Дождь стучал по прозрачному куполу апартаментов в Хеллс-Гейте. Джейк Салли сидел на холодном полимерном полу, обхватив колени, и смотрел, как капли воды плывут по изогнутой поверхности. Слезы текли по его человеческому лицу — лицу, которое он почти забыл за эти годы, но которое теперь казалось ему чужой, неудобной маской.

«Отказ. В связи с изменением статуса и отсутствием гражданских прав на Земле». Эти слова на экране комм-терминала жгли сильнее, чем любая рана, полученная в джунглях Пандоры.

Он хотел домой. Не в этот металлический город, воняющий рециркулированным воздухом и отчаянием, а туда, где небо было бледно-голубым, где шел снег, а не кислотный дождь, где он мог бы пройтись по парку, в котором гулял с братом… Но брата не было. И Земля, оказалось, тоже больше не была его домом. Для администрации RDA он был предателем, ренегатом, «одичавшим». Для земных властей — лицом без гражданства, биоматериалом, утерянным при колонизации.

Дверь открылась беззвучно. Нейтири вошла, ее большие желтые глаза сузились от боли, когда она увидела его. Она опустилась рядом, обняла его человеческое тело — хрупкое, дрожащее.

«Мой Джейк, почему ты плачешь?» — ее голос был мягким, как шелест листьев деревьев-домов.

«Меня не пускают, Нейтири. Они… они отняли у меня всё. Даже право вернуться туда, откуда я пришел».

Она долго молчала, глядя на дождь. Потом осторожно коснулась его виска, где прятались воспоминания, недоступные ей — воспоминания о другом мире.

«Ты когда-то пришел ко мне, будучи в другом теле», — сказала она наконец. — «Ты был как сон в теле аватара. Разве нельзя сделать наоборот? Не На’ви-тело для человека на Пандоре, а… человеческое тело для тебя на Земле?»

Джейк замер. Мысли, хаотичные и отчаянные, вдруг выстроились в четкую, безумную линию.

Аватар. Но не для Пандоры. Для Земли.

Идея была гениальной в своей простоте и абсурдной в своей сложности. Проект «Аватар» был свернут, оборудование демонтировано или уничтожено после провала миссии RDA. Но кое-что должно было остаться. Чертежи, исследования, может быть, даже законсервированные лаборатории. Но всё это было на Земле. Туда, куда его не пускали.

Он вскочил, начал метаться по комнате. «Нужно оборудование.Дорогое, сложное. Наноассемблеры для выращивания клона, нейроинтерфейс пятого поколения для переноса сознания, биогенные поддерживающие танки… Где, Нейтири? Где это взять? У нас нет таких ресурсов! На’ви не строят таких машин!»

Нейтири встала, ее силуэт вырисовывался на фоне светящихся грибов в террариуме. «Люди,которые остались… Некоторые из них с тобой. Ученые. Они верят в Эйву и в тебя. Они знают машины. Спроси их».

Группа бывших ученых проекта «Аватар», оставшихся в поселении Оматикайя, отнеслась к идее скептически, но не отвергла сразу.

«Теоретически… возможно, — сказала доктор Эйприл Картер, когда-то работавшая над гибридизацией ДНК. — Но, Джейк, это не как здесь. Земной клон должен быть идеальным, без изъянов. И нужен не просто аватар, а полноценный перенос. Это требует энергии, точности… и безумного количества денег».

«Денег у нас нет», — мрачно констатировал Джейк.

«Зато есть кое-что другое, — тихо сказал бывший инженер-нанотехнолог Чен. Он достал планшет и вывел на экран схемы. — На черном рынке колоний ходят слухи. После ухода RDA некоторые… предприимчивые личности вывезли с закрывающихся объектов не всё учтенное оборудование. Целые модули биолабораторий продают с аукционов в поясе астероидов. За них платят не кредитами, а ресурсами. Рудой редких металлов. Кристаллами».

Джейк посмотрел на Нейтири. В ее глазах вспыхнул знакомый огонь — огонь охотницы, видящей путь сквозь густые заросли.

«Унобтаниум, — прошептал Джейк. — Месторождения, которые мы охраняем, которые считаем священными…»

«Не священные, — поправила его Нейтири. — Те, что ближе к горам-клинкам. Туда даже мы редко ходим. Духи камня там… беспокойные. Но они могут договориться с Эйвой, если цель важна». Она взяла его руку в свою. «Если это вернет тебе часть твоего духа, утерянную среди звезд».

Так началась их новая, тайная миссия. Пока Джейк как вождь вел племя и отбивал новые попытки корпораций приблизиться к Пандоре, небольшая группа верных людей — и На’ви, и бывших людей — работала в скрытой пещере, куда с величайшими предосторожностями доставлялись украденные модули: биогенный танк с маркировкой утилизированной станции «Церера», нейросканер, добытый с разбитого корабля контрабандистов, наноассемблеры, купленные за несколько мешков сверхпроводящих кристаллов, тайно добытых в горах.

Выращивание клона заняло месяцы. Человеческое тело взрослело в сияющей жидкости. Идеальный сосуд.

Но самый сложный этап был впереди — перенос сознания. На Пандоре это делалось через связь с Эйвой, через псионическое поле планеты. Земля была немой, без своего глобального сознания. Нужен был мощнейший импульс, мост, построенный не только технологией, но и волей.

И тогда Нейтири привела его к Дереву Душ. «Эйва знает тебя.Она знает твое сердце. Попроси ее… отпустить тебя. Не навсегда. Часть тебя всегда будет здесь, со мной. Но другую часть… проводи до самой далекой звезды, до твоего первого дома».

Джейк подключился. Мириады голосов, светящиеся пути, бесконечное сплетение жизни… И среди этого — одинокая, тоскующая нить, его человеческая память. Он просил. Не как солдат, не как вождь. Как дитя двух миров, разорванное пополам.

И Эйва ответила. Не словами, а потоком энергии, который устремился через нейроинтерфейс, соединенный с Деревом, в спутниковый передатчик, а оттуда — в рвущийся к Земле корабль с драгоценным грузом: капсулой с клоном и записью нейросигнатуры.

В последний момент, держась за руки, они стояли перед сияющим в пещере телом. «Ты вернешься?»— спросила Нейтири, и в ее голосе впервые прозвучал страх. «Я буду жить в двух мирах,— пообещал он. — Здесь, с тобой, — он коснулся своего аватара. — И там, чтобы помнить. Чтобы однажды, возможно, построить мост и для других».

Он лег в сканер, закрыл глаза. Последним, что он почувствовал, было прикосновение ее губ к его лбу и тихий шепот: «Я вижу тебя, Джейк Салли».

А потом — стремительное падение в свет, невыносимый гул, и… …холод. Влажность. Запах…запах пыли, металла и чего-то еще, забытого, родного.

Джейк открыл глаза. Над ним было матовое стекло капсулы. За ним — стерильные стены заброшенной орбитальной станции, куда тайно доставили его новое тело. Он поднял руку — человеческую, бледную, с едва заметной дрожью в пальцах.

За иллюминатором, огромная, синяя, манящая и пугающая, медленно вращалась Земля.

Он сделал первый шаг к ней. Шаг, стоивший горы священных кристаллов, риска жизней верных друзей и части его собственной души, навсегда оставшейся с желтоглазой женщиной под фиолетовыми небесами Пандоры.

Путь домой только начинался.

Желающим сделать донат карта СБербанк 4817 7600 3779 2672

ВТБ 2200 2488 1194 3330

Пролог: Исход. Великий Совет Атлантиды понимал,что катастрофа неминуема. Но не из-за морального упадка, а из-за нестабильности планетарного ядра, усиленной их же высокоэнергетической наукой. Вместо того чтобы погибнуть, они активировали величайшее творение — Квантовые Врата Сириуса, монументальное сооружение, работающее на принципе нуль-транзита через субпространство. Не все успели. Через врата прошла лишь элита: ученые, инженеры, хранители знаний и генного банка Земли. Последнее, что они видели на экранах — волны, поглощающие их сверкающие города. Но Врата не просто вели в другую точку пространства. Они совершили темпоральный прыжок.

Небелунги — Дети Звездного Изгнания. Планета Небелунгов в системе голубого гиганта Сириус А оказалась суровым раем: огромные континенты с биолюминесцентной флорой, моря жидких кристаллов, низкая гравитация. Атланты, назвавшие себя теперь Небелунгами (от древнего «дети тумана», памяти об утраченной родине), столкнулись с жестокой реальностью. Их продвинутая биотехнология и наноиндустрия, идеальные на Земле, здесь давали сбои. Потребовались столетия адаптации, генной модификации себя и экосистемы. Они стали аристократической,немного меланхоличной расой. Их тела стали изящнее, кожа приобрела легкий фосфоресцирующий оттенок, глаза — глубину, видящую в полном спектре. Они строили парящие города-арки, левитирующие в разреженной атмосфере Небелунгии, и с тоской смотрели на звезды. Их экспансия по ближним космосам была не жаждой завоевания, а тоской по дому, поиском хоть чего-то, что напомнило бы им Землю. Они колонизировали десятки миров, но все они были чужими.

Тоска по голубой жемчужине. Прошло 12 000 лет по их летоисчислению.Общество достигло технологической идиллии, но погрузилось в экзистенциальный кризис. Миф об Атлантиде и Земле стал сакральной религией, а возвращение — навязчивой идеей. Молодой археолог-темпоролог Элиан (прямой потомок последнего царя-ученого Атлантиды) находит в древних кодах Врат ключ: они могут вернуться не только в точку пространства, но и во времени, с минимальной погрешностью. Идея охватывает всех. Это будет Великое Возвращение — не как беженцев, а как просветителей, чтобы завершить круг и воссоединить историю.

