Это перевод истории с Reddit

Я живу в довольно безопасном районе в не самой безопасной стране, если вы понимаете, о чём я. Моя улица состоит из частных домов, огороженных стенами, и здесь более или менее все друг друга знают. Но, конечно, мы всегда настороже — ведь никогда не знаешь, когда может не повезти.

Мой дом стоит примерно в четверти мили от въезда, сразу за мостом, рядом с глубокой рекой, которую невозможно перейти. С другой стороны — бескрайние заросли высокой травы. В доме живём восемь человек. Каждый вечер мы обязательно запираем главные ворота и включаем камеры наблюдения. К переднему и заднему входам второго этажа ведут лестницы, они защищены от взлома и закрыты дополнительными воротами. Остальная территория окружена высокими бетонными стенами, переходящими в крышу, так что там нет ни малейшего пространства, через которое мог бы пролезть хоть сколько-нибудь крупный человек или животное.

В тот вечер вся семья уехала — они отправились на поминки близкого друга. Я остался один: мне двадцать шесть, а на следующий день нужно было рано вставать на работу. Чуть позже восьми вечера я запер дом и пошёл в душ. Обычно я включаю музыку, пока моюсь, но спустя несколько минут мне показалось, что я услышал лёгкий стук в дверь. Я сразу выключил музыку и замер. Меня охватило растущее чувство паники и недоумения: ведь я был абсолютно уверен, что всё заперто — и ворота, и двери, а ключи лежали внутри дома.

Через несколько томительных мгновений стук повторился, но уже с другой стороны — в моё окно спальни на втором этаже. Там нет никакого выступа, на котором можно было бы стоять, и окно расположено с противоположной стороны дома. Я проверил камеры: они не показывали ни одного человека у окон или входов и фиксировали, что никто не входил на территорию.

Разум пытался списать всё на какое-нибудь огромное насекомое или ещё что-то подобное, но мне всё равно было неспокойно. Я оделся, вышел в гостиную — и в тот момент услышал, как кто-то возится с замком на главных воротах. Этот замок висит с внутренней стороны, и чтобы дотянуться до него, нужно просунуть руку в узкие металлические прутья в очень неудобном положении. Я поспешил к окну, откуда было видно ворота, и то, что я увидел, едва не подкосило мои ноги.

Снаружи, в ночной темноте, в слабом свете тусклого фонаря стояла моя бабушка. На ней было одно из тех домашних платьев, которые она сама шила, а голову прикрывал белый полупрозрачный платок, частично закрывавший лицо.

Вы, наверное, думаете: «Так открой же ворота своей бабушке». Только вот проблема в том, что бабушка умерла четырнадцать лет назад. И её кремировали.

Я моргал раз за разом, пытаясь списать увиденное на усталость после работы. Но то, что стояло там в облике моей несчастной бабушки, заметило меня. Существо медленно подняло руку, неловко помахало и жестом позвало меня открыть ворота — не произнеся ни слова.

Я тут же позвонил маме и рассказал, что происходит. К счастью, она не усомнилась ни на секунду, потому что и сама, и другие родственники уже сталкивались с чем-то странным в этом районе. Когда я снова посмотрел в окно после звонка, фигуры там уже не было. Спустя двадцать минут домой вернулись мама и остальные.

Они тщательно обыскали весь участок — никого. Но ещё страннее оказалось то, что на камерах не было видно ни малейших следов того, что кто-то стоял у ворот в то время, когда я всё это наблюдал. Мой старший двоюродный брат решил на всякий случай осмотреть территорию снаружи. В зарослях кустов всего в нескольких футах от забора он наткнулся на белый платок. Но этот был старый, весь в дырках и с пятнами земли, словно пролежал в земле много лет.

Это случилось месяц назад. С тех пор я больше ни разу не оставался дома один ночью.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Был по-осеннему мрачный, серый, затянутый облаками день, как и положено дню похорон. По крайней мере, так думал маленький Джоуи Олдерсон. День был печальный: его отец умер от рака горла, и сегодня его должны были предать земле, как сказала бабушка.

Казалось, будто весь мир хотел плакать из-за смерти его папы. Джоуи понимал это. Он тоже был грустен. Но бабушка с дедушкой сказали, что теперь он должен быть храбрым маленьким мужчиной, особенно ради своих сестрёнок. Он очень старался. Но всё равно… ему хотелось плакать.

