Клуб Параграно
- Две минуты до выхода, - голос админа звучал из мониторов глухо - наверняка опять запивает кокос пуэром, отвернув башку от микрофона, - джазз-банд, пять человек, все на месте?
- Да, да, есть, да, тут.
- Минута десять секунд до выхода, дезки - пошли.
«Дезки» - две маленькие вьетнамки с мойками кёрхер обрызгали нас дезинфицирующим составом Crown и исчезли.
- Тридцать секунд, даётся обратный отсчет.
Из мониторов занудело: двадцать шесть, двадцать пять, двадцать четыре…
Я был против этого контракта, клянусь Ямахой. Ничего и не предвещало, как говорится - лето выдалось хреновое, ни одного концерта, а тут предложение со сказочным гонораром, шикарный клуб; в общем, мамона, бес тщеславия и утренняя сухость во рту попутали. А нужно-то было всего один раз выступить на вечерней «солянке» в клубе Параграно на замене - и вот уже наш бенд два года там работает, «играя по пятницам джаз на основной сцене» - так сформулировано в контракте, который, как считается у музыкантов, я подписал; но на самом деле, я просто нажал не тот «ок» в своём смартфоне, увидев сумму в платёжке.
Все знают клуб Параграно: огромный монстр на берегу моря, построенный Джоаном Гангом, с лучшими концертными программами в городе, с интерьером в стиле «пи..дец как модно», про свет и звук я и не говорю, сами видели.
Казалось бы. Хули еще надо? Говорю я своим музыкантам. Работа - раз в неделю. Гонорары как у Челентано. До и после нас - стинги-хуинги. Престижно. В течение двух лет именно с таких разговоров начинались наши репетиции. В перерывах курили и обсуждали в основном контракт, множество пунктов которого позволяло растягивать дискуссию до бесконечности - его составляли профессионалы своего дела. Сегодня солировал пианист Хал со старой темой:
- Ну что это за бл..дское условие такое - «не покидать пределы клуба в период действия контракта»? А? Два года и что? А сколько ещё? По тундре, по широкой дороге? А вот это: «срок контракта не определен временем, но считается среднесрочным и зависит от поправок, которые в скором времени примет совет директоров»? Чувак, ты нафуя подписал эту лажу? - это уже лично мне.
Хал любил быстрый темп, но фразы из вопросов были немузыкальны, и складывались в старый шлягер с подвешенной доминантой. Ритм держали барабанщик Альберт и басист Лель - они играли и говорили на автомате, оба были семейные, в возрасте и курили айкосы. Работа их устраивала - эффект замкнутого пространства (ЭЗП) позволял почти не тратить заработанные бабосы, чему способствовали бесплатные завтраки - шведский стол в режиме накрыто все что хочешь, параграф №22/1. Альберт, к тому же был паталогически пунктуален, слова «контракт», «физическое лицо», «в том числе» и всякая такая х..йня доводили нашего барабанщика до оргазма, позволяя экономить на местных проститутках.
Молодая певица курила молча, в разговоры не вступала, она была беременна - всё тот же эффект замкнутого пространства. Певица приехала с Коста-Рики, и ей тоже всё нравилось - здесь беременным полагалась отдельная комната с душем в отличие от нас - мы жили в боксах по двое, а душ был по коридору направо. Этот пункт тоже имелся в контракте, даже не сомневайтесь.
Началось всё раньше, четыре года назад в двадцать-двадцать, когда вдруг все мировые СМИ в режиме нон-стоп запустили песню The Crown в исполнении мега-звезды Люциды. Песня, я вам скажу - так себе, но мощь пиара поражала, появились многочисленные ремейки - рингтоны, а потом появился реальный вирус «Корона», которым, если верить данным ВОЗ, переболело половина шарика. Вирус проникал в мозг человека, заставляя инфицированного идти в магазин «Всё для домашнего театра» - там больной покупал корону из позолоченного пластика и надевал себе на голову. Если короны в магазине не было, больной погружался в меланхолию, закрывался в холодильнике и через некоторое время умирал от пневмонии. Такова была симптоматика в целом, что же касается устройства мозга человека, то это - к Татьяне Черниговской.
Первое время вирус не мешал музыкальному бизнесу, наоборот, на музыкантах начали появляться короны разных цветов, что нравилось публике, которая уже к тому времени была вся больная на голову. Сначала эти шутовские шапки от дольче энд габано появились в гардеробах звёзд шоу-бизнеса, потом у «классиков» - от зары, чуть позже коронами из ашана обзавелись все лабухи планеты. И вот тогда контракты были пересмотрены - на работу стали принимать только тех, кто переболел и снял корону с головы; чтобы не было рецидива, вводились жесткие, в стиле фанк, правила, в том числе добровольная вакцинация в обязательном порядке. Чем круче был клуб, тем больше пунктов было в договоре. Параграно по степени санитарно-изоляционных мер соответствовал параметрам А666 - самой высшей.
С утра до ночи по всему клубу перемещались уже знакомые вьетнамки с кёрхером и вонючим дезраствором, распыляя его с видимым наслаждением. В курилке говорили, что в раствор добавляют мельдоний для неподдельной любви к труду, но я знал наверняка, что сыпали туда обычный копеечный кокс, продающийся в любом киоске «за периметром», как говорит наша певица. Каждый день мы проходили медосмотр, термосканерами были уставлены все помещения, пахло анатомическим театром - надёжно, основательно.
На всю эту лажу мы перестали обращать внимания уже через месяц пребывания в Параграно, тем более всё, что нужно для счастливой и весёлой жизни здесь имелось - тут она ничем не отличалась от той, снаружи. Самые популярные сферы услуг, продажа алкоголя круглосуточно, доставка еды, разрешение на пользование смартфоном по стандарту «А», то есть в полном объёме, с правом выхода в интернет - все эти приколюхи здесь присутствовали. Нельзя было только искупаться в море, которое было рядом, за тонированными стёклами - мешал ЭЗП.
Я жил в одном боксе с пианистом, старым приятелем - мы с ним работали еще со времён Империи, отыграв на пару бессчётное количество халтур. До недавнего времени Хал пребывал философом-циником, последователем Антисфена - обычное дело у музыкантов, ничего особенного, но как-то угораздило его отыграть халтуру на съезде запрещенной партии под управлением блогера Павлика. После этого пианист купил томик уголовного кодекса, талмуд Маркса «Капитал» и увлёкся малой политикой, тем самым пропав для приличного общества.
Au fait, меня Хал в тот раз кинул, отыграв роковую халтуру с Хромым Герой - саксофонистом из ансамбля городского общества слепых, который в отличие от пианиста, получив свою долю, проникся к политике, а особенно к Павлику полным отвращением, а будучи в подпитии, всегда произносил смутные угрозы в адрес оппозиционной партии.
Сосед он был спокойный, читал бумажные газеты, слушал радио Би-би-си в наушниках, но разговоры предпочитал вести исключительно о политике, утомляя левотой убеждений. В себя Хал приходил, лишь бухая на халяву - пить на свои, считал он, джазовый музыкант не должен.
В тот вечер произошло два необычных события - сначала позвонил сын Джан, сообщая, что сегодня ночью прилетает в Город, искупаться вдали от льдин в жарком море с походом на концерт в Параграно - типа, повидать отца. Джан служил на севере в ГлобалАрктик - городе, за три года построенном на льдине чуть южнее северного полюса, и снабжал аборигенов валенками адидас, выиграв тендер, тупо напоив местного мэра самогоном, который посылала ему бабушка Лю. К музыке Джан был равнодушен, но мой контракт одобрял, считая, что в закрытом клубе я надёжно спрятан от неприятностей, в которые обычно попадают джазовые музыканты в приличном обществе, то есть снаружи.
Потом появился чем-то возбуждённый Хал и поставил на стол бутылку «Чивас ригал», после чего мне первый раз за вечер стало тревожно. Пианист был загадочен, налил мне, себе, поднял рюмку, и внимательно глядя на хлебную крошку на столе, думал. Решился.
- Старик, давай выпьем.
Понятно, этой фразой всегда начинался генеральный разговор, и полагалась выпить, ритуально ожидая продолжения. Выпили, Хал без паузы налил ещё, объясняя:
- Давай еще по одной - потом расскажу - он безнадёжно махнул рукой и не глядя на меня, выпил. Я тоже выпил, заинтригованный поведением пианиста; почему-то вдруг засосало под ложечкой - так бывает, когда твоя импровизация уже тебе не принадлежит, а ты сам попал в дебри альтерированных аккордов. Пианист медленно, по-гамлетовски поднял на меня глаза, взгляд был холодным, трезвым:
- Чувак, я хочу искупаться.
Я налил себе еще, выпил - и на выдохе позволил себе усомниться в осуществлении этого мероприятия. За всё время системы А666 удалось «искупаться» только гитаристу Плаксе Энди из дуэта Two Hats, хотя администрация клуба это отрицает, тем самым делая легенду ещё достовернее. Энди якобы подошел вечером к выходу С45 и вступил в беседу с охранником Б.Г., в ходе которой стал жаловаться, как х..ёво живётся гитаристам в целом, а х..ёвым гитаристам в частности. При этом он, говорят, зарыдал, чем погрузил охранника в состояние Z, которое характеризуется резким всплеском гуманности и полной потерей памяти в течение трёх часов. Охранник выпустил Плаксу «за периметр», но тот, говорят, в море купаться не стал, а сидел на берегу, наслаждаясь шумом волн и солёным ветром.
- Я хочу искупаться, но один я не справлюсь - моё сомнение Хал проигнорировал, продолжив - у меня всё готово, вся партитура расписана. Мы идём в корпус D5 - у нас доступ, там недавно делали ремонт, и до сих пор нет электричества.
Пианист наполнил рюмки, развивая тему:
- Нет электричества - нет и видеонаблюдения, но есть одно окно на втором этаже, которое неделю назад поменяли дружественные нам с тобой, старичок, молдаване, и забыли посадить на болты - вынимается на вторую-четвёртую, внизу клумба с левкоями. Информация добыта мною преступным путём и перепроверена вчера лично.
Выпили. Чивас вдохновлял, план казался легко выполнимым, но не особо нужным, хотелось поговорить.
- Вот ты, Хал, к купанию через Маркса пришёл или просто?..
- Просто. Маркс - он мутный, а море - вот оно, ночью светиться, сам знаешь. Пианист заговорил о море, с девятого такта ему стали подпевать две сирены с голосами Уитни Хьюстон и Эсперансы Сполдинг, я их не перебивал. Вдруг послышался шум волн, он нарастал, в комнате сделалось влажно, моё лицо стало мокрым и солёным, сирены с чувством пели Wave Жобима, морская капля скатилась по моей стерильной щеке. Пианист что-то говорил, держа почти пустую бутылку за горлышко двумя пальцами, сирены неожиданно ушли на fade out.
- …без бухла идти - креатив на ветер, - закончил тему Хал и вопросительно посмотрел на меня. Он знал, что вчера трубач Романовский из оркестра Трумпет-шоу расплатился со мной бутылкой рома «Абана клаб» за халтуру - кто-то из контрактников умер, и надо было «отыграть Шопена».
В Параграно трубач Романовский отвечал за все внутрикорпоративные мероприятия: свадьбы, юбилеи, похороны, и часто расплачивался с музыкантами алкоголем, оставшимся от клиентов. Он был потомственный чиновник от культуры - говорят, еще во времена Ивана Грозного его предки создали сетевую артель «Палач и кол», которая занималась продажей жетонов на пытки и казни лихих людей на многочисленных площадях городов от Москвы до Сибири. Эти мероприятия всегда сопровождались песнями и танцами нанятых по контракту скоморохов, проводились народные гуляния с продажей спиртного - зарождалась культура будущей Империи.
Хал разлил остатки виски.
