Не буди Лихо...
Глава 37. Страшная картина
Художник Дарья Саморукова
Иллюстрация создана по мотивам панно, которое я сляпала из подручных материалов (вплоть до сыночкиного зуба))), и картинки из старого календаря
Васёна глухо застонала и тоже задрожала. Но тут Одуванчик скинула одеяло.
̶ Под одеялом ещё страшнее. Вдруг она уже стоит рядом, а мы и не видим, ̶ прерывающимся шёпотом прошелестела она.
Девочки сели в кровати и уставились на картину. Постепенно их глаза стали различать детали изображения. В раме была выложена пещера из настоящего ракушечника, а в глубине пещеры старуха с ухватом в руках ставила в печь глиняный горшок. В углу за печкой стояла прялка. На бревенчатой стене висела полка, а на ней располагались склянки, бутылки, большой зуб и два черепа. Из-за занавески на печке тоже выглядывал череп. На самой занавеске сидела летучая мышь.
̶ Ну зачем нагнетаешь? А с чего ты вообще взяла, что старуха во что бы то ни стало должна возле нашей кровати стоять? ̶ удивилась Василина. ̶ Чтобы посильней меня напугать?
̶ Так ты первая пугать начала! ̶ парировала Одуванчик. ̶ Но ведь всем известно, что если в ужастиках на стене висит картина, то значит, из неё обязательно выйдет существо, которое там нарисовано!
̶ Она на нас посмотрела! ̶ взвизгнула окончательно запуганная Васёна. ̶ Я видела, как старуха повернула голову!
̶ Пойдём-ка отсюда! ̶ решительно предложила Лена.
̶ Но картина висит рядом с выходом! Нам придётся пройти очень близко к ней! ̶ стала сопротивляться Васёна.
̶ У страха глаза велики! ̶ услышали девочки голосок Лютика. В панике они совсем забыли про него, а он уже стоял у двери. ̶ Вот! Видите, ничего страшного не случилось. Старуха из картины не вышла.
̶ В таком случае, где сейчас старуха? ̶ осипшим от ужаса голосом потребовала ответ Васёна.
Лена вновь посмотрела на картину, и Лютик тоже покинул дверь и подбежал к картине. Старухи там не было. Ухват валялся на полу, горшок стоял в печке. Бедный Лютик перепугался ещё больше, чем его спутницы. С пронзительным писком он прыгнул к ним на кровать и зарылся поглубже в одеяло.
̶ Что будем делать? ̶ уже не надеясь услышать от друзей спасительные идеи, риторически спросила Одуванчик. Они с Васёнкой уже тоже снова дрожали под одеялом.
…Топ… топ…
̶ А-а-а! ̶ во весь голос заорали девчонки, пулей выскочили из-под одеяла и ринулись к выходу.
Но выход уже загораживала какая-то мутная фигура. Конечно же, это была старуха. Теперь из комнаты выйти было невозможно. И через секунду перепуганные бедолаги снова сидели на кровати.
̶ Окно… лопасти… ̶ совсем тихо прошептал Лютик и кинулся к окну. Прыжок ̶ и он поехал вниз, уцепившись за проплывающую мимо лопасть. Девочки кинулись за ним, но тут случилось невероятное: в окно с перекошенной страхом мордой влетел Лютик! Его как будто кто-то внизу поймал и швырнул обратно! Но старуха ведь никуда не делась! Она так и стояла неподвижно напротив двери.
Васёна подхватила Лютика.
̶ Кто тебя забросил обратно?
̶ Никто. Там, внизу, тоже старуха! Не знаю, как у меня получилось так высоко прыгнуть, но я это сделал. И поэтому влетел обратно в окно.
̶ Или тут обитает несколько старух, или она одна, но умеет находиться в нескольких местах одновременно, ̶ попыталась найти объяснение Одуванчик.
А старуха так и стояла в дверях. И страх у пленников потихоньку стал уменьшаться. А зачем бояться, если чудище не трогает?
̶ Может быть, это голограмма? Может быть, Полевик так развлекается со своими гостями? Может быть, он просто любит пугать? ̶ вслух подумала Василина.
Набравшись смелости, Лютик засеменил в сторону неподвижной фигуры.
̶ Осторожно! ̶ пискнула Леночка. ̶ Вдруг она тебя сейчас схватит?
Но ничего не произошло. Лютик потрогал старуху лапой. Лапа прошла сквозь фигуру.
̶ Очередной призрак, ̶ представил Лютик девочкам старуху. ̶ Ничего она нам не сделает. Наверное…
̶ Или правда голограмма, ̶ ответила Одуванчик и медленно подошла к мыши. Лютик забрался по её рубахе на плечо и стал разглядывать лицо старухи поближе. А Васёна осталась на месте. И тут случился очередной кошмар: старуха широко развела руки и схватила Лену в охапку! И через мгновение залетела обратно в картину вместе со своей добычей. От неожиданности и потрясения Васёна на минуту онемела и сидела без движения, разинув рот и выпучив глаза. А когда очнулась, то бросилась к двери, выбежала из комнаты и с грохотом поскакала по ступеням вниз. Она наделала столько шума, что Полевик проснулся и уже бежал посмотреть, что же случилось на мельнице. Выскочив на улицу, Васёна чуть не сбила его с ног.
̶ Что случилось??? ̶ в волнении прокричал мельник.
̶ Там! Там! Там такое… Там старуха… Она украла Лену и Лютика!
̶ Что ты несёшь? Приснилось тебе, наверное? Какая старуха? ̶ не понял старичок.
̶ Пойдём! Сам всё увидишь!
Мельник кликнул собак и поспешил наверх. Собаки помчались впереди, за ними хозяин, потом Васёна.
Зайдя в комнату, Полевик не увидел ни Лютика, ни Одуванчика. Василина указала пальцем на картину.
̶ Эта старуха!
Старик подошёл к картине. Как и прежде, там была нарисована старуха, которая ставила в печь глиняный котелок.
̶ Это шутка такая? ̶ насупился старичок Полевичок. ̶ Что за неудачный розыгрыш? По ночам в прятки играть…
Он обшарил всю комнату, но шутников не нашёл.
̶ Я же говорила! Я видела всё своими глазами! Старуха вышла из картины, потом схватила их и прыгнула обратно! И я побежала за тобой… ̶ рассказала Васёна.
Каспер и Венди бегали по комнате, обнюхивая все предметы. Потом подбежали к картине и стали на неё лаять.
̶ Кажется, ты говоришь правду… ̶ глубоко задумался Полевик.
