_____________________________________________________________________________________________________
Утро выдалось тёплым и солнечным. Умываться в ледяной воде озера оказалось не очень приятно, зато освежило и помогло проснуться окончательно. Задремать мне удалось только к рассвету. Ни один психотренинг не поможет, когда в голове скачет пресловутый «эскадрон моих мыслей шальных». Оказывается, всё это время брат мучительно переживал, обвиняя себя в том, что произошло в пансионате. Потом начались приступы и появились новые жертвы. И он стал их сжигать, только чтобы я не узнал. Я представил, как он обхватывает своими плетьми тела, превращая мумии в пепел. И смотрит на это. Вчерашний инфантильный пьяница стал, по сути, серийным убийцей.
Жесть. Выдержать такое сможет не каждый.
Но спасал людей Семён не поэтому. Тогда почему? Что такого могло произойти и когда? Где там любимая папка «Хер его знает»?
На завтрак была пшённая каша с остатками пирожков тёти Кати. Кристина удивилась моему мрачному виду, но я как-то отшутился, сославшись на нелюбовь к походному образу жизни. После наши проводники свернули лагерь, и мы отправились дальше. Я поменялся с Артёмом местами. Станислав любил поболтать в дороге, а мне сейчас было не до этого.
К подножию Белухи добрались в районе полудня. Место оказалось довольно людным. На зелёных склонах, поделённых вдоль узкой лентой горной речки, были разбросаны полтора десятка разномастных палаток. От простеньких маленьких куполов до настоящих брезентовых домов высотой в полтора человеческих роста. В синее небо поднимались белые ленточки дыма от костров. Чуть в стороне паслись несколько осёдланных лошадей. Настоящая идиллия единения человека с природой. Даже не верилось, что мы наконец-то умудрились добраться. Немного дальше возвышался холм, на краю которого стояла небольшая деревянная церковь с маковкой и крестом. Удивительно, кому в голову пришло её тут построить?
Мы не стали подъезжать слишком близко к остальным туристам. Станислав сказал, что далеко не всем нравится присутствие их железных монстров на фоне окружающей красоты. Выгрузили вещи и под чутким руководством проводников на этот раз начали сами ставить палатки. Оказалось, мы не безнадёжны, управились меньше чем за час. Валера спросил о планах на несколько следующих дней, не надумали ли мы подняться на гору? Я ответил, что подумаем, но пока хотелось бы отдохнуть. Когда он занялся костром, ко мне подошёл Константин. Его волнение было видно невооружённым взглядом.
– Алексей, – начал он торопливо. – Я понимаю, все устали, но предлагаю не откладывать дело в долгий ящик. Нам нужно найти место силы. Не хотел говорить при дочери, но вчера ночью я выходил из палатки. Ну... понимаете, в туалет. И снова потерял сознание. Слава богу, ненадолго. Но я не знаю, сколько мне осталось, нам лучше поторопиться.
Такая самоотверженность меня поразила. Что значит настоящий учёный: сам стоит на пороге смерти, но думает совсем о другом. Или о других. Всё-таки Тёма ошибается: нормальный мужик.
– Да, конечно, – сказал я и решил его немного приободрить: – Вообще я намереваюсь написать книгу о нашем приключении и думал, что вы станете первым её читателем.
– Человек предполагает, друг мой, – усмехнулся профессор, – а рак располагает. Но ваши слова да богу в уши, как говорится. Будем надеяться, всё так и выйдет. Ну так что, идёмте?
Я подошёл к Артёму, который помогал Валере, многозначительно посмотрел и кивнул в сторону реки. Тот сразу всё понял. Извинившись перед проводником, оставил его одного. Нырнул в наше временное походное жилище, спустя пару секунд появился с сумкой и планшетом в руках. Константин с дочерью ждали нас уже на полпути.
– Скажите, Алексей, – спросил профессор, – Семён же сейчас с нами?
– Должен быть, – ответил я, повернулся к Артёму. – Тём, дай планшет, ты с ним возился последний раз.
Он достал из сумки единственное нормальное средство связи с моим братом, включил и отдал мне. Дойдя до берега речки, мы остановились. Я положил планшет на камни, сверху на экран – стилус.
