Четвёртое: ты врёшь про "джентльменов", которые "культурно без дам" обсуждают женский пол. Нихуя не культурно! Это скулёж в курилке про "грудь 4 размера у новой секретарши" или "тёлку из фитнеса в лосинах". И если бы твоя женщина услышала это, она б тоже блеванула – не потому что ревнует, а потому что мерзко, как в общежитии первого курса.

Пятое и главное: её "обида" – это не ревность. Это отвращение к тому, что ты ведешь себя как последний быдлан при ней. Ты же не восхищаешься "актерским талантом" Памелы – ты мысленно снимаешь с неё лифчик и слюни пускаешь. И она это читает по твоим бегающим глазам и довольной ухмылке.

Вывод? Если хочешь хвалить "актрис" – делай это как японец: сдержанно и в правильном контексте. Например: "Андерсон великолепна в роли С.К.", а не "бля, я б ей всю пизду слизал!". А лучше – просто заткнись и подари жене цветы вместо сравнений с недостижимыми сиськами.

Потому что твоя "богиня" – рядом, а ты пялишься в экран как кот на сардины. Ихний чо, это не двойные стандарты – это элементарное уважение, которого тебе в детстве недодали.

Весь его вид орал: "Муженёк зэк, откинувшийся по УДО, и явно не за кражу велосипеда".

Я сделал вид, что не заметил их, прошел к барной стойке за бурбоном. Но Катька меня увидела. Я почувствовал ее взгляд – липкий, как старое варенье. Потом услышал ее сиплый шепот Кольке: "Смотри, это ж... ... тот самый...". Колька тупо повернул голову, прищурился: "Хто? А, этот... пид... пидорок с волосами?".

И тут началось шоу. Катька, видимо, решила оживить прошлое. Подошла, походка уже не та – не ураган, а скорее, ветхий зонтик в шторм. Запах... не арбузный. Дешевый табак и "Красная Москва".

Катька (фальшиво улыбаясь): " Ой, привет! Узнала сразу! Ни капельки не изменился, все такой же... милый!"

Я (холодно, делая глоток бурбона): "Катя. Привет."

Катька (снисходительно оглядывая меня): "Ну надо же, вылитый мальчик-девочка! А мы вот с Колькой... семейные уже, сыну 6 лет. Он у нас... (понижает голос) тяжело работал, на Северах, вахтами. Сейчас отдыхает."

Я кивнул в сторону "отдыхающего". Колька тупо пялился в телефон, что-то бубня в микрофон: "Ну чё, пацаны, я нажратый как свин, скоро в забияку..." – явно стримил в какую-то зековскую конфу.

Катька (пытаясь быть кокетливой, но выходит жутковато): "А помнишь, нашу дискотеку? Как ты классно танцевал! А я тебя тогда подколола... ну, по-дружески! Колька аж ревновал!"

Я (с ледяной вежливостью):"Помню. Особенно запомнилось, как ты сравнила мои танцы с грациозностью... кого-то. И как потом Колька смотрел на меня с такой... трогательно жалостью."

Она замерла. Румянец на щеках (теперь явно искусственный) стал пятнами. Колька отвлекся от стрима, услышав свое имя.

Колька (грубо, вставая и подходя): "Ты чё тут, пидорок, моей бабе память копаешь? А? Забыл, как в школе сопли пузырил?" Он попытался ткнуть меня пальцем в грудь. Запах перегара ударил в нос.

Я (не отступая, глядя ему прямо в мутные глаза): "Привет, Николай. Не узнал тебя. Говорят, на Северах хорошо платят? Или в зоне?"

Тишина за соседними столиками. Колька налился багровым цветом.

Колька (сипло): "Ты, сука... Я тебе щас..."

Я (спокойно, громче):"Осторожнее. Я не собутыльник из твоей пьяной драки. И пальцем тыкать – дурная привычка. Можно и в морду получить за это." (я так то уже был КМС по кикбоксингу, а в студенческие годы выступал за факультет по грепплингу).