Глава 35. Хлебный край
Художник Дарья Саморукова
Художник Дарья Саморукова
В Хлебный край девочки подошли в великолепном настроении. Его окружал высокий частокол из заострённых брёвен, но ворота были не заперты, и даже никаких замков да засовов на них не было. Вход абсолютно свободный. Миновав ворота, подружки обнаружили бескрайнее пшеничное поле. На нём шла уборка зерна: всевозможные диковинные создания, не похожие на людей, в трудолюбивом рвении сновали по полю. Они косили хлеб ручными косами и складывали его в стога. Аромат высоких, напитанных влагой и сладкой жизнью колосьев, был головокружительно приятен. Васёна распахнула объятия и с наслаждением обняла колосящийся хлеб. Ну а Лютик тут же принялся завтракать. Отгрыз один колосок и, хрустя зёрнами и громко чавкая, зажмурился от удовольствия.
̶ Такой вкусной пшеницы я ещё не едал! ̶ воскликнул он.
̶ Тогда ̶ привал! ̶ предложила Лена, и девочки окончательно опустошили корзинку, заботливо собранную для них моховичком.
А когда путешественники достигли границы пшеничного поля, то слева увидели фруктовые сады, а справа ферму. Во дворе бегали куры с цыплятами, вразвалочку ходили утки с утятами, и важно бродили индюки с индюшатами. Из хлева слышалось похрюкивание и повизгивание новорожденных поросят.
̶ Вот откуда взялась еда в избушке на курьих ножках! ̶ догадалась Одуванчик.
̶ Да уж, русалки явно питаются не только живностью из своего озера, ̶ подтвердила её догадку Васёна.
За фермой начинались чайные плантации, а там и мельницы явились взору во всей своей торжественной красе. Они вырастали из кустов пахучего чая, медленно и вальяжно рассекая воздух лопастями. Всего мельниц было три. Две выглядели недавно построенными. Их деревянные стены были светлыми, и ветер доносил от них аромат смолы. А третья мельница была очень старая, почерневшая, от неё исходил тяжёлый запах древности. И она была намного больше и выше своих молодых соседок. Её лопасти вращались со зловещим скрипом. Вот в сторону этой мельницы и пошли Василина с друзьями. К мельнице были пристроены два невысоких домика. Возле одного из них путники кого-то увидели. Фигура стояла к ним спиной и возилась с мешками, видимо, наполненными мукой.
̶ Наверное, это и есть тот мельник, о котором говорил моховик, ̶ предположил Лютик.
̶ Сейчас узнаем, ̶ ответила Васёна и вприпрыжку подбежала поближе. ̶ Добрый день! ̶ окликнула она фигуру.
̶ Добрый, добрый, ̶ поприветствовала гостей фигура и повернулась к ним лицом.
Первое, что увидели подземные скитальцы, это огромный нос, свисающий почти до земли!
̶ Ой! Мамочки! ̶ прошептала Одуванчик, а Лютик возмущённо куснул её за ногу, отчаянно призывая сохранять самообладание и соблюдать вежливость.
Один глаз у фигуры был голубым, другой оранжевым.
̶ Нас к тебе прислал моховик, ̶ продолжила Василина, удивлённо разглядывая необычные глазки.
̶ А-а-а, вы от моховика! Милости просим! Друзья моего друга ̶ мои друзья! ̶ обрадовался мельник. Он оказался очень разговорчивым дедулей, поэтому принялся рассказывать гостям о своей дружбе с моховым старичком.
А тем временем Одуванчик исподтишка внимательно разглядывала хозяина мельницы. У него был невероятно длинный нос и топорщившиеся волосы из соломы, покрывающие своей лохматостью всю голову. Шея отсутствовала почти полностью, лицо и руки оказались чуть ли не чёрного цвета. Низенького роста старичок был одет в белые рубаху и штаны. На его ногах Лена обнаружила лапти.
«Кого-то он мне напоминает», ̶ думала Леночка. «Не могу вспомнить. Кто же это? Карлик Нос? Да нет, не может быть. Он ведь просто персонаж сказки, а не славянское мифическое существо… Вспомнила! Это же старик Полевик! Мне мама рассказывала про него: Старик Полевик в белых
одеждах по хлебным полям трудится, тело его как земля черное, а глаза разного цвета. Заставляет он хлеба зреть. Помогает труженикам, а ленивых хлеборобов может и в овраг столкнуть. Просит поутру старик Полевик пахаря нос ему утереть. Побрезгуешь – не будет зерна. Утрешь нос – наградит кошельком с монетами. Ведь мать сыра земля дает урожай только тому, кто не боится рук испачкать, от тяжелой работы не устает.
И тут болтливый дедок спохватился что до сих пор не пригласил гостей в дом.
̶ Ой! Чего-то я совсем заболтался! Проходите, проходите в дом, вам наверняка нужен отдых после длинной и утомительной дороги.
Делегация расположилась в гостеприимном доме хозяина, и теперь настала очередь Василины рассказывать Полевику о своих приключениях. Спокойно выслушать девочку не получилось, так как и Лютик с Одуванчиком тоже хотели поучаствовать в повествовании, и наперебой встревали в речь Васёны, выпытывая путь в Страну Великанов. Когда галдёж завершился, старик задумался.
̶ Дороги в Страну Великанов не существует, ̶̶ с досадой огорошил он своих гостей. ̶ На большой реке нет ни одного моста, чтобы добраться до этой страны. С лодками у нас тоже проблема, да и причала у великанов нет. Даже найдя или построив лодку, вы не сможете выбраться на крутой склон горных берегов.
̶ И что же нам делать? ̶ в отчаянии заголосила Василина.
̶ Я только знаю, что под рекой есть подземный ход, соединяющий нашу местность со Страной Великанов, но я никогда там не был и не знаю, где этот ход искать.
Васёна, Лена и Лютик молча сидели, понуро повесив носы.
̶ Только один вариант могу предложить. Отправиться куда глаза глядят, ̶ снова заговорил Полевик. ̶ Возможно, сможете отыскать вход под русло реки. А я всегда нахожусь тут, по нашему миру не путешествую. Слишком много злых духов тут живёт. А я существо мирное и работящее. Мельница, пшеница и живность на ферме ̶ моё большое счастье. Предлагаю провести день на моём подворье, заночевать у меня, а утром идти на поиски.
Гостям мельника ничего другого не оставалось, как согласиться с таким вариантом.
Глава 34. Приключения в лесу
Художник Дарья Саморукова
Девочки и Лютик весело шагали по широкой, приятной тропинке. Она была ровная, гладкая, на обочинах звенели цветочки колокольчики, среди них часто попадался львиный зев и иван-чай. Пчёлки жужжали, бабочки порхали, стрекотали кузнечики и пели соловьи.
