Нёга с Солевых Пустошей. Арт для биопанк-вселенной Covenantum
Художник: Joe Duncan
Официальное сообщество: https://vk.com/covenantum
Орши-кочевница. Концепт-арт для биопанк-вселенной Covenantum
Художник: https://vk.com/kardalakpict
Группа комикса: https://vk.com/covenantum
Ночной привал. Арт для рассказа по мотивам проекта Covenantum
Художник: https://vk.com/macovoe
Группа комикса: https://vk.com/covenantum
Вселенная Роберта И. Говарда. Часть 4: Соломон Кейн
Странник-пуританин, неутомимый борец со Злом.
Звезда Роберта И. Говарда зажглась на горизонте американских палп-журналов довольно неожиданно. Первая профессиональная публикация случилась в 1925 году, и техасскому писателю понадобилось ещё не менее года, чтобы сначала пробиться со своим произведением на обложку издания, а затем постепенно и планомерно становиться постоянным автором.
Уже с самых первых опубликованных текстов тяга Говарда к сериям рассказов была видна невооружённым глазом. Поэтому в его творчестве так много героев, продолжавших жить от приключения к приключению, переходя из одного текста в другой.
Одним из первых таких персонажей — и уж точно первым, получившим немалую порцию читательской любви, — стал пуританин Соломон Кейн. Неутомимый странник и борец со злом, называющий себя Десницей Бога, просто не мог не привлечь к себе внимание.
Когда древние, чудовищно далёкие от нас времена, окутанные мраком и тайной, пролетели, навсегда затерявшись в глуби тысячелетий, настала наша, «историческая» эра. Во вселенной Говарда так называемая «могучая четвёрка» делится поровну этой самой «исторической» границей. И последний из этой четвёрки — последний по времени жизни, а не по значимости и популярности, — Соломон Кейн, пуританин, отправляется в своё нескончаемое путешествие во имя Господа и справедливости. То была эпоха великих географических открытий.
Как и многие другие известные герои «техасского мечтателя», Кейн появился в сознании автора задолго до начала профессиональной карьеры и некоторое время «вызревал». Можно сказать, рождению первого рассказа о пуританине способствовал отказ в публикации другого произведения, на которое Говард возлагал довольно смелые надежды. Когда осенью 1927 года он узнал, что решение по тексту, который, как он думал, уж наверняка опубликуют, отрицательное, чуть ли не со злости техасец написал довольно объёмный рассказ с незамысловатым названием «Соломон Кейн».
Во всяком случае, так Говард сообщает в полуавтобиографическом романе, но известно, что доверять безоглядно всем изложенным в нём фактам нельзя. Более вероятно, что первый рассказ о Соломоне написан не в 1927 году, а в начале 1928. Кстати, в том же году, что вообще-то было не совсем характерно для сотрудничества техасца с журналом Weird Tales, произведение и опубликовано: в номере за август под названием «Красные тени». В этом произведении Говард пускает своего героя в долгое странствие по следам преступника не только по тёмной, неуютной Европе, но также по экзотической и опасной Африке. Первоначально произведение было предложено журналу Argosy, откуда вернулось с обстоятельным комментарием редактора. Так или иначе, но уже в первом произведении о Соломоне задаются два направления приключений пуританина: европейское и африканское.
Почувствовав потенциал Кейна и уверившись в собственных силах, писатель практически тут же принимается за второй рассказ — «Черепа среди звёзд» созданы в марте 1928 года. Приняв замечания, которые он получил в результате попыток продать первый рассказ о пуританине другим, нежели Weird Tales, журналам, автор пошёл более простым путём: события «Черепов…» развиваются в небольшом временном промежутке на дороге между двумя городками. История получилась простой и незамысловатой, но весьма атмосферной. Рассказ опубликован в январе 1929 года на страницах уже упоминавшегося периодического издания, на то время бывшего единственным, куда Говард смог прорваться со своими историями.
Чувствуя всё то же воодушевление и продолжая работать в соответствии с редакторскими замечаниями, в конце весны или начале лета 1928 года Говард пишет «Десницу судьбы», которая, однако, была отвергнута даже Weird Tales. Рассказ ещё более незамысловатый, чем «Черепа…» впервые увидел свет в сборнике издателя Дональда Гранта Red Shadows 1968 года.
Следующим этапом работы над циклом о Соломоне Кейне стали попытки написать рассказ о средневековой Европе и колдовстве. В том же 1928 году техасец пробовал создать текст под названием «Чёрные всадники смерти», но дальше одной или двух страниц не продвинулся. Вообще-то, завязка довольно интригующая, но, к сожалению, не даёт практически никакого представления о задумывавшемся сюжете. Фрагмент впервые издан в альманахе Гленна Лорда The Howard Collector № 10 весной 1968 года. Завершить эту историю каждый по-своему пытались два писателя: Фред Блоссер — его вариант опубликован в 1984 году, и К. Дж. Хендерсон — его версия вышла впервые в 2002 году.
Ещё одной неудачной пробой стал отрывок «Замок дьявола», в котором автор сталкивает Соломона с Джоном Тихим, ещё одним примечательным персонажем, которому чуть позже Говард посвятит отдельный текст, но тот тоже останется незавершённым. Первая публикация «Замка…» состоялась в 1968 году в книге Red Shadows. Спустя десять лет вышла полная версия рассказа, над которой работал Рэмси Кэмпбелл.
