Все предыдущие главы - в серии "Последний Марафон" на моей странице
Я забыл обо всем. Моя скорость была невероятна. Я был словно ветер, словно Мухаммед Али в бое с Листоном — легкий, как перышко. Я был лучшим в этом забеге, в этом не было сомнений. Я уже не думал о преградах, которые я преодолел, чтобы оказаться здесь, забыл об Эдди и о том, как с ним поступил. Все это казалось таким несущественным по сравнению с тем фактом, что я явно превосходил всех своих соперников, опережая их с большой легкостью.
Они были словно вяло ползущие гусеницы, а я был поездом, проносящимся мимо них. Я не родился этим поездом, я стал им! Я победитель! Я…
Внезапно сзади послышался невообразимый грохот, и я ощутил сильный удар в спину, который свалил меня с ног. Я ударился головой об асфальт и медленно стал терять сознание.
На какое-то мгновение я будто оказался в каком-то другом мире. Там был он, тот, кто толкнул меня на поступок с Эдди. Лицо его мне показалось знакомым...
Я вдруг понял, что он толкал меня на все плохие поступки в моей жизни, но я не замечал его. Он улыбался, видя, что со мной произошло. Словно продавец, всучивший скупому покупателю плохой товар, он улыбался и говорил:
— А ты думал, все закончится иначе?
Я не знал, что ему ответить. Я будто онемел от ужаса. Он стал подходить все ближе, пугая меня все больше...
Я очнулся и услышал вопли и крики обезумевших от ужаса людей…Это был Бостонский марафон, который состоялся 15 апреля 2013 года...
К сожалению, марафон этот запомнился всему миру не моим блистательным забегом, а взрывами, в результате которых пострадали сотни людей… Среди них был и я.
Я не мог сдержать слезы, когда сидел в кабинете главного врача медицинского центра и пытался читать свою историю болезни. Профессор говорил что-то про ранение ног, спиральный перелом голени с осколками, «все будет хорошо», «со временем опора при ходьбе не понадобится» и что-то еще, но я почти ничего не слышал. Мне было стыдно и больно, обидно и страшно.
Что-то изменилось, и изменилось навсегда. Я чувствовал это. И внезапность этих перемен ошеломила меня. Знаете, так бывает, когда сидишь при свете в окружении близких людей. Вы болтаете по душам, шумите, и вдруг уходит свет. И лица всех людей на мгновение исчезают, и в это мгновение на небольшой миг в комнате царит Тьма... Так происходит и в жизни.
Придя в себя через полчаса после взрыва на финишной линии марафона, я уже догадывался о серьезности травмы, но не хотел делать выводов.
Болеутоляющие уколы приносили минимальное облегчение телу, но меня терзали душевные муки.
На следующий день и спустя сутки несколько раз звонил отец. Я ответил лишь на первый его звонок, сказав, что я жив и здоров, но продолжать не стал и, сославшись на дела, попрощался. Я представлял, как волнуются родители, узнав о теракте, но мне нечего было им сказать. Я отключил телефон и попросил медсестру отнести его в камеру хранения.
В тот момент меня ничего не волновало — ни погибшие в результате теракта люди, ни родители, ни мое будущее, и мое прошлое.Я просто существовал.
Такое мое состояние продлилось недолго, ибо я все-таки был сыном своих родителей, всегда умевших справляться с трудностями, и не мог позволять себе долгое время находиться в таком ничтожном состоянии. Меня начала грызть совесть за мое поведение — за то, что я отключил телефон, зная, что родители наверняка звонят, чтобы узнать, где я и как я. И я так давно их не видел…
Через пару дней я пришел в себя, встал и почему-то первым делом решил включить телевизор. Его включение словно было символом того, что я вновь в этом мире. Канал CNN показывал спасателей, которые суетились вокруг лежащих на земле людей, выли сирены, клубился черный дым. Травма головы туманила сознание, мне по-думалось, что телевизионщики прокручивают репортажи с Бостонского марафона. Неожиданно на экране появилось лицо мэра моего родного городка, Томми Муска. Я напрягся и подтянулся на руках, сев поудобнее.
Говорили о моем родном городе:
— В результате взрыва на химзаводе в городе Уэст
подтверждена гибель одного профессионального пожарного, пятерых волонтеров, четырех медиков.
На экране показали фотографию моего отца. Она была заключена в траурную рамку…
Впервые в жизни я ощутил, что есть что-то важнее моего бега.. Я почувствовал себя пылинкой, но это осознание своей ничтожности перед Богом делало меня намного значимей, чем я был когда-либо...
Подпишись, чтобы не пропустить продолжение