20 декабря – День чекиста. В этот день в 1917 году была создана легендарная ВЧК. Правда, именно в тот момент она создавалась не как классическая спецслужба, а просто как одна из многочисленных чрезвычайных, т.е. временных комиссий и имела главной целью преодоление тотального саботажа в Москве и Петрограде.

Однако уже к середине 20-х гг., после успешных операций "Синдикат-2" и "Трест", ВЧК-ОГПУ заслуженно стояла в ряду лучших спецслужб мира; и это притом, что в отличие от тех же наркоматов, она была создана с нуля: созидать ВЧК на основе царских спецслужб большевики не могли по понятным причинам.

Уверен, историки спецслужб согласятся со мной, что сталинские ВЧК-ОГПУ-ГУГБ НКВД-НКГБ-МГБ, плюс СМЕРШ и личная разведка Сталина, о которой сегодня почти ничего не известно (а лучшая разведка – именно та, о которой никто ничего не знает) – это сильнейшие спецслужбы в мировой истории.

Дело не только в профессионализме. Спецлужбы капстран тоже умеют работать, но весь их профессионализм, вся их сила направлены на благо узкой группы власть предержащих и зачастую – против народа. Тогда как ВЧК-МГБ, Штази, Секуритате и другие социалистические спецслужбы действовали в интересах широких масс простого населения.

Сталинские чекисты были стрежнем, на котором прочно держалась Советская держава. Недаром враги народа хр*щёв и маленков свою деятельность по разрушению СССР начали даже не с удара по Сталину, а с удара по госбезопасности, устроив страшный – и количественный, и качественный – разгром советских спецслужб в 1953-55 гг.

От этого удара отечественная госбезопасность так и не оправилась, и КГБ отнюдь не стал достойной, равноценной заменой сталинским чекистам; а когда госбезопасность возглавил ещё один враг народа – андропов, то КГБ в лице своей верхушки вообще превратился в сборище калугиных, бакатиных, бобковых и прочих предателей, где-то своими действиями, где-то своим бездействием сыгравших ключевую роль в развале СССР и падении социалистических режимов в ГДР и странах Восточной Европы. Как говорится, необходимость присутствия определяется отсутствием.

P.S. В СССР спецслужбы именовались органами государственной безопасности, а сегодня – просто безопасности. Нынешний праздник так и называется – День работника органов безопасности. Спрашивается, чьей безопасности?!

И в этом вся суть: в Советском Союзе государственные институты работали на благо и интересы государства и народа, сегодня – на благо и интересы узкой группы власть предержащих. При социализме силовые структуры защищают народ, при капитализме – влacть от народа.

Конечно, их праздником должно быть не 20 декабря, а другая дата; ведь нет никакой духовной преемственности от советских органов [государственной] безопасности к нынешним органам безопасности [узкой группы власть предержащих].

И чекистами нынешних безопасников называть тоже не нужно. Хотя бы потому что чекисты имели целью сохранение социалистического строя, а нынешние работают на сохранение строя капиталистического и, соответственно, в т.ч. на недопущение возврата к социализму.

Ну а я как большой любитель советского кинематографа и шпионско-детективного жанра хотел бы составить рейтинг лучших художественных фильмов, посвящённых работникам государственной безопасности.

10. "Перед большой дорогой на войну"

Cильная 3-серийная детективно-шпионская картина, рассказывающая о борьбе работников НКГБ с немецко-фашистской резидентурой и агентурой накануне Великой Отечественной войны.

Если учесть, что фильм снимался на провинциальном "Узбекфильме", да ещё и в перестроечное время, когда наш кинематограф стремительно шёл ко дну, то о нём можно говорить почти как о художественном шедевре.

Хотя как раз таки в УзССР умели снимать сильные шпионские и криминальные детективы: "Исходные данные: смерть", "Последняя инспекция", "Охота на "Дракона", "Перед большой дорогой на войну", "Здесь проходит граница", "Пароль "Отель "Регина".

К сожалению, картина несёт на себе уродливую печать того времени: в фильм была вставлена – причём крайне неумело – тема т.н. "репрессий". Под это дело даже переозвучили некоторые сцены фильма, изменили их смысл (это видно, если внимательно читать по губам актёров). Видимо, поэтому фильм, который был снят в 1987-м, на экраны вышел лишь в 1989-м.

Кстати, таким же образом испохабили фильм "Частный визит в немецкую клинику". Этот фильм был снят в то же время, тоже на заштатной киностудии (Азербайджанфильм), тоже состоял из нескольких серий, тоже был посвящён чекистам, тоже выдался удачным в художественном плане. Правда, там создатели скромничать не стали, и в конце фильма репрессировали всех главных героев.

А с другой стороны, можно ли упрекнуть создателей, ведь в то время без антисоветских вставок никакую картину о советском прошлом просто бы не выпустили на экраны! Да и сегодня ситуация в этом плане не изменилась: нет ни одного фильма – художественного или документального, ни одной передачи про СССР, где бы не кидали камни в советское прошлое.

Но "Перед большой дорогой на войну" – всё равно равно удачный фильм. Во-первых, это последний или один из последних фильмов, где чекисты показаны положительными героями. Во-вторых, с художественной точки зрения это достаточно сильная картина.

Фильм вроде бы незамысловатый, не повествующий о каких-то нетривиальных операциях чекистов, не раскрывающий тонкости спецслужбистской работы, но он хорош своей внутренней органикой и смотрится на одном дыхании. Лично я с удовольствием пересматриваю "Перед большой дорогой на войну" каждое лето.