Сёстры рыдали без остановки. Каждый раз, когда Джоуи смотрел на них, ему становилось хуже, но это было лучше, чем смотреть на гроб. На гроб с телом внутри. Они стояли на улице, вокруг собралось много людей — все любили его отца. На многих лицах лежала скорбь, кое-кто прятал её под чёрной вуалью. Почти всех Джоуи знал: тёти, дяди, кузены, друзья семьи. Многие подходили к нему и его сёстрам, говорили, что им очень жаль, и Джоуи верил им.

Все выглядели ужасно. Все, кроме одной женщины. Она стояла отдельно от остальных, прямая, сияющая широкой зубастой улыбкой. Под её чёрным кружевным покрывалом виднелось только это. От неё исходило нечто, слово, которое Джоуи не знал умом, но чувствовал: харизма. Тёмная, смертельная аура. Словно чёрный свет, каким-то образом горящий днём. Джоуи не хотелось на неё смотреть, и он заметил, что никто другой тоже не смотрел. Но взгляд снова и снова скользил то к гробу, готовому опуститься в свежевырытую сырую землю, то к одинокой улыбающейся женщине. Она делала всё вокруг ещё хуже. Но в то же время от неё было невозможно отвести глаза. Джоуи только мечтал, чтобы этот день закончился. Ему надоело быть «храбрым мальчиком». Всё, чего он хотел, — оказаться в своей комнате, под одеялом, где можно будет плакать и никому не мешать. Там это было бы нормально, правда? Никто ведь не узнает, верно?

— Я узнаю.

Его крошечное сердце остановилось, кровь застыла. Голос священника, читавшего отпевание, отошёл куда-то на задний план, в облачную туманную тишину. Женщина ответила на его несказанные мысли, словно услышала их.

Джоуи посмотрел на неё. Она смотрела прямо на него. В упор. Ему стало дурно, ноги ослабли, мочевой пузырь готов был предать его, но прежде чем это случилось, женщина снова заговорила.

— О, не делай так, будет такой беспорядок. Вокруг же люди, да и костюм у тебя такой славный.

Никто больше не отреагировал на её слова. Все продолжали смотреть на гроб, будто заколдованные. Джоуи не хотел ничего говорить. Он пытался не обращать на неё внимания, надеясь, что она исчезнет. Но она была пугающей.

— Подойди ко мне, мальчик, — снова позвала она.

Джоуи промолчал. Никто её не слышал.

— Иди сюда, мальчик.

Он наконец отреагировал: не сказал ни слова, но яростно замотал головой. Но это не помогло. Женщина звала вновь.

— Я не причиню тебе зла, малыш. Я просто хочу сказать тебе кое-что.

— Что? — он вдруг обрёл голос, тихий, дрожащий, едва слышный.

— Хочу рассказать тебе секрет.

— Какой?

— Особенный. Такой, что знать его можем только мы.

Будто во сне, Джоуи медленно двинулся сквозь толпу к женщине с вуалью и улыбкой. Никто не обратил внимания, что он уходит. В этом трансе, подходя к ней, в его голове мелькнула странная мысль: крестная фея… крестная фея кладбища.

Мысль была слабой, на краю сознания, но от неё Джоуи даже слегка улыбнулся.

Он встал перед ней. Она возвышалась над ним, как монолит.

Улыбка широчайшая. Она не дрогнула, не ослабла ни на миг. Это было безобразно. Нечеловечно. Неестественно.

— Кто ты?

Она засмеялась, будто это был нелепый вопрос. Подняла руки: одну к небу, другую опустила к земле, ладонями к нему. Она словно считала, что этого ответа достаточно, потому что лишь смеялась и продолжала улыбаться. Но руки так и остались — одна вверху, другая внизу.

— Почему ты не стоишь с нами?

— Я всегда наблюдаю со стороны. Думаю, это моё место.

— Они тебя не слышат?

— О, слышат, каждый по-своему. Просто делают вид, что нет. Вот и всё.

Она снова замолчала. Руки всё так же были в древнем и странном положении.

Наконец Джоуи спросил:

— А какой секрет ты хотела мне сказать?

— О… я не знаю.

Лицо Джоуи сморщилось.