Роковая задержка. Флот из трех колоссальных ковчегов-городов,наследников технологии Врат, совершает прыжок. Но субпространство в районе Солнечной системы оказалось искажено следом чудовищного гравитационного события. Корабли вышли из прыжка с опозданием на три земных столетия от расчетной даты.

Их ждал не голубой шар, а обугленный, растрескавшийся мир цвета ржавчины и пепла. Атмосфера — разреженный яд. Следов воды — ноль. Орбитальные сканы показали: 317 лет назад по земному времени в Землю врезался астероид-гигант «Судьба Атлантов» (так они его назвали). Удар был не прямолинейным; он пришелся по касательной, словно бильярдный шар, сдвинув ось планеты. Это вызвало чудовищные приливные разрывы, испарение океанов в космос и мучительную «парилку» продолжительностью в столетие, когда температура держалась выше точки кипения воды. Поверхностная жизнь была стерта с лица планеты.

Наследники пепла. Но глубоко в сканировании,под толщей континентальной коры, их сенсоры уловили слабые когерентные энергетические сигналы и следы биологической активности. Это не могли быть атланты. Спустившись в гигантские, выкопанные лазерами или ядерными взрывами бункеры-ульи, они нашли остатки человечества. Это были не люди,которых они помнили. Тысячелетия жизни в условиях жесточайшего дефицита, радиации, давления и внутривидовых войн за ресурсы превратили их в низкорослых, крепких, почти лишенных волос существ с темными огромными глазами, адаптированными к полумраку. Они говорили на койне из десятка древних языков, поклонялись «Святым Запечатанным Дверям» (шлюзам) и боялись «Небесного Огня» (падающих обломков). Их технологии — жалкие осколки прошлого, смешанные с механикой на мускульной тяге.

Эпилог: Дилемма богов. Небелунги стояли перед выбором.

1. Вмешаться: Исправить атмосферу генными фабриками, растопить полярные шапки из кометного льда, поднять Землю с колен. Но станут ли они новыми богами для этих одичавших существ? Не повторят ли они ошибку гордыни, погубившей их раз?

2. Наблюдать: Оставить потомков людей на их пути, может быть, лишь тайно защищая от новых угроз. Но зачем тогда было возвращаться?

3. Уйти: Признать, что Земля мертва, а ее нынешние обитатели — лишь биологический реликт, тень былого. И снова обречь себя на вечную тоску.

Флот висит на орбите мертвой планеты. Элиан смотрит на hologram древней Земли — голубой, с облаками, и на тепловую карту подземных ульев, где кипит жалкая, жестокая, но непреодолимо живучая жизнь. «Мы искали дом,— говорит он. — Но дом — это не место. Это ответственность. Атлантида погибла, чтобы дать нам шанс. Может, наша миссия — не вернуть прошлое, а дать шанс им».

Звездные врата на Небелунгии молчат. Принято решение остаться. Начать Великую Реставрацию. Но сначала — Великий Контакт. И он будет самым тяжелым за всю их долгую историю. Потому что они пришли как владельцы, а должны стать старшими братьями для расы, которая даже не помнит их имени.

Финал: Первый шлюз самого глубокого бункера «Нью-Москва-7» медленно, со скрежетом открывается извне. На пороге, залитые мягким светом их скафандров, стоят высокие, светящиеся существа, похожие на призраков из древних сказок. А перед ними, с дрожащими в руках самодельными винтовками, стоит совет старейшин Улья. Тишина длится вечность. И тогда Элиан, медленно снимает шлем, обнажая свое человеческое, но неземно-прекрасное лицо, и говорит на ломаном, воссозданном по архивным записям русском языке: «Здравствуйте. Мы… вернулись домой. Давайте поговорим».

Желающим сделать донат карта СБербанк 4817 7600 3779 2672

ВТБ 2200 2488 1194 3330

Вдруг впереди я увидел мелькающие тени между деревьями — там что-то происходило, и я прибавил скорость, готовый вступить в драку, если нужно. Подбегая ближе, я неожиданно увидел Пашу. Он стоял, прижавшись спиной к дереву, его пальто было всё в снегу. Он смотрел глазами, полными страха, на чёрного волка, который стоял перед ним, опустив голову и оскалив зубы.

Какая-то внезапно возникшая ярость внутри заставила меня со всей силой броситься на этого волка, и он в последний миг повернул голову и увидел меня в тот момент, когда я уже с открытой пастью летел на него, и не успел увернуться. Я врезался в него, одновременно хватая его зубами за загривок, чувствуя его запах и вкус шерсти. Кубарем мы покатились вниз по склону, ударяясь о камни, лежащие под снегом. Я держал его не отпуская, но вдруг мы с разгона врезались в дерево, и он вырвался из моей пасти. Отлетев от удара в сторону, я видел, как он тут же поднимается на лапы и с оскалом бросается на меня. В этот момент я тоже поднимаюсь, но буквально на секунду не успеваю встать на ноги, чтобы принять оборонительную стойку.

Его открытая пасть летит мне прямо в горло. Я вижу бешеную злобу в его глазах, вижу, как из открытой пасти течёт слюна. Я разворачиваю к нему свою морду, и мы встречаемся буквально глаза в глаза — и тут я понимаю, что эти глаза принадлежат Чёрному Шаману. И я вижу в них глубокую бездну, полную ужаса, страданий и бесконечного кошмара, и в то же время — лютую ненависть, злобу и кровавый голод. Это глаза убийцы, полные тупой безличной ярости; в них не осталось ни капли ни от человека, ни даже от животного — это просто исчадие ада.

Страх смерти и ужас бессильного плена, которые обещали эти глаза, призвали во мне всю ответную ярость и ненависть, поднявшуюся из глубины моего нечеловеческого, какого-то звериного состояния, чтобы вырваться наружу и драться до последнего. Я молниеносно развернулся в прыжке и всем весом бросился ему навстречу. Наши пасти встретились, зубы ударились, шерсть полетела клочьями вверх. Мы упали на землю и, поднимая в воздух брызги снега, стали кататься и крутиться волчком, яростно рыча и пытаясь вцепиться друг другу в горло. На каждую его атаку я отвечал контратакой и тут же сам пытался схватить его ближе к артерии. Я буквально чувствовал её — как она пульсирует под толстой шкурой; ощущал запах его крови. Несколько раз его пасть щёлкнула возле моей шеи, и пару раз я сам уже был готов сомкнуть зубы на его горле.

Наконец, после долгой схватки на одном месте, мы отскочили друг от друга и, не отрывая взгляда, стали кружить вокруг невидимого центра. Мне нужна была передышка: я хромал на переднюю лапу и тяжело дышал. Он тоже устал и не нападал, значит, у меня было время привести дыхание в порядок. Я попытался трезво оценить свои шансы — это был волк, намного крупнее меня; у него были мощные лапы, широкая грудь и огромная голова с сильными челюстями. Он был старый, но крепкий, и, судя по всему, опытный матёрый волк. Я мог противопоставить ему свою молодость и силу, но этого явно было недостаточно.

Чёрный волк начал крутиться вокруг меня, явно выбирая новую стратегию. Вдруг он бросился вперёд, резко ушёл вбок, цапнул меня за бок и тут же отпрыгнул; забежал с другой стороны и снова цапнул, затем отскочил, снова прыгнул в сторону, вперёд — и пока я пытался понять, куда он метит, он успел пару раз укусить меня за бедро. Его пасть окрасилась кровью, я начал хромать на заднюю лапу, и бока ужасно болели. Я решил, что нужно идти напролом — броситься на него и попытаться схватить за горло. Я сделал несколько шагов вперёд, но у меня не хватило силы для прыжка: в ослабших лапах не было резкости, и бросок вышел слабым. Он легко отскочил, затем буквально навалился на меня. Я теряю равновесие, падаю на бок и понимаю, что попадаю в западню — он наваливается на меня всей массой тела, а его открытая пасть летит мне в шею.

Я лежу на спине и пытаюсь подняться, яростно рычу, но рык бессилен — я потерял точку опоры, и кажется, ещё немного, и он дотянется до моей шеи, и это будет конец.

И вдруг я вижу нечто странное: у него за спиной будто вырастают огромные крылья. Я не могу поверить своим глазам, но в следующий миг он вдруг теряет хватку и разворачивает голову — и я понимаю, что это за «крылья». Огромная хищная птица, та самая, с которой у меня была схватка, когда мы упали со склона, мощными лапами схватила его сзади за шкуру и тянет вверх. Волк пытается развернуться вокруг своей оси и достать птицу зубами, но не может. Тогда он валится на бок вместе с ней, и мощный удар об землю поднимает комки снега и снежную пыль. Огромные крылья птицы заламываются, и ей приходится отпустить его из цепких лап, чтобы подняться в воздух.

Но в этот момент я уже на ногах и бросаюсь на волка, пока он, в беззащитном положении лежа на боку, пытается зубами схватить птицу. Его шея открыта, и мои зубы смыкаются на ней. Я чувствую полную пасть шерсти, чувствую упругую кожу и пульс вены под ней. Волк пытается вывернуться, но птица, вновь расправив крылья, парит в воздухе, поднимая настоящую снежную бурю, и бьёт его лапами и клювом прямо по глазам. Я уже чувствую вкус крови; ещё немного — и мои клыки разорвут его шею в клочья. Мне нужно только расставить лапы, чтобы получить точку опоры.

Но в этот момент волк понимает свою безвыходную ситуацию и, резко вскинувшись с какой-то чудовищной силой, вскакивает на ноги, перебрасывая меня через себя, и начинает бежать. Я не удерживаю хватку — потеряв опору, бросаю её, — и он большими прыжками скрывается в чаще леса.

