Я вернусь, мама! Служба в рядах Советской армии, 1976 год
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
За 2 года своей срочной службы я провел 6 месяцев в учебке в Подмосковье, оставшиеся полтора разглядывал красоты Забайкалья. Вызубрил устав караульной(и гарнизонной) службы, как положено нес службу в карауле, через сутки сменяясь и заступая опять. Связался в свое удовольствие с техникой, готовил ее к передислокации нашей части. И, наконец, вот она, новая для нас территория. А я ведь уже несколько месяцев как контрактник. Мы ещё застали тех, кто последними уезжал с теперь уже нашей 11й площадки. Для меня полный восторг вызвала их техника. Я первый раз вблизи увидел просто здоровенный Маз-7917, который носит на себе ракету и это все вместе называется Тополь, в 2 раза меньший, но тоже внушительный на вид Маз-543 с бортовым кузовом, вместо которого ещё бывают большие жилые Кунги. Немало места в автопарке занимал так называемый учебный автомобиль, Маз-7916, более ранний вариант Тополя, с ракетой Пионер. Вот только вместо ракеты была цистерна для воды, объемом и массой полностью совпадавшей с этой ракетой. И на этом учились ездить.
Как только все лишние отъехали, начали мы помаленьку обживаться. Поначалу вся наша техника сумбурно занимала все свободные поляны и площадки в автопарке и командование начало неспешно распихивать ее по боксам. Базу кадров было решено отправить на бывшую боевую стартовую позицию, где стояли те самые Тополя. В здоровенный бокс со сдвижной крышей, вместо одного Маза, мы поместили аж 15 штук Газиков 66х, по 5 в 3 ряда. В следующий бокс поместилось 12 Зилов 131х, по 4 в 3 ряда. Эта БСП вполне себе закрытая территория, с электрической сеткой по периметру, с датчиками движения, с отличным караульным помещением и настоящей башней от БТР на крыше. Чтобы не отключать несколько тысяч вольт в сетке, для входа и выхода была подземный ход-потерна.
Рядом находилась ещё одна незнакомая территория, секретный командный пункт. Всего один длинный бокс на пару десятков ворот, бронированное сооружение с травой и деревьями наверху и одно 2-этажное здание с кучей ошметков от километров проводов. Отдельное удивление вызвал большой зал первого этажа, где отчётливо угадывалось наличие большого дизель-генератора, выдранного через пролом в стене. Примерно в это время мне, наконец, выделился автомобиль. Почти свой собственный, Зил 131. 1974 года выпуска, но в отличном состоянии. Отличием от всех остальных было наличие гидроманипулятора. Изделие именовалось СП-4901, грузоподъёмность была невелика, всего 700 кг, но сам факт...
Я был рад по уши, тем более, для меня было немало работы в части. Я возил с места на место агрегаты и железяки, привезенные с собой сюда, даже прицеп небольшой мне выдали. С огромным удовольствием я катал и распихивал по боксам всей части наши машины, имея полосатую буксировочную штангу и трос от МТЛБ с литыми петлями. В общем, служба пошла, что называется, в кайф.
Разбавляли мне её походы в наряды. Какое-то время я ходил в караул помощником начкара по ТСО, наблюдал за датчиками движения периметра БСП, отключал и включал напряжение электрической сетки, короче было не скучно и очень интересно. Потом меня перекинули в помощники дежурного по части, повышение налицо, но слишком заморочено и многолюдно, выдать-принять ключи, принять под охрану кабинеты, записать все это в журнал, и народ ходит туда-сюда, штаб все-таки. Вот так и прошла моя служба, год отконтрабасил и поехал домой, оставаться там я что-то передумал. Но ещё очень много интересного в моей работе.
За время службы мне пришлось пережить передислокацию нашей части. Как готовили мы свою технику я писал ранее, сейчас расскажу о том, как эту технику переправить с одного места в другое.
