Он много раз извинялся. Говорил, что не хотел для меня такой участи. Что голод затмил его разум. Не знаю, стоит ли в это верить — я стараюсь просто с ним не общаться.
К счастью, мир огромен. И даже вечные могут избегать друг друга.
Он мог бы выпить меня досуха и бросить тело в канаву. Вместо этого он подарил мне новую жизнь.
Уже двести лет прошло, а я так и не поняла: можно ли назвать это жизнью.
Есть, конечно, и приятные стороны. Мне безумно интересно смотреть, как меняется мир. На моих глазах росли небоскрёбы, люди придумывали всё больше интересных — и пугающих — вещей.
Но интересных всё же больше. Донорские центры, холодильники для крови... И, конечно, интернет.
У меня больше десятка страничек: меняю их каждые пару лет. Обычно они анонимные; люблю просматривать сообщества с теориями заговоров, обсуждать в комментариях, насколько реальны вампиры. Это помогает скрасить бессонные дни.
Но есть аккаунт, в который я выкладываю реальные фото. Неважно, сколько лет прошло — по лицу мне больше четырнадцати не дашь.
Некоторым это нравится.
Каждый день кто-то пишет в личку: выдуманные имена, закрытые аккаунты. Кто-то идёт напролом, другие действуют изящно и умело.
Ну или им так кажется.
Они начинают с невинных вопросов. Какие сериалы я смотрю? Чем увлекаюсь? Какой мой любимый предмет в школе — каждый раз выбираю новый.
Они осыпают меня комплиментами. Говорят, что я «совсем не похожа на сверстниц». Или «веду себя не как ребёнок».
Однажды мне написали, что у меня «мудрая, старая душа». Я смеялась на всю квартиру.
Не хочу думать, что эта тактика работает на других девочках. Реальных девочках, к которым они подбираются всё ближе, кружат рядом, как стервятники или акулы. Хотя это слишком щедрое сравнение.
Стоит извиниться перед животными.
Они просят прислать фото — и я соглашаюсь. Умоляют о встрече — я снова не против. Старательно делаю вид, что хочу сойтись с взрослым, умным мужчиной, который увидел во мне не просто девчонку.
Подозреваю, в такие моменты они пускают слюни на клавиатуру.
У меня есть полный холодильник донорской крови, но ничто не сравнится со свежей едой. Все эти мужчины, они думают, что заполучили добычу. Мнят себя охотниками, хищниками.
Они ещё не знают,
что единственная хищница тут — я.
119/366
Одна из историй, которые я пишу каждый день - для творческой практики и создания контента.
Я выставил покупки на ленту. Продавщица тихонько "поинтересовалась":
-Товар по Акции. Чай или пасту?
В который раз хотелось уточнить у продавщицы, почему они всегда говорят это с такой интонацией, словно это не является вопросом.
Но моя скромность оставит эту истину неизведанной.
Я ответил:
-Нет, спасибо.
-Ещё кстати сигареты есть по акции, возможно их хотите?
-Да, пожалуйста, пару пачек.
Курильщиком, между прочим, я не был.
Через несколько мгновений, ноги вынесли меня из магазина и направили к трамвайной остановке. Рядом с ней традиционно располагалась компания бездомных. Подойдя к ним вплотную, я положил сигареты на край лавки, и пояснил мужику с костылями, что это теперь его богатства. Лицо бездомного выражало удивление, ведь раньше никто не реагировал на его просьбы, а он при этом неустанно просил купить дешёвых сигарет.
Это странное решение было произведено с небывалой легкость, потому что сегодня я впервые проснулся с чувством безразличия ко всему. Немалое количество лет нужно было пережить с вечным ощущением тревоги, но сегодня всё чисто. Трудно было найти объяснение всему этому- возможно расставание с женщиной меня растрясло, а быть может существует точка невозврата, и мне наконец-то удалось её пересечь - всё это не важно, ведь самое главное произошло. Именно эта странная волна помогла мне купить сигарет бездомному, и впредь, буду часто так делать, ведь теперь я герой, и хозяин абсолютно всему. До дома я шёл как герой идиотского кино-мюзикла, с сияющей улыбкой, и мыслями а-ля : "- Идут теперь к чёрту взгляды на эскалаторе." и "- Теперь можно благополучно дружить только с бомжом." Конечно про дружбу с бомжом я загнул, но всё же разрешил себе окунутся в бредовые мысли. С этих пор в жизни появилось важное дело, и оно опьяняло. Я стал разбираться в марках табачных изделий, точнее я ловил шок от новых цен на сигареты. Сам то давно курить бросил, словно это в другой жизни было. Шли недели, чувство влюбленности отпускало, и тут я выпил...