Я в горячке пытаюсь броситься за ним, но, сделав несколько шагов, чувствую, как лапы подкашиваются, и я обессиленно падаю на снег и теряю сознание.

Гилтиас несся по горящему огнем небу, пораженному черно-фиолетовыми порталами. Из пробоин в пространстве исходили тонкие лучи, впившись в здешнее солнце и высасывая его энергию. Звезда угасала. На спине дракона сидели Дрогбар и Ирдис; глядя вниз, они видели, во что превратился их мир: выжженная мертвая земля, кое-где из нее торчали черные обелиски: символ могущества Хаоса. Не было больше ни городов, ни деревень. Все это обратилось в руины и было занесено песком и пеплом. Только мелкие искры лагерей воинствующих дикарей, которые хоть как-то пытались противостоять натиску призраков пустоты. В небесах то и дело гасли звезды, одна за одной. То схлопывались многочисленные миры, пораженные скверной пустоты. Да и звезд осталось очень мало. Последняя битва должна была произойти здесь, в мире, который когда-то был цветущим королевством Эния.

Золотой дракон приземлился на высокой скале, путники решили сделать привал. Прошла пара дней с того момента, как друзья попали в это время. Совсем недавно на шее Гилтиаса загорелся хронозуммер, по которому Страж Времени рассказал об успехе Алатиэль в Прошлом, Хаосе, а также о небольших победах в Настоящем.

— Сколько должно было пройти лет, чтобы Эния превратилась вот в это? — спросил Дрогбар.

— Около двухсот, — ответил Ирдис. — Удивительно то, что остались еще те, кто борется.

— Их почти не осталось, — Гилтиас принял облик кендера. — Королевства больше не существует. Все погибли. Миллионы людей, эльфов, гномов. Ксентарон расколот, обломки планеты плавают в бескрайнем космосе. Те, что остались — это перекочевавшие с Ксентарона варвары. Их связь с предками настолько сильна, что они не отдают души своих родных призракам пустоты. Основная жатва сейчас происходит в Настоящем, где люди с другими расами заключили союз и начали плодиться в геометрической прогрессии. Произошел демографический взрыв — маячок для начала завоеваний Хаоса. Чем больше призрачных душ, тем сильнее Пустота.

— Ну, давайте, мудрецы, рассказывайте, что нам делать дальше? В какую сторону мне размахивать секирой? — гном принялся разводить костер из немногих найденных сухих веток.

— Нужно спуститься к племенам, — ответил Ирдис. — Если они еще держатся, им помогает некая могущественная магия. Быть может, там мы и найдем ответы на свои вопросы.

— Пролетая над одним лагерем, я заметил зеленоватый огонь, — произнес Кендер, устраиваясь у костра. — Шаманы все еще творят свои ритуалы. С рассветом, если его можно так назвать, нужно двигаться туда.

Утро было хмурым и холодным: звезда, согревавшая этот мир долгие эпохи, уже не светила в полную силу. Путники двинулись в лагерь, указанный Гилтиасом, пешком, чтобы не привлекать внимания обликом огромного золотого дракона. У массивных деревянных ворот их встретили стрелами. Помог магический барьер Ирдиса, после чего ворота отворились и к путникам вышли несколько людей, одетых в шкуры и с каменным оружием. Приблизившийся варвар обнюхал друзей, после чего взмахнул рукой и что-то прокричал на языке, неизвестном ни Ирдису, ни Гилтиасу. Как ни странно, но Дрогбар все понял: «Входите!»

Лагерь, окруженный деревянным частоколом, внутри напоминал небольшое поселение: невысокие постройки, какие-то шалаши, подобие дорог из камня. Порой пробегали маленькие дети, которых женщины при виде чужаков старались ухватить за руку и скрыться в своих жилищах. Троицу вели по главной улице к центру поселения, где возвышался величественный деревянный идол, изображавший дородную женщину с двумя детьми на руках. Вокруг скульптуры горели ритуальные огни, рядом с которыми на коленях стояли местные жители, вознося молитвы низким горловым пением. К пришельцам вышла старуха в одеянии из шкур, множества цветных каменных талисманов и костей, с длинным посохом в руке. Голову ее венчал причудливый головной убор из нескольких черепов неведомых животных, украшенный цветами.

— Вы как тут? — произнесла старуха на общем языке.

— Мы из… — начал было Гилтиас, но старуха прервала.

— Я знаю, откуда вы. Из когда вы?

— Да лет двести…

— А, понятно, это когда наша планета… Бубух! — старуха изобразила руками взрыв. — И что тут забыли?

— Нас послал Страж Времени, чтобы остановить…

— Остановить? Ха! — женщина рассмеялась во все свои четыре зуба. — Ты теперь только старение можешь остановить. А души он ваши заберет!

Бабка медленным стариковским шагом, опираясь на посох, пошла в свою хижину, жестом увлекая за собой. Внутри было просторно; как отметил Ирдис, все помещение было похоже на магическую лабораторию. На столах дымились благовония, испуская необычный запах. Гном поежился: ему такие запахи были чужды, если не неприятны. Пару раз чихнув, он спросил:

— А кто это — он?

— Да этот, появился тут, как раз, когда ваше несчастное королевство пало. Лет двести назад, как раз. Говорит: «Отдай души!» А я ему: «Разве так с женщиной преклонного возраста разговор начинают?» Я и говорю ему: «Экстера имя мое, а ты?» А он только скривился, да и исчез в воздухе. Тогда и поняла я, что силен этот маг — личины создавать умеет. Кстати, я Экстера.

Шаманка протянула свою иссохшуюся, старческую руку путникам, и каждый, несмотря на происходящее вокруг, посчитал признаком хороших манер представиться женщине.

— Та самая Экстера, — заговорил Ирдис, — которая видоизменила Деймоса?

— Ой, кому я только не изменяла. И первому своему мужу, и второму, и третьему… А нет, третьему не успела, со свету раньше сжила. А вот четвертому — трижды…

— Прошу прощения, уважаемая Экстера… — пытался перебить Ирдис.

— Да! Деймос! Дельвиэт, какой красивый был эльфак. Статный. А я молодая и красивая, но нельзя было: там такой дядька был страшный. Дракон! Вот, как ты, — женщина указала на Гилтиаса. — Да, ну что прошлое ворошим сейчас, я с вами, знаете, не молодею. Говорите, с чем пожаловали? А! Вспомнила. Этот, колдун, значится. Знаю только, где башня его, а больше я его слушать не хочу. «Не хочу!» — ему так и сказала. Благо ли — души моих предков, моих родных и мою хотел забрать. Каков наглец! Или храбрец?

Шаманка Экстера была воистину сильна в магии. Вокруг нее витала немыслимая волшебная энергия. Это чувствовали Ирдис и Гилтиас, но не могли понять природу этих сил. Хотя и разум ее претерпел значительные возрастные изменения.

— Покажу, где его башня. Он там души собирает. А когда соберет — значит все, собрал.

— И тогда конец всему? — произнес Гилтиас.

— Э, милый, а ты смышленый! Будешь моим извозчиком? Мне на другой конец равнины летать, травы собирать. А у тебя крылья длинные, быстрые! Ладно, отвлеклись, родные. Осталось ему немного: вот как раз мои души и хочет забрать, а я, старая карга такая, не даю ему. Да чтоб порядочная женщина первому встречному давала! Возмутительно! Да чтоб он знал, я эти души тыщу лет собирала! Это все мои, родные. Как же я ему отдам душу, скажем, Рохлана? Он же лучше всех кролика готовит! А я дама уже, если не заметили, немолодая, могу забыть рецепт. А тут хоп — и пообщалась с предком. Или Террия — самые красивые похоронные венки плела. Что ж я, эти знания какому-то проходимцу должна отдать? Бабушка сказала — не бывать тому. А знаешь, сколько душ надо всего? А какое последнее число есть во Вселенной, больше которого не существует? Вот столько и надо.

— Так где его башня, доброуважаемая Экстера, — этот диалог слегка наскучил даже Дрогбару, который даже и не прочь поболтать, но тут уж явно перебор.

— А вон там, гноме — старуха махнула рукой куда-то в сторону, а затем быстрым движением метнулась к гному и заключила его в своих объятьях, пробираясь морщинистыми губами сквозь пышную бороду и целуя его в уста.

— Фу, ты чего, старая, — поспешил отстраниться опешивший Дрогбар, утираясь. — Странная ты, бабушка. Я обычно гномих целую. Но спасибо.

И действительно, в той стороне помещения, куда указала Экстера, на стене висела карта, на которой красной краской была обведена некая башня, подписанная как Башня Пожирателя.

Хранители времени собирались в путь, все еще приходя в себя от речей старой шаманки. Наконец, золотая стрела взмыла в мрачное небо угасающего мира, направляясь к последнему месту, где должна была решиться судьба всего сущего. Вот уже близится темная цитадель, окруженная вихрями из душ.

— Я чувствую сильнейший магический аккумулятор внутри, — проговорил Ирдис. — Это некий артефакт, скорее сфера. Или камень. Там собирается энергия душ всего живого.

— Мы не сможем пролететь безопасно, — проговорил золотой дракон. — Близится битва, приготовьтесь, друзья.

— Нам бы не помешала помощь, — заметил Дрогбар, но был готов биться, как в последний раз.