В центре фильма поединок между двумя героями, которых сыграли два блистательных актёра советской прибалтийской школы. Роль статного, колоритного капитана исполняет Ромуалдс Анцас, его визави (осторожно, спойлер) – прекрасно подготовленного, коварного, беспощадного немецкого шпиона играет Паул Буткевич.

И как же жаль, что их обоих так мало снимали в главных и центральных ролях. Лишь тогда же, в 80-е, Анцанс сыграл главные роли в сильных многосерийных фильмах "Документ "Р" и "Мель", а Буткевич – одну из центральных ролей в опять же удачном и многосерийном "Случае в аэропорту".

Эдуард Хачатуров, режиссёр данной картины, двумя годами ранее снял другой удачный фильм этой же тематики – "Последняя инспекция". На мой взгляд, это лучший фильм о первых советских милиционерах, даже ещё лучше, чем "Рождённая революцией".

В обеих картинах режиссёру удалось найти правильный нерв, удалось создать нужный пафос, нужное напряжение, которое держало бы зрителя в тонусе на протяжении всего фильма. Во-многом это было сделано благодаря приёму с постоянными диалогами между злодеями и озвучиванием их злодейских планов; при этом у зрителя не было возможности увидеть этих самых злодеев. Что и создавало дополнительную интригу, остроту.

Хачатуров явно рос как режиссёр: начинал с такого дерьма, как "На ринг вызывается...", а последние его фильмы ("Последняя инспекция" и "Перед большой дорогой на войну") – почти шедевры в своём жанре. Но крах Советского Союза сломал его режиссёрскую карьеру, и мы не досчитались многих сильных фильмов, которые Хачатуров мог и должен был снять...

9. "Покушение на ГОЭЛРО"

Этот фильм почти неизвестен, что является явной художественной несправедливостью: картина достаточно сильная, если ещё подвергнуть её небольшой цензуре, убрав пару-тройку моментов – получится вообще шедевр.

А безызвестность фильма логична: картина вышла на экраны 20 декабря 1986 года – в День чекиста и в канун очередной годовщины принятия плана ГОЭЛРО; а спустя считанные месяцы славное советское прошлое (и особенно чекистская его составляющая) стали выставляться совсем в другом свете, нежели было на самом деле и нежели показано в картине.

Государственные преступники, совершавшие диверсии на объектах и пытавшиеся сорвать Сталинскую индустриализацию, стали считаться "безвинными" "жертвами" "массовых" "репрессий", а чекисты, которые с риском для жизни, а зачастую и ценой собственной жизни обезвреживали этих преступников, стали именоваться "кровавыми палачами"...

Что же касается непосредственно фильма, то он имеет реальную основу: начало 30-х гг., НСДАП в Германии ещё не у власти, но прицел на будущую войну уже взят; немецкие спецслужбы решают ослабить промышленно-технический потенциал Советского Союза; разрабатывается соответствующий план.

После этого начинается увлекательный интеллектуальный поединок между советскими и немецкими спецслужбами с активным использованием агентуры и резидентуры. Свои среди чужих есть и у наших, и у немцев.

Этот красочный поединок заканчивается победой чекистов, сорвавших в итоге Покушение на ГОЭЛРО и недопустивших, в частности, взрыв ДнепроГЭСа; правда, до этой промежуточной победы дожили не все из наших.

Отдельно надо отметить удачную работу оператора, художника, костюмера и гримёра. Так, например, при помощи грима и очков из Александра Михайлова, явно не обладающего научно-учёной внешностью, удалось сделать видного главного инженера электростанции, а из Геннадия Юхтина тем же манером – по жизни трясущегося врага народа, умершего от сердечного приступа раньше, чем его разоблачили чекисты.

Двух противоположных героев блистательно сыграли Валерий Баринов и Алексей Булдаков ("Да-да-да-да-да"), прекрасные актёры, коим либерастское крушение советского кинематографа, напрочь сломало карьеру – сниматься они вынуждены были во всяком дерьме, где талантливым артистам просто негде было раскрыть, реализовать этот свой талант.

В советских фильмах злодеи у Баринова получались творческими, глубокими, интересными, а куча криминальных авторитетов и прочих отрицательных персонажей, сыгранных им в постсоветском кино, выглядят это очень уныло, однотипно и шаблонно.

Во второстепенных ролях хороши Валерий Захарьев (вокзальный вор), Светлана Рябова (секретарша ГПУ); как всегда убедителен в роли вражеского спецслужбиста Альгимантас Масюлис.

8. "Без видимых причин"

Великолепнейший фильм, привлекающий в первую очередь нетривиальной закрученностью сюжетных линий и непредсказуемостью актёрских образов...

Ротмистр, добровольно явившийся в ЧК; его жена, актриса театра; командир взвода охраны тюрьмы ЧК; начальник тюрьмы – все они на самом деле не те, за кого себя выдают...

Тут и детектив, и историко-революционные мотивы, и драматическая линия, и даже лирические нотки.

Здорово играют (не буду говорить, кто кого) Михаил Кононов, Евгений Киндинов, Ирина Алфёрова, Георгий Дрозд и др.

7. "Поединок"

Сильный детективно-приключенческий фильм "Поединок" с Сергеем Лукьяновым, Надеждой Борской, Андреем Тутышкиным, Владимиром Белокуровым. Это одна из первых и одна из лучших отечественных шпионских картин.

Собственно, в те годы в нашем кинематографе не было ставки на детективный жанр. Фильмы про шпионов выходили ("Честь", "Высокая награда", "Партийный билет" и др.), но снимались они в жанре скорее бытовой драмы, а детективная линия в них почти отсутствовала. Была, конечно, "Ошибка инженера Кочина", но это дерьмо, а не фильм.

И именно "Поединок" стал первой картиной, в которой показан интеллектуальный поединок как ключевая составляющая любого достойного детектива. Картина рассказывает о работе чекистов-контрразведчиков по защите новых образцов вооружения в РККА во время Великой Отечественной войны.

Война, равно как и победа в ней – понятие многосложное, зависящее от множества факторов, и один из главных факторов, позволивших СССР выиграть Вторую мировую войну, – это героическая деятельность органов госбезопасности, что отчасти показано в фильме.

6. "Срочно... Секретно... ГубЧК"

Великолепный приключенческо-шпионский фильм, в котором прекрасно развиты и показаны и приключенческая, и историческая, и шпионская, и драматическая линии. Картина, увы, опять-таки почти что неизвестная – как не трудно догадаться, на экраны она вышла в 80-е гг.

Отряд ЧК проводит операцию по срыву обмена пушного запаса Якутии на японское оружие и деньги, предназначенные для войны против русского народа. Операция почти уже закончилась полным успехом, как вдруг жизнь внесла свои коррективы.

Чекисты, находившиеся в тылу врага, вынуждены были внепланово выходить на связь с Центром, чтобы запросить нового проводника. Этот разговор попал к белым контрразведчикам, которым стал известен номер каюты на пароходе, в котором едет связник; они арестовывают всех пятерых пассажиров, и начинают "раскручивать" каждого.

Тем временем чекисты проводят ещё одну спецоперацию, в результате которой вся пятёрка попадает к ним в руки; личность проводника, по законам киножанра, оказывается самой неожиданной...

В фильме здорово сыграли как общепризнанные актёры: Владимир Басов, Роман Филиппов, Пётр Вельяминов, так и менее известные: Степан Емельянов, Ирина Короткова, Юрий Ерёмин.

Причём Вельяминов с его благостным лицом и честными глазами традиционно игравший не просто положительных, а образцовых героев, хорошо исполнил здесь отрицательную роль – руководителя белых палачей из контрразведки.

Режиссёр Александр Косарев, для которого данный фильм стал абсолютно лучшим в его карьере, здорово раскрыл Вельяминова в этом амплуа. Позже он вновь использует актёра в отрицательно образе – в картине "Сувенир для прокурора" – и вновь получится удачно.

Что же касается Басова, то насколько он был слаб как режиссёр, настолько же являлся колоритным актёром, придававшим особый блеск почти что любой роли, которую исполнял. Здесь Басов блистательно сыграл путешествующего авантюриста с обезьянкой – это была потрясающая роль и просто стопроцентное попадание в образ.

5. "Вариант "Омега"

Шедевральная 5-серийная картина, сделанная на стыке военного детектива и детектива психологического. Главную роль – ведущего в тылу врага двойную игру советского разведчика – прекрасно исполнил Олег Даль.

Хороши Игорь Васильев в роли аристократичного абверовца, женские образы (Елена Прудникова, Ирина Печерникова), Александр Калягин в роли тупого, трусливого гестаповца и др.

Также фильм украшает отличная музыкальная тема "Где он, этот день?!" (музыка Богдана Троцюка, слова Роберта Рождественского, вокал того же Даля).

Снял же эту выдающуюся картину греческий коммунист-революционер Антонис Воязос, который даже не был регулярно практикующим режиссёром, никогда ранее не снимал многосерийные картины и не имел дело со шпионской тематикой.

Вот: в Социалистическом СССР даже непрофессиональный режиссёр мог снять многосерийный шедевр, а в либepaстическо-дepьмокрастической дыpэфии и профессиональные режиссёры снимают дepьмо.

4. "ТАСС уполномочен заявить..."

Огромнейший по советским меркам фильм (10 серий), но смотрится на одном дыхании и c удовольствием. Картина включает в себя⬇️

✓ Яркие актёрские работы: Юрий Соломин и Вячеслав Тихонов блестяще продолжают свои чекистские роли, начатые в фильмах "Адъютант его превосходительства" и "Семнадцать мгновений весны"; плюс ряд ярких второстепенных ролей в исполнении Эльвиры Зубковой, Юрия Наумцева, Леонида Куравлёва и др.

✓ Сильный сюжет – задуманный и реализованный.

✓ Эффектно закрученные и хорошо раскрытые отдельные сюжетные линии: шпионская, политическая, детективная, драматико-бытовая.

✓ Великолепное музыкальное оформление: бодрая тема, написанная к фильму Эдуардом Артьмьевым, не уступает его же шедевральному творению, сделанному к другой чекистской картине "Свой среди чужих, чужой среди своих".

✓ Чёткий и столь необходимый для многосерийных фильмов баланс между динамикой и статикой.

3. "Свой среди чужих, чужой среди своих"

Название данного фильма раскрывает нам сущность чекистской работы: деятельность своих среди чужих (разведывательная и подрывная деятельность в стане врага) и выявление чужих среди своих (контрразведывательная и контрподрывная работа у себя дома).

Совсем недавно я делал подробный разбор фильма, в котором рассказал о картине с исторической и художественной точек зрения; об актёрской игре и о том, почему Юрий Богатырёв и Николай Пастухов явно подходили на роли работников ЧК, а Александр Пороховщиков – нет...

О том, как приключенческая линия поглощает в фильме чекистскую, а председатель исполкома проделывает за главу ГубЧК тонкую, спецслужбистскую работу; о том, почему большевики сделали очень правильно, загружая героя Сергея Шакурова именно бумажной работой; о логических, исторических и костюмерных нестыковках и попаданиях в точку; и о многом другом.

Чтобы не повторяться, на сей раз я решил остановиться только на идеологических моментах картины. Ведь если воспринимать "Свой среди чужих..." только как боевик, без идеологической нагрузки, то Шилов выходит этаким сильвестром сталоне или стивеном сигалом, который от переизбытка сил бросает вызов мировому злу и в одиночку крушит всех злодеев, сам же при этом отделывается парой лёгких царапин.

Но нет, такая примитивизация недопустима! Фильм "Свой среди чужих..." нужно рассматривать именно под идеологическим углом, ведь подвиг Шилова в фильме – это подвиг настоящего коммуниста – человека, ставящего в приоритет не личное, а общественное; и если надо – то в ущерб личному.

Эта картина действительно в себе очень высокую идейно-смысловую нагрузку. Чего стоит хотя бы фраза, высказанная, вернее, даже выкрикнутая ромистром Лемке в разговоре с чекистом Шиловым: "Это (золото)... Это должно принадлежать одному, а не всем".

Данная фраза в высшей степени точно и блистательно выражает всю гнилую, ублюдочную сущность капитализма и в то же время отвечает на вопрос, почему нынешняя дыpэфия при всех её богатствах, недрах и ресурсах живёт так плохо.

Почему более 90% населения вынуждены жить либо в нищете, либо в бедности, либо в кредитно-ипотечной яме, либо более-менее хорошо, но работать при этом на 3-4 ставки, по 16-18 часов в сутки? Почему?!

Да потому что в деле вариант Лемке, а не Шилова: все богатства, недра и ресурсы принадлежат у нас ОДНОМУ (очень узкому кругу узурпаторов), а не ВСЕМ (широким массам простого населения)!

А помните пораженческое лицо Лемке в конце фильма, когда он с тоскливой завистью смотрит на радостное воссоединение Шилова со своими товарищами! О чём он тогда кручинился? Явно ведь не о золоте – Лемке тогда просто переосмыслил свою жизнь и понял, что не по той дорожке пошёл.

Красные – вот они, сплочены не только личной дружбой, но общей Идеей, высокой идеей. А у белых не было никакой идеи, потому и никакого белого движения не было; "белое движение" – это один из самых лживых штампов русской истории. Были отдельные белые движения, вернее, банды, имевшие одну только "идею" – грабить и убивать.

Поэтому белые и не смогли договориться между собой (в таком случае шансов у красных не было), потому что каждый из них смотрел на Россию как на добычу, и делить эту добычу они не хотели ни с кем, даже со своими беложопыми соплеменниками.

Вся эта историческая ситуация в миниатюре показана и в фильме, в линии с героем Александра Кайдановского. С группой офицеров он совершает бандитский налёт на поезд, убивает людей, похищает золото. Но что дальше? Дружбы нет, идейности тоже.

Лемке забирает всё золото себе, а своих подельников обрекает на смерть, при этом наверняка понимает, что каждый из них на его месте поступил бы так же, просто он их опередил.

И совсем другое мировоззрение, другой образ действия мы видим у чекиста Шилова в исполнении Юрия Богатырёва. По сути, это был дебют Богатырёва в кино (до этого он сыграл лишь эпизодическую роль в короткометражном "Спокойном дне в конце войны"), и дебют отличный.

Шилов тащит на себе раненного и обладающего важной информацией ротмистра, а также тяжеленный баул с золотом, чтобы отдать его народу, хотя может легко забрать золото себе и уйти заграницу. К тому же ещё неизвестно, поверят ли ему, когда он доставит золото и ротмистра; теоретически могут даже расстрелять. Тем не менее для Шилова как для чекиста и коммуниста выбор очевиден!

2. "Адъютант его превосходительства"

Выдающийся советский режиссёр Евгений Ташков подарил нам два подлинных шедевра советского и мирового кинематографа, посвящённых доблестным советским спецслужбам: 3-серийный "Майор Вихрь" и 5-серийный "Адъютант его превосходительства". К слову, "Майор Вихрь" я бы поставил на 1-е место нашего рейтинг, но это картина не про чекистов, а про ГРУ.

Фильм про Адъютанта действительно шедевральный! Тут и красивый, нетривиальный и притом гармонично реализованный сюжет. Тут и правильное созданное (в т.ч. благодаря прекрасной музыке Андрея Эшпая) напряжение, правильный нерв, держащие зрителя в должном тонусе на протяжении всего просмотра. Тут и блестящее сочетание линий шпионского фильма, психологического детектива, любовной драмы и исторического кино.

В "Адъютанте..." свою лучшую роль сыграл Юрий Соломин, создавший первый в советском кинематографе глубокий и вместе с тем прекрасно раскрытый образ выдающегося, предприимчивого и самоотверженного разведчика, успешно работающего в стане врага в критический момент истории – разведчика, не имевшего профессиональной подготовки, но потрясающим образом, сочетавшего в себе интеллектуальный героизм и героизм физический.

Причём это был не фальшиво-карикатурный героизм, не пиндосовская суперменщина, а реальный, мужественный образ идейного, самоотверженного чекиста.

В этих фильмах Ташкова две свои ярчайшие роли сыграл Владислав Стржельчик. Причём в обоих случаях это были роли врагов Советской власти (белого генерала и полковника абвера); но сыграны они были так, что у зрителя вызывали скорее какие-то латентные симпатии, чем отвращение.

Ещё один отрицательный персонаж фильма, который своей игрой не вызывает больших антипатий – это начальник контрразведки в исполнении Владимира Козела. Хотя то, что в контрразведке у белых служили настоящие палачи – исторический факт.