Далее Говард сумел создать наконец полноценное произведение о Соломоне, которое получило название «Перестук костей». Это приключение пуританина служит, по большому счёту, закатом «европейского» Кейна. Написанный всё в том же 1928 году, рассказ опубликован в номере Weird Tales за июнь 1929 года.
Вскоре Говард теряет интерес к персонажу, что совсем нередко случалось в карьере техасца. Однако по некотором размышлении писатель приходит к выводу, что ему следует продолжить начатые сериалы, так как они уже заявили о себе и, может так случиться, помогут техасцу зарабатывать больше. Вопрос касался короля Кулла и Соломона Кейна; в 1929 году Говард начинает переосмысление обоих героев и пишет о них довольно объёмные (по сравнению с некоторыми прежними попытками 1928 года) произведения. Первым «блином» в деле возрождения пуританина стали, вероятно, «Холмы смерти» — но «блин» вышел не комом. Говард возвращается к истокам и представляет читателю Африку с колдуном Н’Лонгой из первого приключения Соломона. Новый текст о старом персонаже удовлетворил редактора Фэрнсуорта Райта, и «Холмы…» появились в Weird Tales в августе 1930 года.
Той же весной 1929 года (вероятно, в марте) «техасский мечтатель» снова обращается к неутомимому страннику в антураже дикой Африки. Повесть «Луна черепов» тоже выглядит как возвращение к истокам, причём в некоторых местах — ещё более точное и близкое, чем «Холмы…» Этот текст автор отправил в несколько периодических изданий, прежде чем вернулся к своему постоянному Weird Tales. При публикации повесть была разделена на части и увидела свет в двух номерах журнала: за июнь и июль 1930 года. Произведение совершенно справедливо считается одной из лучших историй о Кейне.
Прогулявшись таким образом по экзотической Африке, Говард решил на некоторое время удалиться в другие места. Рассказ «Клинки братства», начатый в апреле или мае 1929 года, не имеет мистических элементов, действие его развивается где-то на пиратском берегу, куда приходит Соломон Кейн в надежде расквитаться с недругом, которого преследовал долго-долго. Автор пытался продать произведение в Argosy и Adventure, но потерпел неудачу. О продаже в Weird Tales не могло быть и речи именно из-за отсутствия в произведении мистики.
Поэтому «Клинки…» были отложены в дальний ящик стола и извлечены на свет божий только в 1932 году. Тогда Говард попытался переделать текст, сократив его и изменив имя главного героя на Малачи Грима (в то же время почти таким же образом он поступил и с рассказом о Кулле «Сим топором я правлю!»), но и эта версия не была опубликована при жизни автора. Впервые «Клинки…» с Кейном в главной роли опубликованы в сборнике Red Shadows издателя Дональда Гранта (1968). В 1964 году появилась версия рассказа, созданная Джоном Поксиком на основе оригинального произведения, — и здесь уже присутствовала мистика.
Говард продолжает экспериментировать в следующем рассказе, написанном в 1929 или начале 1930 года. «Ястреб Басти», в котором Кейн встречает в Чёрной Африке ещё одного белого человека, остался незавершённым, и в виде фрагмента увидел свет в книге 1968 года издания Red Shadows. Но спустя десять лет была опубликована завершённая версия этого приключения, над которой работал Рэмси Кэмпбелл.
Следующим шагом стал, пожалуй, самый известный случай в практике пуританина: «Крылья в ночи». Написанная в мае 1930 года, эта новелла стала самой популярной во всём цикле и, кроме того, вошла, вероятно, в десяток наиболее известных сборников техасского писателя. Публикация её состоялась в июле 1932 года на страницах Weird Tales.
Рассказ «Шаги за дверью» оказался последним законченным произведением о Кейне. Снова ведя речь о тайнах Африки, Говард, однако, уходит в несколько другую плоскость, заставляющую вспомнить скорее Космический Ужас Лавкрафта, нежели другие истории о пуританине, действие которых разворачивается на просторах Чёрного континента. Рассказ был закончен и продан в конце 1930 года в Weird Tales, где и увидел свет в сентябре 1931 года.
Достаточно близким по внешнему антуражу к «Шагам…» оказался и фрагмент «Дети Ашшура». Написанная к первой половине 1931 года, эта двадцатистраничная попытка связать цельную историю была отправлена в архив, где и пролежала до 1968 года, когда издатель Дональд Грант опубликовал её в уже не раз упоминавшемся сборнике историй о Соломоне Red Shadows. Как и над некоторыми другими незавершёнными работами, над «Детьми…» потрудился Рэмси Кэмпбелл, и его версия (завершённая) впервые увидела свет в 1978 году.
Кроме прозы, Говард создал о Соломоне Кейне три стихотворения. Вероятно, все они были написаны в 1929 или 1930 году. «Одно чёрное пятно» опубликовано в альманахе Гленна Лорда The Howard Collector № 2 весной 1962 года. Это стихотворение касается реальной исторической фигуры — сэра Фрэнсиса Дрейка.
Также реального человека Говард выводит в другой поэме о Соломоне, известной на русском как «Погибший друг». Здесь имя персонажа упомянуто прямо в заглавии — оригинальное название переводится как «Возвращение сэра Ричарда Гренвилла». Это стихотворение впервые опубликовано в книге Red Shadows 1968 года издания.