Ничего не происходило. Устройство по-прежнему спокойно лежало на земле, мерцая пустым белым полем ввода текста.
– Семён? – уже громче повторил я.
Тот же результат. Артём крутил головой по сторонам, будто мог его увидеть. Мы втроём с нарастающим напряжением следили за стилусом, но тот не двигался. Я ничего не понимал. Брат передумал? Решил тянуть лямку сверхмогущества и спасать случайных людей до конца времён? Хотя если он не сможет обуздать свои приступы, то этот конец может наступить гораздо раньше, чем хотелось. Твою мать, ну мог бы предупредить тогда!
Позади раздался громкий всплеск воды. Все разом обернулись на звук. Ничего. Когда снова посмотрели на планшет, тот висел в воздухе.
– Ох, дорогой мой, – облегчённо выдохнул Константин. – А вы умеете эффектно появляться.
– Итак, – продолжил профессор, – вы видите какое-нибудь свечение или сияние? Признаться, я очень рассчитываю, что место силы будет где-то здесь поблизости. Очень не хотелось бы подниматься в горы.
– Да. На том холме, где церковь. Но оно слабое, еле заметное. Такое ощущение, что идёт из-под земли. Такое возможно?
– Хм, очень вероятно. Очень! Скорее всего, там может быть какая-то пещера. Давайте обойдём со всех сторон, поищем вход.
Мы разделились на две части, обогнули холм с двух сторон, но поиски не увенчались успехом.
– А что, если вход в церкви? – предположил Артём, разглядывая сложенную из брёвен постройку. – Может, погреб?
– Вряд ли погреб. Свечение едва видно, место должно находиться гораздо глубже. Однако не исключаю вашей правоты, молодой человек. Давайте поднимемся и проверим.
Издалека домик казался маленьким и сильно больше вблизи не стал. Я первый ступил на крыльцо, взялся за потёртую деревянную ручку и потянул дверь на себя. Петли протяжно взвизгнули. Внутри единственной комнаты царил полумрак. Света из крохотных окошек явно не хватало. На полу лежало шерстяное покрытие с изображением раскидистой кроны дерева. Вдоль стен стояли широкие лавки с висящими над ними ликами святых. В дальнем углу расположился канун с оплывшими свечами, а по центру виднелся алтарь с подсвечниками и лежащей на нём закрытой толстой книгой. По всей комнате витал запах горячего свечного воска. На противоположной стороне была ещё одна дверца, очевидно, ведущая в жилую часть храма. Она отворилась, и оттуда вышел на удивление молодой сухопарый священник в чёрной рясе. Его скуластое лицо уже начало обрастать жидкой бородкой, но та пока вызывала скорее улыбку, нежели придавала ему важности.
– А я уж думал, ослышался, – сказал он, прикрывая за собой дверь. – Тихо так стоите, что...
В этот момент его тело вздёрнулось вверх, служитель церкви засипел, вытаращив глаза, задёргал ногами и резко обмяк, рухнув на пол.
Отлично, к угону поезда добавилась смерть священнослужителя. Как всё расхлёбывать после обряда возвращения Семёна, я пока себе не особо представлял. На алтарь лёг планшет.
– Это не человек. Какая-то ящерица с крыльями. Но я его не убил, так, придушил немного. Давайте искать вход.
Все засуетились, а меня осенила идея. Вообще странно, как не допёр сразу.
– Сём, а ведь мы с тобой два дебила, – сказал я.
– Ничё, ты же сквозь стены ходишь.
– Ёпт, реально два дебила. Ща, погоди.
Через несколько минут томительного ожидания стоящий в углу канун вздрогнул и подпрыгнул, как от удара снизу. Мы с Артёмом метнулись туда, оттащили его в сторону и увидели очертания люка. Новый удар распахнул нам навстречу тёмный зёв с уходящей вниз лестницей.
– Кто-нибудь захватил с собой фонари? – спросил Артём, озадаченно глядя в непроглядный мрак.
– Я об этом как-то не подумал, – Константин растерянно посмотрел на меня.
