В последние десятилетия очень модно пресекать любой намек на то, что заимствованные вещи или явления можно называть по-русски, ехидным замечанием о мокроступах. Хе-хе, дескать, тогда у нас в языке одни мокроступы будут вместо нормальных галош!
(Можно мы тут не будем делать экскурс в историю девятнадцатого века и пояснять, откуда вообще взялось слово “мокроступы” и кто конкретно придумал им стыдить всех ревнителей русского языка? Не Шишков отнюдь, если что. Это отдельная большая и больная тема.)
Так вот, давайте проведем эксперимент и посмотрим, заменял ли кто-нибудь из европейцев слово “галоши” на свой аналог “мокроступов”?
Что ж, венгры пишут galoshes, греки – γαλότσες (galótses), датчане – galoscher, исландцы – galoshes, итальянцы – galosce, норвежцы – kalosjer, поляки – kalosze, румыны – galoși, французы – galoches, чехи – galoše, финны – kalossit…
Список народов тут, конечно, не полный, но триумф галош очевиден. Однако не все так просто. Есть как минимум два европейских народа, которые выбиваются из этого ряда.
Во-первых, это немцы, которые называют галоши словом Gummischuhe, что в переводе означает буквально “резиновая обувь”. Короче говоря, ходят они там не в галошах, а в “резиноботах”!
А во-вторых, это испанцы, у которых галоши зовутся chanclos (шанклос). Дело в том, что этим словом в старину в Испании обозначали деревянные сандалии, которые подвязывали к обуви в грязную погоду. Для галош, появившихся в XIX веке, просто не стали придумывать нового названия, а воспользовались старым словом.
И как-то мы не слышали, чтобы немцев и испанцев за это стыдили.
Но еще более характерная картина нас ожидает, если мы возьмем слово “компьютер”, которое вроде бы должно на всех языках звучать одинаково. Если, конечно, пользоваться логикой тех, кто все время укоряет окружающих “мокроступами”.
А видим мы, что у венгров компьютер – это számítógép (от слов számít “вычислять, считать” и gép “машина”), у греков – υπολογιστής (вычислитель). У эстонцев – arvuti (от глагола “считать”), у сербов – рачу̀на̄р (то есть буквально “счетчик”), у голландцев – rekenaar (от немецкого глагола rechnen со значением “считать”), у чехов и словаков počítač (то есть тоже счетчик).
Французы используют слово ordinateur, происходящее от глагола ōrdinō (“приводить в порядок”). Шведы и норвежцы пользуются словом datamaskin (машина для данных), финны говорят tietokone (тоже “машина для данных” в переводе).
Исландцы вообще воспользовались двумя древними словами tala “число” и völva “предсказательница”. В результате их сложения у них получилось tölva – так они и называют компьютеры.
Как же так? Получается, что те народы, которые просто взяли и заимствовали в свой язык слово “компьютер”, находятся в меньшинстве? А обычная современная практика – это подбирать аналог из своих собственных корней? То есть по всей Европе живут любители “мокроступов”, фигурально выражаясь?
И только у нас начинается целая буря, как только кто-то посмеет поднять вопрос о замене заимствований на отечественные слова…
