Ровно час детектива Орфея Вальта
Дверь в квартиру захлопнулась с тихим, окончательным звуком, будто гроб заколачивали с другой стороны. Орфей Вальт не щёлкнул замком. Незачем. Воровать здесь было нечего. Кроме, разве что, его жизни — но и ту никто не хотел.
Его имя, Орфей, когда-то казалось ему пророческим. Оно обещало магию, способность вывести из тьмы хоть кого-то. Теперь это было просто насмешкой. Он был не певцом, а гробовщиком, который хоронил чужие надежды, пока свои давно истлели в земле вместе с Лизбет.
В прихожей пахло забвением. Прахом от книг, которые он перестал читать, и пылью с её платьев, которые не мог выбросить. Он сбросил плащ на единственную вешалку-журавль. Она качнулась, словно собираясь улететь отсюда. Ему бы с ней.
Он стоял на кухне, вглядываясь в пустоту холодильника. Внутри лежали свидетельства конца света личного масштаба: яйцо с треснувшей скорлупой, полбутылки минералки, выдохшейся, как и он, кусок сыра, покрытый белой плесенью — новым жильцом, который постепенно пожирал его дом.
Он достал бутылку виски. Не для удовольствия. Для церемонии. Ритуал затмения сознания. Он налил золотистую жидкость в гранёный стакан — тот самый, из которого она пила шампанское в их последний Новый год. Теперь в нём была жжёная отрава. Он выпил залпом. Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохой алкоголь медленно. Как и хорошую.
Он не думал о расчленённом теле в промзоне. Он думал о том, что трещина на яйце похожа на карту его жизни — все дороги вели в никуда.
Он опустился в кресло-трон. Так он его называл. Трон короля Ничего. Телевизор был включён. Беззвучные клоуны на экране корчили рожи, кричали в немом крике. Идеальный саундтрек.
Он смотрел на свои руки. Руки, которые когда-то держали Лизбет, писали рапорты, полные уверенности, пытались строить будущее. Теперь это были руки старика. Кожа в пятнах, вены — синие реки на карте бессмысленных странствий. Ему было сорок четыре. Он чувствовал себя последним выжившим на тонущем корабле, который уже перестал бороться за место в шлюпке.
Рядом лежала её заколка. Серебряная стрекоза. Он взял её в руки. Холодный металл обжёг пальцы. Он ждал, что произойдёт чудо. Что он спустится в свой личный ад и выведет её оттуда силой своего отчаяния. Но он был не Орфей. Он был тенью, которая забыла, чья она тень.
Он стоял под душем. Вода была обжигающе горячей, но внутри оставалась вечная мерзлота. Пар скрыл потрескавшиеся стены, запотевшее зеркало, в котором он боялся увидеть своё отражение — вдруг его уже не будет? Вдруг там только пустота?
Он смотрел, как грязная вода с его тела — пот неудачного дня, пыль с чужой смерти — уходит в дыру в полу. Воронка. Всё уходило в одну и ту же дыру. Рано или поздно.
Он снова в кресле. Темнота. Мерцание телетора выхватывало из мрака детали: пачку сигарет, пустую стопку, фото в потрескавшейся рамке.
На экране шла какая-то интеллектуальная игра. Самодовольный ведущий в очках задавал вопрос про греческую мифологию. —Кто спустился в Аид, чтобы вернуть свою возлюбленную? — вещал он, и Вальт машинально, губами, выдохнул ответ, который знал с детства. —Орфей.
И вдруг... не в голове. Где-то глубже. В осколке души, который ещё не разложился.
Спустился в Аид... Вернуть... Не смог... Обернулся...
Это было не о деле. Это было о нём. Он обернулся. Увидел свою жизнь. И всё рухнуло. Снова и снова.
Но в этой личной катастрофе мозг, как искра перед полным затуханием, высек решение по делу. Оно было на поверхности. Его все игнорировали, потому что искали сложный мотив. А он был простым, бытовым, человеческим. Как и все самые чудовищные вещи. Не монстр. Сосед. Муж. Брат.
Он не потянулся к телефону. Он медленно поднялся, подошёл к сейфу за книжной полкой. Щёлкнул кодовым замком — дата их свадьбы. Достал табельный «Глок». Холодный, тяжёлый, настоящий. Единственная вещь в этом доме, которая не врала.
Он поднёс ствол к виску. Металл был холоднее заколки-стрекозы.
Ровно через час после того, как он переступил порог, детектив Орфей Вальт нашёл единственное нераскрытое дело, которое стоило его внимания. Дело его собственной жизни.
Он нашёл простое, гениальное, лежащее на поверхности решение.
Выстрел был сухим, резким и абсолютно окончательным. Воровать было действительно нечего.