Катька ахнула, схватила Кольку за руку: "Коля, ну перестань! Он же по-доброму!". Колька что-то невнятно зарычал, но опустил руку. Его звериный взгляд говорил: "Запомнил, пидор". Но я видел и другое – страх. Страх человека, который знает, что его УДО – как тонкий лед, равно как и его пропитое ебало.

Катька (пытаясь спасти ситуацию): "ну не обращай внимания! Коля у нас... горячий. Давай лучше сфоткаемся для инсты? Для ностальгии!" Она потянулась к телефону.

Я (отстраняясь): "Извини, Катя. Моя ностальгия закончилась в 2010-м. И твои стримы без спроса... знаешь, оставили неизгладимый след. Как и запах 'Красной Москвы'. Всего доброго."

Развернулся и пошел к своим – к тем немногим, с кем действительно было о чем поговорить, Костя, Саша и Лиза. За спиной слышал ее всхлип и его хриплое: "Отвали, дура! И телефон убери, ща разобью, как твою рожу!"

Финал?

Я вышел на улицу. Шел мокрый снег. Включил наушники – что-то тяжелое и злое, Sopor Aeternus & The Ensemble of Shadows. И почувствовал... ничего. Ни злости, ни обиды, ни даже жалости. Пустоту. Ту школьную боль, стыд и глупую влюбленность окончательно сдуло ветром. Они застряли в своем убогом круговороте алко-тюремного ада, а я... я просто шел дальше.

Единственная мысль: "Слава богу, я не стал ее 'серьезным мужчиной навсегда'."

И да, арбузный запах жвачки окончательно выветрился. Навсегда.

С этого момента начался мой личный ад и рай. Я, понятное дело, втюрился по самые помидоры. Старался "случайно" пересекаться с ней на лестнице, носил свою лучшую (не мяную!) рубашку в дни, когда у них физра была, пытался остроумничать в столовой – получалось как у тюленя на суше. А она... вела себя как полная загадка. То улыбнется так, что сердце в пятки уходит, то пройдет мимо, будто не видит. То позовет "помочь донести журналы" (я тащил как осел, пыжась, а она болтала с подружками), то на перемене встанет с моим лучшим другом Колькой (рост 185, уже усы пробивались!) о чем-то шептаться, громко смеясь и кидая на меня взгляды. Я варился в собственном соку из ревности, надежды и полнейшей неуверенности.

Кульминация настала перед Новым Годом. Школьная дискотека. Я, ессесно, нарядился в свою лучшую водолазку (темно-синюю!), джинсы новые, волосы старательно уложены в высокую косу. Играет какая-то попса, все тусуются. Катька – центр вселенной в блестящем топе. Я набрался храбрости, подошел, сердце колотится как пулемет: "Кать... а... может...". Не успел договорить "танцевать", как она хватает меня за руку и тянет в центр зала: "Конечно, потанцуем!". И начинает пританцовывать рядом. Я плыл. Абсолютно. Мир сузился до ее улыбки, блесток в волосах и этого арбузного запаха. Это был мой звездный час, я чувствовал себя королем вечера! Пока...

Пока не заметил, что она постоянно оглядывается через мое плечо. А там стоял этот... Колька. И смотрел на нас. И Катька вдруг громко так, чтобы он услышал, говорит мне: "Ой, ты так классно двигаешься! Прямо как... ну, знаешь, грациозно!". И заливисто смеется. И я вдруг понял. Понял все. Я не был объектом ее симпатии. Я был инструментом. Приманкой. Способом заставить Кольку ревновать или просто посмешищем для их игры. Эта фраза "как знаешь..." – она же про мою "девчачью" грацию! В глазах Кольки я увидел не злость, а... жалость. И усмешку.

Меня как будто окатили ледяной водой. Танцевать я перестал мгновенно. Просто замер. Она что-то еще ляпнула, но я уже не слышал. Развернулся и пошел сквозь толпу, не видя ничего перед собой. Прошел мимо стола с газировкой (кто-то крикнул "Эй, куда?"), вылетел в холодный школьный двор. Сел на лавочку, с которой еще не счистили снег. Дышал паром. А внутри – пустота и жгучий стыд. Самый страшный вид стыда – когда понимаешь, что был полным идиотом.