— Что значит — не знаешь?

— Это большой секрет. Только для больших мальчиков. Не уверена, что ты выдержишь, Джоуи. Не уверена, что ты достаточно храбрый.

— Но я храбрый! Бабушка и дедушка сказали, что теперь я должен быть.

— Ах, они правы! Они умные. Ты и правда должен быть храбрым, Джоуи. Ведь будет так страшно тебе и твоим сестрёнкам. Так страшно без папы…

Джоуи больше всего хотел заплакать.

А она всё улыбалась.

— Хочешь всё-таки услышать?

Он медленно кивнул, будто его голова стала свинцовой.

— Ты знаешь, что такое мёртвые люди? Как твой папа?

Пауза.

Он снова кивнул.

— Все думают, что когда умираешь, душа уходит в другое место — в рай или в ад. Но они ошибаются. Мёртвые остаются там, где были. В ловушке. Запертые в телах, в гробах. Запертые под тоннами земли, давящей кости. Они всё видят, слышат, чувствуют. Всё. Но не могут двигаться. Не могут ничего сделать, только лежать. Секунды сменяются минутами, днями, месяцами, годами, веками! Время тянется с мучительной медлительностью, пока они лежат там, и их души сходят с ума! Мысли и чувства, не имея выхода, обращаются внутрь и начинают разрывать себя на части! Изорванные рассудки в гниющих тюремных телах, умоляющие о крике, которого больше никогда не смогут издать!

Она вскинула голову и захохотала, её вуаль сползла, обнажив лицо над чудовищной ухмылкой. Но Джоуи не осмелился взглянуть на её настоящее лицо. Он развернулся и бросился бежать. Быстрее, чем когда-либо, не думая, куда, не заботясь о похоронах. В глубине сердца он знал, что именно она такое. Знал, что скрывается под вуалью.

Ведьма.

И всё же её крик гнался за ним, безумный, хохочущий:

— Земля полна! Земля полна мёртвых, которые хотят закричать! Земля набита гниющими червивыми телами, которые мечтают закричать! Они хотят кричать! Они хотят кричать!

Только через час после службы бабушка с дедушкой нашли маленького Джоуи, забившегося в старый склеп. Он был напуган до смерти и отказывался говорить. Это было странно: они вдруг потеряли его из виду, ни с того ни с сего. Но… в каком-то смысле это было ожидаемо. Все пережили слишком многое.

Он не сказал ни слова, пока они выезжали с кладбища. Сёстры наконец перестали плакать и крепко уснули на заднем сиденье рядом с ним. Бабушка и дедушка сидели спереди, где всегда сидят взрослые. А он не мог оторвать глаз от окна, от кладбища и женщины возле свежей могилы его отца. Вуаль исчезла, и она всё ещё улыбалась. Улыбка растянулась в жуткий оскал. Остальные её черты трудно было разглядеть из-за расстояния и запотевшего стекла.

Пошёл дождь. Сквозь запотевшее стекло и увеличивающуюся даль женщина словно росла в размерах. Крестная фея кладбища.

И хотя машина уезжала, маленький Джоуи Олдерсон не отводил взгляда от неё и от кладбища, где теперь навсегда остался его отец вместе с другими.

КОНЕЦ

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Позвольте начать с того, что я не был хорошим человеком. Я воровал, обманывал и лгал, лишь бы продвинуться дальше в жизни, и каждый грех вёл к следующему. Вернее, так было раньше. Теперь я просто сижу в своей камере, пишу и пытаюсь найти покаяние.

Понимаете, то, что я был плохим человеком, и стало моей погибелью. В одну ночь я отправился с друзьями покататься ради забавы. Мы напились до беспамятства и угнали «Chevy Equinox» у моего соседа, смеясь, как безумцы. Но едва мы успели отъехать миль на пять, как за нами на хвост сел полицейский патруль, красные и синие огни мелькали прямо в зеркале. Конечно, я, будучи идиотом, решил удирать. Я вжал педаль в пол и наблюдал, как стрелка спидометра растёт, пока мы мчались мимо колонн машин. Но коп всё равно догнал и одним ударом бампера отправил нашу машину в занос. Мы потеряли управление, пролетели через разделитель и вылетели навстречу потоку. Лобовое столкновение с чёрным внедорожником на общей скорости в 160 миль в час.