̶ Наконец-то нам попалась вот такая замечательная дорожка! ̶ со счастливой улыбкой пропела Василина. ̶ Прямо как в мире потрёпанных кукол. А птички! А бабочки! Наконец-то мы идём по оживлённой тропинке!
̶ Да, тут очень весело и красиво! ̶ радостно согласилась Одуванчик.
Воодушевлённая компания резво бежала вперёд, наслаждаясь ароматным воздухом и добродушным шелестом листвы. Лютик скакал впереди. К вечеру девочки уже устали, а Хлебного Города всё никак не было видно.
̶ Ну вот, опять нас ночь застанет под открытым небом, ̶ начала грустить Васёна.
̶ Нет-нет! Пойдёмте до конца! ̶ возразила Одуванчик. ̶ Хоть всю ночь будем идти. Не хочу я ни шалаши строить, ни дупла в деревьях искать. А тут много насекомых. Ладно днём тут порхали и жужжали симпатичные жители, а ночью наверняка появятся комары и змеи. Бр-р-р…
̶ Ну ладно, давайте попробуем обойтись без ночлега, ̶ согласилась Васёна.
А Лютик был согласен на любое решение. Так и шли они по тропе до полуночи, потихоньку пожёвывая из корзинки гостинцы от моховичка. Было темно и страшно. Даже звёзды
не светили сегодня. Наверное, небо заволокло тучами. Ночные странники почти наощупь пробирались по тропинке.
̶ Плохая всё-таки была идея идти в ночь, ̶ с досадой заявила Василина. ̶ Как жаль, что ты фонарик потеряла, растрёпа! ̶ сердито обратилась она к Одуванчику.
Вдруг над головами путников что-то зашелестело. Лена и Васёна в ужасе разбежались по обочинам и попрятались за деревьями. И только отважный Лютик остался сидеть посреди тропы, вглядываясь в тёмное небо. Кто-то пролетел мимо него, потом сделал круг, вернулся и завис над перепуганными скитальцами. К нему подлетело ещё несколько существ и, мягко махая широкими крыльями, они опустились на траву.
«Русалки» ̶ в отчаянии подумала Васёнка.
И тут местная луна вышла из-за туч и осветила небо. В подземном мире было всё иначе: солнышко маленькое, а луна огромная. Она светила очень красивым золотым светом, выстреливая яркие искры. Немного было похоже на салют.
̶ Это анчутки! ̶ раздался писк Лютика. Писк был совершенно не испуганным, и девочки выползли из своих укрытий. Одна из анчуток подлетела к подружкам.
̶ Благодаря вам я не попала в котёл к разноцветным ведьмам! Очень-очень благодарю! ̶ ласково проговорила она.
̶ Ты та самая анчутка, которая висела под потолком в доме ведьм! ̶ догадалась Одуванчик.
̶ Да, та самая, ̶ ответила анчутка, улыбнувшись своим личиком, похожим на рыльце чертёнка. ̶ Мне недавно встретился моховик. Он мне рассказал, что вы хотели вернуться в дом, чтобы спасти меня. Но он это сделал раньше. Я очень благодарна вам за нашу встречу в том
кошмарном доме. Моховик сказал, куда вы пошли. Вот я и решила проводить вас. Мало ли что может случиться. Наш мир полон неприятных сюрпризов. Хочу предложить свою помощь. Мы можем отнести вас в Хлебный край. К нему не добраться пешком и до полудня.
̶ Ура-а-а! ̶ радостно захлопала в ладоши Василина. Мышь и Одуванчик, конечно же, тоже были страшно рады. Из листвы деревьев анчутки ловко сплели качели. Они получились неказистыми, но это оказался очень удобный летательный аппарат. За каждую из четырёх листвяных верёвок ухватилось по одной анчутке, и качели взмыли вверх, унося удобно сидящую на травяном сиденье Василину. Лютик снова ехал на её плече. Следом анчутки подняли и Одуванчика. Даже крепким и быстрым крыльям анчуток потребовалось не менее часа, чтобы добраться до Хлебного края. Увидев невдалеке предрассветные очертания мельниц, Васёна радостно заверещала, от всей души рассыпаясь в благодарности к страшненьким мифическим существам.
̶ Милые, хорошие наши анчутки! Сердечно вас благодарим за такую бесценную помощь!
Анчутки опустились на землю, девочки сошли с качелей.
̶ Долг платежом красен! ̶ откланялась спасённая моховичком анчутка, и стайка добродушных чертят взмыла в небеса.
Сказка: Дар из Лихолесья (Часть 2 - Финал)
Ветерок в ухо дунул легонько. Но будто почуял он, что это был ветер оружия. С мечом сразу выбросил вверх руку и почти у своей головы встретил чужой клинок. Сошлись еще раз со звоном мечами, грудью столкнулись потом, и разошлись. Посмотрел он на напавшего, взглядом окинул с ног до головы. Но только руками развел. Пожалел.
- Ты что, с дуба рухнул? - сказал старику он, выскочившему на него так неожиданно. Сильно немолод он был, жилист и сух, с выбритой налысо головой и белой сединой в бороде, длинной, но жидкой. Удивлен такого старца видеть в лесу был Хельге. Ругать его даже сгоряча принялся.
- Я ж зашибить мог! С кем меня спутал? Кого ты тут ждешь?.. Ступай же домой, да на печь свою лезь!..
- Тебя я и жду, - одним лишь взглядом мертвенно серых глаз усмехнулся старик.
И этой усмешкой своей заставил напрячься всю спину. Сказал как-то он это нехорошо, тяжело и недобро.
- Малушу у озера я забрал, - говорил старик дальше. – Она не твоя. Моей женой станет. Хочешь – дерись, не хочешь – уйди. А лучше всего – беги поскорей отсюда…
При этих словах зубы сжались до боли. Не врал, похоже, старик, и с виду обычным старцем не казался он больше. Сухой весь и твердый, как камень, знал щит и меч. Подумал сначала Хельге выбить клинок из рук дурака, а затем, за похищение Малуши, отпустить с жестоким позором – бороду с лица начисто срезать. Но как про воина своего, Светозара, вспомнил, устыдился тут же слабости и малодушия своих, понял, что до смерти бить деда придется. Поднял свой меч и шагнул к старику.