Но самой знаменитой поэмой о пуританине стало «Возвращение Соломона Кейна», опубликованное несколько месяцев спустя после смерти Говарда в 1936 году в фэнзине Fanciful Tales. Однако это лишь первая версия поэмы, а существует и вторая — она впервые увидела свет в издании Гленна Лорда The Howard Collector № 15 осенью 1971 года. Кроме того, существовала некогда и третья версия этой поэмы (название которой, как нам известно, было просто «Возвращение Соломона»), но ныне она, вероятнее всего, утеряна.
Итак, цикл о Соломоне Кейне в порядке написания произведений (приводится согласно статье Патриса Луине «Происхождение Соломона» и составу тома Solomon Kane, l’intégrale 2008 года издания):
Красные тени / Red Shadows
Впервые — в журнале Weird Tales (август 1928)Черепа среди звёзд / Skulls in the Stars
Впервые — в журнале Weird Tales (январь 1929)Десница судьбы / The Right Hand of Doom
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Чёрные всадники смерти / Death’s Black Riders
Впервые — в альманахе The Howard Collector № 10 (весна 1968)Замок дьявола / The Castle of the Devil
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Перестук костей / Rattle of Bones
Впервые — в журнале Weird Tales (июнь 1929)Холмы смерти / The Hills of the Dead
Впервые — в журнале Weird Tales (август 1930)Луна черепов / The Moon of Skulls
Впервые — в журнале Weird Tales (июнь, июль 1930)Клинки братства / Blades of the Brotherhood
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Ястреб Басти / Hawk of Basti
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Крылья в ночи / Wings in the Night
Впервые — в журнале Weird Tales (июль 1932)Шаги за дверью / The Footfalls Within
Впервые — в журнале Weird Tales (сентябрь 1931)Дети Ашшура / The Children of Asshur
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Одно чёрное пятно / The One Black Stain
Впервые — в альманахе The Howard Collector № 2 (весна 1962)Погибший друг / The Return of Sir Richard Grenville
Впервые — в сборнике Red Shadows (1968)Возвращение Соломона Кейна / Solomon Kane’s Homecoming
Впервые — в журнале Fanciful Tales (1936)Возвращение Соломона Кейна, вариант / Solomon Kane’s Homecoming, variant version
Впервые — в альманахе The Howard Collector № 15 (осень 1971)
Соломон Кейн сегодня — это, пожалуй, второй герой Говарда после Конана. В его популярности сыграла сомнительную, но всё же достаточно крупную роль киноадаптация 2009 года.
Из «могучей четвёрки» этот персонаж выделяется хотя бы тем, что он не становится королём, а если и случается ему быть вождём и предводителем, то только на короткий срок. В Соломоне Кейне живёт неистребимый дух авантюризма, этот пуританин — искатель приключений, вечный странник, защитник слабых и борец со злом. Как бы пафосно это ни звучало, но именно таким его и создал техасский писатель. Соломон — это тот мрачный, но справедливый сильный человек, на которого кому-то из нас хотелось бы быть похожим, а кому-то — чувствовать его защиту и заботу.
Наверное, поэтому Соломон Кейн вот уже не одно десятилетие не покидает читательских сердец.
Источник: fanfanews
«Каждый нуждается в тепле и свете». Как автор «Муми-троллей» сделала детскую литературу взрослой
9 августа 1914 года родилась Туве Янссон — одна из самых нетипичных авторов детской литературы. В своих книгах про муми-троллей она говорила с читателями об одиночестве, депрессии и смерти.
Туве Янссон с куклами.1956 год
Серия книг о «Муми-троллях» — редкий пример очень личной детской литературы, где за сказочными декорациями и милыми бегемотоподобными зверушками в иносказательном ключе запечатлена вся жизнь писательницы Туве Янссон: от частной романтической истории до целой национальной мифологии, в обстоятельствах которой автор росла и писала. Скандинавские тролли, по легендам жившие в печах, с приходом парового отопления выселились за пределы больших городов и обустроили себе собственную жизнь по образу того, как в начале XX века жили обычные люди — примерно так и возник Муми-дол, где обитает большинство героев Янссон.
Что это за герои, в двух словах не объяснишь. Персонажи в «Муми-троллях» куда более сложные и детализированные, чем это нужно засыпающему под сказку маленькому ребенку. Трудолюбивые Хемули здесь оказываются сварливыми занудами, храбрый Юксаре — ленивым «нарушителем спокойствия», от нечего делать воюющим с парковыми сторожами, а добродушный Шнырек — собирателем хлама. Мало того, что все персонажи характеризуются подробно, между ними обязательно выстраивается четкая семейная история, конкретная иерархия: одни герои обязательно являются родителями или родственниками других. История знакомства «взрослых» всегда отсылает к их былым приключениям, а дети, соответственно, сдружились благодаря знакомству родителей. Рисовать это генеалогическое древо и прописывать все случайные дружеские связи было совершенно необязательно, но, чтобы мир выглядел реалистично, Янссон подарила по маленькой истории каждому персонажу.