Дальше — тьма. Я плыл сквозь какое-то сонное забытьё. Очнулся в ослепительно белой комнате, за чем-то вроде обеденного стола. На столе лежали тарелки с сырой гниющей плотью, облепленной мухами и кишащей личинками. Напротив меня сидела женщина. Она сияла божественной красотой и смотрела на меня с материнской нежностью в глазах.

— Здравствуй, — сказала она.

— Эм… привет, — пробормотал я, нервничая. Я тут же спросил, не в раю ли я. Она засмеялась и ответила:

— О нет, дорогой, это очень далеко от рая.

Она склонилась над столом, перебирая тарелки, и выбрала одну. На ней лежала гниющая свиная нога, окровавленная, сочащаяся зелёной мерзкой жидкостью. Я с ужасом смотрел, как женщина берёт вилку и нож, отрезает кусок раздувшегося мяса и с наслаждением засовывает его в рот. Она замычала от удовольствия. Мне хотелось вырвать прямо на стол, но я сдержался и только спросил, что, во имя Бога, она делает.

— Ты натворил много плохого, верно, Донавин? — ответила она, давясь гнилью и кровью. — Ты ведь прихватил с собой целую семью, когда умер.

Запах жёг мне ноздри, по лицу выступил пот. Я не знал, что сказать. Просто сидел, тоня в стыде.

— Двадцать лет, а на руках уже столько крови. Столько лжи, лишь бы мой стол был накрыт.

Она уже умудрилась полностью сожрать эту ногу и резко схватила следующую тарелку. На ней лежал вздувшийся коровий язык, мокрый и скользкий, воняющий так, что не передать словами. Она разрезала его ножом, и из разреза брызнули кровь и гной прямо на её белую блузку. Но ей было всё равно — она быстро проглотила его за несколько укусов.

— Давай поговорим о том, что ты сказал, когда отправился кататься с дружками, — воскликнула она. — Что это было? Ах да. Ты сказал своей матери, что идёшь в приют для бездомных, чтобы отдать еду и одеяла, верно? А потом сбежал с друзьями, чтобы угнать машину у бедного соседа?

Это было правдой. Я действительно сказал то, чтобы мать отпустила меня после заката.

Я не мог ответить. Только опустил глаза, горя от стыда.

— Ложь, ложь, ложь… о, какие вкусные лжи, — пропела она, втягивая длинные кишки.

— И это лишь один из эпизодов, верно, дитя? Здесь хватит грехов, чтобы пировать вечность! — её голос прогремел. — Ложь, воровство, жадность — всё это на моём столе.

Она схватила тарелку с почкой, чёрной и губчатой. Рой мух полетел вместе с куском мяса в её рот. Она жевала жадно, и кровавые брызги слизи летели с её губ.

Я потерял дар речи.

— Да, я бы тоже молчала на твоём месте, — сказала она. — Скажи-ка, зачем ты так пил? Ты же знал, что законный возраст — 21, а тебе было всего 19, и вот теперь ты трясёшься от ломки.

— Я… э… — заикнулся я. — Прости. Я ошибался, я идиот. Я не знаю, зачем столько пил.

— Нет, Донавин. Глупо — это не спать до полуночи в школьный день. А твои поступки привели к смерти тебя и ещё восьми человек. Может, спросим их мнение?

Она взмахнула рукой, и тут же появились мои друзья и семья, в которую мы врезались. Они стояли у стен стола, изломанные, изуродованные. Мой друг Мэттью был почти обезглавлен, из шеи била кровь. Череп Дэниела был раздавлен, глаз болтался на нерве. Двое других выглядели так, будто им свернули шеи, кости торчали из-под кожи.

Самым страшным был сын той семьи. Его челюсть висела на петле, нижние зубы были полностью выбиты.

— Это похоже на глупость? — издевательски спросила женщина.

Меня вывернуло. Я раскрыл рот, и изнутри потекли тысячи личинок, заливая стол.

— Пожалуйста! — взмолился я. — Прости меня! Я изменюсь, дай мне шанс измениться!

Моё лицо горело и было залито потом, сопли текли из носа, глаза полны слёз.

— О, поверь, Донавин, ты вернёшься обратно. Но сначала мы насладимся этим ужином. Ты едва притронулся к своей еде.

