Как раскопки на заброшенных курганах в иракской пустыне выявили один из самых ранних городов Шумера.

Сохранившиеся артефакты и восстановленный храм дали учёным новую информацию о древнем Эриду.

В 1854 году британский чиновник Джон Джордж Тейлор был отправлен на раскопки в пустыню на юге Ирака британским генеральным консулом в Багдаде. Тейлору, агенту Ост-Индской компании и британскому вице-консулу в Басре, было поручено исследовать отдаленное место под названием Телль Абу Шахрейн, где находился ряд теллей, или курганов, состоящих из мусора, оставленного человеческими поселениями.

Поначалу Тейлор был раздосадован бесперспективностью своей миссии. В отчете о раскопках, опубликованном в 1855 году, он написал:

«Мой визит в этом году в Абу Шахрейн не принес никаких важных результатов».

Он даже усомнился нужно ли  перепечатывать его полевые заметки в официальный отчёт.

Джон Джордж Тейлор испытывал глубокий интерес к древностям Ближнего Востока. С 1851 по 1861 год он путешествовал по южному Ираку, исследуя места, включая Телль-эль-Мукайяр, где находятся останки древнего шумерского города Ур.

Тейлор надеялся обнаружить что-то впечатляющее: статуи, надписи, остатки дворцов и храмов. Вместо этого за то короткое время, что у него было, он обнаружил стены, дренажные системы, каменные платформы и остатки известняковых колонн, украшенных мозаичными конусами.

В своём полевом дневнике Тейлор особо отметил находку статуи черного гранитного льва, лежащей на поверхности. Однако, даже если учесть льва, Тейлор посчитал, что это слишком скудный "улов", чтобы оправдать вторую экспедицию. Его разочарование понятно: он уже видел массу впечатляющих руин, древних статуй,  рельефов и драгоценности.

Поэтому невзрачные развалины его не интересовали.

Только много позже выяснилось, что эти бесперспективные курганы были остатками одного из древнейших городов на Земле: Эриду (Эреду).

Эриду был основополагающим городом шумерской культуры, древнейшей известной цивилизации в мире, которая процветала примерно с четвертого по второе тысячелетие до нашей эры на территории современного Ирака.

Значимость Эриду подтверждается шумерским списком царей, различные версии которого были записаны клинописью к концу третьего тысячелетия до н. э.

Последняя часть списка включает города с царскими династиями, которые можно проверить по историческим записям. Ранняя часть списка более легендарна, запись описывает города, которые существовали до «Потопа» (событие, которое может отражать региональную катастрофу,  или может быть связано с библейской историей в Книге Бытия, где все известные земли были затоплены).

Первым из этих допотопных царских городов был Эриду:

«После того, как царство сошло с небес, царство было в Эриду... В пяти городах, восемь царей... И наводнение охватило всё ...».

Здесь мы видим идею того,  что царская власть была спущена людям богами с небес.

Эта идея вошла в социум тогда,  когда сложилась вертикаль власти, и на первое место были поставлены верховенство сперва каких-либо главенствующих богов, а от них и царей.

Древний город не был просто постройкой, это был микрокосмос, отражающий идеи высшего на небесах, как синонима Вселенной.

И хотя это были достаточно маленькие "вселенные", но для живущих в них — это была вся их жизнь, земная и загробная.

Эриду был городом,  символизирующим такой "небесный град", и был местом расположения самого большого храма, посвященного Энки, богу воды и мудрости, ключевому божеству шумерского пантеона. На протяжении столетий эта святыня привлекала в Эриду паломников со всей Месопотамии. Они приносили свои дары и записанные молитвы — просьбы или благодарности.

Несмотря на разочарование самого Тейлора, его первоначальные находки вызвали интерес у учёных.

Хотя в течение десятилетий после визита Тейлора не проводилось никаких крупномасштабных раскопок, сотрудники Британского музея по-прежнему интересовались этим местом.

В 1918 году, как раз перед окончанием Первой мировой войны, кураторы музея поручили ассириологу Реджинальду Кэмпбеллу Томпсону провести раскопки на этом месте. В течение месяца Кэмпбелл проводил археологические исследования, используя в качестве рабочих османских военнопленных.

В следующем году сюда прибыл британский египтолог Генри Р. Х. Холл с целью идентифицировать монументальные здания этого места.