Переехать из части на станцию отправления, это самое лёгкое, гораздо труднее разместить машины на платформах и надёжно закрепить. Сейчас под колеса ставят металлические упоры-противооткатники, в нашем 2003м году их роль играли деревянные бруски, которые было необходимо прибить гвоздями к деревянному же полу платформы. Это можно сделать или по бестолковому, как собственно мы и делали, или по умному. В идеале, можно прибить бруски на нужные места и потом заехать туда колесами, для махания кувалдочкой или молотком ничего не мешает. Ну а мы лазили под машинами и забивали гвозди по месту, сами гвозди длиной сантиметров 15-20, наверное. Один умный мимо проходящий железнодорожник подсказал гениальную мысль, можно прибить брусок на пару гвоздей, а остальные откусить ножницами по 5-7 см. и забить короткими. Так мы и делали после этого.
Самым сложным было вязать растяжки 6-мм. проволокой. Эту проволоку мы ещё зимой неделю ходили на спортгородок обжигать для мягкости. Сейчас технику крепят резьбовыми стяжками, что, естественно, намного удобнее.
За всю свою службу я побывал в выездном карауле 3 раза, и это стоит отдельного рассказа.
Так получилось, что одним из караулов было сопровождение своей же техники, и билет был в один конец-назад мы уже не вернулись.
Кто знаком с железной дорогой знает, что иногда езды получается гораздо меньше, чем стояния на разных станциях. А для нас это стояние значит охрана наших вагонов. С автоматами. 6 солдат и начальник караула.
Выходили по обеим сторонам пути и ходили туда сюда, иногда пугая проходящих осмотрщиков вагонов. Заодно проверяя натяжку растяжек.
Питались довольно неплохо, помимо того, что выдавалось с продсклада как паёк, что-то покупалось в магазине. Помнится, отличный борщ был в 3х-литровых банках. А маринованные помидоры зелёного цвета и с ржавыми крышками вообще, объеденье. Причем год изготовления был вполне себе 70-какой-то! Отличный суп получался из картохи, 5 пакетов роллтона на 7 ртов и нескольких банок тушёнки.
Важнейшим пунктом жития в вагоне было наличие каких-либо удобств. Если летом тепло, то проблем немного, но когда холодно, просто необходимо отгородить жилое помещение от остального неотапливаемого. В ход идут самые разнообразные стройматериалы, которые можно найти вокруг, и, конечно же, не из магазина. Самый лучший вариант теплухи был с наличием настоящей двери, кучей лавочек, стульев и даже тумбочек. Кто не в курсе, для подобных путешествий выделяется крытый вагон с печкой-буржуйкой, у торцевой стены наложены доски поперек вагона. Один раз эта почти 2,5-метровая лежанка была на высоте около метра и была необходима лавочка типа ступеньки. В другой раз уровень был как у обычной кровати. В хозяйственной половине вагона находилось достаточное количество дров, ведь даже летом еда варилась на буржуйке. У нас была возможность снять с одной из машин большой 190й аккумулятор, я знал где раздобыть провода и лампочку и у нас получилось отличное ночное освещение.
По прибытию на конечный пункт было необходимо сдать нашу теплуху по описи и в том виде, в каком она нам была подана. Оставалось перегнать всю технику на территорию нового несения службы, что проходило с моим участием.
Следующим пунктом была делёжка боксов в хранилищах для техники, перевозка личных вещей офицеров, прапорщиков и контрактников, распихивание и первого и вторых по боксам и свободным помещениям. Получение квартир в гарнизоне тоже та ещё церемония.
В общем, мы, так или иначе, довольно запоминающе провели время в дороге. А в памяти ещё много интересного хранится.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
20 лет прошло, но многое помнится, вернее, не забывается.
Так получилось, что дней за 10 до дембеля я подписал контракт на прохождение военной службы на 1 год.
За этот год ни разу не возникло мысли типа: нахрена я в это ввязался?
В то время наша часть вела подготовку к передислокации, в нашем гарнизоне мы остались последние, кто ещё не сдриснул. Как-то отправили меня на работу к подполковнику Александру Ивановичу, фамилия откуда-то из Калининградской области. Этот товарищ довольно неплохо шарил в устройстве колёсной и гусеничной техники, чему впоследствии многому меня научил, за это ему большое спасибо, да и мысль о контракте пришла от него.