– Честно говоря, я тоже. Так, ладно, давайте поищем тут. Если этот урод охранял вход, то по идее мог хранить что-то на случай, если придётся спускаться. И свечи! Их тоже надо собрать, пригодятся.
Я как в воду глядел. В жилой комнате в шкафчике с инструментами нашлись два фонаря. В ящике небольшого письменного стола Артём обнаружил охапку длинных церковных свечей, сигареты и зажигалку. Я едва не поддался искушению пойти на поводу старой привычки, но взял себя в руки и оставил сигареты на месте. Мы вернулись к люку.
– Значит, план такой. Артём, ты запираешь церковь изнутри и остаёшься здесь сторожить святошу. Начнёт приходить в себя, дашь ему по башке. Только не убей, нам лишний геморрой ни к чему. Профессор, хотя бы примерно, сколько будет длиться обряд?
– Я же говорил, не знаю, – Константин пожал плечами. – На подготовку много времени не надо, а вот как быстро будет перетекать энергия... Простите, Алексей, не знаю. Может быть, час, а может быть, сутки. Вы же понимаете, до этого...
– Понимаю, – перебил я. – Хорошо, тогда возьмём один час. Тём, один фонарик у тебя, через час спустись, проверь нас.
– Понял, – ответил он и полез в сумку.
Достал костюм, заготовленный для будущего тела Семёна, и два пистолета. Одежду отдал Кристине. Проверил обоймы у оружия, щёлкнул предохранителем, протянул мне.
– А если там ещё какая-нибудь охрана? Я того паука в дурке на всю жизнь запомнил. Так что бери – не дай бог, пригодится.
Аргумент железный, возражать было глупо. Поэтому я просто кивнул, запихнув их под ремень джинсов.
– Я спускаюсь первый, Константин, вы за мной. Кристина замыкает. Сём, внизу будешь указывать планшетом, куда идти. Все готовы?
Каждый молча кивнул, и я встал на первую ступеньку новой жизни для своего брата.
Спускались мы долго. Семён стоял в самом низу, подсвечивая казавшимся совсем крохотным экраном планшета конечную точку спуска. Наконец я почувствовал под ногами твёрдую землю и вздохнул с облегчением. Руки слегка онемели, ноги начали гудеть. Каково профессору и Кристине, даже думать не хотелось. Я включил фонарь, отошёл от лестницы и посветил по сторонам. Прямо и налево уходили два коридора, достаточно широких и высоких, чтобы идти не пригибаясь.
С лестницы, отдуваясь, спустился Константин. Он привалился к стене, согнулся, облокотившись на колени.
– Знал бы... что... придётся столько лезть... не пропускал бы... физкультуру в школе...
Он говорил с сильной одышкой, делая паузы между словами, чтобы глотнуть воздуха.
Почти сразу за ним появилась Кристина.
– Пап, ты как? – спросила она, едва ступила на землю.
– Нормально, милая... всё хорошо. Куда нам теперь?
Я повёл лучом света в левый коридор.
– Семён говорит, оттуда свечение ярче.
Профессор выпрямился, сделал шаг и покачнулся. Девушка тут же подхватила отца, не давая упасть. Я подошёл с другой стороны, перекинул его руку себе через плечо. Фонарь отдал Кристине.
– Давай вперёд и свети под ноги.
Она молча кивнула, и мы пошли вслед за светящимся экраном планшета. Слава богу, идти пришлось совсем немного. Через два коротких поворота Семён остановился и написал:
Девушка обвела вокруг фонарём, луч света с трудом доставал до стен. Высоких сводов потолка и вовсе не было видно. По размерам это место хоть и уступало пещере под пансионатом, но не сказать, чтобы сильно. И это было невозможно. Спустились глубоко, да, но не настолько. Создавалось ощущение, что мы забрались в самые недра какой-то горы, но никак не пологого холма. Профессор словно почувствовал моё удивление.
– Впечатляет, да? Там, где концентрация силы особенно велика, искривление пространства – обычное дело. Думаю, вы не зря захватили свечи.
Он скинул руку с плеча, подошёл к дочери.
– Милая, помоги Алексею. – затем повернулся к экрану планшета. – Семён, покажите пожалуйста, откуда свечение исходит особенно сильно.