Вилка и нож возникли у меня в руках сами собой. Вопреки моей воле я начал резать гниющий желчный пузырь. Я изо всех сил пытался удержать вилку от рта, но сила была слишком велика. Как только мясо коснулось языка, меня снова вырвало гнилью.

Женщина хлопала в ладоши от радости и продолжала трапезу. Мы сидели, ели эту падаль, казалось, целую вечность, пока мои разлагающиеся жертвы наблюдали.

Остались две тарелки: зловонный мозг, сочившийся жидкостью, и почерневшее сердце, кишащее насекомыми.

Женщина подвинула мне тарелку с мозгом. Когда я разрезал его, он чавкнул и брызнул. Я уже не мог даже блевать и только глотал орган кусок за куском, пока тело не заставило меня поднять тарелку и выпить соки.

Когда тарелка опустела, женщина вскрикнула от восторга.

— Теперь, Донавин, — сказала она, положив руку мне на плечо. — Запомни это, когда окажешься в камере. И подумай, насколько хуже всё станет, если ты не остановишься сегодня.

Со щелчком пальцев я вернулся в тело. Меня выворачивало от боли, я висел вниз головой. Бензин капал с потолка, пожарные тащили меня из горящих обломков. Обе машины были в хлам, разбросанные по трассе. Меня положили в карету скорой помощи, надели наручники, и рядом тут же встали полицейские.

Я провёл недели в больнице, прикованный к койке. Потом состоялся суд. Снисхождения не было, да я и не ждал его. Теперь мои дни проходят в камере, за письмом и воспоминаниями, в покаянии. Пусть эта история станет предупреждением: быть плохим — не хорошо. Из зла не выйдет ничего доброго. Берегите себя и других. Не повторяйте мою ошибку. Не ешьте мясо.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

В прошлом году мы с друзьями решили устроить трёхдневный поход по тропе Уачита. Мы с Беном и Шоном уже проходили разные участки этой двухсотдесятимильной тропы и хотели закрыть ещё одну часть до конца лета. В этот раз мы выбрали участок, у начала которого был кемпинг. Решили воспользоваться этой возможностью.

Мы оставили машину Бена у рейнджерской станции возле предполагаемого финиша и подъехали на моей к лагерю. Солнце уже садилось, но место было оживлённым. Дети катались на велосипедах, семьи жарили еду у грилей, смеялись и разговаривали. Обычно я предпочитаю уединённые места, где можно поставить палатку и насладиться тишиной, но атмосфера напомнила мне детство, когда родители брали меня в такие вот лагеря.

Пока мы ставили палатки, стемнело, и воздух наполнился треском множества костров. Мы поужинали хот-догами, запили всё пивом и отправились спать.

Наутро меня разбудили далёкие крики. Я приподнялся на локтях, пытаясь расслышать слова. Но прежде чем разобрал, в стенку палатки несколько раз ударили ладонью. Я выполз из спальника, расстегнул молнию и высунул голову наружу. Было холодно. Бен и Шон возле своих палаток надевали ботинки.

— Давай, одевайся, — сказал Бен.

— Что случилось?

— Ребёнок пропал, наверное, ночью ушёл, — ответил Шон, затягивая шнурки.

Я быстро начал одеваться. Сердце сжалось, когда крики стали множиться — всё больше людей звали ребёнка по имени.

— Сара! Сара! Сара!

Я надеялся, что девочка просто пошла в душ или на детскую площадку, но в голове крутились истории о пропавших детях, которых потом находили мёртвыми за много миль, а иногда и не находили вовсе.

Бен и Шон уже звали у кромки леса. Я торопливо завязал ботинки и присоединился к ним.

— Мы знаем, как она выглядит? — спросил я.

— Карие волосы, голубые глаза, восемь лет. Сара, — сказал кто-то сзади.

Мы обернулись — парень лет двадцати шёл к нам вместе с ещё двумя, парнем и девушкой, тоже с рюкзаками.

— Есть идеи, куда она могла пойти? — спросил Шон.

— Нет. Отец говорит, что она спала в палатке, когда он лёг около одиннадцати. А когда они проснулись полчаса назад, её уже не было. Пропали и кроссовки с фонариком.

— В санузел смотрели? — спросил я, указывая на кирпичное здание посреди лагеря.