Со временем у нас появилось пополнение личного состава, их подготовили и благополучно запустили в караул и по просьбе Иваныча комбат снял меня с караула и постоянно отправлял меня в наш автопарк.
Началось все ещё зимой, был целый второй автопарк техники кадрированной части, это когда в случае войны призывается личный состав из запаса и садится на эту самую технику. Около 80 единиц газиков 66, 131-х Зилов, МТЛБ, два урала-автокрана и куча прицепных генераторов с уазовскими движками. И эту парковку надобно было к лету заставить передвигаться своим ходом на эшелон и потом на новое расположение.
Первым откопали мы наш тягач в лице урала-автокрана с камазовским дизелем, в отличном состоянии, и уже им на тросах и буксировочных штангах перегоняли машины в теплый бокс первого автопарка.
С этого момента и началось мое знакомство с маслом и запахом бензина и солярки. Надо было все проверить, покрутить где надо, подрегулировать и, конечно же, пустить дым. После всей этой артподготовки я попробовал себя в качестве механика-водителя МТЛБ, бтр-60пб, газ 66, зил 131, а наш Урал стал для меня почти что своим. Главной проблемой было отсутствие каких либо прав, хотя, что называется, это или дано с рождения, или нет. Не скрою, 5,5 т.р. и местный ДОСААФ решили эту проблему, правда, скататься с группой на авто полигон пришлось.
Вся наша автокомпания благополучно доехала по весне до станции погрузки, мной же в составе выездного караула сопровождена до нового гарнизона и потом с моим же участием и с новенькими правами категорий ВС в кармане доставлена на новое место службы. Знакомство с техникой прошло с большим удовольствием, и на новом месте оставшийся год с рулём я уже не расставался. После армии так вышло, что до сих пор я неотрывно связан с соляркой, гидравлическим маслом и ключами размером до 75.
Жалею? Нисколько!
А вспомнить еще можно очень много....
Летом был у нас спортивный праздник в воскресенье. Пробежались, лежим на травке на стадионе. А напротив стадиона гауптвахта. И вдруг оттуда грохот. Как будто большой лист железа на пол упал. И еще раз. Ну, упал и упал. Вдруг минут через 5 видим самое страшное, что может произойти на службе - бегущий со всех ног полковник - командир полка. Как известно, в мирное время это вызывает смех. Но нам было не смешно.
Через 2 часа построение полка.
Злейший во все времена полковник чуть ли не дрожащим голосом заявляет: "Бойцы, вы мне все дороги, как дети! Ну, натворили делов, ну, зачем же стреляться?! Живите, чтобы ни было!"
Никто ничего не понял.
Короче, картина. На губе раздались выстрелы. Начкар туда. В коридоре губы два трупа, в одной из камер застрелившийся караульный, в другой камере трясущийся запертый боец. Так как арестованный ничего не видел, то выводы о том, что произошло сделали просто умозрительные.
Лето, жара, караульный зашел в свободную дальнюю камеру и решил покимарить. Тут пришли его менять разводящий со сменщиком. Караульный проснулся от топота, с просонья выглянул в коридор, а на него по темному коридору идут две тени. Он не долго думая выпустил в них рожок. Подбежал, увидел, что убил двух своих сослуживцев зашел в камеру, перезарядил автомат и выпустил весь рожок себе в голову.
Вот и правда - натворили делов, ну, зачем же стреляться?! Живите, чтобы ни было!
1989 г.
К середине срока службы в армии ты начинаешь испытывать пофигизм к жизни. До дембеля ещё год, и он где-то там, за горизонтом. А с другой стороны, ты уже прослужил год и уже пообтёрся. Познал все тяготы военной жизни.
Одной из тягот этой самой армейской жизни была караульная служба.
Караул — это охрана объектов. Приходил взвод в покрашенное зелёной краской караульное помещение. И жил там сутки. Взвод — это 30 человек. Три отделения по 10 человек. Я был в то время командиром отделения. И у моего отделения была задача — охранять автопарк.
А автопарк у нас был огромный. Автомобильная учебная часть как-никак. Соответственно, для охраны этой территории было выделено аж три часовых. Каждый имел свой маршрут. Задача простая — ходить по маршруту с автоматом и охранять автотранспорт. Через два часа часовой менялся. Менял их я. Должность моя называлась разводящий. То есть я разводил часовых на их посты и забирал после двухчасового бдения. Три смены по три человека.
