Большая идея (1.4)
Дождь продолжал шуметь по карнизу. Накинув халат, я сидел за столом, бесплодно пялясь на печатную машинку. Уже словно своеобразный ритуал. Алиса еще спала, обнаженная нога выглядывала из-под одеяла, так и напрашиваясь чтобы пощекотали.
Я улыбнулся, вспоминая как она смеялась раньше, когда я щекотал её. Сейчас же она не была похожа на ту весёлую, беззаботную девушку, что так нравилась мне. Сейчас она стала холоднее, жёстче, надменная и высокомерная. По большей части всё это конечно маска, которую она снимала, оставшись наедине со мной. Но было очевидно, что город изменил её. Поэтому воспоминания становились дороже и приятней вдвойне. Я часто вспоминал то лето, наше лето.
Её поцелуи были словно прикосновение легкого весеннего ветра.
Когда она была рядом, такая хрупкая и беззащитная я чувствовал себя великаном, который держит в руке маленький подснежник.
Мы часто были на своем старом месте. Обычно я тогда сидел на краю обрыва, свесив в его пасть ноги, она же лежала на траве, положив голову мне на колени.
По её бронзовой от палящего солнца спине не спеша перебирала ножками Божья коровка. Что придавало ей ещё больше сходства с каким-то языческим божеством природы. За ухом полевой цветок, из заплетенной мной тонкой косички, в её волосах, тянулось к небу два пера, голубиное и ворона. Словно из прошлого в нашем сумасшедшем мире в блаженстве и спокойствии пребывала эта скво.
- О чём задумалась Тихая Река?
Именно такое имя, на мой взгляд, она бы получила в каком-нибудь индейском племени.
Поднявшись на локте, она поцеловала меня.
- Ни о чём, когда хорошо, и на душе спокойно то и голову неохота забивать какими-то мыслями.
Подставив палец, она дождалась пока Божья коровка, не спеша заберется на него. Чтобы не обронить, она аккуратно пересадила её на траву.
- Конец июля, уже скоро…
Договорить я не успел, она приставила свой длинный пальчик к моим губам.
- Не надо. Я всё знаю сама. Да, я уеду, да ты этого не хочешь, и боишься, - она «тускло» улыбнулась, - давай не будем сейчас об этом.
Быстро встав, она поправила одежду, и протянула мне руку.
- Идём.
- Куда?
Я протянул руку в ответ.
- Зачем всё усложнять вопросами, просто доверься. Не ты ли это всегда говоришь.
Улыбаясь, она трясла меня за руку. Но уходить я не хотел. Зная, что скоро всё закончиться я хотел остаться здесь, наслаждаясь каждой минутой, что мы проводим вместе, стараясь запомнить как можно больше.
- Идем же.
Улыбаясь, я всё же поднялся, и пошел за ней…
Какие же это были прекрасные дни. Всё было ведь не так давно, а казалось что уже, словно в другой жизни. Прекрасные воспоминания, занимающие почётное место в каталоге моей памяти. Иногда они становились более поэтичными что ли, воображение обрисовывало всё по своему, почти идеализируя. Порой думая наперёд, о вероятности склероза что ли, я записывал такие моменты, до той поры пока это было безопасно. Со временем я понял, что некоторые вещи лучше доверять ноутбуку, сохраняя по три копии, спрятанные по разным уголкам компьютерной памяти. Подальше от тех глаз, которым видеть эти воспоминания совершенно не нужно.
Пока Алиса спала, я сидел за столом, перебирая ещё не реализованные черновики, и тут наткнулся на весь перемятый листок. О, то была знатная битва, и чудом переживший её черновик был явным свидетелем тех событий.
В творческом озарении, когда музы вспомнив обо мне, начали нашёптывать на ухо строки. Я вскочил с кровати и сев за стол стал записывать. Быстро, корявым подчерком я старался записывать всё, до последнего слова, боясь, что мысль уйдёт. От того не стал тратить времени на «заправку» печатной машинки, или включение компьютера. Главное лишь потом разобрать свой подчерк. События прошлого перемешивались с воображением и воплощались в хорошую сцену, которую со временем, несомненно, можно будет использовать в одном из рассказов.
По прошествии часа, вдохновение ушло, и словно лишившись заряда, ручка остановилась посреди строчки. Посидев в размышлениях и не выйдя из тупика, я пошёл в душ. Освежить мысли. Кто же знал, что оставить свежие черновики на столе было большой ошибкой.
Когда я вышел из душа, Карина сидела на краю стола, ноготками постукивая по листам черновика. Только вернувшись с работы, она даже не успела переодеться, и выглядела чертовски красиво. Всегда любил её тягу к строгому стилю. Но в её случаи он лишь придавал ей ещё большей элегантности и подчёркивал безупречную фигуру. Если бы не адский огонь в её глазах и легкая дрожь гнева, сотрясающая всё её тело, я бы не задумываясь, бросил её на кровать, нетерпеливо срывая с неё одежду. Но было очевидно, что Карина настроена резко противоположно. В голове сразу понеслись вереницы мыслей. За какие грехи или слухи мне сейчас придётся отвечать, но проследив за её рукой на черновиках, я понял на какой мине мне суждено подорваться. Но вида не подал, в надежде попытаться как-то переключить её жажду крови. Пугало что если черновики будут уничтожены праведным гневом, то восстановить я смогу мало, всё что я переносил на бумагу, словно автоматически удалялось из моей памяти.
У Карины была феноменальная особенность. Помнить в мельчайших подробностях лишь плохое, и желательно, чтобы там фигурировал я. Дабы в ссорах бить козырями. Но её! И лишь её! Из моих рукавов выпадали лишь жалкие двойки и тройки. Эндшпиль всегда был за Кариной, да так, что неожиданно из рукавов являлось по пять тузов, выбирай с помощью какого отхватить. Беспроигрышная лотерея. Хотя признаться по правде я никогда не дожимал свою линию до конца, даже если правда была на моей стороне. Я всегда предпочитал вовремя остановиться. Всё равно она всё извратит и переврёт, и в дураках останусь лишь я.
- Привет. Как дела на работе?
- Охуенно.
В голове замигала красная лампочка, предупреждая, что стоит удалиться на безопасное расстояние от перегруженного реактора. Но мне в эвакуации было отказано.
- Прекрасно выглядишь!
- Да что ты, я уж думала, без зелёных глаз мне не получить вашего внимания!
Под ногой раздался щелчок, вот и всё я наступил на мину вопрос лишь в том, как скоро она сдетонирует.
Карина схватила со стола первый попавшийся лист, или с умыслом, чётко зная где искать ненавистные слова? Я затаил дыхание. Пробежавшись взглядом по строчкам, она быстро нашла нужное место, и повернула листок ко мне.
- «Мне было бы достаточно смотреть в её зелёные глаза и нести нелепую, влюблённую чушь». Видишь!
Возможно, Карина решила, что зрение у меня совсем упало. Оттого она поднесла листок прямо к моей переносице.
- И не говори мне, что это просто литературный ход, я прекрасно знаю у какой потаскухи зелёные глаза! Или опять будешь отмазываться, что тебе показалось, что у меня глаза зелёные. Не надо из меня делать дурочку, я прекрасно знаю о ком вся эта твоя писанина.
Зная её на девяносто процентов, и что она может внезапно сделать, я приготовился к нескольким вариантам развития событий. И, к моему сожалению, каждый был худшим. Я знал, Карина уничтожит все те слова. Или возьмёт маркер и зарисует. Причём так щедро, что я не восстановлю ни единого слова. Или не дочитав ещё и до середины, она уничтожит рукопись, меня, квартиру и святое, печатную машинку!!!
Пока я чиркал зажигалкой, пытаясь подкурить сигарету, Карина продолжала перечислять мои грехи и как ей всё это надоело. Устав спорить я просто сидел, смотря куда-то между мной и окном, словно в сам воздух. Крик Карины затихал, словно в голове осторожно, чтобы она не заметила, крутили ручку громкости, приближаясь к нулю. Ничего нового от неё я не услышу, а в сотый раз слушать старые гневные речи и обиды я уже устал.
В тот самый момент я поддался каким-то не объяснимым силам, или чувствам. Даже не знаю, как охарактеризовать свои действия, но я сделал последнюю затяжку. И затушил окурок об свою ладонь. Обожгло секундной болью, и на тыльной стороне ладони остался болезненный ожёг.
Только тут я понял что Карина, наконец, замолчала.
- Стигмат, - прошептал я, осмотрев начинающую зудеть рану.
- Придурок…
Согласен, иначе и не скажешь, и лучше не подберёшь слова для описания. Я не мог тогда, да и сейчас не могу дать хоть каких – либо объяснений своему поступку. Казалось, что безумие Карины перекинулось на меня. В этот момент я ясно представил, как такая же сцена могла произойти между Зельдой и Скоттом Фицджеральдами. Беззаветно влюбленный, страдающий под натиском безумия своей прекрасной половины.
Смяв листок, Карина бросила его на стол.
- С кем я живу, - Карина обхватила голову руками. – Ой, да пох вообще.
Улыбнувшись каким – то своим мыслям, Карина открыла шкаф и начала переодеваться. Демонстративно, неторопливо, дразня. А я сидел, не отводя взгляда, и чувствовал, что дыхание участилось. От чего-то её ревность, с манящей наготой действовали сумасшедшим коктейлем. Но после оплошности с черновиком – воспоминанием, было глупо надеяться, что, что-то перепадёт.
Тем не менее встав, я подошел к оголённой богине и крепко сжал её ягодицу. Удобно, как влитая, она легла в ладонь. Кары не наступило, и я безнаказанно принялся наглаживать прекрасные округлости. А она так и застыла, держа в руке блузку. Начиная наглеть, я второй рукой расстегнул лифчик. И тут же принялся мять упругую грудь. Всё крепче прижимая её к себе.
- Рим пал, сказала она. И туника скользнула с плеча…
- И что, на этом всё? Будем стихи читать или перейдёшь уже к делу?
Я знал, что она уже давно разлюбила меня. И все мои попытки измениться ради неё со временем сошли на нет. Но всё же ещё старался. Хотя, честно говоря, уже было совершенно параллельно. Мы день за днём, час за часом превращались в незрелых и безрассудных героев моей писанины. Обычно реальные люди или события получают отражение в творчестве автора, со мной же происходило, словно наоборот. Сцены из рассказов воспроизводились в реальной жизни, порой заставляя приходить к выводу, что стоит в серьёз заняться написанием эротики и порно фанфиков, хоть пользы больше будет.
- О боги, проклинаю виски и текилу.
Растрёпанная Алиса выглянула из-под одеяла.
- Сделаешь мне чаю? Пожаааааалуйста.
- Может холодного пивка.
- Мой спаситель.
Не представляю, как ей хватало сил вытерпеть щелчки печатной машинки. Будь бы я в её состоянии, моя бы голова просто лопнула. Но Алиса мирно спала, лишь иногда просыпалась, делая пару глотков пива, и засыпала вновь. Ближе к вечеру, когда вокруг меня валялась кучка скомканных листов, она уже начала вставать с постели.
Алиса подошла и коснулась моего плеча. Склонившись над печатной машинкой, она прочла вслух.
- Не выходя из машины, я смотрел на неё, счастливую, влюблённую. Закурив, я поехал вперед, просто вперед, подальше от этого ужасного города. Жизнь прожита зря, а ведь всего лишь надо было постучаться в её дверь, сразу как узнал где она.
Меня пробила дрожь, от чего-то слышать свои строки было отвратным чувством. Было стыдно словно школьнику, которого отчитывали перед всем классом.
- Опять самобичеванием занимаешься? Но красиво, мне нравится. Я бы всё прочла.
- Я бы тоже, но финальная точка ещё не поставлена.
- А в чём идея? – спросила она, возвращаясь в постель.
- Какая идея?
- Та самая, большая идея всего романа, или даже, пожалуй, всего твоего творчества.
- Спроси, что полегче. Просто иногда что-то возникает в голове, и я это записываю, а потом набирается уйма черновиков. И иногда некоторые, как пазл складываются в единую картину. Так и получаются рассказы.
- А что твой великий, таинственный роман? Он так же создаётся.
- Там сложнее, на него я потратил уже десять лет. Естественно речь ни о том, что я каждый день возвращаюсь к его строкам. Бывало, забивал и не на один месяц, но всегда возвращаюсь. Когда схожее настроение, или появляется новая идея. Вполне возможно, что одна из них и есть та самая, большая идея.
Она скинула с себя покрывало и откинула зазывно ногой одеяло.
- И пиши наконец на компьютере, двадцать первый век всё же. А ты как последний динозавр.
- В них…
- И не смей говорить, что в них нет души! Анафеме предам!
Пока я печатал наброски, Алиса стала осматривать комнату. Всё изменилось с нашей последней встречи, и после ремонта, она ещё не видела этой обстановки. После бара не было времени осмотреться, а утро приковало её к постели, наказывая за смешивание напитков, или просто за посещение бара, а может и за встречу со мной.
Она отметила, что проигрыватель на месте, как и новый стеллаж с пополнившейся коллекцией пластинок. Так же и новые книги на полках, и огромный плакат в рамке. Обложка первого издания «Великий Гэтсби» и сейчас те грустные глаза осуждающе смотрели на нас. Роняя зелёные слёзы.
- А где рыжая, - спросила Алиса, заметив одно пустое место на стене, средь остальных гитар.
- К сожалению, закончила свой земной путь.
- Как?
- Пала жертвой моего гнева, бессилия и глупости. Но эту печальную историю я приберегу для следующего раза.
- Ожидаю услышать эту трагедию.
Накинув на плечи мою рубаху, Алиса, села возле проигрывателя и начала перебирать пластинки.
О какой работе могла идти речь, когда на полу у ног сидела она, растрепанная, полунагая нимфа. В накинутой на плечи рубахе, мой рубахе. Словно флаг на колонизированной земле. Нет, мысли были далеко не о романе, а только об обладании её.
- Вы готовы к мести?!
Алиса насторожилась.
- За что?
- За русско-японскую войну.
Она улыбнулась.
- Задрал уже, я не японка, у меня просто такой разрез глаз.
- Безумно прекрасный. И обладательницу этих глаз мы сейчас будем приятно наказывать.
- Ммм, ну как тут можно отказать.
Алиса распахнула рубаху, явив взору прекрасные округлости юной груди, с тёмными сосками.
- Ты хочешь меня наказать на полу или всё же доберёмся до кровати?
- Пожалуй, стоя.
Алиса приподняла бровь и очаровательно улыбнулась.
- Вызов принят.