Финал? Никакого громкого скандала. Я избегал ее как чумы до конца школы. Она, вскоре, действительно начала встречаться с Колькой. А я усвоил урок на всю жизнь: иногда, когда кажется, что ты наконец-то в центре внимания той самой девочки... ты просто дурачок в водолазке, которого использовали для чужой игры. И никакая смазливость не спасет от этого пиздеца.

И, чёрт побери, как же мне это показалось близко! Может быть, конечно, я поняла эту часть произведения как-то слишком по-своему, и автор показывала не такую картину...

До прочтения я тоже думала о проблеме возраста, о том, "как унизительно быть молодой". Я люблю себя сегодня, люблю свои ещё малые года, люблю себя и такой, какой была в 3, в 7, в 11, в 15 лет... Я, наверное, всё-таки достаточно уверенная в себе и смелая девушка. Но не могу не ощущать давления. Постоянного давления со стороны взрослых, тех, кто старше, на твою самооценку, твою уверенность; попыток ущемить, потушить тебя, твои мысли, твой голос, обесцветить и обезволить, из деревца сделать сушняк. И не только по отношению ко мне, а к подрастающему поколению вообще. И не только к подрастающему, но и ко всякому, кто, по мнению... индивидуума, молод. Жертвами могут быть не только дети, не только подростки(о которых почему-то вспоминают в первую очередь), но и люди, которым перевалило далеко за 40, 50, и даже 60 и 70 лет (последние встречаются, наверное, реже всего, ибо возрастная группа тех, кто прожил дольше 80-ти, 90-та относительно меньше). Я встречаю агрессию к людям младше везде и постоянно: в фильмах, в книгах, в интернете, в жизни (по отношению к себе, к родителям, к родственникам и незнакомцам). Да, снисходительность, пренебрежение могут проявляться к людям любого возраста, но именно в таком случае он постоянно используется, как аргумент. И все считают его ого-го каким весомым! Мол: "Я родилась раньше! Что тогда эта малявка может знать о жизни? Как она смеет! Пускай относится ко мне с уважением!" И возраст был пипец весомым аргументом испокон веков – типа, всегда уважай стариков, родителей и т.п. Лично я думаю, что нужно проявлять уважение ко всем (это просто вежливо). Но в таком контексте всегда подразумевается не просто уважение, а... трепет, подобострастие. Именно молодых, тех кто относительно молод, отчего-то хотят склонить к ногам. Почему-то их хотят превратить в ничто, лишить свободы, лишить воли, сделать из них куколку, которая будет во всём слушаться "старших". Это первый вопрос: Почему? Почему те, кто младше должны исчезнуть как личность, по мнению старших? Почему старшие считают, что возраст даёт им право относиться к младшим с пренебрежением?

Как я поняла, с годами ничего не меняется. "Задавить возрастом" могут попытаться и тогда, когда тебе 40 лет, когда у тебя уже муж, дети, и даже внуки. Это тем более странно и мерзко.

Мне бы хотелось узнать мнение кого-нибудь из "взрослых" обо всём написанном выше (ну и ниже), обозрить всё это зрелым взглядом. Ведь "взрослые" с таким... презрением относятся к "молодым". А что они думают о себе в молодости? Где эта граница взрослости, и почему они вдруг начинают питать ненависть к тем, кто её ещё не перешёл? Эта любовь взрослых к стереотипам (о беспечной молодости, ветре в голове, низменных желаниях, откровенной тупости, гормонах...дедлайны "жизненных этапов", которых нет(типа, в 18 – поступи, в 20 – замуж выходи, в 21 – роди, и т.д.), откуда она берется? Неужели они всегда в них верили, или просто не помнят себя молодыми? Или стараются забыть, ибо считают молодость унизительной? Взрослые вообще странные существа. Не люблю их и не хочу становиться взрослой! Но когда-нибудь и мне исполнится 30 лет. И я хочу спросить: взрослые ощущают себя взрослыми? Можно ли остаться такой, какая я есть сейчас, или я тоже буду полна непонятной спеси, очерствею?