоанн прославился в меру успешными стычками с персами, в ходе некоторых из которых он дерзкими атаками, порой ночными, сбрасывал персидские осады с римских городов, таких как Феодосиополь и Дара. В других же случаях он разживался солидной добычей разного рода, как, например, в 542 году, когда Троглита в качестве живого трофея приволок сасанидского военачальника Мермероса. Старания Иоанна не остались незамеченными как на Востоке, где за ним послеживал Урбиций, представитель Юстиниана, так и в самом Константинополе, куда этот самый Урбиций посылал свои отчёты о творящихся на восточной границе делах. Так что назначение Троглиты новым наместником в Африке выглядит вполне оправданным.

изантийский лучник в представлении современного художника

Когда Иоанн Троглита ступил на карфагенскую землю, то обнаружил здесь сугубо разброд и шатание. Да, его предшественник Артабан устранил одну из больших заноз в мягкой точке Империи, но чрезмерно увлёкся амурными делами, а между тем ситуация за пределами Карфагена как была критической, так и оставалась. В сущности, у Империи оставался, собственно, Карфаген, а также приморская часть Бизацены. Остальная её часть, а также Ливия и Нумидия были буквально заполнены маврами, которые делали абсолютно всё, что хотели. Офицеры, командовавшие остатками имперских сил, как, например, Марцентий в Бизацене, были деморализованы не меньше, чем их собственные уцелевшие и изрядно сократившиеся в числе воины. Троглите пришлось начинать своё командование не со славных баталий, а с утомительных переговоров. Надо сказать, что Иоанн, служивший ранее в Африке, был уже хорошо знаком со спецификой мавританских племён. Они могли на какой-то момент восстать в праведном гневе против угнетателей, будь то римляне или же вандалы, но их единство очень быстро сходило на нет. Вот и сейчас уже знакомый нам Антала уже не мог поручиться за верность всех племён, чем и воспользовался новый командующий. В ходе переговоров от мятежников откололось несколько племён под командованием вождей по имени Куцина и Ифисдайя. Удалось добиться относительного нейтралитета ещё одного нашего старого знакомца: аврасийского царя Иауды, который со своими людьми попросту отступил в родную Аврасию.

Теперь, когда часть врагов отсеялась в ходе искусной дипломатии, можно было браться за мечи, копья и луки. Следующей задачей Иоанна Троглиты являлась реорганизация римской армии в Африке. По счастью, Иоанн прибыл в Африке не один, а также прихватил с собой закалённых в боях ветеранов, что сражались рядом с Троглитой, пока тот служил на Востоке. С этими силами Иоанн соединился с Марцентием, который уже потерял всякую надежду на успешный исход войны, в местечке Антония Кастра (местонахождение неизвестно). Туда же явились послы Анталы для попыток заключения мирного соглашения. Дипломатия берберского вождя вновь потерпела поражение, так как Троглита не только не стал слушать послов, но и отправил их за решётку.

После этого объединённая армия Иоанна и Марцентия выступила в Бизацену, постепенно освобождая поселения, захваченные маврами. Те, увидев, что у римской армии появилось воодушевление и явно не бездарный военачальник, обратились к своей обычной тактике: бежать, бежать и ещё раз бежать. Конечным пунктом своего забега берберы избрали город Суфетула (совр. Сбейтла, Тунис), где их и настиг Троглита и его воины. Увы, нам не до конца ясно, когда конкретно происходила битва. Известно, что это был либо конец 546 года, либо начало 547 года, а сама битва превратилась в кровавое побоище. Также известно, что Иоанн перед началом сражения пытался воззвать к благоразумию Анталы и оказавшегося рядом с ним Иерны, вождя племени лефтов, но, как можно заметить из предыдущих частей цикла, дипломатия вообще не очень получалась у всех вовлечённых сторон. Сама же битва походила на весы, куда стороны набрасывали груз, что заставляло чаши этих весов перешиваться то в одну сторону, то в другую. Изначально римляне начали очень бодро и казалось, что варвары вот-вот обратятся в бегство. Однако Антала, стоявший с конниками в резерве, неожиданно атаковал византийцев, заставив теперь уже и их бежать с поля боя. Чаша весов склонилась на сторону берберов, но Иоанн показал себя деятельным командиром, который остановил бегущих ромеев и развернуть их обратно на врага, после чего чаша весов склонилась, теперь уже окончательно, в сторону Империи. Иерна в этой битве пал, а Антале пришлось униженно кланяться Иоанну.