— Да, — сказала девушка. — Безрезультатно.

— Мы собираемся проверить начало тропы, пока рейнджеры организуют поиск. Спросили разрешения, они не против. Поможете? — спросил первый парень.

— Конечно, — ответил Бен и посмотрел на нас с Шоном. Мы кивнули. — Возьмём рюкзаки и встретимся с вами через пять минут.

Мы заскочили в лагерь, набросали самое необходимое. Я забыл свою бутылку с водой в машине, но Шон, как всегда подготовленный, дал запасную. Мы надели рюкзаки и пошли к тропе, оставив палатки.

Крики постепенно стихали — люди собирались вокруг рейнджера в центре лагеря. Мимо нас вёл беседу ещё один рейнджер: он сидел рядом с женщиной, наверное, матерью Сары, рыдавшей в розовую подушку-единорога, а отец девочки говорил с помощником шерифа. Мы обменялись взглядами и пошли дальше. На лицах — решимость, в которой сквозила грусть.

Новых товарищей звали Джеймс, Кристен и Пол. Мы собрались у карты в начале тропы и составили план. Через долину шло несколько маршрутов: «Главная улица» — восьмимильное кольцо, соединяющееся с Уачита на вершине; «Водопад Бейкера» — четыре мили до водопада; и «Виста» — пять миль на север в гору.

Решили разделиться парами. Пол с Кристен пошли на «Висту», Шон с Джеймсом — к водопаду, а Бен и я — по «Главной улице». Договорились встретиться через семь часов у начала тропы, до темноты. Обменялись номерами телефонов и записали номер рейнджеров, хотя связи, скорее всего, не будет.

Мы двинулись вперёд. Пол и Кристен ушли на север, а мы с остальными пошли на восток. Разговаривали мало, иногда звали Сару, стараясь не шуметь лишнего, чтобы не пропустить её ответ.

К полудню мы дошли до развилки. Шон и Джеймс свернули к водопаду, а мы с Беном пошли дальше. День был бы чудесным, если бы не обстоятельства. Но любоваться природой я не мог.

Со временем крики Шона и Джеймса стихли. Тропа пошла круче вверх, стало тяжелее. Я стал звать реже — не хватало дыхания. Бен тоже начал уставать. Мы решили сделать привал. Сели у скал, сняли рюкзаки, перекусили батончиками, прислушиваясь к тишине.

И вдруг я услышал резкий крик. Сначала подумал — птица. Но в нём было что-то человеческое. Я замер, коснулся плеча Бена.

— Слышишь?

Крик повторился — глухой, детский.

Мы вскочили.

— Сара!

Крик ответил.

— Чёрт, она там! — воскликнул Бен. Мы кинулись в сторону скал, оставив рюкзаки.

— Сара, кричи, мы идём! — закричал я.

Чем выше мы поднимались, тем яснее становился её голос. Впереди за деревьями показалось плато, заросли редели, земля покрылась серыми плоскими камнями, не похожими на те, что были ниже. На открытом месте среди камней стояла девочка. Точнее, её голос звучал именно оттуда.

— Сара, где ты? — крикнул Бен.

— Здесь внизу! — пропищал детский голос.

В центре площадки был круглый провал, около двух метров в диаметре, чёрный, как бездна. Кромка выглядела слишком правильной, словно выложенной.

— Боже… Сара, ты там? — крикнул я в дыру.

— Да! — раздалось в ответ со слезами.

Голос звучал далеко внизу.

— Ты ранена?

— Я… не могу встать… — разрыдалась она.

— Чёрт… Бен, у тебя верёвка есть?

— Нет. У тебя?

— Тоже нет… Сара, ты не истекаешь кровью?

— Не думаю… — еле слышно ответила она.

Было ясно, что спускаться опасно — камни могли обрушиться. Я достал телефон — связи не было. У Бена тоже. Я сказал ему бежать за помощью, а сам останусь.

— Держись, Сара, помощь уже рядом.

Когда шаги Бена стихли, я снова позвал её. Она долго молчала, потом слабым голосом попросила:

— Пожалуйста, спустись ко мне… Тут очень темно.

Я включил фонарик, посветил внутрь, но света хватило лишь на пару метров. Я не видел её.

— Мы вытащим тебя, но сейчас я не смогу спуститься — небезопасно.