Муми-мама и Муми-папа. Иллюстрация Туве Янссон
Например, Муми-папа — это постаревший авантюрист и философ, флегматичный мечтатель, который никак не может закончить свои мемуары, любит смотреть на море и «пить виски в компании сомнительных друзей». Он вырос в доме для подкидышей, откуда сбежал, чтобы отправиться бороздить моря. Образ Муми-папы — одновременно заботливого и ветреного, спонтанного и решительного — нехарактерен для детской литературы, тяжеловат для нее, зато он сильно перекликается, например, с ворчливым мистером Рамзи из модернистской повести «На маяк» Вирджинии Вульф и тем самым готовит юного читателя к пространству «больших» книг. Мир взрослых у Туве Янссон не лишен «взрослых» же элементов в том числе потому, что дети прекрасно знают об их существовании, ощущают родительские посиделки с друзьями такой же частью своей жизни, как и прогулки на улице, чтение книг или любимые игрушки. «Неудобные» детали — вроде любви Муми-папы к алкоголю — придают историям глубину, приближают их к жизни и расширяют тем самым детский кругозор. Туве Янссон как бы заранее готовит ребенка к ситуациям и сюжетам сложнее, чем он уже видел и был способен понять. Это знакомство не только со «взрослыми» типажами, но и со «взрослыми» состояниями — ностальгии, тревоги, раздражения и даже беспомощности — в оболочке наивной сказки про забавных волшебных существ.
Муми-тролли и Снусмумрик. Иллюстрация Туве Янссон
Так, в книге «Комета прилетает» (1946) в Муми-доле узнают о скором конце света, неминуемой катастрофе, которая уничтожит все живое. Друг Муми-папы философ Ондатр предчувствует трагедию и разражается экзистенциалистской речью о том, что жизнь не имеет смысла — и потому логично, что мир будет разрушен. Дети, то есть сам Муми-тролль и его друг, трусливый зверек Снифф, отправляются в путешествие к обсерватории, где можно узнать о комете больше. По пути они встречают большеглазого странника в зеленом плаще по имени Снусмумрик, который постоянно играет на губной гармошке, экстравагантно одевается, курит трубку, пишет стихи и исповедует очевидно коммунистические взгляды. За нарушение местных законов он даже сидел в тюрьме, из которой сбежал. Его прообразом в реальной жизни был жених Янссон — финский журналист Атос Казимир Виртанен, — хотя по остальным атрибутам персонаж напоминает скорее стереотипный образ битника, чье «путешествие на край ночи» не заканчивается никогда. Замкнутый в себе эгоист и преступник, который способен даже на ненависть, — это мягко говоря необычный положительный персонаж для детской сказки. И тем не менее он здесь есть.
По всем законам жанра дальше герои, превозмогая трудности, которые встречаются на их тернистом пути, должны добраться до своей цели и каким-то образом всех спасти или по крайней мере узнать, что опасность миновала. Но ничего подобного не происходит. Трудящиеся в обсерватории Хемули рассказывают, что комета действительно летит и столкнется с планетой уже через несколько дней. Герои спешно возвращаются домой, чтобы провести последние дни с семьей. На обратном пути Муми-тролль знакомится с Фрекен Снорк — кокетливой и энергичной девочкой из вида снорков, которые меняют свой окрас в зависимости от настроения. Очень быстро они становятся друзьями, но в обстоятельствах конца света их дружбе тоже остается существовать всего несколько дней.
Снифф и Малышка Мю. Иллюстрация Туве Янссон
Путешественники возвращаются в Муми-дол, где уже во всю готовятся к прилету кометы. Местные жители решают спрятаться в лесном гроте. Когда все персонажи уже разместились, Муми-тролль вспоминает, что снаружи осталась кошка, и с риском для жизни бежит ее спасать. Читателя держат в максимальном напряжении, насколько это вообще возможно в рамках детской литературы. А потом комета просто пролетает мимо. Все герои радуются, потому что жизнь в долине возвращается в привычное русло. К тому же жителей благодаря путешествию Муми-тролля прибавилось — Фрекен, ее брат Снорк и Снусмумрик тоже осели здесь. Однако опыт предощущения смерти никуда не делся. Ребенок теперь понимает, что в жизни бывают глобальные события, которые в корне меняют понятный порядок вещей. Что над обществом вдруг нависает угроза, от которой некуда деться. В контексте недавно окончившейся на момент публикации книги Второй мировой войны это еще более актуальное переживание — и ребенок может ощутить его на себе, пережить этот страх с любимыми героями, чтобы в будущем быть подготовленнее к настоящим катастрофам. Янссон умудряется подать сложное, комплексное экзистенциальное переживание из взрослой литературы так, чтобы оно было понятно даже самым маленьким детям.
Помимо собственно переживаний, писательница предлагает и способы их преодоления. В рассказе «Волшебная зима» Муми-тролль просыпается из зимней спячки раньше своей семьи. Разбудить родителей у него не получается, заснуть обратно — тоже, поэтому он отправляется исследовать заснеженный Муми-дол, который никогда прежде не видел. По маленьким следам на снегу вокруг Муми-дома герой находит Малышку Мю — непослушную и вспыльчивую мюмлу, очень маленькую по размеру девочку, которая на первый взгляд кажется неприятной и откровенно недружелюбной. Вскоре выясняется, что она тоже впервые проснулась от спячки и, в отличие от растерянного Муми-тролля, наслаждается этим новым «ледяным» миром, веселится в нем и развлекает себя сама. Герой понимает, что ему грустно от раннего пробуждения исключительно из-за собственной меланхоличности, тогда как на самом деле вокруг полно нового и интересного. Дети и сами часто сталкиваются с одиночеством, пока родители заняты своими делами, потому найти знакомого персонажа в похожих обстоятельствах оказывается очень приятно.