Это, кстати, к вопросу о том, что в советских фильмах образ врага (представители белых движений, иностранные шпионы и диверсанты, фашисты, внутренние предатели) не очернялся искусственно. Враги в советском кино в человеческом плане показывались такими, какими были на самом деле, а в художественном – их образы, конечно, сильно смягчались.

Хотя, конечно, реабилитация белогвардейщины, начавшая на советских экранах в 60-е гг., была огромной ошибкой! Это предельно опасная дорога: сегодня вы почитаете колчаков и врангелей, а завтра вешаете памятные доски манергейму и вводите в школьную программу солженицина, призывавшего сша к атомной бомбардировке России; что дальше – реабилитация власова, шкуро и краснова??? А там на горизонте уже борманы, геббельсы и гиммлеры. Очень опасный путь!

Присутствует в фильме и ряд ярких актёрских работ второго плана: Евгений Шутов с его мужицкой, рабоче-крестьянской внешностью очень гармонично смотревшийся в роли мобилизованного на работу в ЧК моряка; Андрей Петров в роли простецкого красного командира; Евгений Тетерин с его бегающими глазами и испуганным лицом в роли красного подпольщика и др.

А главное актёрское украшение фильма – Татьяна Иваницкая, балерина, которая, не будучи профессиональной актрисой, потрясающе, очень тонко и женственно сыграла дочь полковника Щукина-Козела и возлюбленную Кольцова-Соломина. По истине, это одна из ярчайших женских ролей в советском кинематографе!

В заключение нельзя не сказать о том, что воспринимать и "Свой среди чужих, чужой среди своих", и "Адъютант его превосходительства" без идеологической нагрузки в корне неверно!

И чекист Кольцов, равно как и чекист Шилов, был настоящими коммунистами, на практике воплощавшим главный коммунистический принцип: действовать не ради личного блага, а ради общественного, и если понадобится – в ущерб личному.

Кольцов встречает свою любовь, любовь большую и настоящую, имеет возможность уехать с ней в Париж (где для него тоже нашлась бы работа по линии ЧК), но отвергает личное счастье ради выполнения задания; и в конце концов, де-факто жертвуя своей жизнью, срывает операцию по поставке танков для фронта белых, спасая тем самым многие-многие другие жизни!

1. "Семнадцать мгновений весны"

Гениальнейший, глубочайший фильм, один из лучших в истории советского и мирового кинематографа, 12 серий, в которых на удивление органично соединены элементы шпионского детектива и детектива политического, психологической драмы и исторического фильма.

Главную роль блистательно исполнил Вячеслав Тихонов – это был идеальный актёрский перформанс. Штирлиц в исполнении Тихонова – настоящий чекист-разведчик: выдержанный, предприимчивый, обладающий гибкой моделью мышления и поведения, и вместе с тем добродушный, человечный. Выдающийся образ и с морально-нравственной точки зрения, и с художественной: не карикатурный, не наигранный, а очень живой, органичный.

А сколько в фильме прекрасных ролей второго плана! Михаил Жарковский (кальтенбруннер), Константин Желдин (Холтофф), Екатерина Градова (радистка Кэт), Евгений Евстигнеев (профессор Плейшнер), Виктор Щеглов (следователь), Зинаида Воркуль (медсестра), Паул Буткевич (связной Штирлица) и др.

Или Ефим Копелян: в фильме он не играет – только читает авторский текст, но читает так здорово, в такт, что это должно быть приравнено к сильной роли.

Великолепен и музыкальный ряд (тексты песен Роберта Рождественского, музыка Микаэла Таривердиева), выполняющий роль сочной пропитки на и без того вкусном пироге, ещё больше подчёркивающей его вкус.

Только смотреть "Семнадцать мгновений весны" надо не кусочно, не "боковым зрением", включая фильм для фона, а с полной внимательностью и ничего не упуская из виду; и не окрашенную дурэфийскую версию, а Советскую, чёрно-белую!

Однажды в самый разгар войны в известной на весь Калининский фронт роте разведчиков, которой, как сейчас помнится, командовал тогда капитан Кузьмин, произошёл спор между двумя любимцами роты: старым солдатом Николаем Ильичом Чередниковым и очень удачливым снайпером Валентином Уткиным, человеком хоть и молодым годами, но немало уже повоевавшим.

Чередников, всегда относившийся к молодёжи покровительственно и немножко насмешливо, в присутствии всего отделения утверждал, что он сумеет так замаскироваться, что Уткин, подойдя к нему метров на десять и зная наверняка, что он где-то тут рядом, не сумеет его заметить. Уткин же, парень бывалый, самоуверенный, да и не без основания самоуверенный, заявил, что в пятнадцати метрах муху разглядит, а не то что человека, да ещё такого дюжего, здоровенного, как дядя Чередников — так звали в роте Николая Ильича.

Поспорили на кисет с табаком.

Судьёй попросили стать «поителя и кормителя» роты, старшину Зверева, человека сурового, справедливого, пользовавшегося у бойцов большим уважением.

В назначенный час, когда рота отдыхала, отведённая после горячих дел во второй эшелон полка, старшина торжественно вызвал Уткина и повёл его с собой.

Напутствуемые солёными шуточками, пожеланиями удачи, они вышли из расположения роты на задворки деревни, пересекли запущенное, непаханое, затянутое бурьяном поле, огороженное полурастасканной изгородью, и остановились на повороте просёлочной дороги, там, где она, некруто загибая, уходила в редкий, молодой берёзовый лесок.

— Стой тут и гляди в оба, — сказал старшина, засекая на часах время и сам ища глазами, куда бы это мог спрятаться Чередников.