Точно ранний трепетный снег, сухая листва вдруг посыпалась вокруг старого деда. И слева, и справа от него она опадала. Одно-два мгновенья, и мертвых листьев на земле лежали уже сугробы. Не по себе как-то сразу стало, остановился на мгновенье Хельге. И Малушу недалеко он увидел – связанной лежала в траве по рукам и ногам, в ярком нарядном платье, в чужом, не в его подарке.
- Что ж ты за пугало такое? – не удержавшись от слов, спросил напоследок он, что б знать, с кем насмерть сражаться придется. – Ты не из этого леса. Вон сколько местных мечом изрубил…
- Кощей он! – внезапно вскричала Малуша, от кляпа свой рот освободив. – За войском твоим девять дней ехал, когда меня себе приглядел…
- Кощей?!. – сорвалось с губ изумленно. – Да нет же тебя! Есть водяные, есть лешие, есть вурдалаки. Кощеями в сказках няньки пугают…
- Сам сказкой и станешь, - ответил старик. Поднял свой меч и принялся ждать.
- Да не примет тебя никогда утроба Макоши!.. - бросил сквозь зубы Хельге. И пошел на него.
Железо сшиблось под белой луной. Запело над землей тонким звоном смерти. Уверенно стоял старик на ногах, скалой будто из земли этой вырос. А листья вокруг него продолжали сыпаться, деревья голыми становились – точь-в-точь как выбритый череп кощея.
Долго кружились они в смертном танце. Без отдыха звенели мечи и ноги рисовали на земле последний рисунок. Но постепенно закаленная стать начинала побеждать молодую. Раз за разом Хельге наносил удары, и чувствовал, как с каждым взмахом они становились слабее. Старик почти не нападал, а поначалу и вовсе отбивался только. Но как прочный вяз стоял он на одном месте, и мечом своим защищался так, что при столкновении с ним едва плечо не вылетало, и руки приходилось менять все чаще. Затем уже, учуяв слабину, кощей и сам поднасел на него. Заставил отступать по чуть-чуть, отодвигал все дальше к краю поляны. Деревеневшая нога волочилась, не позволяла на нее опереться и только мешалась в жестоком бою.
Наконец, совсем устал Хельге, занемог. Сначала воздух из его груди стал вылетать вместе со слюной тяжелыми выдохами. Затем и сам он упал на одно колено, не выстояв в столкновении. А как только присел на одну ногу, то другую, деревеневшую, согнуть не сумел. И кулем повалился на бок. Встать сил с земли уже не было.
- Ну, что Хельге? - спросил его старый кощей, подошел к нему и опустил свою ногу на его руку с мечом. - Не быть тебе гостем на нашей свадьбе. Старших не чтишь, словам своим не хозяин. Убьешь, говорил?..
Занес над ним свой черный клинок, а его собственный меч отшвырнул из руки ногой подальше.
- Тогда умри сам!..
Только и успел Хельге, что повернуть голову. Не из страха, что сверху вниз на него надвигался кощеев клинок, а на Малушу хотел взглянуть в последний раз. Увидел он, как закрыла она веки, не желая знать его гибель глазами. А в самый последний миг вдруг дернул увечной ногой он... и в аккурат подвёл под удар.
Меч кощея вошел в деревянную ногу. Не разрубил ее пополам, но туго застрял в ней. Крепка оказалась лешья чешуя. Дернулся было старик достать свой клинок, но уже Хельге притянул его к себе за руки, уронил в борьбе на себя. Ухватил затем из последних сил, взялся одной рукой за голову, а другой потянул за плечи. И тянул так, надрывая жилы, пока не оторвал полностью. Отделилась и покатилась лысая кощеева голова, выплеснула из себя зеленую кровь, от которой трава почернела вмиг и на глазах рассыпалась мертвым пеплом. Изнутри же черепа вышел сквозь глазницы красный огонь. Но и тот бесславно угас, коротко напоследок вспыхнув. Безвестно умер старый кощей.
Перевернулся Хельге на живот, обессиленный схваткой, подполз к своей Малуше и развязал на ней путы. Она же, вместо того, что б к шее его прильнуть на радостях, за ногу, спасшую жизни обоих, взялась с исцелением. Губами зашептала, заторопила волшбу, и от ладоней ее тепло вдруг разлилось по избитому телу. Так и просидела с ним почти до рассвета, с заразой боролась, лешим ему подаренной.
Кощеевы помощники, те, от чьих рук пал воин Светозар, показались при первой заре, втроем объявились и во всеоружии. Хозяина искать своего пришли верные слуги, а тот, к их великому горю, мертв оказался. И заявились не с пустыми руками, а на украденных лошадях приехали. Хоть и крепкими воинами предстали поначалу они, но воспрянувший с новыми силами Хельге порубил их своим мечом. Не было в них и близко кощеевой мощи.
Зато подлости с лихвой оказалось. Когда последний из них умирал, ножом он своим метнул в коня Хельге. Метил в него самого, но попал в животину. Главную жилу на шее ударом вспорол.
Прикончил быстро Хельге врага недобитого, но только не стало и его жеребца. Коню обещал он, стоя над телом, не забыть, где кости оставит его лежать.
За телом Светозара на двух лошадях вернулись они на рассвете. Похоронили богатыря на высоком холме, в ставшем снова светлым лесу. Камнями по кругу могилу выложили и оставили лежать щит и меч.
К шатрам дружины с Малушей с разных сторон потом съезжались. Успели вовремя, в седло дружинники как раз поднимались. И ждали своего воеводу.
Через четыре дня закончился их поход на степняков. Возвращались обратно с победой и богатой добычей, почти сотню пленных вели за собой. Хельге с Малушой отстали от войска. Ведунья свое дело сделала, сберегла людей и победу им в этой битве добыть помогла. Остаться ж при войске никому не клялась.
- Что ты мне скажешь? – с трепетом в сердце спросил он ее. Знал, что прощаться заехали в рощу, чувствовал. Сердце его тоской наполнилось, загрустило по не ушедшей еще Малуше, как камень в телеге выстукивать начало.
- Вещим тебя назовут когда-то, - сказала она на прощанье. – Дружина твоя станет больше. Завидовать будут князья. Но и полюбят…
- За что назовут-то? – желая не это вовсе услышать, спросил он ее.
- За мудрость.
- Мою? – не поверил. Подумал потом. – Ну что ж… хорошо. Видать, поумнею…
Прильнула она к нему и обняла руками за пояс. Вздохнула томно и глубоко. Отпрянула потом и отошла. Простилась.
- Останься со мной, - задышал он грудью. – Княгиней сделаю… Силой удержу!..