Туу-Тикки, Малышка Мю и Муми-тролль. Иллюстрация Туве Янссон
В этом же рассказе впервые появляется Туу-Тикки — подруга семьи Муми-троллей и ремесленница, поселившаяся в купальне Муми-дома. Она носит большой полосатый свитер и берет, ведет себя очень спокойно и единственная во всем Муми-доле не засыпает на зиму, благодаря чему хорошо приспособлена к суровым условиям непогоды. Именно Туу-Тикки помогает Муми-троллю освоиться и не чувствовать себя одиноко, открывает ему новый мир.
Но самый главный персонаж в этой книге — страшная Морра, зловещее существо, которого все боятся. В тех местах, где это чудовище останавливается, земля промерзает, растения вянут и воздух ощущается холоднее. Про Морру ничего не известно, кроме того, что она никого не любит, а когда появляется поблизости, тяжело смотрит на остальных жителей долины своими большими и страшными глазами. Она постоянно ищет тепла, но сама же уничтожает его — в одном из комиксов по «Муми-троллям» Морра, чтобы согреться, села на лесной пожар (и потушила его). Несмотря на то что в ранних книгах существо кажется страшным и злым, все персонажи сочувствуют ему. Морра — это воплощенное в героя полное одиночество, она живет на такой большой дистанции от общества, которую просто невозможно преодолеть. Разрушительный холод пропитал ее тело до основания, и оттаять уже не получается, сколько ни грейся. Через Морру писательница рассказала детям о депрессии, вынужденном затворничестве, из которого нельзя выйти по собственной воле. Морру могла бы отогреть любовь, но никто не может полюбить героиню, пока она всюду приносит смерть и страх. Это замкнутый круг, который не разорвать — ровно так себя чувствуют люди с тяжелым депрессивным расстройством, которым страдала и сама Туве Янссон.
Снусмумрик и Морра. Иллюстрация Туве Янссон
В «Муми-троллях» мораль никогда не разжевывают. Вместо этого Янссон учит читателя быть чутким и самостоятельно осознавать происходящее. Однообразные мантры или запреты не помогут воспитать ребенка — он все равно не станет прислушиваться к родительским советам. Но если научить детей делать собственные выводы, рассуждать о чем-то значительном, трудном и даже страшном, они с радостью начнут погружаться в это новое и буквально захотят взрослеть — потому что это интригующий интеллектуальный процесс. И в «Муми-троллях» есть все те важные, образующие человека эмоции, которые Туве Янссон пережила сама, запомнила и смогла передать. Упаковать персональную трагедию в милую детскую сказку и вырастить на ней целые поколения — настоящий литературный подвиг и максимум того, что вообще мог сделать писатель в условиях середины XX века, когда старая мораль умерла вместе с довоенной Европой, а ничего пригодного взамен на тот момент еще не успели придумать.
Автор текста: Егор Спесивцев
Источник: https://snob.ru/culture/kazhdyj-nuzhdaetsya-v-teple-i-svete-...
«Происхождение Дюны» — эссе Фрэнка Герберта о создании великой научно-фантастической вселенной
Шаи-Хулуд, или Песчаный червь — животное, которое населяет почти все песчаные области Арракиса и служит основой его экологии: песок и кислород планеты являются продуктами жизнедеятельности этих созданий. Но что самое главное, Шаи-Хулуды производят Пряность («спайс») — гериатрическое средство и наркотик, усиливающий прогностические способности навигаторов космических кораблей, без которых невозможны межзвёздные перелёты
Вторая часть экранизации научно-фантастического романа Фрэнка Герберта «Дюна» от режиссера Дени Вильнева выйдет осенью 2023 года. Первая часть стала одним из самых кассовых фильмов 2021 года со зрительскими рейтингами выше 8 баллов. Как создавалась знаменитая эпопея о «песчаной планете», рассказывает сам писатель в эссе «Происхождение „Дюны“», которое было впервые опубликовано в журнале Omni Magazine в 1980 году и ранее никогда не переводилось на русский.
Мы публикуем перевод эссе Герберта, из которого вы узнаете: как из статьи о проекте Министерства сельского хозяйства родилась концепция «Дюны», почему в основу романа легла идея о губительности супергероев для человечества, какие еще проблемы современности писатель поднимает в произведении, как долго Герберт работал над романом и каким образом художнику дикой природы Джону Шёнгерру удалось, не сговариваясь с автором, воплотить легендарные образы сардаукаров, барона Харконнена, лидера фременов Стилгара, орнитоптеров и песчаных червей.
«Дюна» — это масштабное и многоплановое произведение. Фрэнка Герберта вдохновляло, казалось бы, все вокруг. Его ирландские католические тетушки стали прообразами женского ордена Бене Гессерит. Индеец, с которым писатель познакомился в детстве, повлиял на взгляд Герберта на экологию и природное равновесие.
Но наиболее интересно, на мой взгляд, отношение Герберта к мыслящим машинам. Свой гайд по домашним компьютерам он назвал «Без меня ты ничто». На самом деле, он не был против компьютеров как таковых — скорее он боялся, что доступ к искусственному интеллекту и информации окажется в руках тех самых харизматичных лидеров, о которых говорится в эссе.
Гайд Фрэнка Герберта по домашним компьютерам «Без меня ты ничто»
«Дюна» — это мир последствий войны с мыслящими машинами. Именно поэтому во вселенной «Дюны» совсем нет компьютеров, зато границы человеческого разума значительно расширились. Но есть нюанс. Герберт вдохновлялся трудом «Едгин или По ту сторону гор» Сэмюэля Батлера, написанным в 1872 году. «Едгин» — это анаграмма слова «нигде». В оригинале книга называется Erewhon. В «Едгин» есть три главы, которые называются «Книга машин». В стране Едгин люди достигли большого технического прогресса, но в какой-то момент появился философ, который сказал, что машины скоро достигнут разума и сделают из людей своих рабов.
Сэмюэль Батлер жил в эпоху индустриализации — за сто лет до его книги была изобретена паровая машина, что постепенно привело к массовой безработице. Как и многие его современники, он видел в машинах угрозу. К сожалению, Батлер несправедливо забыт, но в честь него Герберт назвал освобождение от мыслящих машин Батлерианским джихадом. Пускай в самих книгах практически нет военных действий, Батлерианский джихад, когда все мыслящие машины были уничтожены, оставил коллективную травму, которая не зажила спустя тысячи лет.
Длился он сто лет, и по истечении этого срока все машины были уничтожены. Он стал освобождением от абсолюта и удобства, которые были созданы мыслящими машинами. После джихада появился закон, что нельзя создавать машины, копирующие человеческий разум. Культура и технологии человечества были отброшены назад. Появилась необходимость восстанавливать цивилизацию. Сформировался условный неофеодализм с падишах-императором и Великими домами. Образовалась уйма школ, организаций, корпораций, которые должны были заменить компьютеры. И постепенно вся жизнь известной Вселенной начала вертеться вокруг Пряности.
Пряность (спайс, меланжа) — это самое ценное вещество в известной Вселенной. Без пряности не будет космических перелетов, и планеты окажутся изолированы друг от друга. Без пряности не будет предвидения. Без пряности не будет долголетия. Она пахнет корицей, а вкус у нее всегда разный и никогда не повторяется. Она есть только на одной планете известной вселенной. На Арракисе.
Собиратель Пряности, специальная машина харвестер (от англ. harvester). Сбор пряности — опасное занятие, так как Податели (песчаные черви) реагируют на вибрацию почвы и проявляют агрессию по отношению к её источнику. Поэтому всегда рядом с комбайном-подборщиком находится большой носитель, называемый грузолетом. Его задача — транспортировка харвестера и его спасение в случае опасности
И в итоге уйдя от одного абсолюта — диктатуры мыслящих машин — человечество пришло к новой зависимости. Зависимости от Пряности. Это и есть тот самый нюанс, о котором говорилось выше. Герберт считал, что любая зависимость — будь то зависимость от сильного лидера, искусственного интеллекта или расширяющего сознание наркотика — это тупиковый путь. Что ж, эти мысли актуальны и по сей день.
«Происхождение Дюны»
«Дюна» началась с концепции, чьи по большей части бесплотные образы обрели форму за шесть лет исследований и полтора года написания книги. Эта история целиком была у меня в голове, пока я не перенес ее на бумагу.
Эссе Фрэнка Герберта «Происхождение Дюны» было впервые опубликовано в июльском номере журнала Omni Magazine за 1980 год
Как она развивалась? Я задумал длинный роман, целую трилогию, как одну книгу о мессианских конвульсиях, которые периодически овладевают нами. Демагоги, фанатики, аферисты, невинные и не такие уж невинные прохожие — все должны были принять участие в драме. Из моей теории вытекает, что супергерои губительны для человечества. Даже если мы найдем настоящего героя (кем или чем бы он ни был), в конце концов склонные к ошибкам смертные завладеют властной структурой, которая всегда возникает вокруг такого лидера.
Личные наблюдения убедили меня в том, что в сфере власти, политики или экономики и, как их следствие, войны, люди склонны отдавать полномочия для принятия решений любому лидеру, который способен окутать себя общественными мифами. Гитлер сделал это. Черчилль сделал это. Франклин Рузвельт сделал это. Сталин сделал это. Муссолини сделал это.
Мои любимые примеры — это Джон Ф. Кеннеди и Джордж Паттон. Оба вписали себя в яркий паттерн Камелота, осознанно приняв чрезвычайно внушительный вид. Но даже поверхностное наблюдение показывает, что ни тот, ни другой не был внушителен. Каждый страдал нашим общим человеческим недугом — стоял на глиняных ногах.
Это одна из тем «Дюны»: не жертвуйте своими критическими способностями ради людей у власти, какими бы замечательными они ни казались. Под личиной героя вы найдете человека, который совершает человеческие ошибки. Огромные проблемы возникают, когда человеческие ошибки совершаются в грандиозном масштабе, доступном супергерою. А иногда вы сталкиваетесь с другой проблемой. Очевидно, что властные структуры привлекают людей, которые хотят власти ради власти, и что значительная часть таких людей неуравновешенна — одним словом, безумна.
Начало положено. Герои — это мучение, супергерои — это катастрофа. Ошибки супергероев вовлекают слишком многих из нас в бедствие. Я считаю, системы опасны сами по себе. Систематичность — смертоносное слово. Системы образованы создателями-людьми, людьми, которые их используют. Системы берут верх и сохраняются утомительно долго. Они подобны приливу, сметающему все на своем пути. Как они возникают?
Все это заключает в себе элементы высокой драмы и развлечения, а я в первую очередь занимаюсь индустрией развлечений. Можно использовать массу идей, но это не ключевой ингредиент для широкой читательской аудитории. Да, в «Дюне» есть аналоги сегодняшних событий — коррупция и взяточничество на высших уровнях, полиция всецело проигрывает организованной преступности, регулирующие органы захвачены людьми, за деятельностью которых они должны следить. Дефицит воды Дюны — точный аналог дефицита нефти. КООАМ — это ОПЕК.
Но это еще не все.
Пока эта концепция была еще свежа в моей голове, я отправился во Флоренс, штат Орегон, чтобы написать журнальную статью о проекте Министерства сельского хозяйства США. Министерство искало способы контролировать прибрежные (и другие) песчаные дюны. Я уже написал несколько статей на тему экологии, но моя концепция супергероя подсказывала, что экология может стать следующим знаменем для демагогов и потенциальных героев, для искателей власти и других людей, готовых получить адреналиновый кайф в новом крестовом походе.
Национальная зона отдыха Орегон-Дьюнс близ Флоренса, штат Орегон. Пески Орегон-Дьюнс вдохновили Герберта на создание «Дюны»
Наше общество, в конце концов, работает за счет чувства вины. Это чувство часто служит только для того, чтобы скрыть настоящую работу и предотвратить очевидные решения. Кайф от адреналина может вызывать такое же привыкание, как и любой другой кайф.
Однако экология представляет серьезную проблему, и проект во Флоренсе пробудил во мне интерес к тому, как мы влияем на нашу планету. Я начал видеть очертания глобальной проблемы, и ни одна ее часть не была отделена от другой: социальная экология, политическая экология, экономическая экология. Список бесконечен.
Даже после всех исследований и написания книги я нахожу новые нюансы в религиях, психоаналитических теориях, лингвистике, экономике, философии, исследованиях растений, химии почвы и метаязыках феромонов. Из этого, подобно духу, поднимающемуся из котла ведьмы, возникает новая область исследований: психология планетарных обществ.
Результатом стала глубокая переоценка моих первоначальных концепций. Вначале я, так же, как и все остальные, был готов идти в ногу, искать виновных и наказывать грешников, даже становиться лидером. Я чувствовал, что ничто не доставит мне большего удовольствия, чем скакать на коне желтой журналистики в крестовый поход, создав книгу, которая исправит старые заблуждения.
Переоценка вызвала тревожные вопросы. Теперь я верю, что эволюция, или деэволюция, не заканчивается ничем, кроме смерти, что ни одно общество никогда не достигало абсолютной вершины, что не все люди созданы равными. На самом деле, я считаю, что попытки создать некое абстрактное уравнивание создают болото несправедливости, которое возвращается к уравнителям. Равное правосудие и равные возможности — это идеалы, к которым мы должны стремиться, но мы должны признать, что люди сами решают, что является идеалом, и не обладают равными способностями.
Переоценка научила меня осторожности. Я приблизился к проблеме с трепетом. Конечно, по самым низким нашим стандартам, было множество видимых целей, изобилие слепого фанатизма и виноватого оппортунизма, которые могли стать мишенью моего едкого острословия. Но как мы дошли до этого? Откуда берутся политики вроде Никсона? Какую роль кроткие играют в создании сильных? Если лидер не может признать ошибки, эти ошибки будут скрыты от чужих глаз. Кто сказал, что наши лидеры должны быть идеальными? Откуда взялась эта идея?
Возьмем, например, фугу. В музыке фуга обычно основана на одной теме, которую можно сыграть по-разному. Иногда раздаются свободные голоса, которые причудливо танцуют вокруг общего взаимодействия. В гармонии, ритме и мелодии могут быть второстепенные темы и контрасты. Но с того момента, как один голос вводит основную тему, все становится единым целым.
Какие инструменты я использовал в этой экологической фуге? Образы, конфликты, вещи, которые обращаются против самих себя и становятся чем-то совершенно иным, мифические фигуры и странные существа из глубин нашего общего наследия, продукты нашей технологической эволюции, наши человеческие желания и наши человеческие страхи.
«Стилгар смотрит на нас как грозный колдун». Стилгар — выдающийся фрименский лидер, заслуживший большое уважение своего народа, один из ближайших сподвижников Пола Муад'Диба
Представьте себе мое удивление, когда я узнал, что Джон Шёнгерр, один из самых выдающихся художников и иллюстраторов дикой природы в мире, как будто пожил в моей голове и создал такие же образы. Людям трудно поверить, что мы с Джоном не консультировались до того, как он нарисовал иллюстрации к «Дюне». Уверяю вас, что изображения стали для меня чудесным сюрпризом.
Сардаукары похожи на обветренные камни Дюны. Брюхо Барона могло поглотить целый мир. Орнитоптеры — насекомые, охотящиеся на суше. Песчаные черви — это корабельные черви с Земли, которые превратились в огромных монстров. Стилгар смотрит на нас как грозный колдун.
Мне особенно радостно видеть переплетенные темы и фугообразные отношения образов, которые точно воспроизводят то, как «Дюна» обрела форму.
Имперские сардукары или сардаукары - солдаты элитной гвардии падишах-императоров из Дома Коррино. Сардукары происходят из Салусы Секунды, планеты столь свирепой, что из тридцати человек к одиннадцати годам выживают лишь семеро. Для военной подготовки сардукаров характерны безжалостность и почти самоубийственное пренебрежение собственной безопасностью. С ранних лет их учат использовать жестокость как оружие, наводя на противника ужас и ослабляя его этим
Как в литографии Эшера, я вовлекался в повторяющиеся темы, которые превращались в парадоксы. Главный парадокс касается человеческого видения времени. А как насчет дара предвидения Пола — пресвитерианской фиксации? Чтобы Дельфийский оракул мог действовать, он должен запутаться в паутине предопределенности. Однако предопределенность отменяет неожиданности и фактически создает математически замкнутую вселенную, пределы которой всегда непостоянны и всегда сталкиваются с недоказуемым. Это как коан, головоломка из дзен-буддизма. Это как Эпименид, критянин, сказавший: «Все критяне лгут».
Орнитоптер — наиболее распространённое малое транспортное средство в Империи. Обычно орнитоптеры могли перевозить по 6 (9 при убранных задних сидениях) пассажиров
Каждый ограничивающий описательный шаг, который вы делаете, направляет ваше видение вовне, в большую вселенную, которая содержится в еще большей вселенной, и в еще меньшей вселенной, и так до бесконечности. Независимо от того, насколько хорошо вы разделяете время и пространство, каждое крошечное деление содержит бесконечность.
Но это может означать, что вы можете выйти за пределы линейного времени, разделить его, как спелый плод, и увидеть последовательные связи. Вы можете предвидеть будущее, делать точные предсказания. Вновь предопределение и парадокс.
Недостаток, должно быть, лежит в наших методах описания. Языки, социальные структуры смыслов, нравственные устои, а также философии и религии — все они предполагают ограничения там, где ограничений нет. В конце концов, Пол Муад’Диб повторяет это раз за разом на протяжении всей «Дюны».
Пол Муад’Диб призывает своего первого Песчаного червя
Хотите безошибочное предсказание? Тогда вы хотите только сегодня и отвергаете завтра. Вы абсолютный консерватор. Вы пытаетесь сдержать движение в бесконечно изменяющейся вселенной. Глагол «быть» делает всех нас идиотами.
Конечно, в «Дюне» и во всей трилогии есть и другие темы и вариативные взаимодействия. «Мессия Дюны» представляет собой классическую инверсию темы. «Дети Дюны» расширяют количество взаимодействующих тем. Однако я отказываюсь давать дальнейшие ответы об этой сложной смеси. Это соответствует паттерну фуги. Вы найдете свои собственные решения. Не смотрите на меня как на лидера.
Стоит действительно проявлять осторожность, но не страх, мешающий всякому движению. Расслабьтесь. А когда кто-то спросит, не создаете ли вы новый культ, делайте то, что и я: бегите со всех ног.
Редактор перевода: Анна Аксенова
Источник: https://discours.io/articles/culture/dune-genesis-essay
«Звёздный путь 2: Гнев Хана» (1982) — Лучший фильм по знаменитой вселенной
Из всех тех душ, с которыми я пересекался в своих путешествиях, его была самой... человечной.
Франшиза «Звёздный путь» породила несколько неплохих и два великих телесериала, а вот в большом кино вечно оставалась на вторых ролях. Полнометражные фильмы по ней начали снимать только после успеха «Звёздных войн», и они редко получались удачными. У фанатов одно время бытовала примета: хорошими выходят только чётные «Звёздные пути», а нечётные лучше пропускать. Этот принцип продержался до конца XX века. А появился он благодаря второму фильму в серии, «Гневу Хана».
Создатели первого фильма по «Звёздному пути» получили неплохой бюджет, но заигрались в серьёзную научную фантастику — и не справились ни с философией, ни с развлечением. Что толку в спецэффектах, если большую часть времени герои просто летят мимо них? «Гнев Хана» же был снят за вдвое меньшие деньги, но с упором на персонажей и конфликты между ними. За основу взяли один из эпизодов оригинального сериала и придумали ему интересное продолжение.
Начальные сцены «Гнева Хана» способны вызвать чувство тёплой ностальгии даже у тех, кто сериал и вовсе не смотрел. Капитан Кирк, старпом Спок, механик Скотти и прочие члены экипажа «Энтерпрайза» вновь встречаются после долгих лет, чтобы тряхнуть стариной и отправиться в экспедицию. Однако героев ждёт вовсе не старое доброе исследование космоса. Сюжет заводит их на планету, куда был сослан тиран-террорист Хан Нуньен Сингх со своими сообщниками.
Хан и компания были генетически модифицированными сверхлюдьми, мечтавшими править Землёй. Кирк в своё время обошёлся с ними сравнительно мягко: высадил на необитаемую, но пригодную для жизни планету. Однако со временем на планете изменился климат, и жена Хана погибла. Хан, убеждённый, что его намеренно отправили на верную смерть, жаждет отомстить Кирку и всей Земле, — и его можно понять. Рикардо Монтальбан отлично сыграл фанатичного, одержимого, но в то же время человечного злодея.
Человечность — ключевое слово для фильма. Именно благодаря этому его до сих пор интересно пересматривать. Сцены космических битв выглядят слабовато даже по меркам 1982 года — на минутку, в кинотеатрах как раз шли «Звёздные войны»! — а вот драма, рождающаяся из конфликта двух непримиримых правд, не ослабела ни на йоту. И финал, в котором хладнокровный Спок героически бросается спасать товарищей, до сих пор способен пробить на слезу. Неспроста Абрамс потом в точности скопировал эту сцену в фильме 2013 года. Даже если вы заранее знаете, что произойдёт, финал всё равно впечатляет. Продолжения отчасти обесценили концовку, но, если смотреть «Гнев Хана» отдельно от них, он выглядит как отличное подведение итогов «Звёздного пути».
Автор текста: Александр Гагинский
Источник: 150 фантастических фильмов, которые стоит посмотреть