Был серенький, промозглый, ветреный денёк. Над мокрым полем, над леском, трепетавшим бледной шелковистой зеленью весенней листвы, торопливо тянулись бесформенные бурые облака, почти цеплявшиеся за верхушки деревьев. Крупные, тяжёлые капли висели на глянцевитых ветках кустов, холодная сырь пробирала до костей. Но где-то высоко, наперекор непогоде, жаворонки звенели над печальными забурьяненными полями о том, что не осень это, а ранняя весна стоит над миром.

Уткин внимательно оглядывался. Местность кругом была довольно ровная, прятаться на ней было негде, за исключением, пожалуй, кустарника, росшего на опушке. К нему он и стал присматриваться.

Терпеливым, цепким взором разведчика он обшаривал каждую берёзку, кочку, каждый кустик; порой ему казалось, что он заметил несколько примятых травинок, или ком неестественно вздыбленного мха, или сломанный прут, вжатый ногой в болото и торчащий вверх обоими концами. Разведчик настораживался и хотел уже окликнуть Чередникова, но, вглядевшись повнимательнее, убеждался, что ошибся, и снова с ещё большим вниманием начинал осматривать местность.

Старшина сидел возле, на большой груде камней, лежавшей на меже, покуривал и тоже с любопытством поглядывал кругом. От непрерывно сеявшего дождя трава покрылась серовато-дымчатым налётом, похожим на росу. Каждый след должен был быть отмечен на ней тёмным пятном. Но следов не было видно, и это больше всего смущало обоих.

К исходу положенного на поиски получаса Уткина взяла досада. Ему начало казаться, что старый разведчик подшутил над ним, что сидит он сейчас, по обыкновению, где-нибудь у костра, подкладывает сухие ветки, задумчиво следит, как танцует, потрескивая, огонь, и посмеивается в усы над легковерами.

— Разыграл, старый чёрт! — не вытерпел наконец Уткин. — Всё. Пошли. Чего тут разглядывать пустырь курам на смех!

И как только он это сказал, где-то совсем рядом, точно из-под земли, раздался знакомый хрипловатый голос:

— А ты гляди, гляди внимательней, торопыга… Глаз-то не жалей, а то всё: я, я, я… Вот и вышла последняя буква в азбуке.

Заскрежетали, загремели камни, и из соседней, находившейся рядом, в двух шагах, каменной кучи, лежавшей так близко, что Уткин не обратил на неё даже внимания, отряхиваясь и поёживаясь от сырости, поднялась высокая, сутуловатая фигура старого разведчика с мокрыми от дождя, обвисшими, прокуренными, изжелта-бурыми усами.

Он одёрнул гимнастёрку, ловким движением больших пальцев загнал складки за спину, поправил пилотку на голове, вскинул на плечо винтовку, подошёл к Уткину, так и застывшему на полушаге с открытым ртом, и протянул руку:

— Давай кисет.

Уткин молча вынул синий шёлковый кисет с вышитой на нём гладью надписью: «На память герою Великой Отечественной войны», — заветный кисет, полученный в первомайском подарке и служивший предметом зависти всей роты. С сожалением глянул он на подарок и протянул его дяде Чередникову. Тот невозмутимо взял кисет, набил из него маленькую самодельную трубочку, выпустил несколько колец дыма, аккуратно перевязал кисет бечёвкой и положил в карман.

— Хоть знаю — жалеешь, а не отдам. Чтобы больше со старым солдатом Чередниковым пустого спора не заводил. Чтобы яйцо курицу не учило. Понятно это вам, гвардии боец, дорогой товарищ Уткин?

А с кисетом этим была связана целая история, и историю эту все в роте знали. В нём вместе с табачком нашёл Валентин Уткин записочку: дескать, кури себе, боец, на здоровье да меня вспоминай, или что-то в таком роде, и подпись и адресок: город Калинин, ткацкая фабрика «Пролетарка». И из кисета этого к тому времени выросла не только мощная переписка, а, можно сказать, целая любовь. Поэтому все в роте удивились, как это дядя Чередников, человек душевный, справедливый, коммунист, готовый товарищу, если надо, половину своего солдатского мешка разгрузить, лишил общего любимца такой памятки.

Ну, как бы там ни было, спор этот ещё больше поднял авторитет дяди Чередникова, и что бы с тех пор старый разведчик бойцам по делу ни говорил, никто уж противоречить не решался. И даже сам капитан, чуть дело доходило до особо важного задания, звал дядю Чередникова.

Разведчик! Вы, наверно, представляете его себе этаким молодцеватым парнем, подвижным, быстрым, с энергичным лицом, с острыми глазами и обязательно с автоматом на груди. А дядя Чередников был уже в годах, высок, сутул, медлителен и не то чтобы неразговорчив, а просто предпочитал слушать, а не рассказывать. Отвечал он на вопросы по-солдатски, коротко и точно, пустословия и в других не жаловал, и всё время не выпускал изо рта маленькой кривой трубочки, которую он сам смастерил простым перочинным ножом из нароста берёзы.

Автомат он тоже не носил, а предпочитал ему обычную русскую трёхлинейную винтовку. Тем не менее разведчик и снайпер он был по нашему фронту непревзойдённый, с настоящим талантом следопыта, со своей особой ухваткой, с лисьей хитростью и с неистощимой изобретательностью.

Колхозник, сибиряк, таёжник, потомок многих поколений русских звероловов, он и к войне подходил со спокойным расчётом и деловитостью. Он говаривал, что враг, раз он к нам с оружием в дом влез, для него не человек, а зверь, и зверь лютый, покровожаднее хорька, похищнее, повреднее, чем волк. И он охотился за ним постоянно и неутомимо, заполняя этим не только все боевые дни, но и редкие фронтовые досуги, когда роту отводили во второй эшелон, на отдых.