За время службы я ходил в караул раз 30 или 40. Но из всех, в принципе, монотонных и малоинтересных караулов запомнил только один. На всю жизнь запомнил.
Дело было осенью. Поздней. Когда тёплые деньки уже ушли, а снег ещё не выпал. С неба временами моросил мелкий и противный дождь. Иногда выглядывало солнце. Пригревало на пару часов и потом опять стыдливо пряталось за свинцовые тучи.
Наш взвод получил оружие. Сходил на построение. И после него бодро потопал в караульное помещение.
Затем рутинное сдал-принял у предыдущего караула. И первый развод часовых по месту несения ими службы.
Три рядовых. Кобелев. Мамедов. Сергунин.
Первый пост был около въезда в автопарк. Деревянная будка с прямой телефонной линией в караульное помещение. Второй пост располагался на самом парке и представлял собой маршрут между ангарами с военной техникой. Третий пост был в самом конце автопарка, на границе с городом.
Итак. Отвёл я первую тройку бойцов по постам. Вернулся обратно. А через два часа повёл их менять.
Кобелев все два часа отстоял около ворот, под навесом, глядя, как вечереет и ремонтники с механиками идут домой. В части служило большое количество вольнонаёмных гражданских.
— Пост сдал, — сказал Кобелев и зевнул.
— Пост принял, — сказал заменивший его боец.
Пошли за Мамедовым. Тот стоял между двумя ангарами и задумчиво смотрел куда-то вверх.
— Мамедов, — окликнул я его, — хватит ворон считать. Ты же на боевом дежурстве, в конце концов.
— Извините, товарищ младший сержант, — откликнулся Мамедов, — замечтался. За время моего дежурства никаких происшествий не было.
— Мечтать будешь в караулке, — проворчал я, — а тут делом занимайся. У тебя в руках оружие, между прочим.
— Пост сдал, — гаркнул Мамедов.
Пошли к третьему посту, где нас ждал Сергунин.
— За время моего дежурства никаких происшествий не было, — как положено, отрапортовал часовой, — кроме…
Сергунин замялся.
— Да говори уже, чего там, — подбодрил я его.
— В общем, один из мужиков, которые тут работают, не стал через проходную идти, а через забор перелез, — начал рассказывать Сергунин.
— А ты что? — спросил я.
— Я ему по уставу: «Стой, назад», — продолжил Сергунин.
— А он? — спросил я.
— А он меня послал, — вздохнул Сергунин, — на три буквы послал и пообещал ноги выдернуть. Перелез через забор и спрыгнул на ту сторону. У них тут вот даже бочка около забора стоит, чтобы удобно было лазить.
— Я бы стрельнул, — влез в наш разговор Мамедов.
Я покосился на ретивого бойца, но ничего ему не сказал. Обратился к Сергунину.
— Ты если действуешь по уставу, то действуй до конца, — сказал я ему. — Следующие твои слова должны были быть: «Стой, стрелять буду».
— А если бы он не остановился? — спросил Сергунин.
— Если бы он не остановился, — тоном усталого воспитателя продолжил я, — то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.
— И стрельнуть, — опять влез Мамедов.
— Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, — продолжил я, — но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.
На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.
— Вопросы есть? — спросил я.
— Никак нет, — хором ответили трое часовых.
— За мной в колонну по одному шагом марш, — скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.
Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.
Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.
В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.
Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.
До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.
Сменили Кобелева. Он стоял в будке, и пахло от него сигаретами.
— За время моего дежурства никаких происшествий не произошло, — отрапортовал Кобелев.
— Курил? — спросил я.
— Никак нет, товарищ младший сержант, — ответил Кобелев, — это вам кажется. Это ветром принесло.
— Ну-ну, — проворчал я, — сдавай пост.
На место Кобелева шагнул долговязый Волков. А мы пошли дальше, менять Мамедова.
Мамедова на месте не оказалось. Мы постояли несколько минут под столбом с прожектором. Подождали.