Однако первые масштабные раскопки начались только в 1946 году.

Ирак обрел независимость от Великобритании в 1932 году, и иракское правительство стремилось финансировать археологические проекты, которые могли бы повысить престиж их идей об укреплении нации.

Правительство хотело показать,  что Ирак это древняя самостоятельная культура,  славящаяся своими уникальными памятниками.

В конце Второй мировой войны Департамент древностей Ирака выдал разрешение на исследования на месте Эриду под руководством иракского археолога Фуада Сафара, которому помогал британский археолог Сетон Ллойд. Сафар и Ллойд хорошо знали друг друга, поскольку работали вместе в Телль-Укайре, недалеко от Багдада

Они считали, что полные раскопки Эриду могут дать важные данные о самых ранних этапах истории Месопотамии.

Они сосредоточили свои усилия на кургане 1, телле высотой примерно 25 метров, занимающем площадь около 580 на 540 метров. Более полукилометра площади требовали длительных раскопок.

Вскоре они обнаружили остатки незаконченного зиккурата, или ступенчатой пирамиды, построенной в конце третьего тысячелетия до нашей эры правителем 3-й династии Ура —позднего, и уже недолговечного шумерского государства, которое пало от нашествия народа амореев. В этот период история Ближнего Востока была очень бурной в плане торговли, дипломатии и стычек племён,  когда происходит переход от Медного века к Бронзовому.

Но что действительно интриговало Сафара и Ллойда, так это то, что скрывалось под остатками.

Они не были разочарованы. Под остатками, датируемыми 3 периодом Ура  (21 век до н. э.), были обнаружены и другие жилые уровни.

По мере того, как они копали дальше, они наткнулись на слой, датируемый периодом Урука (4500–3200 гг. до н. э.).

Ниже находились остатки, относящиеся к доисторическому, дошумерскому периоду культуры Убейд (5300–3800 гг. до н. э.).

По мере работы они обнаружили многочисленные реконструкции храма Энки, создававшиеся в течение двух тысячелетий, а также и другие  места поклонения.

Они вырыли несколько траншей на вершине кургана и, по мере того, как они копали все глубже и глубже, то обнаружили различные слои, содержащие остатки последовательно более старых зданий. Их целью было спуститься к самому первому уровню со свидетельствами жизни, и по пути задокументировать все слои.

Так они опустились до слоёв, где следов людей уже точно не было.

Всего они идентифицировали 18 культурных слоёв и остатки шести последовательных зданий храмов.

Начиная с Убейда храм неодкратно перестраивался, это продолжалось и в ранний шумерский период.

Реконструкция храма прекратилась около 3200 г. до н. э. Лишь тысячелетие спустя, с кратковременным возвращением шумерского могущества при 3 династии Ура,  на руинах всего того, что было прежде, было возведено новое здание — зиккурат.

Энки был одним из самых главных богов на протяжении более двух тысяч лет в данном регионе, а возможно и дольше,  если учитывать дошумерские периоды. Это впечатляет. Данный бог "жил" в умах людей так долго, что казался вечным, и люди видели тому древние подтверждения.

Итальянский историк Месопотамии Марио Ливерани пишет, что храмы Эриду «реконструировались и расширялись после каждого обрушения, а их руины образовывали возвышенную платформу, на которой возводились новые храмы». Поскольку храм Энки неоднократно перестраивался на одном и том же месте, его структура менялась со временем, и это видно по раскопкам.

По словам Ливерани, новые варианты храма становились всё больше с середины четвертого тысячелетия до нашей эры: «Эти внушительные здания... намного превзошли все, что когда-либо строилось до тех пор».

Появление внушительных храмов знаменует собой:

• переход от поклонения богам внутри своего дома к поклонению в специально построенных местах,

• появлению особого слоя жрецов

• выработке единых ритуалов и молитв

• религия унифицируется и становится похожей на современные каноны.

Создание единых канонов и традиций очень сплачивает жителей в единую нацию.

Параллельно с этим процессом, есть свидетельства возникновения в городе и более сложных социальных иерархий. Эти иерархии видны по типу строений: дворец царя, дома его приближённых, жилища обеспеченных и бедных слоёв.

Расслоение диктует и новые общественные идеи,  хотя их можно понять уже с письменного периода, до него мы полагаемся только на археологию и аналогии с поздними фактами.