- Нет, - затаенно улыбнулась она. – В лес уйду, Хельге. Уж лучше сейчас, чем потом, отпусти. Потом ты привыкнешь. И будет больнее…
Привык он давно, чего уж таить-то. Но вслух говорить не отважился. Не та это битва, где меч и копье наперед выбрасывают. Сердце всё перетерпит, иначе при князе было нельзя. Путь воина часто ведал любовь, но знал и ее берега…
Прошло много лет с тех пор. В другой он поход шел с дружиной и ведьма другая была на коне. Но вышло так, что и она пришлась Хельге по сердцу. Уж больно чем-то была на Малушу похожа – дерзка, красива, стройна. И запах леса шел от нее дурманом, кружащим голову. Держался он изо всех сил, и в рощи гулять не ходил с ней, в озерах вместе не плавали и звездами не восхищались. Помнил еще, как тяжело расставаться было с Малушей.
Однажды в шатер к нему забежала новая ведьма – была она в сильном испуге, растрепана вся и щеками бледна. Лица на ней почти не было. Дружина его тогда на дневном привале стояла.
- Видела сон дурной я! – говорила она – Змея тебя укусила! Длинная, черная, гадкая. Ногой ты на конский череп встал. В нем ты ее разбудил ото сна. Зубами вцепилась в сапог – и яд вошел в ногу твою!.. Ты умер…
Улыбнулся ей тогда Хельге. Погладил по голове, расправил на ней спутавшиеся волосы. Череп своего прежнего коня, служившего ему долго, давно он забрал из того леса. И в память о нем всюду возил с собой. Тут он лежал, в шатре у него, под старой попоной.
- Эта змея? – спросил он Велену – так звали походную новую ведьму. Перстом указал ей в дальний угол шатра. Униженно змея туда уползала, черная ядовитая гадина, вся кольцами от злости она извивалась. Обломки ее зубов остались лежать у ноги, на полу. Босой стоял Хельге, поднял он свою штанину и показал ведьме левую ногу. Почти до колена была она деревянной. Заразу Малуша волшбой остановила, но весь не сумела вывести яд. Так и ходил он с «подарком» от лешего, и тот ем жизнь уже дважды спасал. Продлевал мудрые годы, от меча кощеева уберег и от змеиного яда. Правда в холодную пору мхом иногда покрывался. Но то ничего, скоблил потихоньку…
Обнял Хельге крепко Велену, пожалел ее за сильный испуг по нему. Хорошая ведьма была, следила за здравием воеводы и дружины его. С теплом в ответ к нему и она прильнула.
- Чую, змея не последняя, - говорил он, стоя с нею в шатре. - Много их будет... На моем-то пути... Много зубов поломают.............
Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)
Сказка: Дар из Лихолесья (Часть 1)
От автора: Немного позволил себе перемен в жанровой стилистике, чтобы получилась такая вот сказка. Для этого нашёл весомый повод: Хочу поздравить всех женщин с 8 Марта, и пожелать им любви, добра, а также чтобы всегда был кто-то рядом, дабы защитить от любой нечисти...
- Хельге! – звала она его, в воде прибрежной шагая по щиколотки. Солнце почти село, но отсвечивало красиво последним лучом, бросало на ноги оранжевый блик. Были они белыми и нежными. А разрумянились лишь при вечернем свете, казались со стороны загорелыми. Так лейся ж, лейся, солнце лучистое, щебечите, птицы вечерние, пойте песнь про любовь незакатную...
- Где же ты, Хельге?.. Явись! Покажись мне и Даждьбогу! – с требованием уже слышалось от ближнего к нему берега. Красивей заходящего солнца был только голос дерзкой Малуши. Тихо и звонко разносился он над водой. Подолгу не отзываться и вслушиваться, когда она его искала, было ему приятно. Этот нежный тоскующий зов звучал мягче, певучей любой свирели. И становился самой большой наградой, когда дружина его на ночлег вставала, зажигала костры и готовила на огне трапезу. Потом собиралась ко сну. А он тихо в лес уезжал.
- Уйду же я, Хельге, уйду!.. – начинала грозиться. - Выйди ж ко мне!.. Не дождусь я!.. – совсем на него разобиделась. Ударила сначала себя по руке, затем, из воды ногу подняв, по голой икре ладошкой хлопнула. Нещадно комарье кусаться начинало.
И тут уже он, сам утомившись так долго ждать, выскочил на нее вдруг из зеленых кустов, схватил, пока не успела к нему развернуться, поднял высоко на руки, вздымая фонтаны брызг. И под светлый ее смех и собственный гогот, оба рухнули в воду. Тяжелым был этот день, а длинным был переход. Шестнадцать верст прошагали с обозом. А завтра надо все двадцать выдержать.
На берег выползли, когда совсем почти стемнело. Наигрались, нарезвились в воде, насмеялись с ней вдоволь. Небо стало темно-синим и сплошь было усыпано молочными звездами, как поляны цветущей вокруг земляникой. Осмелевшие летучие мыши порхали над водой низко, едва крылом не задевали, мошкару ловили. Вот ведь, разлетались-то! Точно летние ласточки.
- К дождю, верно, - шепнула она, на руке его лежа. – Никак перед грозой не наедятся. Воздух тяжелеет вокруг …
Он тоже тяжесть эту почувствовал, уже на берегу, когда из воды вылезали. И озеро будто задышало влагой чрезмерно – не было в нем ее столько. Дышало на самом деле небо. Сюда по нему лениво тучи сползались, и их уже дыханье от воды отражалось в лицо.
- К войску пойдем, Малуша, - сказал он, до плеча дотронувшись бережно. – Спать уж пора. Утром рано в седло …
Поднялся с берега и пошел одеваться. Рубаху натянул, штаны с сапогами. Кольчугу поверх легкой одежды надел, на пояс свой меч навесил. Для молодого воеводы одет он легко был – не воевать в поле вышел. Любовью звались его чувства, лелеял он их и берег. Знать про это ничего никому не доверил, кроме своего лучшего воина Светозара. С собой везде брал его, а тот разумно подальше от них держался, да время давал им натешиться, за лошадьми в стороне смотрел. При каждом малом войске всегда был свой волхв, волшбой помогал, и в бою, и в мире. При их же дружине на лошади ехала ведьма Малуша. Что б лишнего не говорили про них и много не злословили зря, мол, воевода молодой, когда все в седле, с лесной девкой-ведуньей путается, он к ночи войско по-тихому оставлял. Обратно в шатер приходил уже на рассвете. И спал потом в седле до полудня, коли под звездами долго нежились. В этот вечер на игрища долгие не было мочи, важный день ждал завтра его дружину. Для меча поберечь нужно было силы и для долгого днем перехода. Но удержаться, что б с ведьмой совсем не увидеться, не в силах он был. Привык он к своей Малуше, обворожила она, вечера без нее скоротать не мог.