Тысячи призраков пустоты атаковали золотого дракона, несшего мага и гнома на своей спине. Гилтиас, отбивался огненными струями, а Ирдис колдовал сильнейшие боевые заклинания. Дрогбар изредка зацеплял своей могучей секирой пролетавшие рядом сущности. Все эти призраки клевали, резали и кусали тело золотого дракона. Наконец, произошло тяжелое приземление на площадке, на самой вершине Цитадели Пожирателя. Обессилевший Гилтиас рухнул на каменный пол, не в силах произвести трансформацию в кендера.

— Друзья, мне нужно отдохнуть, — произнес он. — Идите, найдите Пожирателя. Я скоро присоединюсь.

— Куда ж мы без тебя, друг? — Дрогбар пытался оказать помощь дракону. Он чувствовал некую тревогу, но жажда битвы затмевала его взор. — Сейчас еще повоюем!

— Пойдем, Дрогбар, — произнес Ирдис, увлекая гнома в место последней битвы. — Гилтиас нас догонит. Пожиратель уже совсем близко.

Хранители Времени вступили в просторный зал, где горели тысячи свечей, озаряя подобие алтаря. На черной плите стоял постамент с черным камнем, внутри которого светились мириады фиолетовых огоньков. Вокруг витали души призраков пустоты, плотными потоками направляясь внутрь магического камня. Гном и маг ступили на небольшой мост, ведущий к алтарю. Из тьмы возникла фигура в капюшоне с алым амулетом на шее. Глаза его и кожа горели сиреневым огнем. Ирдис ощутил, что ничего человеческого в нем уже не осталось. Это была человеческая оболочка безымянного колдуна, навсегда поглощенная Хаосом.

— Наконец-то! Недостающие души! — голос сущности звучал зловеще и, казалось, отовсюду, наполняя зал. — Отдайте их мне и я закончу ритуал!

— Ты про наши две, недостающие тебе до самого большого числа во Вселенной? — гном взял секиру в руки и встал в боевую стойку.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Хаос. От него веяло невероятной силой, невозможной, чуждой, способной раскалывать миры. — Со мной разговаривает углеродная форма жизни. Кто бы мог подумать? Жалкие букашки, вы даже недостойны моего внимания. Я вмиг сожру ваши жалкие душонки.

— Ну так попробуй, если такой смелый? Чего еще не сожрал?

Из пальцев неведомой сущности полетели искры, которые падали на мост и обращались в призраков пустоты. Полчища устрашающих созданий с шипением и хрипом двигались навстречу гному и магу. В момент, когда они достигли Хранителей, руки Ирдиса выбросили во врага сияющие шары, которые взрывали существ. Дрогбар махал секирой, как берсерк, разрубая в пыль призраков. Но силы были не равны: темные сущности наступали и окружали. Вскоре в зал ворвался Гилтиас, обрушив на существ свое пламя. И в этот раз сил не хватало. Хаос выстрелил лиловым лучом, а Ирдис сотворил магический барьер для защиты, но понимал, как быстро тают силы его, могущественного мага. Он вдруг ощутил себя песчинкой перед всепоглощающим Хаосом. В этот миг что-то сверкнуло невдалеке, повсюду начали открываться порталы, и на битву хлынули войска из Настоящего: люди, эльфы, гномы и золотые драконы.

— А как же наш мир? — воскликнул удивленно Дрогбар, упавший на одно колено.

— Он уже уничтожен, — ответил Торвальд, помогая другу подняться. — Мы держались, как могли, но армии Минатрикс нас повергли.

— А где же Эон, когда так нужен?

— Просто сражайся, гном, — произнес пробегающий рядом Ботар-эль, отправляя одну стрелу за другой в так ненавистных этому миру призраков пустоты.

И гном встал и начал сражаться. Его секира, казалось, кружилась сама собой в вихре смерти, распыляя в дым сотни, а то и тысячи призраков пустоты в секунду. Никогда еще так свирепо Дрогбар не дрался. Он чувствовал в себе великую силу, которая помогала ему. Ярость миллионов воинов направляла его движения.

Он увидел, как объединенная армия людей, эльфов, гномов и золотых драконов тает под натиском врага, ибо силы Хаоса были неизмеримо могущественнее.

«Ну вот, хотя бы конец встречу с оружием в руках, — пронеслось в голове гнома. — Жаль, что не будет вечного пира после смерти, где я смогу трогать женщин за неприкрытые места. Так, стоп! Это не справедливо!».

Дрогбар вдруг оказался в неведомом мире. Его окружали высокие колонны, уходящие вверх, во тьму. Он бродил там, освещая путь единственной лампадой, пламя которой вот-вот погаснет. Через какое-то время к нему подошла старушка, в которой гном узнал шаманку Экстеру, но была она молода и красива. Из тьмы вдруг выступили люди: это были души усопших, и стар, и млад. Все те души, которые копила шаманка тысячу лет, переданные гному через недавний поцелуй. Тут произнесла варварская девушка:

— Ты единственный, кто мог понять и принять наши души. Истинный ксентаронец, неистовый в бою и честный на деле, чью душу могу назвать я родной. И поэтому тебе выпадает честь хранить все эти души и использовать как невероятно могущественную силу против врага. Моя душа теперь тоже с тобой. Издай свой боевой клич.

— Но сможем ли мы победить?

— Тебе нужно просто выстоять какое-то время.

Дрогбар очнулся в пылу боя, когда вдруг увидел, что друзья его лежат без сил, а барьер Ирдиса почти уничтожен. В тот же миг Дрогбар издал мощнейший боевой клич, от которого задрожали стены и, казалось, вся планета. Изо рта его во врага вырвался поток светлой энергии, ударил в лиловый луч, и тот начал отступать. Яркая вспышка озарила зал, а взрывная волна повалила на пол всех присутствующих, включая Безымянного колдуна.

Поднявшись на ноги, Хаос отряхнул свои одеяния, после чего произнес:

— Какие же вы мерзкие! Почему вы боретесь, если знаете, что вам не выстоять против такой могущественной силы, как я? Не могу понять ваше естество, — Пустота в теле колдуна сорвалась на истерический крик. — Вас создали как игрушки, в которые можно играть! Какого хрена вы сопротивляетесь? Но это уже не важно. Я собрал достаточно душ, чтобы уничтожить все, что вам дорого.

Казалось, силы сопротивления кончились. Колдун наложил чары бессилия на присутствующих и поднял руки для последнего, самого разрушительного заклинания, способного схлопнуть Вселенную.

Глава 5. Вы не может изменить прошлое.

Безымянный колдун сидел в кресле и размышлял. Алатиэль, Эртон и Юрон оказались парализованы его сильнейшим заклинанием. Неспособные пошевелиться, они лежали на полу, а вокруг полыхал пожар. Но огонь совершенно не заботил волшебника, который теребил алый амулет на шее и смотрел перед собой.

— А знаете, я же когда все это затеял… Эти артефакты, богатства. Не хотел я всего этого. И Камень Жизни тогда, в Зале Перехода, я украл не для себя. Я просто хотел вернуть мою любимую доченьку, Малишку, без которой и жить мне было незачем. Сотни лет я изучал древние книги, непонятным образом попавшие в Блуждающую Башню. Это были поистине запретные знания о Времени и Мироздании.

— Тобой овладел Хаос, — произнесла Алатиэль. — В будущем твое тело уже захвачено им. И там прямо сейчас наступает конец всему сущему. Стоило ли оно того?

— Сейчас она в этом замке, и я точно знаю минуту и секунду, когда горящий балкон обрушится. Моя любимая Малишка, я рано ушел из семьи, и это было огромной ошибкой. Меня вела дорога магии и знаний. В этом желании я совсем забыл о воспитании своей дочери, появлялся все реже. А когда умерла моя жена, я закрылся в себе, стал нелюдимым. А потом, когда я был далеко, в чудовищном пожаре погибла моя дочь. И сейчас я должен спасти ее, она заслужила жизнь!

— Но жизни не будет, само Время разрушится, все вернется в Пустоту! Разве это жизнь?

— Повелитель пообещал мне, что найдет место рядом с собой, где мы с дочерью будем жить счастливо. Он говорил, что я способный ученик!

— Ты уже играл нечестно с Богами и понял, к чему это привело. Игра со Временем обернется тяжелейшей судьбой для мира. В тебе говорит Хаос. Одумайся, колдун, пока еще не совсем захватил он твое тело и душу.

Безымянный маг курил длинную трубку, а взгляд его был пустым. Казалось, он в глубоких раздумьях. Он не знал, что где-то там, в будущем, последние защитники погибают в битве с Пустотой. Наконец, он воззрился на обездвиженную девушку и с грустным взглядом проговорил:

— Ты, я вижу, тоже носишь дитя под сердцем, Алатиэль. Скажи, это ли не счастье? Впервые ощутить дар родительства. Осознавать, что этот маленький человечек любит тебя за то, что ты есть. Я слишком поздно это понял. Благодаря Повелителю. Но там, в башне, через древние писания я познакомился с их создателем. И это был не Хаос. Это было само Время. И знания те говорили, что отравлены речи его. И верить Хаосу — что убить свою мать. Лишь сейчас я вспомнил те ценные слова, когда пелена спала с моих глаз. Теперь мне ясна моя судьба. И судьба всего мира, — загадочно произнес колдун, встал с кресла, и направился к выходу из комнаты сквозь огонь, который, казалось его совсем не волновал. Безымянный маг принял решение.

Колдун ровным шагом прошел обгоревшими переходами. Ни дым, ни пламя не были ему помехой. Он твердо знал, куда нужно идти. На деревянном балконе стояла лысая девочка Малишка, а проход был объят пламенем. Из-за дыма ей было трудно дышать, а сама балконная конструкция уже разрушалась. Она взглянула вниз: там была пылающая бездна и, казалось, спасения быть не может. Слезы отчаяния и страха заливали ее молодые щеки. Вскоре из огня появилась фигура в капюшоне. Безымянный колдун обнял свою дочь.

— Папа! Ты пришел! — радостно воскликнула девочка и бросилась обнимать отца. — Папа! Ты вернулся, чтобы спасти меня!

— Доченька моя, любимая, — произнес колдун. Из глаз его текли слезы. — Я очень тебя люблю. И не отпущу, слышишь? Родная моя. Я теперь всегда буду с тобой. Тебе больше никогда не будет больно и страшно.

В этот момент балкон обрушился, а стоявшие на нем воссоединившиеся отец и дочь погрузились в пучину огня и дыма. В последний момент колдун положил руки на гладкую кожу головы дочери и произнес заклинание. Малишке в голову вдруг хлынули воспоминания о детстве: яркое солнце, домик у реки, радостные родители. И зеленые луга, по которым можно было беззаботно бегать днями напролет…

Яркая молния разрезала воздух и ударила в пол рядом с темным колдуном. Заклинание схлопывания вселенной было прервано. На другом конце моста открылся черно-сиреневый портал, из которого показалась темная фигура. Это был рыцарь в старых, покрытых пеплом доспехах. В одной руке он держал деревянный обугленный щит, а другой сжимал старый меч, проржавевший и покосившийся. Он прошел мимо лежащих, обессилевших Хранителей Времени: Торвальда, Дрогбара, Ботар-эля, Гилтиаса, Деймоса, Ирдиса.

— Ты еще кто? Мне больше не нужны души! — воскликнул Хаос.

— Я законный король этих земель! Мое имя Дезмонд!

Колдун выстрелил в пришельца сильнейшим лучом смерти. Луч этот ударил в щит, а Дезмонд продолжал наступать. Полуэльф постарел и похож был на старика с седой бородой. Можно было только гадать, сколько времени он провел в Пустоте. Сотни, тысячи лет?

— Но как? — недоуменно произнес Хаос. — Я же обратил тебя одним из первых!

— А я способный, — стальным голосом произнес король, продолжая наступать.

— Это невозможно! Такому заклинанию ничто не может противостоять!

— Щит Хаоса, — ответил Дезмонд. Воздух вокруг становился невыносимо едким, но король, шаг за шагом наступая, продолжал: — Кстати, отвратительное место. Все какие-то злые. Никто не здоровается. Выжить практически невозможно. По счастливой судьбоносной случайности мы туда попали с Девой Нариэль. И она пожертвовала собой, чтобы научить меня выживать в темном мире. Благодаря ей я вернулся.

Король Дезмонд приближался, а колдун сыпал все новыми разрушительными заклинаниями, от которых закипало пространство вокруг. Наконец, в конце пути он резким движением вонзил свой меч в грудь колдуна. Алый амулет был разрушен.

— Меня невозможно убить обычным оружием! — взревел Хаос.

— Меч Хаоса, — спокойно произнес Дезмонд. — Ты проиграл. Возвращайся в пустоту.

В этот момент тело колдуна задергалось и начало испускать энергетические взрывы, которые отбросили Дезмонда назад. Черный камень на алтаре начал свою активность; он поднимался и вращался: в любую секунду Вселенная могла закончить свое существование. Чары бессилия пали, а Торвальд уже полз к волшебному артефакту.

— Торвальд, друг, разбей стекло! — выкрикнул лежащий на земле Дезмонд. Несколько шагов, взмах меча и тысячи осколков черного камня разлетелись в разные стороны. А за ними на свободу вырвались миллионы душ…

Время на мгновение остановилось, а затем направилось в разные стороны: то вперед, то назад, то в стороны. Казалось, золотые его потоки начали пронзать пространство. Мириады звезд загорались на небе, складываясь в правильный пазл. Это все с благостной улыбкой наблюдал Страж Времен Эон: перед глазами мелькали мгновения битв и славных побед, радости и горести жизней множества существ во всех мирах. Вот полурослик несет кольцо, чтобы бросить его в вулкан черной горы; вот темный лорд низким голосом говорит своему сыну, которому только что отрубил руку: «Я твой отец». Где-то на другом конце бескрайней Вселенной капитан корабля борется с могущественной расой Жнецов…

— Вот так и должно быть, — произнесло Время.

Народ проснулся утром и тут же отправился опохмеляться. Праздник «Дни славных побед» удался на славу. Две недели пиршества закончились, а значит, началась большая уборка. Люди, эльфы, гномы и прочие расы обоих миров начали «выползать» из своих жилищ с огромными мешками, чтобы собрать бутылки и мусор. Жизнь закипела повседневными делами: кто-то ковал оружие, кто-то выпекал хлеб, кто-то возделывал пастбища, а кто-то повышал демографические показатели. Время пошло своим чередом.

— Что было? Ничего не было? — произнес гном Дрогбар, пытаясь перебросить кости в настольной игре. — Один кубик упал со стола, оттого и перебрасываю. Дрокмар, ну скажи им!

В кабаке было людно, эльфно и гномно. Народ пытался «вылечиться» от последствий недавних народных гуляний. Торвальд с Ботар-элем обсуждали загробную жизнь, Гилтиас с Дрогбаром играли в кости, даже королева Алатиэль «вышла в люди» со своим питомцем, двухвостым тигром Прутиком. Бард Юрон играл свои экспериментальные композиции, которые всем очень нравились в сложившейся дружеской атмосфере. Все было обыденно-благостно.

В таверну вошел человек в длинных одеяниях. Своей улыбкой и едва заметным поклоном он поприветствовал присутствующих.

— Маг, наверное? — трактирщик привычно налил гостю кружку эля. — Я тут всех магов знаю, но тебя, дружище, вижу в первый раз.

— Страж, — загадочно ответил пришедший, отхлебывая из кружки. В зале воцарилась странная тишина. Многие уставились на пришельца. Но сказать ничего не могли, будто неведомая сила сковала языки. Время, будто остановилось. Но оно продолжило свой размеренный бег, а друзья продолжили общаться.

— Друзья, вам известно такое чувство, когда… — заговорил Гилтиас. — Когда приснился сон и, будучи нерассказанным, тает в дымке времени к полудню?

— И ты тщетно пытаешься вспомнить, что же там было? — подхватил Дрогбар.

— Да! — подключился Торвальд. — А было что-то благостное, эпичное!

— И навсегда утерянное на задворках сознания, — с улыбкой произнес Ирдис. — И тебе немного жаль, что ты забыл это сновидение.

— Но испытываешь искреннюю радость от того, что пережил это, — произнесла Алатиэль, — пусть и никогда не происходившее наяву.

— И ждешь, что в одну из ночей, — Ботар-эль задумчиво крутил в руке кружку чая, — снова переживешь эти события.

Всем друзьям прошлой ночью приснился сон. Но они не помнили его. Человек в длинных одеяниях допил свой бокал, а затем медленно направился к выходу. Никто уже не обращал внимания на него. У самого выхода он обернулся; на лице его была улыбка.

— Ну и задали жару вы этим призракам, — произнес он, выйдя из таверны, исчез в вечернем воздухе.

И тут все вспомнили. Это был не сон.

В своих покоях сидел король Дезмонд. В тот вечер он не смог присутствовать рядом со своими друзьями: государственные дела не терпели отлагательств. Он занимался совершенно рутинными делами: подписывал указы, читал письма с новостями королевства. За окном был теплый летний вечер, которых, король был уверен, будет еще бесчисленное множество. В королевстве был незыблемый мир. Вдруг его взор на мгновение помутился. Перед глазами промелькнули фиолетовые искры, а в сознании прозвучал ясный, пугающий голос:

— А ты и впрямь способный, король Дезмонд.

Автор: Григорий Ефремов. 2025 г.

— Тишина, — произнес капитан стражи, человек по имени Эртон. — Слишком тихо. Птицы не поют. Даррик!

Он сделал короткий жест низкорослому рыцарю. Гном в ту же секунду метнулся в заросли.

— Какой это год? — спросила королева.

— Так, посмотрим, — Юрон достал из походной сумки тончайшую кальку, на которой было изображено звездное небо и созвездия. Он расправил ее перед собой и поднял взгляд ввысь. — Судя по прецессии оси… Расположению звезд… Что-то около четырехсот лет назад. И это, определенно, Эния.

— Да, далековато нас забросило, — проговорил капитан. — Люди еще совсем мальки в магическом образовании.

Через мгновение вернулся разведчик и доложил:

— В той стороне дорога. И еще… Пойдемте, покажу.

Путники двинулись сквозь лес, по странной дороге. Порой вдоль тропы встречались горстки фиолетового пепла: это и озадачило гнома.

— Призраки пустоты, — медленно произнесла Алатиэль. — Они здесь.

Эртон вдруг поднял руку, и отряд остановился. Сквозь заросли доносился глухой звук ударов металла о металл, сдавленные крики и некое зловещее шипение. Выглянув из-за ствола огромного дуба, путники увидели поле боя: торговый караван под защитой нескольких ополченцев отбивался от темных созданий. Это были как гуманоиды, так и животные различных форм: собаки, быки, вороны… Силы были явно в пользу призраков.

— В бой! — скомандовала королева.

Приказ был незамедлительно выполнен: черные рыцари молниеносно бросились вперед. Засверкали орудия, засвистели стрелы. Сама королева Энии участвовала в этом танце смерти, ловко орудуя двумя эльфийскими кинжалами. Через минуту враг был повержен, а отряд Хранителей принялся помогать раненым.

— Да хранят вас Боги, госпожа! — к Алатиэль подошел тучный мужчина в дорогих одеждах. Вероятно, владелец каравана. Он хотел было взять королеву за руки, но между ними резко возник Эртон.