Она зарыдала. Я подумал спустить ей фонарь или еду, но оставил рюкзак внизу. Там был налобник и шнур.

— В рюкзаке фонарь и еда. Я схожу…

— Не уходи! — вдруг закричала она, пронзительно, со злостью.

— Ладно, ладно, я здесь.

Я снова осмотрел край. Слишком правильный круг, будто выкопанный. Камни сложены нарочно.

— Сара, как ты туда попала?

— Упала…

— Отсюда или есть другой вход?

Она замялась.

— Поскользнулась и упала сверху.

Но обвалов нигде не было. Структура выглядела устойчивой.

— Я не могу выбраться, нога болит… Пожалуйста, спустись, я боюсь.

Я задумался. Но спуститься было нереально.

— Мне жаль, но это небезопасно.

Она замолчала.

— Ты хочешь пить? — спросил я, вспомнив бутылку на поясе.

— Да.

Я снял бутылку.

— Видишь меня?

— Угу.

— Отлично. Отойди к стенке, я брошу.

— Хорошо.

Я подождал, но движения не услышал.

— Сара, ты отошла?

— Да.

— Ты уверена? Бутылка тяжёлая…

— Я отошла! — вдруг закричала она.

— Ладно… — пробормотал я и бросил. Звука падения не было.

— Ты поймала?

Молчание.

— Сара?!

— Я поймала, — сказала она вдруг спокойно.

Я выдохнул с облегчением. Но сердце билось странно.

Прошёл час, потом ещё. Бен всё не возвращался. Я начал ждать звуков помощи. Но вдруг из ямы раздался жуткий крик.

— Сара! Что там?!

— Питер, здесь кто-то есть! — закричала она.

— Что?! Кто?!

— Не знаю! Спустись! Пожалуйста!

— Я брошу телефон, включишь свет!

Я снял носок, завернул в него телефон с фонариком и бросил вниз. Свет исчез в темноте. Крики стихли.

— Сара? Ты поймала?

Молчание.

— Сара! Ответь!

— Я поймала, — сказала она спокойно.

— Фонарь работает? Я не вижу света.

Пауза.

— Сломался.

— Ну ладно… Ты в порядке?

— Спустись ко мне, Питер, — жалобно попросила она.

— Подожди… Как ты знаешь моё имя?

Она долго молчала.

— Отвечай! Как ты знаешь моё имя?

— На бутылке написано, глупенький, — хихикнула она.

Но это была не моя бутылка. Мне её дал Шон. Имя на ней не было.

— Спускайся, — прошептала она сипло.

— Нет.

— Спускайся! — крикнула она.

Я отступил назад. Голос заорал, меняя тон, и больше не был похож на детский.

Из ямы донёсся звук, будто кость скребла по камню. Крики усилились, уже не человеческие.

Я сорвался и побежал вниз по склону. Сзади раздавались нечеловеческие вопли. Я упал, ударился бедром, поднялся и снова побежал. Добежал до тропы и встретил рейнджера.

— Нет! Не ходите туда! — закричал я.

— Успокойся, ты в безопасности. Ты ранен? — спросил он.

— Нет… Но нельзя туда! Это не Сара!..

— Всё в порядке. Сару нашли. Твои друзья встретили её на «Висте».

Он взял меня за плечи и повёл вниз.

— А Бен? Он спустился?

— Да, он и остальные ждут тебя в лагере. Вы молодцы, спасибо.

Я пытался отдышаться.

— Что за яма там? Что там внутри?

Рейнджер вздохнул и мельком посмотрел на меня.

— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал он с кривой улыбкой.

В лагере мы встретились с Беном и Шоном. Они засыпали меня вопросами, но рейнджеры уже закрывали кемпинг и тропы. Мы собрали вещи и уехали.

По дороге я рассказал, что произошло. Бен сказал, что когда сообщил рейнджеру про яму, тот побледнел и приказал ему оставаться на месте, пока не приведёт меня. А Сару нашли Пол и Кристен. Она рассказала, что ночью пошла в туалет, а из леса услышала голос матери. Пошла за ним и заблудилась.

Шон до сих пор думает, что мы разыграли его. Но мы с Беном знаем, что видели и слышали.

С тех пор я больше не хожу в походы. И, наверное, не скоро решусь.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit