Дмитрию стало не хватать позитивных новостей. Всё вокруг было засорено негативом. Он по привычке зашёл в книжный магазин и ужаснулся: даже Великая Отечественная война представала в извращённом свете. Казалось, авторы книг соревнуются в искажении истории. Он с отвращением бросил очередную книгу на прилавок и вскоре оказался на рынке имени Феликса Дзержинского. Усмехнулся про себя: «До Сибири смена топонимов ещё не добралась».
Этот стихийный рынок возник в начале девяностых, когда страна начала торговать, и представлял собой весёлое зрелище — несмолкающий гул и множество людей, снующих по узким улочкам между наспех сооружённых прилавков, столиков, а то и просто выставленных коробок, на которых лежали разнообразные продукты. Бери что хочешь, были бы деньги. Однако русский рынок отличался от рынков Азии: здесь трудно было торговаться, хотя на нём и были представители других народов, готовые немного уступить в цене.
Дмитрий шёл к бабе Лиде. Первый раз он встретил её зимой, лет пять назад.
Маленькая, словно припорошённая снегом из-за белых, как снег, волос, выглядывающих из-под толстой вязаной шапочки, с мелкими морщинами на лице, бабушка Лида сидела в тулупе и валенках на раскладном стульчике перед большой картонной коробкой с тремя томиками книг. На одном из них был изображён видный мужчина с бородой, а вверху гласила надпись: «Карл Маркс». На втором не было портрета, но написанное отдавалось в душе каждого, ещё недавно бывшего советского человека: «Фридрих Энгельс», а с третьей книги словно кричал кумир нашего детства — Владимир Ильич Ленин. Баба Лида, педагог с почти пятидесятилетним стажем, была уволена из школы: новой власти старорежимные учителя мешали проводить свои перестроения в стране. Недолго бабушка переживала о заработке в школе, больше — о весёлой суете среди маленьких и не очень человечков. Но правда жизни — суровая штука, пенсию платили мизерную, и вот она уже присела на рынке в центре города, носившего название Дзержинский, явно издеваясь над историей и напоминающего приют для безработных, пока ещё не бездомных беспризорников, только достаточно взрослых. Она внимательно посмотрела на Дмитрия и протянула ему томик Карла Маркса.
— Возьмите книгу. Очень интересная, описывает наше будущее. Прочтёте — не пожалеете…
Тогда Дмитрий улыбнулся, сунул бабушке 50 рублей, но от книжки отказался.
Бабушка обладала отличной памятью, потому что в следующий раз она протянула ему уже том Энгельса:
— Превосходная книга о семье. Возьмите.
Однако ему нужно было кормить семью, и он, как всегда, торопился, но бабушке оставил 50 рублей.
Сегодня Дмитрий увидел трёх не очень приятных парней, которые ходили по рядам и останавливались возле продавцов, похоже, собирали дань. Продавец овощей, возле которой сидела бабушка, привстала и, обращаясь к "паханам", попросила:
— Возьмите Маркса, добрее будете.
— На кой он нам, акула капитализма? — захохотал один, пугая беззубым ртом.
— Ты много продала, кстати? А то место здесь занимаешь, — поинтересовался у бабушки второй, сверкая одним глазом.
— Ничего не продала, — удручённо и тихо пролепетала бабуля.
— Ну вот, старая, на твоём месте люди бы деньги делали, а ты здесь со старьём торчишь. На, старая, на бедность, — и он бросил помятую сотню на книгу Ленина.
Баба Лида не спешила брать деньги, смотрела на них как-то брезгливо, сморщенным лицом.
Дмитрий подошёл и поинтересовался ценой томика вождя революции.
Она убрала сто рублей, взяла книгу и, прижав её к груди, спросила:
— Неужели вы верите в коммунизм?
— Верю, только пещерный, когда делить нечего будет, — Дмитрий слегка усмехнулся.
— Уже четыре года продаю классиков марксизма-ленинизма и не продала ни одной книги… Люди живут тяжело, потеряли многие работу, а никто не хочет, как будто, возвращаться в социализм. Я столько лет рассказывала детям о преимуществах социализма на уроках истории и обществоведения, все, казалось, были согласны со мной, а вот ни одной книги не взяли: не хотят, видимо, они обратно в социализм! Я думала, вы согласны жить при социализме, хотела уж вам подарить, но вижу, что хотите из жалости ко мне купить. А я ведь всю жизнь положила на воспитание социалистического образа жизни. Нет, тогда книгу вам не продам, буду ждать, кому она будет нужна. Да и знаете, если я продам её, то что я буду здесь делать? За книгу получу от вас сто рублей, а по жалости мне люди тысячу в день дают. И книжки целы, и жить можно.
Она засмеялась, и глаза сверкнули молодостью и продолжала:
— Видите, и я стала капиталисткой, да ещё какой! Продаю воздух, как мошенница. Так что книжку продать не могу, вот когда надумаете социализм или коммунизм строить, я вам просто подарю.
Дмитрий улыбнулся:
— Вы правы, бабушка, сейчас всем не нравится социализм, а пройдёт лет тридцать, его лицо задёрнется пеленой лет, и опять начнут к социализму стремиться. Живите побольше, и время ваше придёт!
— Не уверена. Вот в овощном киоске — сборщица приборного завода, рыбой рядом торгует токарь манометров этого же завода, мясом — технолог радиозавода, все потихоньку продают… Товар, а мне кажется — родину…
Я всё-таки выпросил томик Ленина, открыл и прочёл: «Шаг вперёд, два шага назад» («Кризис нашей партии»), и задумался. «Неужели снова рванём, а потом думать, задним числом сомневаться будем?»
Бабушка ещё лет пять продавала оставшиеся книги, но в последние годы уже не верила, что купят, просто прятала деньги, которые давали покупатели, а потом и рынок закрыли, и бабушка подарила мне оба томика со словами:
— Может, и вам пригодятся, если не для чтения, то для бизнеса…
Дмитрий шёл домой с продуктами и книгой в руке и не мог понять, как так быстро страна поменяла ориентацию? Он вырос в семье, где трое были коммунистами, а трое — мама, он и младшая сестра — нет. Две сестры и отец верили своей партии и служили ей честно.
Но и остальные беспартийные всё отдавали стране, но в партию он не хотел идти, слишком любил свободу. Так случилось, что первым руководителем, начальником вычислительного центра, он стал в один день с назначением генеральным секретарём КПСС Горбачёва М. С. – 11 марта 1985 года. Но стал первым беспартийным руководителем в области.