— Руки! Ты знаешь, с кем говоришь?

— Все нормально, командир, — эльфийка ласково отодвинула рыцаря и подошла к торговцу. Говорить в этом времени сейчас о королевской крови было бы бессмысленно.

— Меня зовут Алатиэль, мы пришли издалека.

— Элиан, госпожа, — человек представился и оглядел «разношерстный» отряд рыцарей, а затем произнес с легким недоумением: — Оно и видно, издалека. Это ж где так гном с человеком, да эльфом в одной дружине ходят?

— Это, мой друг, — произнес высокий эльф в доспехах, — там, где мы совместным трудом победили расовые предрассудки.

— Вам это тоже предстоит, мой друг, — продолжил за эльфа широкий гном с пышной бородой.

Из-под телеги выползла совершенно лысая девочка. Она отряхнулась и удивленно уставилась на спасителей, сжимая в руках игрушечного кота, сшитого из тряпок.

— Кто ты, дитя? — рядом с девочкой на одно колено опустилась Алатиэль. Ребенку на вид было восемь.

— Это Малишка, — подошел улыбающийся Элиан. — Дочка моя. Она мало говорит. Мама ее недавно… Покинула нас.

— Ты в безопасности, Малишка, — произнес Первый Бог.

— Клянусь, если бы не вы, — медовым голосом заговорил Элиан, — эти исчадия бы пообедали нашей плотью! Как мы можем благодарить доблестных рыцарей и их достопочтенную госпожу?

— Расскажи, куда держите путь, Элиан, и составьте нам компанию. Этого будет достаточно.

— Наш торговый караван движется в славный город Валленхорн…

— Да, столица торговли этих земель, — подхватил Юрон, а затем добавил: — И этого времени.

Погибших ополченцев погрузили на телегу, раненых расположили на других и оправились в путь. Отряду Хранителей Времени выдали по личному коню. Караван вез разные грузы, ничего драгоценного: шкуры, вяленое мясо, травы, немного магических зелий и совсем чуть свежевыкованного оружия. Влажный лес сменился залитыми солнцем равнинами. Это были все те же родные края, но звезда в небе светила, будто, ярче, а трава была зеленее. Воздух из другой эпохи был «вкуснее», более свежий и изобиловал ароматами растений. Это заметили все пришельцы из будущего, кроме барда. Первый Бог видел столько миров, что его сложно было удивить: системы с двумя, тремя светилами; высокоразвитые цивилизации, которые полностью себя уничтожили из-за научного прогресса; другие далекие-далекие галактики с их войнами и драмами… Хотя большинство из этого демиург забыл. И забыл он это осознанно, превратившись в смертное существо, желающее жить здесь, в мирах, которые стали ему родными. Теперь он ехал в седле, ласково перебирая струны лютни и негромко напевая себе под нос чудную мелодию.

Город встретил путников изысканной архитектурой, величественными башнями и сводами, украшенными настоящими произведениями искусства. Бескрайние рынки изобиловали буйством цветов и ароматов. Гомон, как и звон монет, в таких местах не утихали ни на секунду. А тонкие извилистые улочки манили своей уютностью и спокойствием. Караван двигался по главной улице. Телеги то и дело отпадали от общей колонны, вставая на свои торговые места.

— Часто ли у вас тут орудуют эти демоны? — спросила Алатиэль Элиана.

— Ой, знаете, госпожа, недавно началось! Были все лисы, да волки. Иногда какие дикие племена… А тут на тебе: демоны! Примерно с месяц как. Появляются, нападают группой, всех поубивают, а груз не трогают. Будто, ничего ценного им на этом свете не нужно. Я и говорю: демоны самые настоящие! Страшные до ужаса и мерзкие.

— А что еще произошло месяц назад? Не могли же они появиться из ниоткуда.

— Да особо-то и ничего. Яблоки дали большой урожай, сосед Быня денег занял, Корова Пурочка отелилась. Или вы про масштабы? Ну, праздник весны отметили, в горах медь нашли. Что еще? А! Эти! Планеты когда друг за другом!

— Парад планет, — пояснил Юрон. — Плохое знамение.

— Да только у меня вот торговля пошла в гору, — радостно пропел Элиан и прибавил ходу на своем коне.

Пони, на котором ехала девочка Малишка вдруг поравнялся с лошадью королевы. Девочка и эльфийка смотрели друг на друга, а затем Малишка кивнула в сторону Элиана и произнесла:

— Он мне не отец. Мой папа — настоящий маг. Он знает много тайн. Скоро он придет за мной, и мы будем жить во дворце.

Слова малышки, до сих пор молчаливой, показались Алатиэль странными. Путь продолжался до высокого дворца, в котором Хранителям оказали поистине радушный прием. Эльфийке и барду были выделены персональные комнаты в лучшей гостинице города. Рыцари расположились в казармах неподалеку; не смыкая глаз они посменно стерегли покои королевы и Первого Бога. Спустя время Юрон посетил королеву.

— Я слышал слова девочки. Странный маг, знающий много тайн. Необычно.

— Девочка — человек, — королева ходила по комнате и размышляла, а бард едва слышно дергал струны. — Если девочка ничего не выдумывает, а ее отец — человек, к тому же маг, это большая редкость для этих лет. Магией люди в это время пользовались лишь на уровне ворожей и крайне слабых целителей.

— Если только он не из другого времени, — Юрон, державший лютню, сделал резкий, громкий музыкальный диссонанс. — Стемнело. Надо отдохнуть, моя королева, совсем малость. А потом найти Малишку.

— Я согласна с тобой, Древний Бог. Эта вся история, как гром средь ясного неба, обрушилась на нас и здорово измотала. Нужно собраться с мыслями. Интересно, как там дела у остальных?

Алатиэль вышла на просторный балкон. Ее внимание привлекли дети разных возрастов, которые играли в какую-то игру. В середине сидела девочка постарше и рассказывала историю, а окружающие ее ребятишки играли роли действующих лиц, как в детском спектакле. Но сами роли эти, как и вся история были весьма странными.

— Вначале не было ничего. Затем из пустоты зародились первые изначальные сущности. Это были три сестры: Материя, Энергия и Пространство.

Тут в рассказ включились дети:

— Я материя, и могу создавать звезды и планеты, — девочка наклонилась и взяла горсть земли, затем просеяла ее сквозь пальцы.

— Я пространство, и стану местом, где поселятся миры, — полноватая девочка похлопала себя по животу, а затем раздвинула руки, как бы показывая, как велико будет это пространство.

— А я — энергия, и я дам вам сил для сотворения миров! — невысокая девочка начала бегать вокруг своих «сестер», а те в свою очередь закружились в танце.

— Но у них был самый младший братик: время! — вышел мальчик с песочными часами, — Я время, и я придумаю законы, по которым будут развиваться миры.

— Увы, три сестры потратили все свои силы на создание Вселенной, — продолжила девочка-рассказчик. — Их сущности превратились в основы мироздания: Материя стала землей, Пространство стало небом, а Энергия — ветром. И лишь Время не утратило разум, оно осталось следить за переменами во всех созданных мирах.

— Но в пустоте остался еще один братик! — вышел маленький худощавый горбатый мальчик. Потирая руки, он хитро улыбался. — Хаос. Я хаос, я пустота! И я найду изъян в вашем творении, ведь не может быть все у вас так идеально. Я разрушу ваши миры! Время не вечно — когда-то и оно даст трещину. Тут-то и выйду я.

— Хаос был плохим мальчишкой, — произнесла девочка-рассказчик. — Все, что бы он ни сделал, ломалось, оставаясь в пустоте. Он очень завидовал своим сестрам из-за того, что они смогли что-то создать, а у него не получалось. Он поклялся ждать нужного момента, а затем отомстить им, разрушив саму Вселенную.

Лицо Алатиэль приняло задумчивый вид.

— Какая странная сказка.

— Это не сказка, — сказал Юрон. — Это истинная история сотворения всего мироздания. Вон тот мальчик с часами исполняет роль Эона, Стража Времени.

Королеву разбудили громкие крики. За массивной дверью была какая-то суета, бегали люди. Едва Алатиэль распахнула дверь, как звуки стали громче, а в нос ударил едкий запах дыма. Двое из отряда охранников королевы были мертвы. Рядом в дыму проносились полураздетые жители гостиницы, а их настигали невесть откуда появившиеся призраки пустоты. «Снова хаос и смерть» — подумала королева, как вдруг из пелены вынырнул Эртон с мечом в руках.

— Моя королева, уходим. Они снова атакуют. Вниз нельзя, там все пылает. Попробуем через там…

Далее были лестницы, паника, черно-фиолетовые сущности… Их были полчища: гуманоиды и животные заполонили замок, они набрасывались неистово, беспощадно рубили и грызли всех живых. Эльфийка и капитан охраны оказались в ловушке в одном из просторных залов. Один выход пылал огнем, а с другого наступал свирепый враг. Выставив вперед оружие, королева и человек приняли боевые стойки.

— Все погибли, остался лишь я, — командир Эртон поведал королеве о судьбе отряда. — Призраки напали внезапно. Они буквально выпрыгивали из стен. У них не было шанса. Моя королева, я буду биться за вас до конца.

— Твоя храбрость не знает границ, воин…

— И будет воспета в трезвучиях баллад! — сквозь дым к уцелевшим вдруг выбежал Первый Бог Юрон. Он так же прижимал к своей груди лютню «Песнь Ветров». Но что может сделать смертный бард перед роем свирепых призраков пустоты? Лицо его вдруг озарилось загадочной улыбкой. Юрон вышел вперед, нежно тронул струну. Сущности остановились и воззрились на безоружного музыканта, они начали шипеть и по-загробному хрипеть. Рука прошла по струнам, еще и еще раз. Призраки пустоты поутихли и недоуменно смотрели на Первого Бога с лютней.

— У всего есть своя музыка, Ваше Величество! — сыграв несколько мотивов, радостно воскликнул бард. А затем лицо его озарила зловещая улыбка, а голос стал низким, каким-то всеобъемлющим, будто звучал он потоком одновременно из всех уголков Вселенной. — Нужно лишь найти фальшивую ноту!

В этот миг пальцы его рождали быструю, энергичную мелодию, выдавая с определенной периодичностью тот самый резкий и громкий диссонанс, поначалу неприятный слуху. С каждым этим звуком призраки отступали на шаг, мотали головами, шипели еще сильнее. К звукам лютни вдруг прибавились новые, похожие на скрежет металла, за ними низкие звуки горнов, откуда ни возьмись зазвучали быстрые барабаны. Неясно было, как на одном инструменте возможно было создать такое, но слушались эти сложные композиционные структуры, нестандартные музыкальные размеры и сбивающиеся ритмы как нечто целостное, благостное и… Великолепное!

— Послушайте музыку из другого мира! Мой Progressive!

Это окончательно дезориентировало призраков пустоты, отчего те метались по залу, но не могли напасть. В этот момент капитан Эртон прокричал:

— Клинком и щитом! За королеву и будущее!

С этими словами они вдвоем с королевой бросились в бой. Они кружились, как вихрь лезвий, ожесточенно разрывая в прах темные сущности. И все это под зловещую, бодрящую и тяжелейшую музыку, которую с безумным огнем в глазах исполнял бард Юрон.

Кинжал Алатиэль вдруг остановился у горла большой пантеры, последнего призрака из оставшихся. Черно-фиолетовая кошка посмотрела в глаза королеве, а затем быстро скрылась за стеной огня. Эльфийка заметила, что у животного было два хвоста…

— Прутик?

— Как вы меня нашли? — раздался удивленный голос. Из темноты вышла фигура, облаченная в длинную рясу. Капюшон скрывал его лицо. На шее висел амулет с камнем, сияющим алым светом. Человек снял капюшон, и Первый Бог узнал в нем того самого безымянного колдуна, которого, в качестве наказания, он с богиней Девой Нариэль на столетия заключили в Блуждающую Башню за свое высокомерие и неосторожные игры с божественными артефактами.

Маг дотронулся до амулета на шее, глаза его озарились фиолетовым светом, и время остановилось.

Я сплюнул на пол липкий, тёмный сгусток и поднял взгляд на Николаоса, встречая его холодную маску.
— Я спас твою шкуру, — хрипло, с усилием проговорил я, ощущая, как растрескавшиеся губы пекут. — Как и шкуры многих в том зале.

— Это верно, — безразлично согласился он. — Но ты недооцениваешь таких, как я. Недооценил и Харлана. Суть в том, что преступник сбежал, и никто не знает, где он сейчас скрывается.

Вот оно что. Значит, они не знают, что наемная собака Ла Бруньера — это я. Это была ещё одна, и главная, причина молчать. Ровно поэтому я и пытался извиваться, как угорь. И, что ещё важнее, это означало, что им неизвестно о моей связи с «Дымом». Они видели наглого курьера, а не того, в ком пульсирует чужая сила.

Допрос и избиение продолжались. Я впивался ногтями в ладони, оставляя полумесяцы на коже, и хранил тайну своего имени, своей истинной сущности. Когда им окончательно надоело ломиться в мою глухую оборону, меня грубо, с рывком подняли, потащили, шаркая ногами, в соседнюю ещё более тесную и пропахшую сыростью комнату, швырнули на холодный стул и вновь привязали. Железная дверь с оглушительным лязгом захлопнулась, щёлкнул массивный замок.

Остался один. В абсолютной, давящей темноте, которую лишь чуть разбавляла тонкая, пыльная полоска света под дверью, окрашивая серость стен в блеклые, унылые тона.

Было откровенно хреново — до тошноты. Сломанные рёбра вонзались кинжалами при каждом, даже самом осторожном, вдохе. Нос распух и постоянно подтекал тёплой и солёной кровью. Пальцы рук и ног пульсировали тупой, размытой болью, сливаясь в один сплошной гулкий фон. Даже если бы чудом удалось освободиться, сдох бы я, не доползши и до угла.

Голова была мутная, туманная, мысли расползались в хаотичную кучу, волнами накрывала то липкая паника, то равнодушная апатия. Легче всего было сейчас всё выложить: мол, я детектив, проник сюда по делу. Но это равносильно подписанию себе смертного приговора. Узнают, что детектив осведомлён о «Дыме», тут же возьмут лопаты и начнут копать. Размотают цепочку следов, найдут то самое кафе, вспомнят ту аварию... Быстро сложат два плюс два. Придут к выводу, что перед ними живое хранилище. Только вот передать содержимое я не смогу, поскольку оно не в кармане лежит. Оно глубоко внутри меня — в крови, в плоти, в моей природе. И в тот миг, когда они вычислят мою истинную роль, проследуют по всей этой цепи событий и вновь вернутся ко мне с убийственными вопросами, станет уже поздно притворяться обычным курьером, случайно влюбившимся в девушку.

Серость темноты сжималась вокруг, наползая на глаза. Где-то вдали слышались приглушённые, мерные шаги.

«Думай, Зейн, думай...» — этот приказ самому себе оставался единственным якорем, удерживавшим меня от сползания в небытие. Но мысли, словно пойманные в банку мухи, бились о стекло собственной беспомощности, не находя выхода.

Я сидел в абсолютной, гробовой тишине, и мой мир был высечен из холодного чёрного и призрачно-белого мрамора. Оттенки серого проявляли каждую шероховатость бетона, каждый ржавый заусенец на железной двери. Я прокручивал в голове одни и те же мысли, словно загнанное животное в клетке, отчаянно пытаясь докричаться до собственной внутренней силы, дающей выносливость и ночное зрение. Но мне нужно было больше. Прямо сейчас. Любым способом.

Я беззвучно шептал сам с собой, обращаясь к «Дыму» в самых потаённых глубинах своего сознания, умоляя, требуя. Но в ответ — лишь звенящая тишина и монотонная пульсация боли.

Спустя пару часов за дверью послышались приглушённые, бормочущие голоса — смена охраны. А в моём теле происходили странные, почти невероятные вещи. Боль, ещё недавно жгучая и всепоглощающая, начала рассасываться, превращаясь в глухую, отдалённую ломоту. Я чувствовал, как кости на моих искривлённых пальцах и рёбрах медленно, с тихим внутренним скрежетом, ползли друг к другу, стягивая разорванную плоть. Нос перестал течь, головная боль отступила, оставив после себя лишь тяжёлую, густую пустоту. Хрящи вставали на место с тихим, влажным щелчком, от которого вздрагивало всё тело. Это было жутко и потрясающе одновременно.

Я просто закрыл глаза, отбросив попытки силой воли вызвать перемены, и попытался ощутить это самое «что-то» внутри. Не знаю, что это было и как это делается, но раньше я даже не пытался, пассивно плывя по течению того, что уже имел.

Прошло ещё два часа. Я не спал, но моё сознание погрузилось в странное, отрешенное состояние. И тогда я почувствовал его. Не просто фон, не абстрактную силу, а нечто… родное и знакомое. Оно было глубоко, в самой сердцевине моего существа, и словно излучало тихое, согревающее тепло. От него веяло чистой, почти детской радостью, будто оно скучало по мне целую вечность, ждало именно этого момента.

Я мысленно потянулся к этому ощущению. Почувствовал невероятную лёгкость, почти невесомость, словно моё тело теряло плотность, превращаясь в дым.

Когда я открыл глаза, стяжки на запястьях не просто не мешали — они будто потеряли всякий смысл. Слегка ошеломлённый, я поднял руки к лицу и разглядел в черно-белых тонах свои синеватые, но уже заживающие пальцы.

И в этот самый момент дверь с оглушительным, металлическим лязгом отворилась. В проёме, ослеплённые светом из коридора, возникли силуэты Николаоса и его охранников. Инстинктивно, ещё не осознавая, что делаю, я сорвался со стула и отпрыгнул в самый тёмный угол комнаты — в нишу между стеной и каким-то пыльным ящиком.

Николаос вошёл, его взгляд метнулся к пустому стулу с беспомощно свисающими стяжками.
— Куда он делся?! — Его рев грохнул, словно взрыв, в маленькой комнате. — Вы, недоделанные, его упустили?!

Я замер, не понимая. Они смотрели прямо на стул, на стяжки… но не видели меня? Я стоял в трёх шагах, затаив дыхание.

Охранники заметались. Кто-то шлепнул по выключателю. Голая, неприкрытая лампочка под потолком залила комнату резким, ядовито-жёлтым светом.

И тут со мной начало твориться нечто странное. Легкость и воздушность испарились, уступив место давящей, физически ощутимой тяжести. Радостное, тёплое чувство внутри взвыло от боли, свернувшись в маленькую, перепуганную точку. Стало невыносимо тяжело, словно на мне оказалось сто мокрых тулупов разом. Захотелось кричать, сбросить эту муку, но я лишь сильнее вцепился зубами в губу, замерев неподвижно, словно камень.

Их взгляды беспомощно метались по комнате, скользили по углам, но упорно, раз за разом, проскальзывали мимо меня. Словно я был частью штукатурки, пустым пятном.

— Выключите этот свет, — буркнул Николаос, проводя рукой по лицу. — Он ни черта не прояснит.