Пасмурный вечер. Птицы что-то орут. Небрежно пытаюсь устроиться на бордюре рядом с сельпо. Толпы бездомных на удивление нет, но дружище мой тут как тут:
-Сигаретками то угостишь сегодня?
-Конечно угощу, только это сейчас не главное!
-А что ещё может быть главным несчастному старику?
-Где братва твоя? - ответил я вопросом.
-Люда познакомилась с серьезными ребятами, у них квартира есть, вот все и ворвались в тепло.
-А ты чего тут?
-Мне они не нравятся, а одной квартирой меня не купишь! - лицо его залилось гордостью.
-Понятно, это достойно.
-Ну так ты не ответил, что это у тебя сегодня важнее табака?
Я вскинул руки вверх.
-А проблема чудовищная. Вот увидел ты раньше странную девушку на улице, значит это - студентка МАРХИ ! А теперь ни черта непонятно : кто занимается искусством, а кому просто надо быть хипстером!!!
Меня разрывало во все стороны. Конфликт с пустотой, уже набирал свои обороты, но мой собеседник мгновенно всё уничтожил.
-Что ты несёшь, сынок? Что за набор букв?
Наступило роковое молчание. Демоны возвращаются. Без каких-либо дальнейших заявлений я совершаю побег. На бегу всё становится очевидным - социум снова давит. Бесконечное количество глаз следит за тобой, и ты нервно перебираешь возможные варианты такой слежки. Прекрасная легкость благополучно улетучилась, и теперь передо мной встали новые вопросы. Как же теперь жить, зная, что социальные войны не отпустят тебя никогда? Из этого вопроса вытекает проблема общения с моим новым другом, ведь теперь стало очевидным, что я не смогу разделить с ним радости и ужасы.
Решено - надо вернуть девушку. Без неё мне конец. Я совершенно разбит, и не смогу спокойно существовать один. Но как мне это сделать?...
Через некоторое время был разработан шикарный план. Мой неудавшийся товарищ должен был напасть на бывшую, а я прилечу защищать её честь. Изумительный план, без каких-либо подвохов, но ведь у нас всегда иначе.
Субботним вечером она всегда отправляется из дома в бассейн. Дама выходит из подъезда. Нападающий устремляется в её сторону. И вот я уже готов спасать возлюбленную, но... потерпевшим становиться бомж. Сквозь смех я наблюдаю как его избивает девушка, и даже не додумываюсь отступить обратно в кусты, а она уже неведомым образом приближается в мою сторону.
-Смешно тебе олух? - в эту же секунду я получаю по звонкую пощёчину.
-Я здесь абсолютно случайно.
-Ну конечно случайно! А то я вдруг не знаю, что ты за изобретатель, но твои надежды тленны!
Наблюдая за её отплытием в даль, я уже озадачивался извинениями перед бомжом, но вдруг услышал громкое заявление напоследок:
-Я недавно покупая с подругами шаурму, единственная получила в подарок баночку колы. Это наверное был знак внимания от горе-повара. И подобный знак внимания лучше, чем все твои поступки...
— Алло, здрасти, у вас оформляться? — молодая девушка с потекшим макияжем и с испорченной дождем укладкой раздраженно выбивала ногтями дробь по стойке регистрации.
— Добрый день, да. Вы кого-то хотели оформить? — оторвалась от компьютера женщина, облаченная в форму с символикой компании.
— Да, у меня двое. Ребенок, девочка семи лет, и пожилой мужчина. Вам же возраст не важен?
— Всё верно, не важен, — мило улыбнулась женщина за стойкой, методично щелкая мышкой. — У вас документы с собой? Можно еще животных, если есть.
— Нет, только девочка и семидесятипятилетний мужчина. Вот документы, — девушка достала папку со всеми бумагами и поправила волосы, заметив себя в зеркале на стене. — Все же по закону? Не на органы же их забираете? — она попыталась сыграть заботливую мать, но так неправдоподобно, что самой стало тошно.
— Нет, что вы, какие органы, — аккуратно хихикнула работник регистратуры. — Со всеми разрешениями и сертификатами можете ознакомиться на нашем сайте, а после оформления через два дня мы вышлем вам официальный бланк с печатью и подписью владельца нашей компании.
— Он сам, что ли, всё подписывает? — девушка удивленно выкатила и без того большие глаза.
— Да, Николай Олегович лично принимает всех пассажиров круиза.