— По маршруту, наверное, ходит, — высказал предположение Юрка Балабан, который и должен был менять Мамедова.
Маршрут у часового второго поста проходил между ангарами по кругу. По часовой стрелке.
Мы ещё постояли. Мамедова не было. Стояла звенящая тишина. И вокруг был плотный молочный кисель. И где-то вверху прожектор.
— Пойдём ему навстречу, — скомандовал я, — в колонну по одному. Против часовой стрелки. И держитесь поближе друг к другу. А то в этом тумане я и вас растеряю.
Пошли. Гуськом, стараясь не потерять друг друга из вида.
Прошли весь маршрут второго часового. Против часовой стрелки. Натыкаясь на стены и тихо матеря Мамедова. Ориентирами оставались лишь светящиеся кое-где в вышине лампы.
Вернулись к прожектору.
— По идее, он нам должен был встретиться, — высказал предположение Балабан, — если только он правильно ходит по маршруту, а не спит где-то под забором.
— Или его диверсанты зарезали, — вдруг высказал предположение Кобелев, — погода самая подходящая для этого.
— Заткнитесь все, — велел я, — сейчас ещё один круг сделаем. И если не найдём этого горе-часового, то объявлю тревогу.
— А в какую сторону пойдём? — поинтересовался Балабан.
— Против часовой мы уже ходили, — чуть помедлив, сказал я, — пойдём по часовой. Мож, он чего перепутал и ходит не в ту сторону в тумане.
— Как ёжик, — сказал Балабан.
— Какой ёжик? — не понял я.
— Ёжик в тумане, — пояснил Балабан, — мультик такой есть.
— Боже мой, — пробормотал я, — с кем мне приходится служить? Одного по матушке посылают. Второй про мультики вспоминает во время службы. Третий курит на посту.
— Я не курил, — возразил Кобелев, — это надуло. А Мамедова, наверное, диверсанты зарезали.
— Да какие тут диверсанты? — разозлился я, — спит ваш Мамедов где-то. Я ему после караула устрою весёлую жизнь. Главное, чтобы живой и невредимый нашёлся.
И я шагнул в туман. Вслед за мной паровозиком, след в след, пошли три бойца.
Над автопарком стояла тишина. Все звуки поглощал проклятый туман. Лишь слышалось собственное дыхание и шорох идущих за мной часовых.
Прошли половину маршрута. Я остановился под ближайшим столбом с фонарём наверху.
Прислушался, вглядываясь в клубящийся передо мной туман.
Вдруг из тумана медленно вынырнул штык-нож. Вслед за ним дуло автомата. Время замедлило свой бег. Я видел, как из тумана выползает тускло блестевший клинок с капельками росы на лезвии. Штык-нож был пристёгнут к автомату. Ствол автомата так же медленно стал появляться из тумана. Появился затвор, рука, держащаяся за магазин.
Штык-нож упёрся мне в пуговицу на шинели и остановился. Я вдохнул и замер. Выдохнуть не получалось. Всё тело сковало. Я смотрел на торчащую из тумана часть автомата и даже думать ни о чём не мог.
— Стой, кто идёт? — раздался приглушённый голос Мамедова.
— Второй разводящий младший сержант Фёдоров, — выдохнул я.
Время опять вернулось к обычному ритму.
— Товарищ младший сержант, вы как-то долго, — прошелестел Мамедов, — я соскучиться успел.
— Возьми автомат на плечо, — попросил я часового.
Штык-нож отлепился от моей пуговицы и поплыл вверх. Я сделал шаг вперёд. Мамедов стоял, моргая глазами и всматриваясь за мою спину.
— У тебя автомат на предохранителе? — спросил я его.
— Конечно, — ответил тот.
— Спал? — строго спросил я.
— Никак нет, — обиделся Мамедов, — я машины охранял. Спать буду дома.
— Балабан, принимай пост, — скомандовал я.
— Пост принял, — отозвался Балабан.
— Пост сдал, — запоздало откликнулся Мамедов.
Затем мы сменили Сергунина и вернулись в караульное помещение.
— Что так долго? — недовольно спросил командир взвода. — Почти час менялись. Уже скоро новую смену разводить.
— Туман, — коротко ответил я, — а в этом тумане полчища ёжиков бродят.
— Каких ёжиков? — не понял командир.
— Мультик такой есть, — пояснил я, — про ёжика в тумане. Смотрели?
— Смотрел, — ответил лейтенант, — ты давай, чаю попей. Да покрепче. Чтобы ёжики не мерещились.
Я попил душистого чаю со слоном на пачке. Развёл следующую смену. Потом ещё смену.
Прикорнуть удалось только утром. Выкроил себе часок. Растянулся на топчане. Провалился в сон.
Снилось мне, что я сижу у костра. На бревне. Рядом со мной сидит Мамедов. И мы пьём чай. С вишнёвым вареньем.
— Караул, в ружьё, — крик разогнал мой сон, — боевая тревога.
Я вскочил. Намотал портянки. Выскочил из комнаты отдыха, на ходу надевая сапоги.
— Что случилось?
— В автопарке выстрел, — ответил сонный лейтенант. — Кто там у тебя? Только что Мамедов звонил. Сказал, что на третьем посту одиночный выстрел.
— Сергунин там, — ответил я, — судя по всему, вчерашний мужик обратно через забор полез.
— Какой мужик? — ошалело уставился на меня лейтенант. — Вы тут совсем с ума посходили. То ёжики ночью какие-то, то теперь вот мужик.
— Давайте я схожу за Сергуниным, — предложил я.
— Я уже послал помощника на пост, — ответил лейтенант, — ждём.
Ждали мы недолго. Минут через 15 появился помощник начальника караула вместе с двумя бойцами, свободными от смены, с Сергуниным и мужчиной в спецовке. Сергунин был бледный.
Процессия зашла во двор караулки. Часовые отстегнули магазины. Проверили затворы автоматов.
Мужик в спецовке сразу же сел в сторонке и закурил. Я подошёл к нему.
— Тут курить нельзя, — сказал я.
— Да пошёл ты, — огрызнулась спецовка.
— Ща прикладом по морде заеду, а потом пойду, — пообещал я.
Спецовка затравленно посмотрела на меня. Но сигарету затушила.
— Вчерашний? — спросил я Сергунина.
— Да, — ответил он, — я по уставу. Передёрнул и вверх выстрелил. Он сразу присел. Так и сидел, пока наши не прибежали.
— Мож, он в штаны наложил? — высказал я предположение.
— Да пошли вы, — привычно отозвалась спецовка.
— В помещение, — скомандовал лейтенант. — Расскажите, что произошло, кто виноват и что делать.
Зашли в помещение караулки. К спецовке поставили часового.
А Сергунин рассказал, что произошло во время его дежурства.
Туман к утру окончательно рассеялся. И часовой вовремя заметил, что через забор на территорию автопарка лезет вчерашний нарушитель. Нарушитель жил сразу же за забором, и ему было лень переться к месту работы через КПП и проходную.
Сергунин дождался, когда спецовка перелезла через забор. Вышел навстречу нарушителю.
— Стой, назад, — скомандовал.
— Да пошёл ты, — ответила спецовка, — я же тебе вечером обещал, что ноги выдерну? Вот ща отмечусь у бригадира и приду выдёргивать. Жди.
— Стой, стрелять буду, — заученно сказал Сергунин и снял автомат с плеча.
— Да пошёл ты, — сказала спецовка, но шаг замедлила.
Сергунин передёрнул затвор, прицелился в чистое небо и нажал на курок.
Бахнуло. Мужик в спецовке сразу же поднял руки вверх и сел на землю.
Мамедов, услышав выстрел, позвонил в караулку.
— Понятно, — устало сказал лейтенант, — мне уже звонили со штаба. Фёдоров, веди задержанного к дежурному. Пусть с ним там разбираются. А мы ща будем патрон списывать. Старшина уже мчится к нам. Обещал всех поубивать. Тут писанины на три дня и три ночи.
Я отвёл задержанного в спецовке дежурному по части. Тот больше не матерился. А лишь изредка икал. Наверное, от страха.
Вернулся в караулку.
