Я проснулся от оглушительного шума. За окном хлестал осенний дождь. Большие свинцовые тучи нависли над городом. 
Часам к восьми утра дождь понемногу прекратился. К нам в гости приехала бабушка Люба и забрала меня с собой на дачу. Дорога до дачного домика занимала час езды на электричке и потом ещё час пешком через лес и поле.
Глубокой осенью когда заканчивался дачный сезон электрички гоняли практически пустыми. Мы сели с бабушкой на деревянную лакированную лавочку в середине вагона, я уставился в серую дождливую мглу за окном. Колёса застучали по рельсам привычное тагдым-тагдым, приятный женский голос в динамике объявлял станции и предупреждал «осторожно двери закрываются!»
На станции «Весенняя» в вагон вошла старуха на вид лет 90. В глаза бросился огромный рост бабули метра под два не меньше, одета она была во всё черное. Старуха оглядела пустой вагон, увидела меня, подошла ближе и ухмыльнувшись села прямо на против. Баба Люба недовольно фыркнула, отсев немного подальше к окошку.
-Вот ведьма старая подумал я, вагон пустой, а она жмётся тут,
ещё и смотрит в упор вызывающе.
Расхрабрившись я поднял голову и посмотрел в черные блестящие глаза старухи.
В ту же секунду из ведьминых глаз вырвались две фиолетовые как электрическая дуга молнии и больно ударили мне по глазам.
Я вскрикнул, закрыл глаза ладонями и весь сжался. Меня удивила реакция бабы Любы, вернее удивило полное отсутствие какой либо реакции. Внук кричит извивается, а бабушке хоть бы что. На какое то мгновение я потерял сознание.
Из оцепенения меня вывел голос в динамиках объявлявший очередную остановку.
-Станция Угольная, осторожно, двери открываются!
Старуха тут же вскочила и с какой то сверхъестественной скоростью выпорхнула из вагона.
Глаза нещадно болели, горло опухло и тут же поднялась температура. В этот день я еле добрался до дачи. Ангина и температура на следующий день исчезла так же внезапно как и появилась.
Я попытался обсудить случившиеся с бабушкой Любой, но она не могла вспомнить никакую старуху в электричке, хотя до этого сама возмущалась ведьминой наглостью. Я почему-то подумал как разительно та старуха была похожа на мою про бабушку Лизу.
А ещё у меня проснулся дикий голод до жизненной силы. Я буквально физически видел струящиеся энергетические сгустки в окружающих людях. Мне хотелось наброситься на них, вонзить свои зубы в эти сочные потоки света и выпить их до последней капли. Что же ты со мною сделала старая ведьма, и почему так нещадно чесались мои маленькие клыки?

— Отсыпался, — рубанул я, делая глоток кофе. Горьковатая гуща осела на языке. — После накопившейся усталости. Мне было не до газет и слухов. Что там на самом деле произошло?

— Меня подставили, — выдохнул он, и слова повисли в воздухе, словно кристаллики льда. — Вам придётся временно свернуть поиски «Дыма». Я буду занят исключительно собственными делами. Повторяю: никаких поисков «Дыма».

Я медленно поднял на него бровь.
— Пострадал кто-то?

— Несколько человек отравились. Сейчас находятся в тяжелейшем состоянии в больнице Святой Агаты. Врачи не могут выявить яд. Приглашены лучшие маги города… Они тоже бессильны.
Он сделал паузу, давая мне прочувствовать леденящий смысл его слов.
— Добавлю, что Тайная Служба сейчас что-то ищет в порту. А вы должны выяснить, что именно.

— Зачем? — я натянуто удивился, изобразив на лице наивное недоумение. — Какое нам дело до их операций?

Харлан не удостоил это ответом. Вместо этого он повернулся, и его голос, не повышаясь, прорезал тишину:
— Арнольд!

Дверь приоткрылась беззвучно, словно её отодвинул призрак. Дворецкий замер на пороге, бесстрастный и готовый, точно действительно ожидал всего в паре сантиметров от тяжёлого дуба.
— Не откажетесь ли вы от чего-нибудь крепкого, детектив? — с ледяной, почти механической учтивостью спросил Харлан.

— Не откажусь, — кивнул я. — Виски. Или что-то в этом роде. И побольше.

Харлан склонил голову в едва заметном кивке.
— Принесите бутылку «Туманов Арденира» и стаканы. И заодно… папку из моего кабинета. Ту, что для детектива Арчера.

Пока Арнольд отсутствовал, комната погрузилась в гнетущее молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием поленьев в камине. Вскоре он вернулся, держа хрустальный графин, в котором переливался янтарный эликсир, и два массивных тяжёлых стакана. В них уже лежали идеально прозрачные ледяные сферы, похожие на застывшие капли. Харлан молча налил сначала мне, потом себе, и тихий звон хрусталя прозвучал оглушающе громко.

Пока он это делал, я поднял стакан, вдохнул аромат — дымный, сложный, с нотами вереска, выдержанного дуба и едва уловимой горьковатой пряности. Сделал глоток. Напиток обжёг губы, а затем разлился по жилам шелковистым, обманчиво мягким теплом. Слишком гладкий. Слишком дорогой. Слишком опасный.

— Несколько моих… злопыхателей, — начал Харлан, отпивая крошечную порцию, — хотят отобрать у меня бизнес. Для этого решили меня подставить. Один из них имеет прочные связи с Тайной Службой и активно использует их против меня. — Он прицелился в меня взглядом поверх края стакана. — Вам нужно выяснить, что они ищут в порту. По возможности — незаметно.

Я с лёгким стуком поставил стакан на лакированную поверхность стола.

— Неужели у вас нет для этого кого-то… более подходящего? Обученных гвардейцев, например? Людей, которые умеют не оставлять следов?

— Они тоже работают над этим, — парировал Харлан. — Но вы можете сделать это официально, под прикрытием своего статуса. Кроме того… — он выдержал паузу, давая мне оценить театральность момента, — на ваш счёт в банке Ностра-Виктория только что переведены двадцать тысяч крон. На текущие расходы.

Я свистнул, коротко и насмешливо.

— Щедро. Но я ничего не обещаю. С Тайной Службой мне бы не хотелось связываться. Однажды уже сталкивался — впечатлений хватит на всю жизнь.

Я допил остатки виски, ощутив, как по пищеводу стекает последняя волна тепла, и поднялся.

— Если на этом всё, мне нужно домой.

В этот момент Арнольд, возникший из ниоткуда, протянул мне плотную папку из грубой тёмной кожи. Я взял её. Кожа была холодной и живой на ощупь.

— Вас подвезут, — произнес Харлан, не вставая.

Я кивнул и, не прощаясь, направился к выходу, сжимая в руке папку. Она была тяжела не столько бумагами, сколько молчаливым грузом новых обязательств. Двадцать тысяч крон пахли не свободой, а дорогим табаком, кожей салона и свежей петлёй, аккуратно наброшенной на шею.

Дома я запер дверь на все замки, щелкнул выключателем, и тусклый свет бра едва прогнал мрак в углах. Я вытряхнул содержимое кожаной папки на свой рабочий стол. Тяжёлая пачка бумаг с глухим стуком рассыпалась в беспорядочную стопку. Имена, названия фирм-призраков, хитроумные схемы проектов, в которых с первого взгляда потерялся бы даже опытный бухгалтер. Слова Харлана о «злопыхателях» перестали быть абстракцией — теперь они приобрели вес, запах типографской краски и фактуру дорогой бумаги. Я провел ладонью по лицу, ощущая, как под пальцами царапается суточная щетина. Нужно купить сейф. Держать такую документацию в столе — всё равно что хранить динамит в картонной коробке.

На следующее утро я поймал такси. Запах старого виски, дешёвого одеколона и чужой усталости въелся в обивку сидений. Мы пробирались сквозь индустриальные окраины города, где воздух был густ от машинного масла и угольной пыли.

Гараж Борги встретил меня симфонией металла: шипение пневматики, скрежет железа и низкий гул какого-то механизма. Сам Борги, с лицом, испачканным мазутом, вытер руки о тряпку, давно ставшую частью униформы, и кивнул на каркас «Затворника».

— Осталась неделя, — его голос пробивался сквозь шум, как сквозь стену. — Всё по графику.

— Рад это слышать. Насчёт сейфа… Что у тебя есть по части механики? Без магических фокусов.

Борги нахмурился, почесал затылок, оставив на коже тёмный след.

— Серьёзную механику? Две тысячи. Взломают? Взломают. Но с грохотом, за полчаса и специальным инструментом, который в магазине не купишь. С магией — от десяти. Там и щиты, и сигнализация, и пару пальцев снесёт, если лезть без спроса.

Я мысленно пересчитал оставшиеся от аванса Харлана деньги. Они таяли, словно лёд на раскалённой сковороде.