Регистратор вносила данные и периодически морщила лоб, вглядываясь то в паспорт старика, то в свидетельство о рождении девочки. Сверху по крыше неустанно барабанил дождь. Он шел уже несколько дней, медленно погружая город в одну сплошную лужу и, кажется, даже не планировал останавливаться.
— Какой он? — спросила девушка от скуки. ― Никогда не видела вживую долларовых триллионеров.
— Кто? Йодов? Ой, вы бы его увидели, никогда бы не подумали, что это какой-то богач. Совершенно простой дядька. Ходит в джинсовке и кроссовках, пьет воду из кулера, всегда немного лохматый.
— Женат? — закусила губу посетительница.
— Да, конечно, у него жена и трое сыновей. Они тоже женаты, если что, — подмигнула регистратор и улыбнулась. Но, наткнувшись на кислую мину посетительницы, сменила выражение лица на деловое.
— Ясно, — брякнула девушка. — Зачем вообще они куда-то поплывут?
— Ну, когда у человека целый флот, он же должен его как-то использовать. Йодов вот устраивает самый масштабный в истории круиз.
— Чудила…
— Что, простите?
— Ничего, это я так, о своем. А сколько продлится плавание?
— Ну, ориентировочно сто пятьдесят дней, — женщина уже заканчивала с бумагами. — Можно ваш паспорт? Кем работаете?
— Инфлюенсер.
— Это официальная должность? Мне нужна выписка с работы или хотя бы реквизиты фирмы, юридический адрес…
— Это работа. Остальное вам знать не обязательно, — плеснула желчью посетительница, но, заметив хмурую мину регистратора, смягчила тон, а затем и вовсе затянула оправдательную речь: — Слушайте, вы не подумайте, что я какая-то там дрянь. Просто у меня только-только пошли дела, я сейчас заключила сделку с серьезными брендами, у меня охваты как у Джейсона Стэйтема. Блин, мне просто некогда вот этим всем заниматься…
— Вы про дочку и пожилого мужчину?
— Да, это отец мой. Он еле ходит и спит плохо. Еще эти его заскоки с головой… — девушка надула щеки и устало потерла веки. — Его нельзя одного оставлять, короче. А тут ваш Йодов со своей программой. Я вообще не думала, что кто-то будет платить деньги за то, чтобы забрать под опеку чужих людей…
— И животных, — напомнила женщина за стойкой, — мы принимаем всех: больных, хромых, старых, немощных или просто одиноких. Николай Олегович очень добрый человек, он поклялся всех пристроить и помочь после круиза начать всё с нуля. Так что не переживайте, мы о ваших родных позаботимся. Но я обязана вас уведомить о том, что вы вправе отправиться с ними.
— Но мне ведь тогда не заплатят, верно?
— К сожалению, нет. Если вы остаетесь опекуном, то вы им и остаетесь. И еще: в круизе придется работать. Каждый должен быть чем-то занят, обязан помогать другим пассажирам и команде. А еще там не будет работать интернет…
— Ты угараешь, что ли? Я не поеду или не поплыву, хз, как там правильно. Как я уже сказала, у меня работа. Нормальная работа. И новая жизнь. А в круизы эти ваши я еще скатаюсь, и не раз. И интернет там будет ― как на всех нормальных судах. Треш какой-то, если честно. Вроде такой богатый хрен, целый флот купил, а какой-то с***й Wi-Fi не подключил. Идиотизм.
— А если мы вам найдем каюту с интернетом?
— Нет. Я же сказала! Или ты оглохла? Всё? Оформила?
— Да. Простите, — регистратор вернулась к бумагам, суетливо собирая их в одну стопку, — нужны ваши подписи и реквизиты. Деньги поступят в течение суток.
— Давай быстрее, там, походу, ливень усиливается.
Девушка нервно запахнула свой плащ, затем небрежно оставила автографы рядом с каждой галочкой на всех страницах договора, выхватила свой паспорт и, выругавшись, направилась к выходу.
По пути она окинула брезгливым взглядом толпы у других регистрационных стоек: старики, инвалиды, дети, кошки, собаки, черепахи в аквариумах, попугаи и даже лошади с коровами. Кого только не тащили люди в этот круиз. Но были и те, кто записывался самостоятельно. Целые семьи шли к стойкам регистрации.
— Больные. Какой идиот поплывет на сто пятьдесят дней в качестве рабочей силы? — стараясь как можно скорее вырваться наружу, бубнила себе под нос девушка.