Следующие минут десять мы ходили с Кристиной по кругу от того места, на которое указал брат, и ставили свечки. Когда я зажёг последнюю, их тёплого неровного света едва хватало, что рассеять окружающий плотный мрак. Девушка внезапно обняла меня и крепко прижалась.
– Как думаешь, получится?
– Конечно, – я постарался придать голосу весёлой бодрости, – не зря же твой отец стаю собак на этом съел. Всё будет нормально, я уверен. Ты чего вдруг?
– Да так, ничего, – она поцеловала меня в уголок губ. – Спасибо тебе, ты... хороший.
– Это вам двоим спасибо, Крис. Вы столько из-за нас натерпелись, что с тобой?
– Ну да... да, – Кристина смахнула слезинку и улыбнулась. – Прости, я не должна была...
– Алексей! – громким эхом прервал её профессор. – Можно вас?
– Иду! – я отстранился от девушки. – Не переживай, закончим тут, и весь мир в нашем распоряжении. Я же ведь известный писатель, ты забыла? Была когда-нибудь в Италии?
– Вот и я не был. Говорят, там красивое море, а шмотки! Закачаешься! Обновим тебе весь гардероб, хорошо?
Кристина отступила, отдала одежду для Семёна и, не глядя на меня, ответила:
– Хорошо. Тебя папа ждёт.
Константин стоял возле небольшого углубления в каменном полу. Там уже тускло отсвечивало светло-жёлтое яйцо янтаря. Он взял висящий в воздухе планшет, положил примерно в полуметре справа.
– Семён, вам нужно стоять примерно здесь. Алексей, – профессор вытащил из кармана джинсовой разгрузки короткий перочинный нож, подцепил ногтем лезвие. – Я сделаю вам на ладони разрез. Необходимо будет начертить три кровавые полосы от янтаря до вашего брата, помните, как на картинке? Важно, чтобы они не пересекались, и обязательно капните на янтарь.
– И ещё три к вещам, из которых будет создано тело?
– Ладно, главное, чтобы крови хватило, – я усмехнулся. – Подождите минуту.
Положил на пол джинсы, пристроил к ним ботинки, сверху – рубашку. Огляделся по сторонам, взял камень, размером чуть больше кулака, и водрузил его на место головы.
– Вполне, – кивнул Константин.
– Хорошо, тогда... – я шумно выдохнул, протягивая ему левую руку. – Режьте, доктор!
Он прислонил лезвие к ладони, надавил, резко дёрнул вниз. Я зашипел от боли, но сдержался, чтобы не выругаться. Сжал пальцы и поднёс кровоточащий кулак к жёлтому камню, накапал сверху и сделал три прерывистые черты в сторону планшета. Профессор шёл за мной, соединяя капли в линии. То же самое повторилось ещё раз, уже к одежде. После Константин разрезал ладонь себе и повторил процедуру к месту, где собирался встать сам. Достал из разгрузки сначала платок, обмотал его вокруг раны. Следом за ним вытащил дневник, сверился с записями, кивнул.
– Всё правильно, теперь отойдите, пожалуйста, подальше, ближе ко входу.
Я последовал его совету. Кристина встала рядом, неотрывно следя за действиями отца. Тот вернулся к камню, ещё раз пробежался глазами по страницам из дневника.
Планшет поднялся в воздух.
– Отлично, ну... – профессор глубоко вздохнул. – Начинаем.
Он полностью выпрямился, раскинул руки в стороны и что-то забормотал. Какое-то время ничего не происходило. Только подрагивающее пламя свечей освещало его смешную неказистую фигуру, похожую на распятие. Затем камень в углублении неожиданно сверкнул. Воздух над ним задрожал, через мгновение вспыхнул оранжевым маревом. Кровавые дорожки, идущие к Семёну, засветились, как посадочные полосы на аэродроме, и проявился мерцающий силуэт. Брат вытянулся струной, запрокинув голову. Его рот был широко раскрыт, совсем как в моём сне. Туманная дымка от камня потянулась к нему. Обволокла всего, и по пещере разнёсся то ли вздох, то ли стон. Тело занялось призрачным оранжевым огнём. Три черты, идущие к камню, загорелись неровными всполохами. Пламя пробежалось по ним и перекинулось на янтарь. Теперь он напоминал яркий факел.