Выйдя, однако, к озеру, когда в одежды свои облачился, у воды любимицы своей не застал он. Ей только платье было накинуть. Игралась поди, как и он с ней, коротким весельем их не натешилась, укрылась где-то в кустах. Сейчас позовет – отзываться долго ему не станет. Огляделся тогда в темноте он и прошелся немного вдоль берега. На воду всё и по кустам бросал взгляды, глазами поначалу думал Малушу высмотреть. Но уже и луна из-за туч на небе вышла, и озеро с берегом осветила она, а только не было все никого. Вот тогда и позвал он тихонько.
От озера и берегов голос отразился негромким насмешливым эхом. Холодный дождь закапал сверху, пообещал разразиться ливнем. И ветер, камыш всколыхнув и взъерошив осоку, поднял на воде волнистую рябь. Гроза начиналась.
Засуетился он тогда, заметался по кустами и забегал вдоль деревьев. Громче стал звать Малушу свою, в голос. Какие уж шутки, ведьма ведьмой, а ночь сильна и властна над всеми живыми. Пошел он искать ее от воды глубже в лес, незнакомый для них и чужой. Недалеко от озера ждал с лошадьми Светозар, и решил он сначала к нему податься. А там – сесть верхом, зажечь факела, и вдвоем на конях при огне поискать пропажу. И пока он до места бежал, все думал, надеялся, что Малуша там уже ждет его, проучить его просто решила. Ведьмовская любовь – такая она, не робкая и покорная, а что дикий ветер. Но когда до места добрался, то и там Малушу он не увидел. И не было их лошадей. А воин его, Светозар, лежал на земле, зияя разорванным горлом. Кровь из него вся вытекла, глаза потускнели и застыли холодным студнем. Давно тут лежал – убили, видимо, сразу, как разошлись. Клинок его так и остался в ножнах, за рукоять успел только схватиться. Люто ж подстерег его кто-то, бесшумно со спины подобрался, и убил нечестно... Достал тогда Хельге из ножен свой меч.
Один из их факелов лежать на земле остался, упал, вероятно, от седла открепившись, или коней уводившие сами его тут и бросили. Высек искру, зажег огонь и стал по следам смотреть, кто и куда лошадей их угонял. Но ни человеческих ног, ни звериных лап при свете в траве не увидел он. И лошади их, все три, будто взяли да улетели на крыльях разом, как бабочки упорхнули в небо. Уже через несколько шагов следы их копыт пропадали. До стана степняков целых полдня конного хода было, отступали перед князем их дозорные отряды– впереди еще одна дружина шла, без обоза обременяющего степняков нагоняла. Значит, никак степняки те забраться сюда не могли, кто-то из своих, с этих земель, расправу учинил над воином. Он же и воровство коней совершил, что б спутать всё и что б думалось всем на степное дело. Вот только кадык удальцы степные из шеи вот так вырывать не умели. Следов же рядом ни медвежьих, ни волчьих не оказалось – на зверя крупного сам бы первым делом подумал. И верно, то не залетный чужак сразбойничал – такой бы обобрал до самой нитки. А здесь, из добра оставленного, не взяли хороший булатный меч, сапоги из кожи не тронули новые, добротной ковки шлем и два швыряльных ножа уцелели, серебряный прут за пояс заткнутый. Странно все как-то выглядело, кто же так грабит? И женщина, ведунья дружины их, что была еще и сердцу его дорога, тоже пропала бесследно. Пусть и не здесь, а у озера того исчезла, но разве такое могло совпасть?..
Плюнул он на все, не стал горевать у мертвого воина – некогда было в тот миг. И к озеру уже с огнем побежал обратно, всерьез случившимся обеспокоился. Еще раз захотел у воды поискать, а потом уже к дружине своей бегом возвращаться, бить в ночь тревогу и поднимать в седло воинов. Да лес местный до утра прочесывать, заглядывать под каждый камень, переворачивать валежины с корягами.
А у воды остановился он вдруг. И обомлел. Щит опустил даже низко. Платье изорванное лежало на бережку. Не было на нем ни одной кровинки, однако без него Малуша совсем нагая осталась. Неужто кто-то выследил их, а насмотревшись, себе возжелал? Охрану убил заодно из злости и ревности…
Ярость обуяла его в одно мгновенье. Зубы с хрустом сошлись во рту, и костяшки в его кулаках защелкали.
- А ну, покажись! – взревел он громко. С поднятым вверх мечом затрясся от гнева весь.
Понятно, что ждать темной ночью, будто отзовутся на этот призыв, – на такое рассчитывать было нечего. Щит Хельге держал высоко, меч его был остер и громаден, любого посечет, даже если тот не один против него выйдет, а втроем или вчетвером.
Но, к удивленью своему, звук он все же услышал. Будто стон какой раздался по берегу дальше. И пошагал быстро в ту сторону, зорко шаря вдоль прибрежной осоки глазами. А как увидел, что кто-то у самой воды лежит, на бег перешел сразу, испугался.
Луна в ту ночь будто играться с ним решила. Едва он подбежал, спряталась сразу на небе. А перевернул холодное тело на спину – тут же опять на нем объявилась. Отпрянул он тогда, вздрогнув при свете, и руки убрал поскорее. Не человеческое перед ним лежало тело на земле. С зеленоватого лица, с глазами, круглыми, как у рыбы, смотрел на него жирный губастый рот, с кривыми гнилыми зубами. Знакомая тварь – водяной. Не редкое диво для старого леса, и раньше ему они встречались. Только у этого брюхо было вспорото, и кишки, словно змеи синюшные, клубились и лезли из утробы наружу. Руки-лапы потянул к нему сразу, как увидел его, зашипел что-то на своем болотном, заурчал низко горлом.
- Кто ж тебя так, с кем не сладил? – спросил его Хельге. При виде подобных увечий всё беспокойство только выросло. Одолеть водяного у озера, у болот или у реки – в общем, там, где он большую силу от стихий своих черпает, непростым делом считалось, достойным любого богатыря. Живот ему вспороли мечом – было ясно как день. Хороший удар и воинский. Искусный боец, коли с нечистью такой справился!
- Да ты рукой покажи, не мычи! - уже раздраженно велел издыхающему.
Тварь силилась поднять голову с шеей, но как ни пыхтела натужно, сдюжить никак не смогла. Пришлось тащить за ноги к самой воде, с головой в нее окунать. Не сдохнет в родной стихии – значит, оклемается.