Этим же вечером за ее дочкой и отцом приехал трансфер. Прощание было коротким и холодным. Больше всего на свете хотелось как можно скорее покончить со всем этим и забыть, как страшный сон. А тут еще ребенок устроил шоу: начал кричать и плакать в дверях. На секунду сердце матери сжалось, она начала было сомневаться, но тут пиликнул телефон, сообщив о поступлении средств на банковский счет, нервы отпустило, и на лице засияла облегченная улыбка.
Документы, как и было обещано, пришли через два дня. Теперь вся ответственность и все проблемы перешли к ЗАО «Ковчег» во главе с его владельцем Н. О. Йодовым, чья личная подпись, а не какое-нибудь факсимиле, стояла в конце каждой страницы.
Старшего звали Петруня, а жену его — Иден. Ещё там проживали Келли, Джулия, Хромоножка. Блин, да много их было, всех и не вспомнишь. Джулия крутила роман с Петруней, а Хромоножка частенько покидала двор.
Это случилось, когда по городам страны колесили гремящие "ЛиАЗы", а новую обувь меряли, стоя на куске картонной коробки. Именно в то время мои родители купили цыплят.
Тяжко приходилось многодетной семье, и суровая жизнь вынудила заняться "фермерством". Жили мы тогда в спальном районе, в обычной типовой панельке, но в отличие от соседей по подъезду, наша семья владела ветхим домиком в деревне.
Цыплят поселили в старый сарай, в котором когда-то жили хрюшки. Шло время и цыплятки набирались сил. Они настолько стали родными, что свободно посещали все запретные места усадьбы, даже проникали в дощатые сени и баню. Наша кошка Маруся и пёс Туман никогда не трогали цыплят, а скорее наоборот, охраняли их от наглых сорок и прочих пернатых, которые пытались украсть из кормушки "дроблёнку".
В середине июля, а может быть в августе, они окончательно стали частью нашей семьи, прям как кошка или собака. Мы вместе играли и даже сочиняли про них истории.
Наконец, на пороге появилась осень, куры подросли, и настала пора прощаться. Петруня, Иден, Келли, Джулия даже не подозревали, какой ужас их ожидал. В тот роковой день Папа достал свой старый топор с трещиной на обухе и долго правил лезвие точильным камнем. Плаху сделал из соснового пня и поставил в середину двора. Мы с братом молчали с самого утра. Мы просто ходили из стороны в сторону по двору, понурив глаза. Даже небо тогда было мрачное, а солнце спряталось, словно не хотело видеть предстоящую расправу.
Папа поймал Джулию и приготовился к исполнению приговора. Бедняга дёргалась и кричала, будто понимала, что это её последние минуты. Джулия выбилась из сил и просто смотрела на папу "глупым куриным глазом".
Когда колхозный самосвал "ЗиЛ" с грохотом промчался мимо нашего дома, папа выпустил Джулию из рук, воткнул в плаху топор и сказал, что не будет этого делать. Мы с братом Димкой кричали "Ура!", прыгали и долго радовались спасению друзей. Не поднялась папина рука казнить наших питомцев. Август подошёл к концу и нам ничего не оставалось, кроме как вернуться в город, а кур пришлось раздать по соседям. Вот такие никудышные получились из нас фермеры.
– Мужик должен зарабатывать. Я знаешь сколько зарабатываю?! Жену обеспечиваю, любовницу содержу, сестрам помогаю, а ты как хотел? Знаешь как меня бабы любят?Да, я любой нравлюсь!
-Я вижу,- осмотрев выцветшую рубашку, подшитые брючки и видавшие виды ботинки ответил Евгений Евстигнеев.
-Так я тебе и говорю, в себя нужно вкладывать деньги. В себя,- улыбнулся мужик “блеснув” почти беззубой улыбкой.
Они снова разлили по стаканам водку. Евгений Евстигнеев аккуратно мизинцем достал какую то мошку из стакана и произнес.
-Давай выпьем за женщин, без них нам не зачем жить!
-Не, я за это пить не буду. Это им без нас не зачем жить!
-Ты так думаешь?
-А как по другому?
-У нас разное представление о женщинах, – ответил Евгений и в этот момент дверь купе открылась и вошла молодая женщина.
-Здравствуйте, вы мне помогите с чемоданом? -обратилась она к мужчинам.
Дмитрий Валентинович отвернулся к окну. Евгений поднял чемодан и положил на верхнюю полку.
-Спасибо,- ответила женщина, меня Люба зовут
-Евгений, а это Дмитрий Валентинович.
-Приятно познакомится, ответила Люба, не обратив внимания на задумчивого пассажира.