Константин заговорил громче нараспев:
– Аха Ной Тутсун Айн Мо! Эйн Соф Эйнэ Молан Такк-ра!
Три линии крови, ведущие к нему, задымились и одновременно резко воспламенились.
Огонь перекинулся на профессора. Охватил щиколотки, взлетел по ногам и начал расползаться по груди.
– Эйн Мо Катт-ра Нала Микк-та! Ста Да Соф Тутсун Айн Мо!
Языки пламени поднялись выше, заползали ему в рот, вылезая через глаза. Он уже кричал. Протяжное эхо гуляло под сводами пещеры, повторяя древние слова. Его тело поднялось в воздух, зависнув в полуметре от земли. Я смотрел на это, не в силах оторваться. Силуэт Семёна заметно потускнел. Энергия перетекала в камень и переходила к Константину. Его одежда начала тлеть.
– Крис! – пришлось наклониться к ней, чтобы она меня услышала. – Ты уверена, что это нормально?!
Девушка молча кивнула, не отводя взгляда от отца. Его джинсовая жилетка разошлась по швам и сползла на каменный пол. Фигура Константина полыхала. Клетчатая рубашка покрылась таким же горящим узором. Под ней показалась белая майка. Внезапно он рухнул вниз, припав на одно колено, чтобы через секунду снова взлететь, только гораздо выше. Остатки одежды на нём рвались в клочья. Я увидел тщедушную впалую грудь, всю исписанную странными чёрными татуировками. Сверху вниз её пересекал длинный уродливый шрам, зашитый грубыми неровными стежками. Я встряхнул Кристину за плечи.
– Какого чёрта! Что происходит?
Откуда-то издалека послышался крик. Я обернулся.
– Стойте! Нельзя этого делать! Стоямба, мать вашу!!
В тёмном провале коридора. откуда мы пришли, заплясал приближающийся луч фонаря. Оттуда пулей вылетел Артём с дробовиком наперевес.
– Этот старый пидор нас кинул! Он всё-таки сдох полтора года назад! – он замер на месте, увидев происходящее с Константином.
– В смысле? – я отпустил девушку, уставившись на друга.
– В прямом! – Артём посмотрел на меня. – Шёл по улице и скопытился, прохожие вызвали скорую, та констатировала смерть. Его даже вскрыть в морге успели, но ночью тело исчезло! И кто-то очень постарался всё это скрыть! Мои парни надавили на главврача больницы, он признался, что ему нехило тогда забашляли, чтобы замять дело! И угадай, кто к нему приходил?!
На меня смотрели два чёрных пистолетных зрачка. Так вот зачем она полезла обниматься, а я даже ничего не почувствовал. Не опуская оружия, Кристина сделала шаг назад.
– Прости, Лёш! Прости, но я не могла по-другому! Это мой отец! Он только заберёт немного энергии у Семёна, и всё! Клянусь!
– Значит, вы кормили нас ложью с самого начала?
– Что ты хочешь от меня услышать? Всё, что я говорила тебе про своё детство, правда! У меня нет никого дороже его, а руны не способны долго обманывать смерть!
Артём двинулся к ней, она тут же перевела второй ствол на него.
– Тём, прошу, не надо, – буквально взмолилась девушка.
– Да брось, – усмехнулся он, – ты даже с предохранителя их не сняла.
Кристина на мгновение отвлеклась, но этого было достаточно. Я прыгнул вперёд, сбивая её с ног. Оружие улетело куда-то в сторону. Над головой грохнул выстрел.
– Нет! Нет! Нет! – она извивалась подо мной, как дикая кошка.
Дробовик рявкнул ещё раз, сразу за этим Артём от души выругался. Я посмотрел на Константина. Стальные шарики дроби зависли в полуметре от него и плавились, капая на пол серебряными ртутными шариками. Силуэт брата уже слабо мерцал, подрагивая тонкими контурами.
– Ну, сука! Ла-адно, – Артём перевёл ружье на полыхающий янтарь, от которого к профессору тянулся жирный оранжевый шлейф.