- Помнишь, как мы во времена сухого закона голландцев на бухло раскрутили? - разговор перешёл в стадию «ностальгия», но история вспомнилась пианистом некстати - «раскрутили на бухло» в тот раз закончилось в татарском ресторане счётом на 926 имперских рублей, выставленным нам на двоих. Сегодня минорной коды в песне не хотелось - я уже был готов искупаться в море. Выпили. Заиграл Майлз Дэвис, трек High Speed Chase из альбома Doo-Bop звал в рискованное путешествие, приближалась полночь - это уж как всегда. Собрались быстро, в сумку кинули полотенца, бутылку рома, два стакана и три марокканских апельсина - символ диссидентства. Ещё взяли телефоны и «шенгенки» - доступ ко всем корпусам Параграно.
В огромном холле в это время никого не было, на кресле Eames Lounge Chair уютно устроился чернокожий «ночной» охранник Бабама и курил джойнт. Увидев нас, он сел, покачиваясь, став похожим на Рея Чарльза, поющим спиричуэл.
- Что, не спится, чуваки?
-Да, - Хал громыхнул стаканами в сумке, - идём к блядям в Е9, к завтраку можешь нас не ждать, спокойно ешь свои бананы - заржал. Бабама тоже оскалил зубы - он был негр-атеист:
- Удачи, парни!
Мы прошли три корпуса, используя «шенгенки», попадающимся охранникам рассказывали ту же легенду, в подтверждении звеня стаканами. Корпус D5 находился в восточном корыле клуба, здесь было темно, перед дверью на лестничную клетку стояло перевёрнутое ведро и нотный пюпитр, на нём лист бумаги формата А4 с распечатанным на принтере черепом с костями и надписью «Achtung!». Светя телефоном, поднялись на второй этаж и, повернув направо, стали считать окна. Остановились у нужного девятого, но монолитный стеклопакет удручал, все болты были на месте - за окном сверкнула молния.
- Вот оно, - пианист тихо выругался, - вчера бухой был, обсчитался.
Пришла эсэмэска от Джана - сообщал, что приземлился в местном аэропорту, я ему в ответ, что жду его на городском пляже через час, он в ответ - что не удивлён.
Соседнее окно вынулось легко, и мы спрыгнули вниз, на левкои. Быстро вышли на набережную и уже совсем скоро пришли на пляж - он был совершенно пустой. Надвигалась гроза, за морем сверкали молнии, но волн совсем не было - природный диссонанс усиливал выброс эндорфинов. Кубинский ром открылся легко, пианист хотел произнести тост, но я выпил на опережение, скинул одежду и пошел к воде. Уже были слышны раскаты грома, но море всё ещё оставалось спокойным. Но Хал меня всё-таки опередил и, крича что-то о свободе джазовых музыкантов, бросился в море, я тоже. Вскоре пианист запел об индейце, которому «всегда и везде ништяк» - судя по всему, Хал заплыл далеко - его голос слышался плохо, хотя тишина перестала быть явной, гроза приближалась. Сзади послышалось громко и знакомо: - Салам пополам! Джан догнал меня кролем, мы обнялись прямо в море.
- Твоя идея? - Джан улыбался, он был похож на джинна из мультфильма про барона Мюнхаузена. Я рукой показал ему в сторону грозы:
- Слышишь, поёт? Там Хал – это его партитура, но он, по-моему, далеко заплыл. Как сам?
Джан рассказал, что бизнес в рисках, потому что мэр вшился и втихаря ведёт переговоры с КукморВаленок, который демпингует, и что надо перебираться в столицу, - он перевернулся на спину, приняв позу витрувианского человека с изображения Леонардо да Винчи. Море изменилось, подул ветер, шторм был неизбежен, надо было плыть обратно. Мы вылезли на берег, среди раскатов грома звучала «Марсельеза», я глотнул «Абану клаб» прямо из бутылки. Вдруг ветер пропал, стало опять тихо - текст «Марсельезы» стал прослушиваться - пианист пел по-французски. Смерч появился неожиданно и продолжался не больше одной минуты, после чего в третий раз наступила тишина.
Мы сидели под волнорезом, Джан смотрел на море, я пил ром - молчали. Из окон отеля звучали звуки джаза - Телониус Монк играл соло в April in Paris.
Небо стало красным от приближающегося солнца - пора было возвращаться в Параграно. От моря пахло тухлой рыбой и бензином.
Казань, Россия
evgesokolov@mail.ru