— Хватит и механика. Ещё нужны умельцы, которые смогут оборудовать тайник. Не дырку в стене, а что-нибудь основательное. В подъезде.

Борги кивнул, не моргнув глазом. Для него такие просьбы были в порядке вещей.

— Есть пара ребят. Тихие. Не заметишь, пока не наткнёшься. Договорюсь.

Он помолчал, оценивающе водя взглядом по остову машины.

— Кстати, по твоему «Затворнику». За шестнадцать тысяч могу его… убедительно улучшить. Усиленная подвеска, которая не развалится на первой же колдобине, выхлоп, который не будет орать на весь квартал, но тягу даст, мотор, что потянет лишний вес, не моргнув глазом. Деньги не на ветер.

Я снова мысленно открыл кошелёк. Пустота в нём зияла всё очевиднее.

— Насколько броня надёжна?

— Выдержит попадание из усиленной винтовки, осколки от гранаты. Стёкла — сэндвич из нескольких слоёв, пулю не пропустят. Танком не станешь, но от большинства городских сюрпризов отобьёшься.

Что ж, в этой игре надёжное такси стоило дорого, но было необходимо. А я не настолько богат, чтоб тратиться на дешёвку.

— Делай, — выдохнул я. — Только чтобы мотор не взвыл белым флагом при первой же погоне.

— Не взвоет, — Борги усмехнулся, и его лицо на мгновение покрылось сетью морщин. — Но ждать теперь на неделю дольше. Итого — две.

Еще две недели топать по грязным улицам и злачным барам. Просто прекрасно.

Перед тем как отправиться домой, я заглянул к Микки. Нужно было узнать, как у него дела на службе. Гремлин встретил меня обычным взрывом энергии, однако за его широкой улыбкой чувствовались усталость и напряжение, совершенно ему не свойственные.

— Дали дело, — сообщил он, наливая мне из какого-то непонятного устройства мутную жидкость, от запаха которой слёзы наворачивались уже издалека. — Именно оно решит, смогу ли стать детективом. По сути, испытательный срок.

— Помощь нужна? — спросил я. — Могу подсобить неофициально, со стороны.

Микки покачал головой, его большие уши затрепетали от усилия.
— Нет, Зейн. Я сам хочу быть твоим напарником, как раньше. Но если я не справлюсь с этим делом в одиночку… какой же я тогда напарник?

С его упрямством спорить было бесполезно. Я согласился, залпом выпил его адский коктейль, ощутив, как по пищеводу стекает волна жгучего тепла, попрощался и на том же вонючем такси добрался домой.

И наконец рухнул в сон. Настоящий, бездонный, без кошмаров и телефонных трелей.

Проснулся я от настойчивого, разрывающего барабанные перепонки трезвона. Подняв трубку, с удивлением обнаружил, что за окном — вечерние сумерки. Я проспал почти полтора суток, вычеркнув из жизни целый день.

— Зейн, это Борги, — просипел в трубке его прокуренный голос. — Заезжай, как будешь готов. Насчёт тех умельцев… кажется, мы кое-что придумали.

Тайник, который соорудили ребята Борги, оказался шедевром инженерного минимализма. Они врезали его прямо в металлическое перило на лестничном марше — неприметная панель, которая отходила в сторону от нажатия в нужной точке. Идеально для мелочовки вроде запасных ключей. Работа была чистой, без следов грубого вмешательства, а запросили они за неё смешные триста крон — сущие гроши в моей новой реальности. Я наштамповал с десяток ключей, разложил их по укромным уголкам, и жизнь обрела крупицу спокойствия: теперь можно было вернуться под утро, не царапая дверь и не будя миссис Молли.

Сейф привезли ближе к вечеру. Это оказался вовсе не ящик, а увесистый стальной монолит, покрытый дисками и рычагами — настоящий памятник механической защите, как и обещал Борги. Громко грохнул, когда устанавливали в угол спальни. Аккуратно, почти с благоговением, положил туда все бумаги из папки Ла Бруньера, а заодно спрятал и другие документы, способные погубить карьеру, а то и свободу. Замок щёлкнул твёрдо и весомо, вызвав странное, почти детское облегчение.

Но до ночи я снова не дотянул. Чудовищная, всепоглощающая сонливость накатила внезапно, словно морской прилив. Я едва успел доползти до кровати и рухнул в объятия забытья, даже не сбросив ботинок.

Проснувшись, я ощутил зверский, животный голод. Ел так, словно только что вернулся с голодного края света, сметая всё, что нашлось в холодильнике. Пришлось отправиться в ближайшую лавку и затариться настолько плотно, что дверца еле закрывалась. Заодно прихватил пару потрёпанных книг по основам кулинарии — надоело питаться всухомятку и холодными консервами. В завершение я закупился одеждой: несколько пар крепких прошитых ботинок, пара непромокаемых плащей, штаны и рубахи из прочной ткани. Базовый набор на все случаи жизни, где элегантность стояла на последнем месте среди приоритетов.

И снова провалился в сон. На этот раз вырубило дня на три. Когда я наконец открыл глаза, сквозь жалюзи пробивались лучи утреннего солнца, и я почувствовал себя… почти человеком. Относительно свежим и собранным. До меня стало доходить: причина этих энергетических провалов была связана с моими новыми способностями. Они выжигали ресурсы организма на каком-то фундаментальном уровне, словно печь, куда бросают всё подряд. Поскольку я ещё не привык к ним и не научился контролировать, тело просто отключалось, восстанавливаясь и одновременно требуя горы топлива. Логично. Пугающе, но логично.

Нагрянувший вызов из участка грубо прервал мой запланированный отдых. Пришлось заехать. Капитан Корвер, мой начальник, встретил меня в своём кабинете, пропахшем старым деревом, дешёвым табаком и разочарованием. Он поинтересовался, не пылился ли у меня на столе отчёт по делу о том самом магазине, который торговал контрафактным эльфийским шёлком. Разумеется, отчёта не было. Пришлось соврать, что работаю над ним, и срочно заняться этим в свободное от ремонта и тюнинга машины время.

Магазин «Шёлковый путь» встретил меня удушающим облаком дешёвых духов и приторной, липкой вежливостью. Управляющий — пухлый человечек с вечно влажными ладонями — с порога вручил мне пачку бухгалтерских документов. Бумага была глянцевой и новой, но даже я, не являясь специалистом, с первого взгляда учуял подвох. Цифры не сходились, печати выглядели слишком свежими. От него и его суетливых помощников так и несло ложью и страхом, кислым запахом пота под дорогим одеколоном.

Я медленно положил папку на прилавок из полированного стекла, посмотрел управляющему прямо в глаза — тот попытался улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса — и тихо, почти ласково, описал, какие тюремные муки его ждут за подделку таможенных деклараций и торговлю контрабандой. Не абстрактный «срок», а конкретные камеры, сокамерники и годы. Страх в его глазах сменился животным, паническим ужасом. Он понял, что я не из тех, кого можно забросать бумажками.

— А теперь, — так же вежливо продолжил я, — откроем-ка ваш сейф. Без глупостей.

Я не стал доставать «Ворон», просто положил руку на рукоять под плащом. Этого хватило. Он, почти не дрожа, повел меня в задние комнаты, пропахшие нафталином, и молча, с покорностью обречённого, открыл массивный сейф. Внутри, аккуратно разложенные, лежали настоящие книги учёта, распечатки с реальных поставок и пачка неучтённых наличных, пахнущих чужими руками.

Правда вылезла наружу во всей своей неприглядной красе. В итоге магазин лишился лицензии на торговлю эльфийскими товарами, а управляющий — работы и, вероятно, нескольких лет жизни. Впрочем, сам хозяин заведения — ловкий делец из Сумерек — блестяще выкрутился, свалив всю вину на «самоуправство недобросовестных сотрудников». Как водится, взять его было не за что.

Дело было закрыто. А у меня в руках оказался официальный, блестяще отточенный предлог появиться в порту — проверить версию о возможных каналах контрабанды. Очень, очень кстати.

Порт встретил меня знакомым многослойным букетом, который бьёт в ноздри, словно удар кастетом. Влажная соль, въевшаяся в старые брёвна пирсов, едкая гарь из труб дизельных буксиров, сладковато-тошнотворный дух поднимаемой с глубин рыбы и маслянистое удушливое зловоние мазута. Воздух был настолько густым, что его казалось можно было почти жевать, а мелкая морось висела в нём не каплями, а ледяной пылью, оседая на плащ и лицо.

Я высмотрел одного из дежурных — старого орка с кожей, похожей на потрескавшуюся от непогоды кору, в протёртом до блеска мундире. Подошёл ближе, и пока мои пальцы незаметно вкладывали в его шершавую ладонь несколько свернутых банкнот, спросил подчёркнуто небрежно:
— Слушай, дружище, не заметил тут у себя под боком посторонних? Не местных.
Орк быстрым, отработанным движением спрятал купюры, и его низкое ворчание прозвучало чуть приветливее.
— А, эти... Шныряют тут уже неделю, как тараканы. Из Тайной Службы, слыхал про таких. Чёрт знает что ищут, каждый угол обшарили.

— А кто-нибудь… повыше рангом здесь появляется? — понизил я голос, будто делясь секретом. — Из тех, кому такое внимание может быть не по нраву?

Орк тяжело почесал затылок.
— Ну, магнат один крутится. Свита — как тень. На своём проклятом лимузине. Сейчас его нет.

— В какое время он обычно здесь?
— Ближе к вечеру. Перед тем как контора закрывается. Любит, когда народ расходится.

— Ценная информация. Будь здоров.

Я оставил его и углубился в лабиринт причалов, где горы ящиков и бочек образовывали каньоны из товаров и теней. Серые, свинцовые тучи низко нависли над мачтами и стрелами кранов, окрашивая мир в грязные оттенки мокрого асфальта и ржавой стали. Солнце сдалось без боя, и в воздухе висела плотная морось, пахнущая озоном и надвигающимся ливнем. Вода у пирсов не плескалась, а тяжело вздыхала, ударяясь о покрытые ракушками сваи.

Но для меня в этой погоде была своя, извращённая прелесть. Она не просто скрывала — она окутывала порт плотным бархатом, дарила ему куда более глубокие, насыщенные и готовые к движению тени, чем обычно. И я чувствовал, как моя собственная, внутренняя тень отзывается на их зов тихим, нарастающим гулом, похожим на отдалённый шум прибоя в раковине. Она была голодна до этой тьмы. Похоже, сегодня вечером порт станет свидетелем не только визита морского магната.

Читать далее

Мать, услышав это, тут же принялась отрицать слова доктора, хотя в глубине души смутно понимала — её сын и вправду хрупок, как первый лед. Врач, знавший, насколько жесток этот мир к тем, кто не имеет силы, предложил два пути: навечно запереть дитя в темнице дома… или умертвить его сейчас, избавив от будущих страданий.

Женщина в ужасе отвергла саму мысль об убийстве. Но некоторые из присутствовавших, шепчась, соглашались с лекарем: «Лучше пусть умрёт сейчас, чем будет мучиться, когда вырастет».

Мать, разрываясь между двумя безрадостными вариантами, вновь посмотрела на своего малыша. И, увидев в тех пламенеющих глазах искру жизни и безмятежности, твёрдо решила — она выберет свой, третий путь. Она будет растить его.

Мать, услышав это, тут же принялась отрицать слова доктора, хотя в глубине души смутно понимала — её сын и вправду хрупок, как первый лед. Врач, знавший, насколько жесток этот мир к тем, кто не имеет силы, предложил два пути: навечно запереть дитя в темнице дома… или умертвить его сейчас, избавив от будущих страданий.

Женщина в ужасе отвергла саму мысль об убийстве. Но некоторые из присутствовавших, шепчась, соглашались с лекарем: «Лучше пусть умрёт сейчас, чем будет мучиться, когда вырастет».

Мать, разрываясь между двумя безрадостными вариантами, вновь посмотрела на своего малыша. И, увидев в тех пламенеющих глазах искру жизни и безмятежности, твёрдо решила — она выберет свой, третий путь. Она будет растить его.

Построив учеников в три шеренги, мастер Кузнецов начал объяснять суть экзамена.

— Сегодняшнее ваше испытание будет заключаться в том, чтобы пройти дистанцию через контрольные пункты в заданном порядке, при помощи карты. На каждом контрольном пункте вам будут ставить отметку о его прохождении. За прохождение пунктов с нарушением заданной очерёдности начисляется временной штраф.

Также было подготовлено пять начальных точек для старта, чтобы во время забега ученики не могли бежать друг за другом. Очерёдность прохождения испытания назначили ту же, что у нас была и на испытании по бегу. Так что я снова попал в первую группу, имея двенадцатый номер. Стартовали по очереди с интервалом в пять минут. Каждый ученик получал карту, на которой были отмечены контрольные пункты, за три минуты до начала забега.

Передо мной как раз должен был бежать Олли, который так же, как и в прошлый раз, молниеносно сорвался с места и понесся к первой точке маршрута. Спустя пару минут младший учитель, ответственный за нашу группу, вручил мне бумажный лист, на который очень подробно была перенесена окружающая нас местность.

В первую очередь я обратил внимание на масштаб, в котором была исполнена карта. Судя по обозначению в углу, один сантиметр на карте был равен двумстам метрам на местности. Вся же карта описывала местность размером пять на пять километров. Следующим шагом нужно было оценить общую протяжённость маршрута. Он состоял из пяти контрольных пунктов и имел протяжённость около семи километров.

Первая точка находилась совсем близко, всего в семистах метрах от точки старта. Вот только на пути к ней лежал небольшой овраг, который, скорее всего, после ночного дождя должен был превратиться в весьма сложное препятствие.

Время на раздумья подходило к концу. Нужно было принимать решение. Как говорил Тау, взятие первой точки на маршруте может быть самым важным, чтобы поверить в себя. А попав в овраг и завязнув в грязи, можно потратить слишком много сил, да и вообще потерять направление.

Три минуты истекли. Я принял решение обогнуть овраг и, отметив азимут движения, лёгкой трусцой побежал к краю естественной преграды, выдерживая направление, ориентируясь на солнце и на ходу считая шаги. О данном умении мне тоже поведал Тау на наших тренировках: чтобы не сбиться с маршрута, нужно в каждый момент времени знать пройденное расстояние. По моим расчётам, через пятьсот метров я должен был попасть в нужную точку.

Огибая край оврага, я увидел, как по нему с трудом, в мою сторону, весь измазанный грязью, двигался Олли, который, судя по всему, так и не смог забраться по крутому склону. Так же вдали я заметил ещё пару человек, которые пытались карабкаться по осыпающейся песчаной стене.

Не сбавляя скорости, я на ходу сориентировался по солнцу, отметив новый азимут движения, который должен был меня вывести к первой контрольной точке.

Пробежав ещё пятьсот метров, я, по расчётам, должен был оказаться в нужном месте. Но, видимо, всё-таки немного ошибся, сместившись в сторону. Благо, в этот момент я услышал кашель, который раздался из кустов. Пробравшись через которые, я смог удачно выбраться к первой точке. Дежуривший тут младший учитель поставил отметку на моей карте, и я, чувствуя закипающий в крови азарт, двинулся дальше.

Вторая точка, судя по карте, находилась ровно на севере, на вершине холма, в полутора километрах. Тут уже не требовалось отмечать направление, потому как высокий холм с голой вершиной явно был виден над редким лесом. Южная его сторона представляла собой крутой, покрытый редкой травой склон. Западный склон был довольно скалистый, и я не решился его штурмовать. А вот с восточной стороны он довольно густо порос берёзами, судя по обозначениям на карте, и именно этот маршрут я для себя избрал, несмотря на то, что приходилось делать небольшой крюк.

Подбегая к холму, я увидел пару человек, которые пытались подняться, цепляясь за редкую траву, по южному склону, но регулярно срывались и скатывались к подножью. В это же время мимо меня пронёсся Олли, покрытый призрачной шерстью, не снижая скорости, он смог взбежать на вершину холма. Всё-таки сила зверя давала огромное преимущество.

Обежав холм с востока, я начал карабкаться, цепляясь за ветки и опираясь на корни росших тут деревьев, что помогло мне довольно легко добраться до вершины и заполучить отметку о прохождении второй точки.

Спустившись с северного склона, который хоть и был менее крутым, но всё равно пришлось приложить немало сил, чтобы не скатиться с него кубарем, я добрался до третьей контрольной отметки. Дальше мой путь лежал на восток сквозь густую чащу, которая была превращена ураганом в сплошной бурелом.

Сложность продвижения заключалась в том, что практически невозможно было идти по прямой, постоянно приходилось перебираться через упавшие стволы деревьев или же пролезать под ними.

На то, чтобы преодолеть этот участок, у меня ушло полчаса. Регулярно приходилось корректировать направление движения по солнцу, учитывая его смещение. За это время, я встретил пару учеников, которые бежали в других направлениях. Мне очень хотелось верить, что это не я сбился с пути, а это соперники из других групп, которые бегут по другим маршрутам.

Выбравшись из леса и получив четвёртую отметку, я направился по направлению на юго-юго-восток, где меня ожидала последняя, пятая контрольная точка.

Редкий лес закончился, и я выбежал на открытое поле, трава приятно пружинила под ногами. В этот момент, к моему удивлению, меня снова обогнал Олли, который, скорее всего, заплутал в лесу. Пятую точку мы прошли почти одновременно, несмотря на его пятиминутную фору на старте. Впереди лежал финиш.

По итогу этого испытания я занял пятое место в своей группе и двадцать седьмое в общем зачете.