Но бричка летит дальше, громыхая по ухабам рейдерских захватов. И это уже его внутренний Ноздрев буянит! Шум, гам, кутеж, судебные иски как шампанское! Захватить, отжать, поставить своих! Обвинить партнера во всех грехах, вывернуть все наизнанку! Это не бизнес. Это пьяная драка в трактире, где вместо кия – статья Уголовного кодекса, а вместо шаров – судьбы людей. И все это без цели, просто из куража, из буйства пустой крови, из желания нагадить в чужой борщ и крикнуть: «Я здесь главный!»

А вот и самый крепкий, самый основательный угол его души. Медвежий угол. Собакевич. Здесь все весомо, грубо, зримо. Здесь не мечтают. Здесь считают. Этот молокозавод – крепкий завод, и директор был – крепкий мужик, зря помер. Эти сорок организаций агрофирмы – хороший товар, каждый работник как дубовая бочка. Он не видит людей – он видит единицы поголовья. Он торгуется за каждую копейку НДС, за каждый гектар пашни, будто покупает не живое дело, а мертвечину на рынке, и каждого мертвого хвалит: «Ах, какой был мастер! Золотые руки!» Он скупает души оптом, пачками, и каждую взвешивает на безмене своей выгоды.

Но куда же мчится эта адская тройка, эта черная иномарка, вобравшая в себя всех этих уродцев? Куда везет она своего седока?

А везет она его домой. В его имение. В его Плюшкина.

И здесь – финал. Конечная станция. Всё, что скуплено, отжато, вымечтано и оценено – всё это свозится сюда. В гигантскую, невообразимую кучу. Сорок один миллиард. Это не деньги. Это гора гниющего добра. Гора, в которой проросли плесень и паутина. Он не пьет это молоко, не ездит на этих лошадях, не живет в этих квартирах. Он, как тот легендарный скряга, ходит вдоль своих закромов, своей гигантской свалки активов, и пальцем пересчитывает гниющие сухари, заплесневелые акции, ржавые станки.

Он сам стал этой кучей. Он и есть эта прореха на человечестве. Его душа не умерла. Ее никогда и не было. Был только зуд, голод, бездонная дыра, которую он пытался заткнуть заводами, гостиницами, санаториями. Он тащил все в свою нору, чтобы завалить вход, чтобы свет не проникал.

И вот пришли приставы. Они не имущество конфисковали. Они разгребли кучу хлама, под которой надеялись найти человека. А там – ничего. Пустота. Только истлевший остов брички, на которой когда-то катался предприимчивый господин средней руки. И ветер гуляет в пустых глазницах черепа, нашептывая цифры из протокола изъятия. Ветер. И больше ничего.

Суд конфисковал имущество экс-премьера Карачаево-Черкесии Владимира Кайшева и его родственников. В списке роскоши — Пятигорский молочный комбинат, ипподром, гостиница, санаторные комплексы «Минеральные воды», более 40 организаций агрофирмы «Село им. Г. В. Кайшева», 67 участков, 35 зданий и десятки квартир. Общая стоимость конфискованного превысила ₽41,9 млрд.

Кайшев, находясь на высоких постах в Минсельхозе и правительстве КЧР, обходил антикоррупционные законы и переписывал имущество на родственников. Брат и жена держали агрофирму, племянница владела долями в молочном комбинате, а санатории и шикарная гостиница «Понтос Плаза» контролировались через номиналов.

Имущество выявили при расследовании уголовного дела о попытке рейдерского захвата предприятия по добыче минеральной воды в Ставрополье. Вместе с Кайшевым проходит по делу еще и экс-чиновник Минэкономразвития. Для сравнения: у него изъяли больше, чем зарабатывают целые регионы. Так, Орловская область получила за первое полугодие всего ₽26,1 млрд.

https://t.me/readovkanews/100570