-Не желаете с нами немного выпить?-спросил Евгений.
-Спасибо, но я не пью. Я лучше почитаю, не обращайте на меня внимания!
Дмитрий Валентинович, молча выпил водку и укутавшись простынь, лег спать.
Люба с серьезным видом читала книгу.
Евгений глядя на нее, начал шептать отрывок из стихотворения Роберта Рождественского “Монолог Женщины”…
Современная женщина, современная женщина! То грустна и задумчива, то светла и торжественна! Доказать ее слабости, побороть ее в дерзости, Зря мужчины стараются, понапрасну надеются!
Не бахвалится силою, но на ней, тем не менее, И заботы служебные, и заботы семейные! Все на свете познавшая, все невзгоды прошедшая, Остается загадкою современная Женщина!
Не так давно, когда я был совсем не женатым мужчиной и мое сердце переходило, так сказать из рук в руки ища покой на чьей нибудь груди. Я встретил прелестную барышню лет двадцати четырех. Наши взгляды встретились и где то запели ангелы. Ее глаза сияли, мои пальцы дрожали. Я с душевным трепетом ожидал новой встречи и однажды моя любовь не пришла на свидание. Я высматривал в свете фонарей одинокую фигуру и совсем не заметил как рядом со мной на лавочку присел незнакомец.
-Добрый вечер, -произнес он
-Добрый,- сухо ответил я
-Если девушка не пришла на свидание, ей либо запретил муж, либо все что она хотела получить- получила.
-Вы так думаете?
-Так думают люди которые не дожидаются девушек.
-Возможно…
-Вам было что ей дать?
-Да откуда я знаю,- раздраженно ответил я
-Если вы злитесь, значит это не любовь а всего лишь влечение. Души или тела. Как хотите называйте, но любовью здесь и не пахнет.
-Вы эксперт в любви?
-Разумеется. Мужчина в моем возрасте просто обязан знать, что такое любовь и не строить иллюзий. Иллюзии можно оставить времени и деньгам, они от этого имеют необычные свойства. Их всегда мало.
Философские разговоры мне были совсем не нужны. Я промолчал и закурил. Сизый дым, тонкой струйкой растворился в круге фонаря.
У моих ног прошмыгнула черная кошка, я слегка дернул ногой.
– Вы же любите кошек!?- то ли спросил незнакомец, то ли сделал вывод. Кошка запрыгнула к нему на колени и помяла их своими лапками, после скрутилась в клубок и легла.
-В это время, точно нет…-ответил я, глядя как кошка смотрит на меня зелеными глазами.
-Жаль. Кошки дарят нежность которой обычно не хватает.
-Но почему – то, она села на колени именно к вам
-Потому и села ко мне, вы ведь в таком состоянии, что вас и кошки сторонятся, а они ведь чувствуют человека. Его мысли, переживания и желания.
-Ну и что вы посоветуете мне делать? -спросил я выдохнув дым и затушив окурок.
-Не курить, если не хотите перенять себе привычку нищих!
-Да я не об этом!
– Зачем вам советы, вы все равно их не послушаете. Вам ведь нужно наступить на свои грабли. А мой опыт как фонарь за спиной, осветит только то, что уже прошло. Познавайте себя, и познаете мир. Любовь, это ведь не безделица, она словно сад, и за ней ухаживать нужно. Кропотливая эта работа. НаУчитесь! Обязательно наУчитесь!
Я кивнул, глядя себе под ноги и задумался не надолго. Повернув голову я не увидел незнакомца и кошки…
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я наступил на собственные грабли. Курить я бросил, нашел прекрасную жену, она мне подарила чудесную дочку. Вчера прогуливаясь с семьей по парку, я его вновь увидел. Он шел с какой то симпатичной женщиной. Наши взгляды встретились, он мне подмигнул, я кивнул и улыбнулся в ответ…
-На Булгакова очень похож, ты его знаешь?- спросила меня жена.
В те дни когда она была моей, ради ее безопасности я подарил ей маленький перцовый баллончик.
Район в котором мы тогда жили был не очень спокойным, а средств в так называемом семейном бюджете было не много для другой съемной квартиры.
А потом случилось что я стал не подходить по каким то параметрам.
Жизнь бывает разная, у кого то все получается с первого раза или со второго, а у кого то нет. Я относился именно к последним и на мои просьбы начать все сначала, я получил отказ.
Гордость взяла своё и обещание любить ее навек, исчезло как отъезжающее такси с моими вещами.
Я мог бы выпить море, стать новою звездой, но я попытался заполнить пустоту в которую складывал свои мечты. Ссуко их было много. Свадьба, дети, уважение к теще, любовь до гроба и прочие радости жизни, растворялись в новых знакомствах. Надо научиться забывать. Надо, надо…твердил я себе.
В одни из этих дней, когда я стал на путь того, кем я являюсь сейчас, я встретил ее.
Все та же…
-Как ты?- спросила она слегка склонив голову.
-Так же, -ответил я
-Ты мне после расставания сделал подлость!
-Она сравнима с твоей?- я задал риторический вопрос, на который она не стала отвечать.
-Когда я улетала на море, в аэропорту в сумочке у меня нашли твой перцовый баллончик. Меня чуть с рейса не сняли…Ты понимаешь, что я тогда испытала? Наверное в тот день у тебя горели уши! Как же я тебя ругала!
-Главное, что получилось улететь…- заботливо произнес я взглянув на ее красивый загар.
Она смотрела на меня как на случайного прохожего который поинтересовался у нее каким нибудь дежурным вопросом,
– Как пройти на проспект Ленина…
-А ты уже где – то отдыхал?- с каким то дешёвым подколом спросила она
-Достойных как и раньше, пока на горизонте нет,- парировал я.
Ее глаза заблестели, я знал чем это могло закончиться для нас двоих и это тогда закончилось, но возвращаться к женщине из-за которой ты спал с другими женщинами, невозможно…
Иллюстрация Лены Солнцевой. Больше Чтива: chtivo.spb.ru
Здесь, за городом, ещё лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошёл к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.
Месяц назад я купил в СНТ «Св. Поляны», что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в «Апогей крафта» пить пиво, а ехать сюда, к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Ещё здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло прийти ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение, с названием СНТ и схемой проезда.
А ровно в десять показался председатель.
― Слава, ― поздоровался он, назвав меня по имени. ― Леонид Фёдорович, ― ответил я.
Он был аккуратно одет: чёрный толстый свитер, чёрные брюки, чистые резиновые сапоги. Я, в спортивных штанах и куртке, проигрывал ему, хотя и приехал из города лишь полтора часа назад.
― Сначала пойдём к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― Это ближе, и дело у меня к нему есть.
По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.
― За что вас к нам? ― сначала спросил он.
Я не понял, председатель засмеялся:
― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключённым. Хрущёв придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.
Я вежливо улыбнулся.
― А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок? ― Пятьдесят четвёртый. ― Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живёт. Никаких детей заводить не стал, сам живёт. ― Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор. ― Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок. ― Молодцы, ― опять ни к чему сказал я. ― А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но ещё и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живёт. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а ещё и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли. Для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвёшься же. Вот послушайте:
Есть старинное преданье, Что навеки рай земной Заграждён нам в наказанье Непреклонною судьбой; Что дверей его хранитель — Ангел с пламенным мечом; Что путей в сию обитель Никогда мы не найдём.
Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.
― Красиво, ― сказал я. ― Да, очень. Это Жуковский. У самого-то Медичева похуже были:
И станет нам аэроплан Сиять с рассветом. И будет пятилетний план Покрыт при этом.
Мы подошли к сорок третьему дому, где жил электрик. Я догадывался, что это должен быть пожилой человек, но такого мусорного ажиотажа на участке не ожидал. Прямо у калитки стоял огромный стог сена, с прислонённой к нему деревянной лестницей. Видимо, по ней забирался хозяин, чтобы затащить наверх обугленную тушу свиньи, которая там теперь отдыхала. Неподалёку валялось колесо от телеги. А на земле в совершенном беспорядке были разбросаны мотки проволоки, посуда, разломанные инструменты, драная одежда, гниющая еда. Хозяин, раздетый по пояс, ходил с граблями от одной кучи мусора к другой, поправляя сползающие штаны.
Они кричали, хотя никакого забора у электрика на участке не было, только калитка.
― Что это за сено у тебя? ― спросил председатель, когда мы вошли на участок. ― Спиздил, ― довольно ответил электрик, ― с самого поля пёр, весь взмок. Видишь, разделся. По дороге все хотели оторвать себе клочок. Ага! Хуй! Граблями по спине ― на! Вот, сено теперь есть. Что-нибудь сделаю с ним, как-нибудь употреблю. Может, крышу перекрою. А то с соседского дома вечно дождь льёт, всё прогнило.
Его полуразрушенный домик, непохожий на другие дачки, действительно был покрыт соломой, но соседских крыш я не увидел. Наверное, старик сочинял.
― Это кто? ― спросил он председателя. ― Это наш новый поляновец. Знакомься.
Я назвал имя и пожал очень неприятную руку.
― Он будет дом строить и времянку, а ты ему электрику проведёшь, ― сказал председатель. ― Можно. Проводов-то вон сколько, ― он кивнул на неопределённую кучу. ― А кто ж будет строить? ― А то ты не знаешь. ― Неужели эти ворюги с тринадцатого? Ой, Славка, ― обратился он ко мне, ― пропал твой домик. Они мало того что все материалы попрут, так ещё и… У них знаешь собака какая? Цербер! Повадилась срать мне под яблони. Такие яблоньки у меня были, от деда достались. Он мне перед отъездом-то сказал, береги, Митя, яблоньки. А собака всё засрала. Такая мельба, такая мельба… У меня через них все нервы продырявились. Во!
И он показал на дырку в штанах.
Я не знал, что говорить. Просто смотрел на председателя в надежде, что он знает.
― Иваныч, ладно, ― сказал председатель, ― ещё никто ничего не строит. Вечно у тебя все виноваты. Я с тобой вот ещё о чём хотел поговорить. Ты опять взялся? Вчера ко мне Лариска приходила, вся в слезах. ― Лариска? Это с какого участка? ― С какого надо. Ты уже не помнишь? ― Фёдорыч. ― Иваныч. ― Фёдорыч, ты ж понимаешь. Надо мне. Чего они все? Ну знаете же мою ситуацию. ― Знаем. Но и ты нас пойми. Давай хоть раз-два в месяц. А то ты еженедельно уже стал. Посовестись вот хоть нового жителя. ― Придёт и его час, ― вдруг улыбнувшись, сказал электрик. Я улыбнулся в ответ. ― Иваныч, ― строго сказал председатель. Я вечером зайду, поговорим ещё.
Мы вышли и отправились на тринадцатый участок, к тем самым строителям.
― А что он такое делает? ― спросил я. ― Иваныч? Насилует. ― В каком смысле? ― В очевидном. Подбегает ночью с граблями своими ― у него ещё одни есть, укороченные, ― и насилует.
Я вспомнил, чему я улыбнулся, и снова спросил:
― А что ж вы его не?.. Ну, в полицию?
Председатель вздохнул:
― Да жалко его. Он живёт тут один круглый год. За свет-воду не платит. Если ещё и насиловать перестанет, пропадёт же человек. И так уже кожа, кости и ещё чуть кожи. ― Как же он стог такой дотащил? ― А-а. Из последних сил. Или подговорил кого. Может, жертву свою ― в обмен на свободу. Я тебя, мол, сегодня ночью не трону, но ты уж, будь любезен, стог мне приволоки. Да вы не пугайтесь так, Слава, не бойтесь. Он не опасный. У него уж там всё раскрошилось. Совсем не больно. Не знаю, как и назвать-то даже… Микродискомфорт, что ли. ― А он, получается, и вас?.. ― Многократно. Он всех тут уже по нескольку раз. А я не обращаю внимания. Что ж поделаешь. Ну вот так человек устроен. Зато свет вам проведёт, будете при свете сидеть. Почитаете хоть. Телефончик зарядите. Энергия! ― А вот эти строители, с тринадцатого участка… ― Да. ― Что у них за собака? Не бультерьер случайно? ― Отродясь у них собаки не было. Я же говорю: спокойствие у нас, какое поискать.
Мы свернули и пошли вдоль леса. Заморосил весенний дождь. Навстречу нам попался человек. Он был толстый и весь покрыт какой-то зловонной жижей, что не шло к его белой рубашке и фартуку. На верёвке он вёл такую же белоснежно-загаженную козу.
― Игнат Игнатыч. ― Фёдорыч, ― у толстяка оказался высокий голос. ― Что такое? ― спросил председатель. ― Да это ужас. Стою сейчас на кухне, готовлю грушу фламбе. Весь, как видишь, в белом. Коньячок подливаю. Объедения ожидаю, значит. И тут у соседа с семьдесят первого опять трубу прорвало. И всё мне в кухню, она же рядом. Я Беату схватил ― и к тебе. А ты сам ко мне идёшь. ― Да я не к тебе. Мы к строителям. Это вот Слава, познакомься.
Я пожал руку похлеще электриковской.
― Мы к Иванычу ходили. Теперь вот к строителям. Человек строиться будет.
Игнат Игнатыч улыбнулся, как будто припомнив что-то приятное.
― А что ж, Слава, Иваныч вас уже того? ― Игнат Игнатыч, человек только приехал, ― ответил за меня председатель, ― а ты уже с Иванычем его сталкиваешь.
Игнат Игнатыч захихикал.
― Нет пока, ― ответил я, ― он сказал, что мой час ещё придёт.
Тут уж захихикали они оба.
― Я тогда домой пойду, ― сказал Игнат Игнатыч, ― фламбе попробую воскресить. А ты зайди к этим козлам, ― он виновато посмотрел на Беату. ― Только не верь им, не верь. Это явно не в последний раз! ― Ну, зачем ты так? ― успокоил председатель. ― Ну, прорвало у людей трубу… ― Шестой раз. ― Ну ладно. Иванычу же прощаем. ― Так он какая-никакая компания. Ненадолго. А эти для себя живут. ― Игнат Игнатыч, я поговорю. Не обижайся на них.
Мы пошли втроём. Игнат Игнатыч плёлся сзади с Беатой, то проклиная соседей, то восхваляя фламбе и французскую кулинарию в целом.
― Интересно как здесь участки расположены, ― сказал я, ― не по порядку. ― Это Медичев так придумал. Не знаю, правда, зачем.
Он достал карту Св. Полян.
― Вот видите, на треугольник похоже, вверх ногами. Вот здесь въезд. Вот ваш участок, вот мы здесь, у леса. ― Воронка, ― сказал Игнат Игнатыч сзади, ― на воронку похоже. Я через такую домашнее бордо по бутылкам разливаю.
Он свернул на свой участок, мы попрощались. Дождь перестал.
Со строителями знакомство вышло коротким. Они сидели на скамейке перед домом, похожие, как братья. К счастью, председатель заранее предупредил меня: родства тут нет. У обоих были деловитые сосредоточенные лица, крупные руки, шеи под стать. Играло радио: их любимая строительная волна. Первый брал идеально обструганный брусок и вколачивал в него по краям два гвоздя. Вколачивал так, что шляпка утопала в плотной древесине. После этого передавал брусок второму, который, работая клещами и молотком, старался выбить или вынуть гвоздь из бруска. Я подумал, что они не особенно заняты, но председатель, больше меня знавший местные порядки, сказал, что беспокоить их не стоит. Через час ― так через час. Я назвал номер участка, и мы ушли.
― Что это они делают? ― спросил я. ― Тренируются. Давно никто не строился у нас, сноровку потеряли. Не бойтесь, они через час будут у вас. Пунктуальные ребята. А руки ― чистое золото! ― Может, мне в Москве поискать строителей? ― Да вы что? ― председатель остановился. ― Они тут всем строили дачи. Третье поколение тут живёт. Я бы вам не рекомендовал. Вы ещё молодой человек, наверное, для вас традиции не такое весомое понятие. Но, прошу, послушайте меня: не начинайте против течения. У нас тут годами сложено…
Он замолчал. Мне стало неловко, что он так разволновался из-за меня.
― Через час они придут? ― нарочно переспросил я. Председатель приятно улыбнулся. ― Да.
У него нашлись какие-то дела, но через час он обещал быть у меня на участке.
― Подождите там, ― попросил он. ― А вечером приедет специалист по канализации, и вроде всё: с главными людьми я вас тут познакомил, получается.
Я даже не стал спрашивать, тот ли это специалист, который устанавливал трубы соседям Игнат Игнатыча: так прозрачно это проглядывало. Мы расстались с Леонидом Фёдоровичем, я дошёл до своего участка. Из машины я достал складной рыбацкий стульчик и поставил его прямо в сырую глину: ничего другого у меня пока не водилось. Участок был небольшой, ровный. Я стал думать, как он расцветёт через год. Достроится дом, вырастет забор. Никаких теплиц заводить я не стану. Едва ли хватит меня и на деревья. Буду сидеть бесконечными июльскими вечерами с чашкой чая. Может, позову девушку или троих девушек, как повезёт. Тогда всё же нужно посадить вишню: она так притягательно цветёт. Не для меня, для них.
Вспомнив о девушках, я вспомнил и о бывшей жене. Я решил написать ей. Сообщение вышло длинное: я рассказал про полуобнажённого электрика с его укороченными граблями и привычкой насиловать; про залитого нечистотами Игнат Игнатыча; про механически настроенных строителей, которых ждал с минуты на минуту; про аккуратного председателя. Чтобы она ответила, я схитрил и закончил сообщение вопросом. «Как думаешь, куда это я попал?» ― написал я. Но, как и во все прошедшие месяцы, она не ответила.