Он не вёл счёта истреблённым фашистам, как это делали в те дни другие бойцы, как не вёл когда-то в тайге счёта добытым белкам. Но друзья его, разговорившись, давали честное гвардейское, что «нащёлкал» дядя Чередников гитлеровцев близко к сотне. Сам он — и, думается мне, без всякой ложной рисовки — значения этому большого не придавал: дескать, эка радость подшибить фрица-ротозея!

Однако, как охотник помнит убитых медведей, он запомнил трёх уничтоженных им врагов. Двух офицеров, которых он подкараулил, лёжа в нейтральной полосе, и снял во время командирской рекогносцировки, и одного, как он говорил, «страсть вредного», немецкого снайпера, подкараулившего нескольких наших бойцов и ранившего любимца роты разведчиков — пса Адольфку, лохматого, голосистого дворнягу, бегавшего по передовой с трофейным железным крестом на шее.

За этим снайпером дядя Чередников охотился недели две. Тот знал об этом и, в свою очередь, охотился за старым разведчиком. Как бы состязаясь в мастерстве, они сутки за сутками караулили друг друга.

Чередников, получивший задание капитана — во что бы то ни стало снять «вредного снайпера» — и решивший, как говорится, воевать до победного конца, появлялся в те дни в роте только затем, чтобы забрать у старшины сухари, консервы, табак и наполнить фляжку спиртом, которым он спасался от лихих в те дни морозов.

Чередников приходил похудевший, обросший, злой, с воспалёнными глазами, с обкусанными кончиками усов, на вопросы не отвечал и, подремав часок-другой в уголке землянки, уходил назад, на передовую.

Только к исходу второй недели удалось ему точно установить снежную нору немецкого снайпера. Она была вырыта за трупом лошади, лежавшим тут с осени, безобразно раздутым и уже запорошённым снегом.

Дядя Чередников попробовал вызвать противника на бой выстрелом. Тот не ответил. Но с передовой враги открыли на выстрел такой огонь, что разведчик еле отлежался в своей засаде.

Попробовал установить в леске чучело в каске и маскхалате. Хитрость не новая, однако и на неё попадались, но «вредный» не клюнул. День пропал зря.

Тогда однажды в туманную ночь, перед рассветом, дядя Чередников протоптал следы к одиноко стоявшей у переднего края сосенке, что была как раз напротив палой лошади, отряхнул с веток иней, посорил по снегу корой и разложил за ней свой маскировочный халат. Всё это замаскировал, но не очень тщательно. От дерева он протянул суровую нитку к своему настоящему убежищу, сделанному в снегу, и дал всё это заволочь инеем оседавшего утреннего тумана.

Когда совсем рассвело и поднялось солнце, Чередников начал легонько дёргать нитку. С ветвей сосенки стал тихо осыпаться снег. Он подёргает и замрёт. Подождёт полчаса, подёргает и опять замрёт. Наконец в норе немецкого снайпера послышалось шевеление. Над бурым пузом лошади обозначилось что-то более белое, чем снежный фон.

Грянул выстрел. Он слился с выстрелом дяди Чередникова. И всё стихло. Только снег осыпался с пробитой ветки сосенки, возле которой ночью разведчик с такой тщательностью раскладывал и маскировал свой халат.

С тех пор «вредный» больше не досаждал нашим бойцам, и пёс Адольфка, излеченный помаленьку заботами разведчиков, мог смело бегать по передовой, позвякивая своим железным крестом, пренебрежительно поднимая ногу у пеньков и брустверов на самом виду у врага.

Охотой за неприятелем дядя Чередников заполнял свои досуги, но настоящей военной специальностью была у него разведка.

Много наши разведчики применили в Великую Отечественную войну разных хитрых способов, о них я рассказывать не стану, но из всех них дядя Чередников предпочитал разведку бесшумную, основанную на ловкости, на знании повадок врага, на умении маскироваться.

Один или вдвоём со своим напарником, тем самым Валентином Уткиным, у которого он так безжалостно выспорил заветный кисет, они, как ящерицы, проползали в неприятельское расположение. Иногда, когда этого требовало задание, но никогда без повода, снимали холодным оружием с поста зазевавшегося часового и так же тихо, без шума, без выстрела, возвращались обратно.

Для Чередникова разведка была даже не специальностью, а настоящим искусством; он любил её, как артист, и, как настоящий артист, охотно, упорно и терпеливо учил молодёжь, прибывавшую из запасных полков. Но учил не словами. Он не любил слов. На месте показывал он молодым солдатам, как надо ящерицей переползать, как войлоком обматывать подметки, чтобы шаг был бесшумен, как по моховым наростам на дереве, по годовым, кольцам на пнях определить страны света, как с помощью поясного ремня лазить на самые высокие сосны, как сбивать собак со следа, как в снегу уметь спрятаться от холода, как по разнице во времени между выстрелом и разрывом определить дальность вражеских позиций, а по тону выстрела — направление стреляющей батареи, и многое другое, необходимое в этом сложном военном ремесле.

Чередников показывал молодым солдатам свой знаменитый в роте маскировочный плащ, который он сам обшил ветками и корой и в котором, как мы уже знаем, его действительно можно было не заметить даже в двух шагах.

— Фашист — зверь хитрый, пуганый, осторожный, его надо с умом брать, а потому дело наше самое из всех тихое, — говорил он молодым бойцам в заключение учёбы.