Руины капитолия Суфетулы

Добыча в этой битве оказалась огромной и самой важной её частью с моральной точки зрения оказались знамёна, потерянные в последней для Соломона битве при Киллиуме ещё в 544 году. За свои успехи Иоанн Троглита устроил себе триумфальный въезд в Карфаген. Триумф, конечно же, был сильно скромнее той роскошной церемонии, устроенной в своё время для Велизария в Константинополе, но всё-таки Иоанн мог считать себя довольным.

Тут бы и закончить на этих строках цикл “Соломоновых страстей”, ведь главный герой давно погиб, а Иоанн Троглита достойно отомстил маврам за его гибель. Мир как будто бы был восстановлен. Но Иоанн находился в крайне неспокойном окружении и это неминуемо должно было сказаться на дальнейшем ходе событий.

Мартовская катастрофа

Наслаждаться миром византийцам пришлось аж несколько месяцев. В это время в Триполитании восстали очередные берберские племена. Под водительством своих вождей Карказана и Брутена (одного из тех, кто смог спастись в битве при Суфетуле), мавры с превеликим удовольствием разграбили всё в Триполитании, до чего смогли дотянуться, после чего развернули наступление в многострадальную Бизацену. Антала, разозлённый своим прошлым поражением, конечно же, присоединился к мятежу. Многие мавры по типу Ифисдайи отказались присоединиться к новому восстанию, но и Империю поддерживать не горели желанием. Сама же имперская армия, хоть и снова научилась побеждать, но была по-прежнему ослаблена. Часть отрядов была направлена на помощь имперским силам, воюющим в Италии, часть — рассредоточена по крепостям. И всё же Иоанн не мог смотреть, как мавры в очередной раз грабят североафриканские провинции. Пусть и не обладая достойной армией, Троглита выступил из Карфагена в Бизацену. Берберы уже в который раз бросились врассыпную при виде имперских войск, но в данном случае имелся один нюанс. Если обычно мавры бежали совершенно искренне, то в этот раз они заманивали ромеев в пустыню. Уловка удалась отчасти. Сахара действительно оказалась крайне недружелюбна к римлянам, однако Иоанн, видимо, предугадав такой вариант развития событий, прихватил с собой обоз с достаточным количеством воды. Основной урон византийцам нанесли всё-таки не мавры и не тяжёлые условия пустыни. В какой-то момент в лагере Троглиты началась чума и многие солдаты из тех, кто не стал её жертвой, предпочли дезертировать. Иоанну удалось худо-бедно водворить порядок и начать организованное отступление, но вскорости обнаружили, что и враг от них никуда не делся.

Фото двух воинов из племени туарегов. Если забыть, что фото сделано в 1906 году, то можно предположить, что мавры времён Троглиты выглядели так же.

Проблему мавров нужно было как-то решать, хотя у Иоанна не было никаких иллюзий на счёт возможности успеха предприятия. Троглита решил отрезать мавров от необходимой им воды и хотя бы так осложнить жизнь. Для начала он приказал вождю Куцине, одному из немногих мавританских вождей, сражавшихся на стороне Империи, занять близлежащую реку в Марте (совр. Марет, Тунис). Однако в процессе перехода к Марте поднялся сильный ветер, просто-напросто сдувающий палатки византийцев. После этого происшествия дисциплина в имперской армии опять рухнула до нуля, а отдельные офицеры решили попытать счастья самостоятельно и попытались напасть на варваров. Мавры, хоть и были истощены не менее римлян, такое разделение армии противника восприняли в качестве царского подарка, которым не преминули воспользоваться, постепенно заманивая в засаду один за другим передовые отряды ромеев и их мавританских союзников. Иоанн же с основными частями подошёл слишком поздно и битва была с треском проиграна. То, что произошло с византийским воинством при Марте, очень живо описывает судьба одного офицера, которого тоже звали Иоанн. Пытаясь вырваться с поля боя, этот Иоанн не заметил, как попал в зыбучие пески, в которых остался навсегда вместе со своей лошадью.