Хотя Эриду пришел в упадок, он продолжал иметь значение, вероятно, как место паломничества. Раскопки окружающих теллей дали больше подсказок относительно временной шкалы. Курган 2 содержал остатки дворцового комплекса, датируемого первой половиной третьего тысячелетия до н. э. Курганы 3, 4 и 5 содержат керамику, датируемую вторым и первым веками до н. э., но не содержат остатков жилых построек. К тому времени город был уже малонаселённым.

Его обитатели вели практически сельскую жизнь,  и жили довольно скромно.

Город исчез в начале нашей эры,  когда Римская империя поглотила почти весь Ближний Восток,  климат изменился,  и появились новые города и торговые пути.

Эриду пережил немало природных и государственных кризисов.  Он видел первые племена убейдцев,  расцвёл при шумерах,  мирно существовал при Вавилоне и Ассирии,  и доживал срок при персах и эллинах.

Вавилоняне изменили имя древнего бога-основателя Энки на своего Мардука.

За это время менялись климат, природные ландшафты,  языки и культуры, и только перемещение интересов в новые города и религиозные центры окончательно погубили древнейший "небесный град на Земле".

Культ императора, а затем и распространение христианства сильно изменили духовную жизнь местных племён, поэтому древний бог Энки уснул вечным сном в городе,  который создали для него шесть тысяч лет назад.

Впрочем,  как и остальные древние боги и некоторые города.

Исследование Сафара и Ллойда было наконец опубликовано в 1981 году. Несмотря на политическую нестабильность в регионе, итальянские и французские археологи стремятся возобновить раскопки в Эриду, первом городе древнейшей цивилизации, и раскрыть больше секретов этого удивительного места.

источник

Есть предположение, что Москвитин родился в Подмосковье. Известно, что в 1626 году числился в Томске казаком. Историки полагают, что с 1635 до 1638 года он - десятник в казачьем отряде Дмитрия Епифановича Копылова.
В эти годы Русь промышляла не только соболя, но уже искала серебро. В 1638 году Копылов пытался найти  удобный путь к морю, о котором русские слышали и называли его Ламским. Поначалу они петляли по Лене, так дошли до Алдана, свернули на Майю, оттуда поднялись выше ещё на сотню с лишним вёрст. Там повстречались с эвенами из рода «бута» и поставили там зимовье, прозванное позже Бутальским острожком. Многие казаки к тому времени понимали язык аборигенов, настоящим толмачом был Семён Петров, которого прозвали Чистой. Через него родовой шаман аборигенов рассказал о реке Шилкор, находящейся за хребтом, по берегам этой реки живут оседлые люди, они пашут землю, сеют зерно и имеют домашний скот.
Может быть, там знают о серебре? Где это место, что это за люди? Копылов отобрал тридцать казаков, назначил главным десятника Москвитина, и маленький отряд, ведомый эвенами и переводчиком Семёном Петровым (Чистой), отправился в неведомый путь. Некоторые подробности нам известны из «скаски», записанной казаком Нехорошко (имя) Ивановичем Колобовым, записям других людей, а также самого Москвитина.
Люди экспедиции и эвены до устья реки добирались по тропам Алдана 8 дней. Дальше, почти 200 километров, они плыли на дощанике, который тянули бечевами, иногда отталкиваясь шестом, иногда гребя вёслами. Кстати, где и как строили дощаник? Это же тяжелейший труд.
Река Юдома была пройдена, приближались верховья Майи. Через полтора месяца по указке эвенов достигли до Нудыми, которая оказалась мелководной. Тут оставили дощаник. Теперь сколотили две струги и добрались на них до истоков реки за 6 дней. Дальше отправились пешим ходом.
Им открылся перевал через хребет, названный Джугджуром, который отделял водоёмы Ленского бассейна от водоёмов Амурского бассейна. Перевал казаки прошли за день, дальше снова начинался путь по воде. Смастерив новый струг (!) они прошли по руслу, которая впадала в Улью, до места, где начались водопады. Оставили и этот струг. Им надо было попасть в Улью, ведь она вела прямо к морю. Тогда люди обошли неудобное место, построили байдару (!) на 30 человек…
Отряд Москвитина, вышедший из земель эвенов рода «бута» в мае 1639 года достиг побережья Тихого океана в августе. Они были первыми европейцами, добравшимися до Охотского моря.

Они прошли по доселе неизвестной земле за два с лишним месяца и проложили важнейший путь до северо-западной стороны Великого океана.
В этих местах жили ламуты, потому и море казаки называли Ламским. Зимовье казаки поставили на реке Улье. Здесь местные люди рассказали им о другой реке, по берегам которой жило много людей. Слово «акат» - река было воспринято казаками как «охота». Москвитин отправил туда 20 казаков. Эта «экспедиция» вышла 1 октября 1639 года и изучила свыше 500 километров северного побережья теперь уже Охотского моря, открыла Тауйскую губу. Казаки описали в «скасках» реки Тауй, Иня, Ульбея, Кухтуй, Охота.
Во время зимовки 1639-1640 года на берегу устья Ульи казаки  Ивана Москвитина построили настоящее плотбище, а после этого – два крепких, настоящих, коча, то есть они смастерили судна близкие по параметрам к морским, каждая около 17 метров в длину.
В мае 1640 года Москвитину стало известно о реке Амур и живущих на его берегах гиляках. Отряд отправился на юг морем. Их кочи прошли вдоль берегов Охотского моря, зашли в Удскую губу, в Уду, обошли Шантарские острова и вышли к сахалинскому заливу.
Казаки Москвитина дошли до устья Амура, но не решились углубляться в густо заселённые места. Им уже были видны острова Амурского лимана и северо-западное побережье Сахалина. Но они вынуждены были повернуть назад и встать на зимовку в заливе.
По весенней оттепели 1641 года экспедиция Москвитина снова перевалили через уже знакомый Джугджур, вышли на приток Майи и теперь известным им путём вернулись в Якутский острог с невероятными сведениями, нагруженные пушниной.
На берегах Охотского моря они жили почти два года, открыли богатейшие земли. По результатам этого похода Москвитина произвели в пятидесятники, казаков одарили деньгами, сукном.
Но главной задачи они не решили, да и не могли – в открытых ими землях не было серебра. Все казачьи ватаги того времени помимо пушнины искали серебряные руды. Сдаётся мне, что река Шилкор, о которой рассказали казакам эвены рода «буты» была Шилкой. Вот там и близ её есть серебро, которое и открыли следующие ватаги при помощи двух братьев-охотников.
Нам с высоты времени виднее, хотя не исключены ошибки.
Но видим мы также и непостижимую нашему технологичному уму мастерство и работы, которые делали казаки Ивана Юрьевича Москвитина в невероятных условиях. Дощаники, струги, кочи на пустом месте! Тайга, горы, реки, тысячи километров. И 30 человек, благодаря которым появилась возможность оценить пределы суши…
Нам трудно воочию представить масштабы таких работ и такого подвига. Другого определения для столь чрезмерной и непосильной работы найти трудно. Эти объёмы и масштабы реальных событий кабинетным людям представить трудно, но понимающие люди будут преклоняться перед неисследованным ещё подвигом, живя на открытых этими конкистадорами остальному миру землях.

2018 год

3. Конец вахты. Я забираю с собой то, что нужно.

Итак, 15 ноября исполнился ровно месяц моей вахты в «Сосновье Рёббла». Но я был теперь другим человеком, увлеченным идеей поиска сокровищ интровертом.

Одиночество достигло «красного» цвета опасности, я перешел на споры с самим собой вслух и опять стал экономить продукты, чтобы не идти в магазин...
Однако доверять было некому - у меня остался только дом с его тайнами. (Пробовал в «телеге» поделиться с бывшим сослуживцем и одним, детским еще, приятелем своими северными приключениями... Типа, сижу, как медведь, в лесной берлоге. Не, ноль реакции, да и ни на что я не рассчитывал, так, эмоционально ослаб просто.)

Короче, именно 15-го я снова прошел ходом до конца, до болота, набрав с собой по наитию кучу приблуд. Найденные за досками подставку и стилет тоже взял с собой. Мыслил вроде логически: если предметы лежали в начале хода, доски явно снимали раньше и обнаружить вещи было просто, то они зачем-то часто требовались. Всё сделал правильно - на болоте сначала подложил подставку, ее не затянуло. Я наступил на нее одной ногой, а второй сделал шаг вперед...

До самых кочек с клюквой, похожих на крохотный архипелаг, было мелко, лишь иногда чавкало грязью до голени. Ягода вблизи тоже оказалась активно объеденной не одними птицами, с другой стороны кочек виднелись цепочки звериных следов на подмерзшей жижке. Так что я немного успокоился, хладнокровно вернулся за подставкой и без нее пошел обратно по своим же следам. Встал у ярко-красных островков и принялся водить по окружности длинным металлическим штырем, взятым в доме. Затем вернулся на бережок и исследовал поверхность оттуда, использовав уже старую телескопическую удочку из бамбука. Под кочками забрал поглубже - и тут удочка сломалась, громко хрястнула прям под островком.

Полез туда с саперной лопаткой... Такое впечатление, что весь клюквенный участок сюда пересадили, как кожу при ожоге. Теперь-то он «нарос» уже, конечно, даже врос в поверхность ящика из той же корабельной доски. Где-то метр на метр, тяжелый, который я вытянул, плоховато обвязав веревкой, и поволок так в дом. Верхняя обшивка (испорченная жутко, в сравнении с сухим подполом) сошла легко, под ней был цельный кусок дерева, похожий на арбуз. Выдолбленный прямо из ствола здоровый кругляш с единственной прорезью-ниткой. В этот вертикальный тонкий просвет я и вставил найденный стилет, который откинул изнутри какой-то крючок. Крышка отделилась, как в старинной шкатулке, сразу и целиком. Каким образом она была присоединена безо всяких швов к деревянной колоде круглой формы, выглядевшей снарядом для пращи или катапульты, я не знаю.

В «арбузе», накопившем плесень только у прорези, лежал скошенный почти пополам человеческий череп с одной глазницей. Полный комплект справа и слева - остатки скулы с парой выпирающих зубов... Больше абсолютно и совершенно ничего. На меня нахлынула вдруг всепоглощающая апатия, полнейшее равнодушие к произошедшему, к находке, к самому себе. Смерч, неожиданно загудевший в подземном ходе, вызвал сакраментальные насмешки. Типа, поздновато ты, братец, хватился... Я просто лег, плашмя и вытянувшись, на проход сверху, вскрикивая: «Ну забери меня уже, давай!». И он презрительно ушел, лишь сдув меня напоследок и закатив под окно кухни.

Но эти перекатывания меня привели в чувство, я вызвал полицию и еще час разговаривал по телефону со всеми звеньями моего начальства. Из дома уехал вместе с полицейскими, сначала в местное отделение (в то село, где был магазин), потом сразу в родной город. Утром, когда выходил из полиции, меня встречали все окрестные жители - я стал сенсацией, но больше негативной. Магазинные бабульки бормотали, что из «Рёбрушков» сбежать нельзя.
И еще, раз ты мертвых растревожил, то и смерчи с собой забирай. «У нас-то им дани нету, нечем платить», - причитала одна сморщенная старушоночка. Тогда я, в каком-то помрачении от усталости и разочарований, от всей закрутившей меня ерунды, давшей иллюзию на что-то другое на свете - интересное, раскрыл рюкзак, с которым месяц назад приехал. Да как заору, всех распугав: «Ты меня не забрал, так я тебя заберу!». Стыдно вспоминать, но прибавил еще пришедшие на ум слова из детской сказки: «Ну-ка, полезай в короб!».

В общем, меня уже спроваживать начали, как психа. Сержант лично до станции довез и на поезд посадил, безо всяких автобусов... Со мной поехали те же, что уезжали (читай пролог), но плюс запрятанные подставка и стилет. На память о "Рёбрах", вдруг круче уже ничего в жизни не будет.

4. Официальный эпилог. Некто.

В результате оперативно-следственных действий установлено, что человеческие останки, обнаруженные гражданином С-ым на территории объекта культурно-исторического наследия «Сосновье Рёббла», пробыли в месте незаконного захоронения 90-100 лет.

Останки принадлежат мужчине 65-70 лет, 1м 90 см - 2м 02 см ростом, крепкого телосложения. Мужчина умер насильственной смертью, центральной травмой следует считать установленную экспертизой черепную: удар саблей или шашкой по голове. Характер удара свидетельствует, что он был нанесен левшой с близкого расстояния.

Личность погибшего устанавливается по сопутствующим архивным справкам и документам, а также по результатам доступных проб биоматериала.

Начало тут - Рёбра (части 1-2)