Сам он так ловко осуществлял это на деле, что иной раз вместе с немцами и своих обманывал.

Раз чуть по нему не заплакала вся рота.

Приказал ему командир срочно взять «языка». Получены были агентурные данные, что противник здесь что-то затевает, и поступил сверху приказ добыть «языка» как можно скорее.

Дядя Чередников молча выслушал приказание. На вопрос: «Понял?» — рубанул по обычаю: «Так точно, товарищ капитан!» — развернулся налево кругом, плаща своего знаменитого не захватил, а взял только винтовку и пошёл на передний край, никому не сказавшись и даже друга своего Валентина Уткина не предупредив.

Очень уж требовался «язык». Должно быть, поэтому, не дожидаясь даже темноты, дядя Чередников перелез рубеж обороны и, глубоко зарываясь в снег, стал двигаться к немецким окопам, да так ловко, что даже свои, следившие за ним, скоро потеряли его из виду.

Но шагах в двадцати от неприятеля что-то с ним случилось. Он вдруг привстал. Слышали бойцы, как у немцев рвануло несколько автоматных очередей. Видели, как, широко вскинув руками, упал навзничь разведчик, и всё стихло.

В сгущавшихся сумерках на месте, где он упал, было видно неподвижное тело с нелепо поднятой рукой.

Немцы попробовали подползти к трупу, но наши сейчас же открыли по ним огонь и отогнали их от тела.

Весть о том, что убит дядя Чередников, быстро дошла до роты.

Прибежал Уткин в маскхалате, белый, как халат, взглянул на неподвижное тело с поднятой рукой и тут же полез через бруствер. Едва его удержали. Уполз бы за другом, может быть, себе на беду, если бы сам капитан не приказал ему вернуться и дожидаться темноты.

Весь вечер Уткин сидел с бойцами боевого охранения и, не таясь, ладонью стирал со щёк слёзы:

— Ох, человек, вот человек! Где вам понять, что за человек за такой был дядя Чередников!

Когда сгустилась ночь и запуржило в полях, капитан разрешил Уткину ползти за телом друга. Солдат перемахнул через бруствер и, миновав заграждение, двинулся вперёд. Он полз долго, осторожно, отталкиваясь локтями от скользкого наста.

Вдруг сквозь шелест летящего снега услышал он хриплое, приглушённое дыхание. Кто-то полз ему навстречу. Уткин притаился, замер, тихо вытащил нож, ждёт. И тут слышит шёпот, знакомый хрипловатый шёпот:

— Кто там? Не стреляйте — свои. Пароль — «миномёт». Чего притаился? Думаешь, не слышу? Мелко плаваешь, брат… Помогай тащить, ну…

Оказывается, дядя Чередников из-за срочности задания решил на этот раз рискнуть. А расчёт у него был такой: незаметно приблизиться к вражеским окопам, нарочно дать себя обнаружить и упасть до выстрелов. Притвориться мёртвым и ждать, пока с темнотой кто-нибудь из фашистов не направится за его телом. И вот на этого-то и напасть и взять его в «языки».

— Я с ними третью войну дерусь. Повадки их известны. Нипочём им не стерпеть, чтобы труп не обшарить. Часишки там, или портсигар, или кошелёк — это им очень интересно, — пояснил он потом товарищам.

После этого случая сам генерал, командир дивизии, которому Чередников очень угодил «языком», вручил ему сразу за прошлые дела медаль «За отвагу», а за это — орден Красной Звезды.

Ох, и праздник же был в роте! Хватив в этот день сверх положенной фронтовой нормы, молчаливый и неразговорчивый дядя Чередников расчувствовался, вернул Валентину Уткину заветный кисет с наказом не драть носа перед старым служивым, а потом принялся рассказывать товарищам, как совсем ещё желторотым новобранцем участвовал он в наступлении в 1916 году, как бежали тогда немцы под русскими ударами по Галиции и как вызвался он, Чередников, с партией лазутчиков проникнуть во вражеский тыл. Собственноручно взял он тогда в плен, обезоружил и привёл к своим австрийского капитана и получил за это свою первую боевую награду — георгиевский крест.

Рассказал он ещё, как бежали немцы от Красной Армии на Украине в 1918 году и как гнали их тогда красные полки, наступая им на пятки. С группой разведчиков опять ходил тогда Чередников во вражеский тыл. Разведчики отбили у немцев штабные повозки, полковую кассу и автомашину с рождественскими подарками, захватили важные документы. И за это сам военком полка подарил Чередникову серебряные часы.

Старый разведчик вытащил из кармана эти большие, толстые часы, на крышке которых были выгравированы две скрещенные винтовки и надпись: «За отменную храбрость, отвагу и усердие».

Часы старого разведчика ходили по рукам, и, когда они вернулись к хозяину, тот задумчиво посмотрел на циферблат:

— Ох, и ходко они тогда сыпали от нас, ребята! Аллюром три креста. И теперь побегут, скоро побегут, уж вы верьте дяде Чередникову! Потому, тогда мы были кто? Какие мы были? А теперь кто? Какие мы теперь, я вас спрашиваю? Тогда-то до Берлина мы за ними не добежали, сил не хватило. А теперь, ребята, будьте ласковы, без того, чтобы трубку вот эту об какое-никакое берлинское пожарище не раскурить, домой не вернусь. Может, думаете, хвастаю? Ну, попробуй скажи кто, что хвастаю!

И никто этого не сказал, хотя говорил это дядя Чередников, старый русский солдат, когда войска наши ещё штурмовали Великие Луки и до Берлина было далековато.

Б. Полевой