Современный Марет более известен нынче по оборонительным укреплениям, построенным французами в 30-х годах XX века и призванным защищать Тунис от атак Ливии (тогда — колонии Италии)

Другой Иоанн, Троглита, вынужден был бежать в Иунку (чью крепость, построенную Соломоном, можно лицезреть и поныне в восточной части Туниса). Потери римской армии были столь велики, а боевой дух уцелевших столь низок, что казалось, как Иоанн Троглита вот-вот пополнит список неудачливых африканских наместников. Троглита, со временем вынужден был оставить и Иунку, отступив в крепость Ларибу (где-то рядом с современным Эль Кефом в Тунисе). Весь остаток 547 года мавры безнаказанно грабили всю Северную Африку.

Катоновы поля.

Сидя в Ларибе, Иоанн Троглита восстанавливал свои силы. Ему удалось получить подкрепления из Карфагена, которые весной 548 года привёл его собственный сын Пётр. Более того, Троглита вновь проявил своё мастерство убеждения и он сумел сплотить умудрившихся поссориться Исфидайю и Куцину, а также заручиться поддержкой Иауды. Впервые этот царь выступал как союзник имперских войск. Сам он, правда, на общий сбор римско-берберского альянса не явился, но прислал своего брата, а под его началом — 12 тысяч бойцов. Далее Флавий Корипп, наш основной источник, пускается в поэтические фантазии. Так, он пишет, что Куцина привёл 30 своих офицеров, каждый из которых командовал тысячью воинов. Цифра в 42 тысячи берберов кажется чрезмерно вам малой? Тогда вот вам контрольный удар: “Иоаннида” гласит, что Исфидайя где-то откопал 100 (sic!) тысяч бойцов, что запрудили своим видом всю равнину Арсурус в северной Бизацене, где был назначен общий сбор. Сложно сказать, сколько в реальности пришло лояльных Империи берберов. Одно можно утверждать точно: союзников было и впрямь сильно больше, чем, собственно, регулярных имперских сил, ослабленных недавним поражением при Марте. Теперь всё зависело от умения Иоанна командовать столь разношёрстным воинством.

Современная реконструкция позднеримских (они же — ранневизантийские) воинов. Этим ребятам немало досталось за то время, что Империя пыталась закрепиться в Африке.

Те же мавры, что противостояли Империи, тоже находились в Бизацене. Карказан, после Мартовской виктории уверенный в своих силах, предлагал развернуть дальнейшее наступление на византийцев, но подчинился мнению более опытному в таких делах Антале, который помнил, что Марта — это приятное исключение из печального правила, гласящего, что мавры редко когда могут противостоять имперским силам в открытом бою. Антала выступал за постепенное заманивание римлян в разорённную часть Бизацены, дабы те, отрезанные от баз снабжения, начали испытывать сильнейший голод и жажду, попутно ослабляя их бесконечными атаками. И поначалу этот план работал и римляне покорно следовали за своими врагами вглубь пустыни. Однако в какой-то момент шпион Троглиты прознал о тактике Анталы, после чего Иоанн решил не идти на поводу берберов, поскольку он помнил, как это дорого ему обошлось в прошлый раз. Теперь же он закрепился в лагере рядом с портом Ларискум, в который можно было отступить в случае неудачи.

Нам неведомо, где находился Ларискум, но вот эти тунисские руины с небольшой вероятностью могут принадлежать ему.