И существо неожиданно ожило. Зеленая кожа на теле стала ярче, пошла ядовитыми пятнами малахитовыми. Кишки полез резво сам подбирать и обратно в себя запихивать. Поднял затем руку, как затолкал под ребра внутренности, и указал ей через все озеро.
- Туда он ведьму твою понёс... - пробулькал водяной почти человеческим языком.
Яснее от сказанного только не стало. Вся старая нечисть знала людской язык, но этот, сказав несколько слов, тут же сам и ушел под воду. Решил, для "спасибо" было довольно.
"Башку бы твою срубить, а не помощь оказывать... " – в сердцах и досаде слетело с языка. Был бы вот только толк, злиться на такую жабу.
Озеро, где они с Малушей купались, было длинным и узким. Дождь уже во всю хлестал по воде. Гром, точно разъезжавшие на колесницах боги, сотрясал над головой широкое небо. Скинув с себя кольчужную рубаху, Хельге вынул из ножен меч. Снял сапоги. Обегать по кругу озеро было долго, а лишнее железо всегда будет в тягость. Припрятал кольчугу с ножнами здесь же, в кустах на берегу, и сверху накрыл щитом. В одной руке с мечом и с сапогами шагнул быстро к воде.
- Эх, жаб же ты пучеглазый... - еще раз обругал он с тихим гневом немногословного водяного.
Но спохватился вовремя, остановился у воды. Не потопил бы сейчас водяной, если услышал вдруг слова его из озера. Не важно, что спас ему жизнь – у таких, из леса и из болот, в башке на всё свои причины имелись. И, заходя уже в воду, от беды подальше, серьезно и громко добавил он:
- Разные мы бываем!.. Всякими всех принимать нас должно!.. И тебя, и меня!..
И прыгнул уже в озеро не боясь, поплыл на одной руке.
Пару раз думал, что сварит его живьем или сожжет в уголь молния. Било небесным огнем совсем рядом, в малый островок с единственным на нем деревом угодило. Воспламенилось то сразу, треснуло пополам, загорелось ярко, вздымая яркий огонь в небо. Вспыхнуло и в лесу впереди, уже на другом берегу. Увидев все эти пожары, погреб он рукой только сильнее.
Вширь озеро быстро закончилось. Доплыл, наконец, и вылез. Кое-как на мокрое натянул сапоги. Дождь, разохотившийся, как потешные на ярмарке, так же быстро пошел на спад. С деревьев запахло обновленной листвой, а под ногами – мокрой и сочной травкой.
А еще в воздухе появился какой-то непонятный безликий страх. Он щекотал ноздри словно цветочная пыльца, но чихнуть не давал при этом. Птицы ночные не пели, молчали, сверчок не стрекотал и не звенела мошкара. Напряжение в голове и тревога только нарастали в тишине. И страх этот, невидимый, но ощутимый, будто вместе с ливнем с неба пролился и растекался теперь по земле, поднимаясь от нее испарениями.
Встряхнув головой, Хельге прогнал от себя смущавшие храбрость чувства. И ноги его двинулись глубже в чащу – в ту сторону, куда указал рукой водяной. Не было никаких других примет у дороги, которой ушел унесший Малушу воин.
С мечом наперевес, при свете одной лишь луны, он прошагал еще с пол версты, прежде чем начал вдруг падать духом. Ни следа на мягкой траве, ни сломанной ветки на дереве – только непролазный лес вокруг и ночь сверху луной беззубой скалилась. Наугад давно шел Хельге и даже мечом своим не мог защитить Малушу – не над кем было его заносить. А когда перепрыгивал кочку у одного болотца, оступился вдруг и угодил сапогом в небольшую яму. Увязла в чем-то нога, будто щепом раздвоенным, что на медведя ставят, защемило ее накрепко. Закричать уже хотел, но сдержался он, сел на землю и схватил деревяшку ту руками. Уж очень похожим на щеп оказалось это полено, ступня в нем застряла словно в расщелине с зубьями. И как только начал он его с ноги своей скручивать, сжал сильно ладонями и оторвать от ступни пытался, взвыло это полено в голос и глазами на него захлопало.
- Да что ж ты такое-то?!. - вскочил, не договорив, он с земли и затряс ногой изо всех сил.
Только не спешил отпускать его деревянный обрубок, вцепился зубами надежно и держался как клещ на ноге.
- Вот же, глазастый ты пень!.. – зло выругался он снова, согнулся опять, на мокрую землю сел и что было мочи уже напряг свои руки.
Отцепил-таки он от своей ноги зубы с большим усилием. Потом двумя руками ухватился за кусок этого дерева, поднял его над головой и шарахнул о дуб со всей силы. Встал затем на ноги, и долго уже, от души, пеньком бил наотмашь о ствол широченного дуба. Устал под конец лупить тварь непонятную, запыхался и сел он. Отдыхал Хельге, и деревяшку с глазами рядом с собой бросил. Та подле него лежала, пыхтела, будто неслась куда-то пол ночи, от боли подвывала, скулила от стыда и злости.
А потом, когда смахнул Хельге пот со лба и всмотрелся в этот пенек внимательней, страшно аж самому до мурашек стало. Как не признал-то? Когда-то совсем был нормальный леший. Но кто-то обрубил ему руки и ноги, а потом еще туловище пополам мечом разрезал. Срезы все были свежими. Так вот и получился этот пень глазастый, даже не целый пенек, а его половинка. Времени пройдет немало, прежде чем новые конечности вырастут. Похоже, что тем же самым мечом рубили лешего, что и водяному живот вспарывали. На глаз такого не увидать, но тут головой понимать надо – как так совпало, что двоих бессмертных за одну ночь в одном и том же лесу покромсали? Лешие, они посильнее водяных будут, те жидкотелые слизни дорогу им всегда уступали. Вот страх и прошелся тогда по спине Хельге крупной мурашкой – что же за лихо такое в чужом лесу завелось? Редко, какой воин или богатырь мог один на один против лешего выстоять. А тут неизвестный двоих вечных зашиб, с водяным вместе, и дальше себе спокойно пошел через лес с чужой женщиной.
Взял Хельге этот глазастый пенек в руки, поставил на землю и вогнал в углубление для стойкости. Теперь тот и мог, что только кусаться – до следующего лета ни руки новые, ни ноги не вырастут. Встал он над ним, поднял над головой меч и широко замахнулся.
- Как полено развалю тебя надвое, - пригрозил он ему тихо. – А потом всю ночь на щепу крошить буду... Пойдешь у меня на лучины...
Угрожать лешему больше не пришлось, как и спрашивать его о чем-либо. Все недожитки леса храбрыми были только с виду, или руки пока с ногами были у них на месте. Леший понял быстро, что от него узнать хотели. Может, и так сказал бы, по-хорошему, только говорить лешаки могли не лучше водяных, лист кленовый их разбери обоих! Молча, глазами, он указал на сторону, куда ушел покромсавший его обидчик. И ушел тот не один, а пронес на плечах женщину. Хельге только сейчас увидел, что в ветвях дуба застряла ленточка, голубенькая, с руки Малуши. Сам ей ленту эту дарил и крепил на тонком запястье. Сорвал ее с ветки и повязал себе на меч. Понял, что нарочно ее для него она зацепила, спасенья ждала и помощи. Что же за воин такой, что совладал с двумя вечными, и сильную ведунью их войска унес на себе? Самому б с таким сладить…
Еще через пол версты он остановился на короткий отдых. Снял с левой ноги сапог – тот хлюпал весь от крови. Прокусил-таки насквозь леший, когда зубами в ногу вцепился. И хуже всего, что в месте укуса уже образовывалась корка. Не обычная огрубевшая, что бывает от крови при ранениях, а просто нога понемногу деревенеть начинала. Потрогал он ранку пальцем, но вдавить с силой не смог – там, пока с ноготок величиной, появилась настоящая кора древесная. До рассвета еще кое-как проходит, а дальше резать ногу придется, отрубать по колено или выше. Иначе весь превратится в дуб, врастет ступнями в землю и корни пустит, а ветви начнут из пальцев вылазить. Не сможет же деревом быть при дружине своей воеводой. Жаль, остатки лешего пинком отправил обратно в гнилое болото. Надо было в щепу покромсать, как сначала грозился.
Встал. Идти нужно было дальше. Нога до утра потерпит, на одной, если что, будет прыгать, а Малушу оставлять нельзя, нагонять нужно. Тот, что унес ее, шел на плечах с грузом, а, стало быть, двигался медленней, с задержками. Какой бы силы этот воин ни был, а не сможет он всю ночь идти без передыха. Не ясно только, почему украденными лошадьми не воспользовался. Или не он лошадей их увел? Неужто бывало такое, раз в тысячу лет, чтобы все вот так и совпало? Догнать бы скорей и разобраться во всем…
Остановился он уже у овражка, что перегородил ему дорогу. Раньше, разбежавшись, легко бы перепрыгнул его, а теперь с хромотой обходить пришлось. Сломал по дороге палку покрепче, не на меч что б, а на нее опираться. Поковылял, заторопился.
След показался чей-то, когда овражек он обогнул – сразу за ним начинался. Темная кровь на земле, а дальше будто волочили кого-то, широкой полоской были примяты трава и кусты. Затем пропадала эта примятость, но после опять появлялась, будто кто-то шагал и упал, и снова потом по земле потащили волоком.
- Куда волок? Кого?.. – шептали тихо губы, зная, что враг уже где-то рядом.
Он понял сразу, что кровь не была человеческой. Темная, слишком густая и пахла осенними травами. После водяного с лешим в эту ночь ни от чего не ждал больше удивления. Потому даже не вздрогнул, когда увидел едва ли не пополам разрубленное от плеча одним ударом тело. С виду вроде обычное женщина, но ясно, что мавка лесная была. Живучие они, вон сколько проползла на брюхе. Сама ползла, не тащили ее. Дышала еще и грудь ее вздымалась с трудом, будто ей двигала тяжелую гору.
Склонился он над ней и присел на траву рядом.
- Скажи хоть – кто тебя так? – спросил в надежде умирающую. Из мавок людская речь обычно лилась ручьем, певуче и красиво они говорили. Но, всмотревшись в лицо, увидел вдруг, что глаза ее уже затухали. Чуть не дождалась, чтобы слово сказать. Вздохнула последний раз и затихла. Всю ночь не везло в дороге – то обрубки с пеньками, то трупы…
- Хельге!.. - заставил вздрогнуть игривый женский голос. Совсем недалеко, рядом тут прозвучало, за деревьями. И от голоса этого по спине побежали мурашки.
«Нет…» - сказал он себе и поднялся на ноги. Знакомо, конечно, похоже, но больно уж ласково. Не до игр было сейчас Малуше, морочил кто-то его из темноты и подзывал к себе ее голосом. Одна мавка, видать, на подобное лиховство не отважилась, за что от меча и погибла – лежала теперь на земле разрубленной. Другая уговорам поддалась, уступила за что-то обещанное ей. Вот, теперь и манила за собой, звала ласково, и гостинец свой отрабатывала. И хорошо же ведь как! Выходит, тот, за кем он полночи шел через лес, был где-то близко и сам расставлял ловушку. Догнал-таки он его, настиг!..
Эту последнюю нежить, лежавшую в мятой траве, ему было жаль. Честной оказалась лесная девка, воле чужака ценой своей жизни воспротивилась. Даже глаза закрыл ей ладонью, прежде чем с колен поднялся.
- Хельге!.. – снова голосом Малуши позвали его из темноты. – Я здесь!..
А вот эту тварь – ничуть и нисколько. Продалась за богатые посулы. Решила помочь сгубить его.
– Иди же!.. Я близко!..
- И я недалече!.. – отозвался он ей, наконец. Сжал крепче меч и похромал в непроглядную темень.
Ни звука больше не раздалось, как зашел он за ближайшие вязы. Видать, уже привела, куда надо. Но ухо за спиной уловило вдруг чей-то шаг. Развернулся и ударил наотмашь. Свалил.
Такая же мавка. Насмерть не зашиб, но слегка оглушил.
- Кто он? - спросил ее Хельге громко. - Где ждет?.. Говори, покажи!..
Руками от него только закрылась, плачет сидит, голову в плечи вжала. Молчит и от страха трясется вся. Такие вот они, местные, листву из-под ног у них когда вышибут, в голос пощады просят и хнычут зря. Хозяева леса...
Не тронул он ее и меч к земле опустил.
- Прочь иди! - велел глупой мавке. И тише, когда убежала уже, добавил: – Не за тобой шел… Не тебя и убью...
Низшая мифология по версии AI
Яга,хтоническая жрица
Леший,леса царь
Русалка,утонувшая дева
Полудница,поля дух
Волколак,проклятьем скованный
Домовой,предка дух
Банник,шутник и злодей
Водяной,рек и озер владыка
Лихо,жизнь сосущее
Больше о славянской культуре туть https://t.me/slavcraft_ru