Лампочка погасла с тихим щелчком, и комната снова погрузилась в привычную мне родную, комфортную черно-белую тьму. Давящая тяжесть мгновенно испарилась, уступив место прежней призрачной легкости. Я снова мог дышать полной грудью.

— Дерьмо собачье! Живо на его поиски, он где-то тут, — отрезал Николаос, выходя в коридор. — Как только засечём — хватать. А вам... — его голос стал тихим и оттого ещё более опасным, — я потом устрою разбор полётов.

Охранники, бормоча что-то оправдательное, вышли вслед за ним. Дверь осталась соблазнительно приоткрыта, щель манила свободой.

А я всё стоял в своём углу, не двигаясь и пытаясь осмыслить происходящее. Почему они меня не видят? Я что… исчез? Но только в темноте? Свет… свет обжигал ту самую силу внутри и разрывал её покров.

Сердце заколотилось в груди уже по-новому — не от страха, а от осознания открывшейся немыслимой возможности. Я сделал тихий, крадущийся шаг из своего укрытия. Ничего. Никакой тяжести. Подошел к двери, заглянул в щелку. Коридор был пуст.

«Тень», — пронеслось в голове. — «Я стал тенью».

Покидать это состояние не хотелось категорически, до тошноты. Оно было не просто невидимостью — оно было коконом абсолютной безопасности, глубоким покоем, почти возвращением в доисторическое лоно. Я двигался, бесшумно перетекая от одного островка тьмы к другому, от холодного основания стеллажа к густой тени за застывшим станком. Я учился оставаться незамеченным, но быстро понял: движение в этом состоянии выжимало душу. Словно каждая мгновенная переброска внимания и сущности из одной тени в другую требовала колоссальных ментальных усилий. Наваливалась странная, давящая на виски тяжесть, и мне приходилось замирать намертво, слившись с каким-нибудь неприметным углом, просто отдыхать, позволяя «тому» внутри успокоиться и набраться сил.

В конце концов, в огромном и пустом ангаре просто не осталось необходимости тратить драгоценный ресурс. С глухим внутренним щелчком, похожим на выход из транса, я «вывалился» из тени в грубый обыденный мир. Тут же навалилась знакомая усталость, но уже сугубо телесная — ноющая ломота в костях, сросшихся, но ещё хрупких, и дикая, всепоглощающая сонливость. Хотелось рухнуть на холодный пол и провалиться в небытие.

Но идти я мог уже почти нормально. Пальцы, хоть и напоминали скрюченные когти, слушались, на ногу я лишь слегка припадал. Регенерация делала своё дело с пугающей эффективностью. Возможно, всё срастётся как надо — в этом я почему-то был уверен.

Подкрался к массивным воротам ангара, затаив дыхание, и… кожей почувствовал. Нет, не услышал, а именно ощутил, как мурашки по спине поползли, присутствие охранников. Одни стояли прямо за створками, другие — рассредоточились по периметру. Дальше, метров через сто, моё «чутье» пропадало, упираясь в толщину стен и утренний воздух. А сквозь узкие щели в стенах и заляпанные грязью стёкла верхних окон уже настойчиво пробивался рассвет. Значит, я оказался в ловушке. Выскочить навстречу яркому, беспощадному свету невозможно — сразу заметят, да и новая моя способность, как понял, на свету напрочь отказывалась действовать.

Я отполз назад и нашёл гниющую груду пустых складских ящиков — настоящую свалку в самом тёмном углу. Забравшись за них, вновь попытался слиться с тенью. На сей раз это удалось труднее, с сопротивлением. Потребовалось минут десять томительного ожидания, беспомощного шепота и отчаянных мысленных команд, прежде чем знакомое чувство призрачной лёгкости и отрешения медленно вернулось. Но оно того стоило. Внутри тени эта странная усталость отступала, позволяя отдохнуть не только телу, но и истощённому разуму. Я даже не ощущал мучительной жажды или сосущего голода — словно мои потребности замирали вместе со мной. Жутковатое, почти мистическое ощущение.

Здесь я и решил переждать. Выбраться на свет сейчас означало подписать себе смертный приговор.

Минут через десять в ангар с оглушительным грохотом въехал Николаос. И не один. С ним прибыл отряд из пяти человек в строгих, безликого вида формах. Движения их были выверены до миллиметра, синхронны, а взгляды сканировали пространство с холодным, нечеловеческим совершенством. Их поведение до боли напомнило мне Корвиана — того агента Тайной Службы. Настоящие профессионалы.

Я вжал себя в собственную тень, стараясь стать ещё тише, легче, мысленно обращаясь в прах, отблеск, пустоту. Они обошли весь ангар, осмотрели шаткую галерею второго этажа, вернулись обратно, тщательно обыскивая каждый уголок. Теперь они подходили к тому самому месту, где я учился становиться невидимым. Мысленно ругнулся:

«Зейн, в следующий раз выбирай точку потемнее», — шипел я себе, чувствуя, как бьётся сердце даже в таком бесплотном состоянии.

Они прошли метрах в двух, и я уловил обрывки фраз, долетевших из-за ящиков.

— …заедем сегодня за спецоборудованием. Прочешем на более глубоком уровне, надо понять механизм его ухода.

На каком таком «глубоком уровне»? В Академии Справедливости нам не преподавали ничего подобного. Ментальный допрос — да, но это звучало иначе, технологичнее. Если они найдут само место, где я «отдыхал» в тени, они смогут выдернуть меня оттуда, как клеща пинцетом.

Как только они скрылись у выхода, я, перетекая из одной тени в другую, словно призрачная дымка, двинулся в противоположный конец ангара — в самый дальний, Богом забытый угол, где в стене зияли мелкие щели, а снаружи, как я ощутил, никого не было.

За очередной горой ржавого металла и расколотых ящиков я нашёл то, что искал — острый, с зазубренным краем обломок какой-то железяки. Прикинув направление, я принялся за работу. Медленно, с каменным лицом, стараясь не произвести ни единого лишнего звука, я начал откалывать первый кусок потрескавшегося асфальтового покрытия пола, чтобы создать себе спасительный подкоп наружу. Каждый глухой удар отдавался ещё свежей болью в ноющих пальцах, но эта боль была сладостной болью свободы.

Наконец, спустя мучительный, наполненный скрежетом и хрустом час, когда пальцы стерлись до кровавого месива, а ногти почернели и отслаивались от асфальтового крошева, я проделал достаточно узкую, но проходимую лазейку. Просунув голову, горько осознал, что будет адски тесно — до хруста костей. Я стащил с себя куртку, протолкнул её вперёд и начал протискиваться сам, ощущая, как грубый, неровный бетон и острые, словно бритва, кромки арматуры впиваются в спину и плечи, оставляя на коже кровавые полосы. Каждый сантиметр доставался со скрежетом и болью, но слепой адреналин и животная жажда свободы гнали вперёд.

И вот я оказался снаружи, на свежем, пронизанном ветром воздухе, который пах не мазутом и ржавчиной, а солёной морской солью, свежим ветром и… солнцем. Ярким, безжалостно-весёлым осенним солнцем, которое заливало всё вокруг золотым, предательским светом. Никогда ещё я не ненавидел солнечные дни так, как в этот момент, когда моя жизнь зависела от возможности раствориться, как сахар, в спасительных тенях.

Мысль пришла молниеносно и была единственно верной, как приговор: причалы. Они нависают над водой, а под ними — сплошная, глубокая тень. И вода… Вода поглотит всё.
«Попробуйте теперь выцелить меня в воде, ребята», — с горькой, вымученной усмешкой подумал я, ощущая, как солнце жжёт кожу, словно прожектор беглеца.

Я побежал. Вернее, это было жалкое, спотыкающееся ковыляние, переходящее в пьяный бег. Каждый мускул кричал от боли, сросшиеся кости ныли глухой, размытой болью, но холодный страх оказался сильнее. Добежав до края обледенелого бетонного пирса, я, стараясь не произвести ни всплеска, не прыгнул, а просто сполз, как тюлень, в леденящую, маслянисто-жёсткую воду.

Холод ударил, как ток, заставив на мгновение захлебнуться и перестать дышать. Я не оглядывался, не проверял, не сверкают ли на солнце прицелы — нахрен смертельное любопытство. Просто нырнул и поплыл, работая под водой лишь онемевшими руками, к ближайшему причалу, под сырой сенью которого стоял ржавый грузовой корабль.

Вынырнув под массивными, поросшими тиной деревянными сваями, я с хрипом вдохнул воздух, пахнущий затхлой тиной и сладковатой гнилью. Здесь царил благословенный полумрак, пронизанный зеленоватым, призрачным светом, пробивающимся сквозь узкие щели настила. Потребовалось пару минут, чтобы отдышаться, выплёвывая солёную воду, и найти хоть какую-то опору — старую, скользкую балку, выступающую из облезлой стенки пирса. Я вполз на неё, прижавшись спиной к прохладному, влажному бетону, ощущая дрожь, пробегающую по всему телу.

«Надо бы научиться делать это почти рефлекторно, — промелькнула последняя обрывчатая мысль, прежде чем сознание стало уплывать в туман. — Однажды это вытащит меня с того света».

И тогда навалилась обратная, чудовищная сторона моих способностей — та самая неизбежная плата за неестественное исцеление и связь с тенями. Всепоглощающая, костная усталость. Она накрыла с головой, словно тяжёлое, мокрое одеяло. Глаза слипались сами собой, тело обмякло, находя призрачную опору в неровностях бетона.

Я не просто уснул. Я провалился в сон — глубокий и беспробудный, прямо здесь, в этой холодной, грязной, но спасительной тени. В сладкой, животной неге полного забытья, единственном доступном мне теперь убежище от самого себя.

Читать далее