– Как же. Ты. Мне. Надоел.
Мощный глубокий голос Константина заполнил всю пещеру. Он вытянул объятую пламенем руку в его сторону. Сгусток огня метнулся тонкой горящей струной.
Я вижу это, как в замедленной съёмке.
Струна бьёт Артёму в горло. Пройдя насквозь, оборачивается вокруг шеи, кольцо сжимается. Мой друг роняет ружьё, хрипит, пытается ухватить огненную удавку. Она режет плоть, словно масло. Горелые обрубки пальцев летят вниз. Раздаётся отвратительный хруст, как будто режут арбуз. Артём недоуменно смотрит на меня, пытается что-то сказать. Но вместо слов изо рта льётся тёмная кровь. Его голова отделяется и с глухим стуком падает на серый каменный пол.
Я ненависть. Я первобытная ярость дикого зверя. На глаза опускается бордовая пелена. Ледяная смерть внутри распускает свои чёрные лепестки.
Вскакиваю одним рывком. Ещё одна горящая плеть ударяет в плечо, отшвыривая меня назад. Кристина поднимается, в ужасе смотрит на тело Артёма. Оборачивается к отцу.
– Стой, папа! Остановись! Не надо, пожалуйста!
Я лежу на холодной угловатой земле. Ко мне летят три полыхающих оранжевых щупальца. Вскидываю правую руку. Древние слова приходят ниоткуда.
Навстречу атакующим жалам бьёт яркий луч холода. Они резко меняют траекторию, расходясь в стороны. Одно из них проходит сквозь девушку. Я слышу пронзительный, полный боли, крик. Кристина поворачивается. Я вижу, как блестят её слёзы. Она шепчет: «Прости». Верхняя часть туловища съезжает по диагонали вниз. Ноги несколько секунд продолжают стоять, затем подгибаются и падают вперёд, выплёскивая из разрубленного тела внутренности.
Я боль. Жгучая, яростная безысходность непоправимой ошибки.
– Не-е-ет! Моя девочка! Кри-и-и-ис! – протяжный рёв профессора заставляет вибрировать воздух.
Он стремительно подлетает к изуродованному трупу, опускается вниз.
– Я всё исправлю! Я смогу! Я теперь всё могу! Я жизнь!
Он падает на колени, начинает лихорадочно собирать руками скользкие от крови органы. Я встаю, подхожу к нему. Сжимаю чёрные кулаки, в которых пульсирует голубой свет. Говорю глухо, скорее сам себе, чем ему:
И бью со всей силы Константину в затылок.
Осколки черепа брызгают во все стороны. Очки летят на землю. Он падает на дочь, пачкаясь в её крови. Из спины профессора выстреливают сразу несколько щупалец, протыкая упругую чёрную кожу насквозь. Я чувствую не боль, нет. Страшную усталость. Его позвоночник выгибается дугой, разрывает старческую плоть, вздымаясь красно-белым костяным хребтом. Я вижу блестящие влажные рёбра, за ними два сморщенных мешка лёгких. Он с хрустом поворачивает голову на сто восемьдесят градусов. Руки удлиняются, трещат, выворачиваясь назад. Константин хватает меня за плечи, притягивает к себе.
– Это ты во всём виноват! Ты её убил! Проклятый чёрный ублюдок! Посмотри, что ты с ней сделал!
Я отклоняюсь и бью лбом в переносицу. Нос проваливается внутрь. Профессор визжит, брызжет алой слюной. Сразу десяток новых оранжевых игл вонзается в грудь, в шею, в руки, лишая сил.
– Я буду жрать твоего брата до конца времён! А ты будешь на это смотреть!
Он швыряет меня в стену. Встаёт, возвращает голове прежнее положение. Переваливаясь, идёт ко мне, похожий на уродливого старого горбуна. Длинные руки упираются костяшками пальцев в пол. Я пытаюсь подняться, перед глазами всё плывёт. Как же хочется спать! Что-то обвивается вокруг горла. Я слышу его торжествующий вопль:
– Скоро все познают силу жизни!
Закрываю глаза. И вижу маму. И повторяю за ней: