Появление первых стационарных дульнозарядных орудий на кораблях относится в 1336-1338 годам. Одно из первых упоминаний говорит о некоей пушке, стрелявшей миниатюрными ядрами или арбалетными стрелами, которая была установлена на английском королевском судне «Когг Всех Святых»

Первое применение корабельной артиллерии зафиксировано в 1340 году во время морского сражения при Слёйсе, которое, впрочем, было безрезультативным.

На протяжении всего XIV столетия, а также и на протяжении XV века артиллерия на флоте представляла собой сравнительно редкое и малоиспытанное оружие. Так, на крупнейшем судне того времени, английской каракке «Грейс Дью», было установлено всего 3 крупных пушки.

Первым корабельным артиллерийским орудием стала бомбарда, которая является предшественницей корабельных пушек. С середины XV века в артиллерии начинают применять чугунные ядра, а также стали использовать раскаленные ядра для поджога кораблей противника.

Размеры орудий в первое время были небольшими – вес ядра не превышал 2,5 кг. В те годы не существовало какой-либо стандартизации вооружения, поэтому все последующие, более крупные орудия также называли бомбардами.

Средневековые мастера в этот период еще не умели работать с литым железом, градус плавления которого в 1,5 раза больше, чем у бронзы или меди. Поэтому орудия изготавливали из кованых железных пластин, их крепили к деревянной цилиндрической форме.

В эпоху парусного флота потопить деревянный корабль, даже загруженный пушками и боеприпасами, оказывалось не так просто. К тому же эффективная дальность стрельбы орудий того времени оставляли желать лучшего. Во многих случаях исход сражения решал абордаж, поэтому основной целью корабельной артиллерии было поражение экипажа и такелажа корабля для лишения его возможности маневрировать и боеспособности.

Суда тех времен пусть и строились из дерева, но имели уже отработанную конструкцию и получались достаточно прочными. Так что запросто выдерживали не одно попадание, а учитывая скорострельность современной артиллерии, можно представить, сколько бы тянулись морские баталии, если бы моряки решили полагаться только на мощь орудий. Поэтому, пока с пушками было грустно, военные корабли никак не избавлялись от высоких надстроек на носу и корме – сюда набивали стрелков всякого рода, перед которыми ставилась задача очищать палубу неприятельского корабля от всего живого – приходилось делать упор на абордажную схватку.

В XIX веке мудрый француз Пексан додумался стрелять бомбами не по навесной, а настильной траектории, скрестив мортиру и короткоствольную карронаду. Потребовалось просто заряжать пороха поменьше, чем в пушку, а ствол сделать большого калибра, а по длине средним между пушкой и мортирой – как у современной гаубицы. Назвали это бомбической пушкой и быстро ввели в состав всех флотов. И подобный тип артиллерии оказался могильщиком для деревянного флота – ни один деревянный борт не выдерживал такой разрушительной силы. Вот только на смену дерева в судостроение скоро придет металл, и весь арсенал гладкоствольной артиллерии быстро переходил в разряд бесполезного.

Автор: сообщество "Пути Истории"

Утро 30 апреля, как и все предыдущие, хмурое и холодное. Моросит мелкий дождь. Вместе с каплями дождя на землю падает пепел. Едкий дым от горящих зданий ест глаза.

Ночью наша артиллерия была переподчинена командиру стрелкового полка гвардии подполковнику Жеребцову.

Наши гаубицы находились в самом центре Берлина, в районе станции Берзе, и каждому орудию была поставлена задача разбить дом. Другим путем выбить фаустников и автоматчиков из зданий не было возможности. Артиллеристы сделали своё дело, и железнодорожная станция была с хода взята. Основные силы немцев откатились, но на перекрёстках улиц они оставили фаустников и автоматчиков, преграждавших продвижение танкам и артиллерии.

Наша пехота, где подвалами, где чердаками, а где просто перебежкой по дворам, продвинулась на два квартала и, встретив сильное сопротивление противника, остановилась. Нужна была поддержка танков и артиллерии. Танки двинулись было на помощь, но первые же три машины, дойдя до перекрёстка улицы, запылали, подожжённые немцами.

Пехота законно требовала поддержки артиллерии, но мы, скованные заградительным огнём противника, не могли двинуться с места. Между тем обстановка не позволила действовать с закрытых позиций - это не дало бы нужного эффекта. Действенной могла быть только прямая наводка. Гвардии подполковник Жеребцов потребовал любыми средствами продвинуть наши гаубицы.

Признаться, мне стало как-то не по себе. Я только что вернулся с одного задания - уточнял расположение каждого орудия. Я видел, что представляют собой улицы - это был ад кромешный. За два предыдущих часа я на своём пути каждую секунду встречался лицом к лицу со смертью и уцелел только благодаря счастливой случайности. И по этим улицам предстояло вручную выкатить гаубицы, протащить их к укрытию, где стоят автомашины, а затем, прицепив орудия, на полном ходу проскочить четыре квартала, простреливаемые немцами.

Но разве можно было промедлить хоть минуту с выполнением приказа?

И надо сказать, что орудийные расчёты проявили исключительное бесстрашие. При помощи канатов, а то и просто вручную, под беспрестанным обстрелом автоматчиков орудия были выкачены из простреливаемой улицы.

Но это только часть задачи. Предстояло самое трудное - проскочить под огнём четыре квартала и развернуть орудия к бою.

Чтобы не иметь излишних потерь, я отправил расчёты к месту будущего боевого порядка артиллерии пешком, в обход через проходы, проделанные пехотой, - из дома в дом, из подвала в подвал. Эту дорогу я знал отлично, так как ночью не раз пробирался к командирам дивизионов, находившимся в боевых порядках пехоты.

Затем я собрал шофёров. Их было восемь хороших, обстрелянных ребят. Всех их я близко знал, с некоторыми провоевал уже более трёх лет. Спрашиваю, кто берется проскочить первым.

Все молчат. Но молчание длилось недолго. Я слышу знакомый кавказский акцент:

- Моя машина пойдёт первой, товарищ гвардии капитан!

Это говорил красноармеец-шофёр Николай Григорьевич Марусидзе.

Отдаю приказ «По машинам», сам сажусь к Марусидзе в кабину. Оба молчим. Он спокойно завёл машину, молча посмотрел на меня и с рывка начал набирать скорость. За грохотом мотора выстрелы автоматчиков не были слышны, но то и дело появляющиеся в кабине пробоины показывали, что по нас стреляют. Благополучно проскочили два квартала. Вот впереди Шпрее, и нам надо повернуть направо… Впереди метрах в тридцати разорвался фаустпатрон. Еще секунда, и мы въехали в разостлавшееся при взрыве облачко дыма.

Вдруг Марусидзе слабо вскрикнул. Я только успел заметить пулевую пробоину в стекле и сильно побледневшее лицо шофёра. Руля из руки он не выпускал. Машина рванула ещё сильнее, виляя из стороны в сторону, проскочила тоннель под железнодорожным полотном, и мы оказались в районе расположения боевых порядков артиллерии прямой наводки.

Пушка была доставлена к месту.

Бойцы из орудийного расчёта поспешили к тяжело раненному Марусидзе. У него еще хватило сил выйти из кабины, но когда его принесли в укрытие, он потерял сознание и больше не приходил в себя.

Не суждено было этому пламенному патриоту торжествовать с нами в праздник Победы. Образ этого беззаветного героя навсегда останется в памяти у всех нас, свидетелей его подвига.

Гвардии капитан

В. ИЛЬИН

Штурм Берлина (Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин), 1948г

Я так и не понял, она точно прошла испытания...

P.S. Мой предыдущий пост с точно таким же содержанием удалили с формулировкой "...нарушал правила особого порядка, он был опубликован без пруфа." 🙃
Так что вот вам пруф: https://ria.ru/20230727/gaubitsa-1886543747.html