Здесь римские солдаты начали проявлять откровенное недовольство Троглитой. Воины считали, что их командир просто трясётся от страха перспективы сражения с Карказаном и Анталой. Дошло до того, что византийцы попытались вломиться в палатку Иоанна и попросту обрушили её. Порядок в конце концов был восстановлен силами союзных мавров, однако осадочек остался. Что-то похожее испытывал, наверное, Велизарий перед битвой при Каллинике (531), когда его воины также рвались в бой с персами при полном нежелании этой битвы со стороны командира. Тогда для византийцев дело обернулось достаточно худо. В этот же раз пронесло и армия снова подчинилась Иоанну.

Вскорости Троглита всё-таки покинул Ларискум и отправился в местечко под названием Катоновы Поля, где как раз укрепились Карказан и Антала. Троглита не особо горел желанием биться лбом в укреплённый лагерь, посему заблокировал его со всех сторон, надеясь вызвать необдуманные вылазки со стороны осаждённых, а ещё лучше — голод. Иоанн показал себя достаточно неплохим манипулятором, умел имитируя нежелание имперской армии и их мавританских союзников сражаться со своими врагами в открытом поле.

План сработал блестяще. В воскресенье, после принесения жертв своим богам, мавры неистово набросились на римлян и своих сородичей, выступавших на их стороне. Битва получилась жаркой и долгое время никто не мог победить, однако мавры постепенно теряли своих лидеров, что катастрофическим образом сказывалось на их морали. Отдельный эпизод Флавий Корипп посвятил описанию последних мгновений жизни Карказана, павшего в ходе последней самоубийственной контратаки:

Карказан, потрясенный гибелью стольких воинов, развернул свои знамёна так, чтобы пройти прямо сквозь врага,
занимая много тысяч позади него. Прекраснодушный герой Иоанн видел, как Карказан напал на его знаменосца и отрубил руку вместе со знаменем. Тогда гордый полководец метнул в Карказана копьё, пытаясь ранить своего врага. И вскоре кровь побежала по оружию, вырываясь из глубокой раны.

Так погиб Карказан. Его гибель стала окончательным аргументом для берберов-мятежников, что пора бежать и/или сдаваться. Так поступил Антала, так поступили и триполитанские мавры, точнее, те из них, что не стали жертвами клинков озверевших римлян.

Римляне гоняют мавров

Теперь война и впрямь была закончена. На долгие (особенно по африканским меркам) 14 лет установился мир. Уцелевшие мавры сидели по своим углам и боялись пикнуть. Иоанн Троглита остался в Африке в должности магистра армии и в течении четырёх лет отстраивал заново византийские крепости, построенные ещё при Соломоне. В дуэте со своим гражданским коллегой Афанасием (тем самым, что чудом избежал гибели во время бунта Гонтариса) Иоанн сумел добиться восстановления мирной жизни в Северной Африке. Пусть Прокопий и причитает, что население Ливии страшно обеднело, но, по крайней мере, здесь воцарился мир. Что до мавров, как лоялистов, так и уцелевших мятежников, то они со временем вернулись на римскую службу в уже привычном статусе федератов.

За своим заслуги Иоанн Троглита получил почётный титул патрикия по указу Юстиниана. И действительно, этот человек стал третьим завоевателем Африки после Велизария и Соломона. И также, как и Соломон, Иоанн потратил уйму времени и средств для последующего налаживания мирной жизни.

В дальнейшем Троглита ещё появится на страницах хроник, когда отправит небольшой флот поддержки для воюющих в Италии имперских войск. Ему не удалось вернуть Сардинию и Корсику, что были захвачены остготским королём Тотилой в то время, но сам факт того, что Иоанн нашёл время и людей для отправки сил в другой регион, говорит о многом.

На этом цикл "Соломоновых страстей" подошёл к концу. И пусть герой цикла не дожил до повторного усмирения берберов, он всё же проделал огромную работу по повторной интеграции Северной Африки в римское пространство, а следы его бурной деятельности прекрасно видны и поныне, несмотря на прошедшие полтора тысячелетия.

Восточно-римский кавалерист в представлении современного художника

Конец.

Автор: Артём Селицкий

"Заметки о поздней Римской империи и Византии"