Сергунина от службы отстранили. Его забрал старшина. Заполнять объяснительные и списывать патрон.
А мы до конца дня охраняли вверенные нам объекты. Поспать мне больше не удалось.
В результате разбирательств начальник автопарка получил выговор за плохую работу с личным составом. Мужик в спецовке лишился премии и также получил выговор. Поверх забора, отделяющего автопарк от города, протянули колючую проволоку.
А Сергунину объявили благодарность и дали отпуск. 10 дней.
Благодарность получили наш лейтенант и его заместитель. За отличную подготовку личного состава.
— Надо мне было тоже стрельнуть, — сказал Мамедов, услышав новости про отпуск Сергунина.
— В кого это ты стрельнуть собирался? — спросил я.
— В нарушителя, — ответил Мамедов, — мало ли какие нарушители в тумане ходят.
Я ничего не ответил.
Но когда наш взвод в дальнейшем ходил в караул, я посылал Мамедова в наряд по кухне. Или просто дневальным по роте.
Мне так спокойнее было.
Из книги "Детство, отрочество и прочее"
Материал был взят и переведен с Рэддита. Приятного прочтения!
1. Мой дядя разрабатывал электронику для субмарин типа Си Вулф. Он присутствовал на испытаниях в море. Рассказывал, что они услышали громкий хлопок и перепугались. Оказывается, кто-то из гражданских, представлявших подрядчика, нажал в туалете не на ту кнопку, и все, что он сбросил в унитаз, полетело в него, а не ушло в канализацию. И это проблема для всех субмарин такого типа, что-то там перемудрили с клапанами, когда проектировали гальюн.
2. После месяца плавания глаза очень плохо фокусируются на дальнее расстояние, потому что все это время не нужно было смотреть дальше 6 метров. Потом это проходит.
3. Я служил на субмарине типа Лос-Анджелес. Она маленькая, очень маленькая, у меня на ней началась агорафобия. При этом в машинном отделении полно уголков и щелей, куда с виду не поместится человек, но если хочешь отдохнуть, всегда найдешь себе местечко. Одно такое место облюбовал наш лаборант. Но он имел рост 198 см и вес 110 кг. До сих пор не понимаю, как он там помещался. Машинное отделение постоянно заполнено масляным дымом. Представьте, что в увлажнитель воздуха вы налили машинное масло, тогда поймете, каково находиться там на вахте. Для полноты ощущений добавьте немного масла в ваш кофе. Охлаждение достигается путем вентиляции и работой огромных кондиционеров. Когда один выходит из строя, и его забирают на ремонт, начинается ад. Я работал в такой день, и температура поднялась до +54 градусов по Цельсию. Работать и спать в таких условиях просто невозможно. Мы добавляли в питьевую воду немного соли, потому что организм терял ее с потом. А еще есть аварийные люки. Это два люка, между которыми камера. Считается, что при аварии через них можно выбраться наружу. Но обычно аварии происходят на такой глубине, что это вряд ли поможет. Как говорил наш старпом, эти люки поставили, чтобы удовлетворить каким-то требованиям. Иногда их приходится испытывать. Для этого лодка опускается на максимально допустимую глубину, и внешний люк открывается. Внутренний люк должен выдержать давление воды. Я вот все думаю, а если не выдержит, то что?
4. Папа служил на подлодке Кентукки. Из-за логистической ошибки им на борт завезли одни бефстроганов, и каждый день приходилось это есть. Стали возникать конфликты, когда в ход шли ножи и вилки. Командир распорядился изъять металлические ножи и вилки, выдать вместо них пластиковые. Некоторое время драк не было, потом они возобновились, и в ход пошли пластиковые столовые приборы. Изъяли и их, выдали пластиковые ложки. Это не остановило конфликты, тогда капитан сказал, чтобы ели руками. Мой папа был обычным рядовым матросом, во всех этих драках не участвовал. Прошло 30 лет, он до сих пор ненавидит даже запах бефстроганов. Последний раз мы готовили дома это блюдо в 2013 году. Он зашел в столовую, увидел, что мы едим, и пошел в пиццерию.
5. Мой друг отслужил 5 лет на субмарине. Сказал, что с тех пор не ест капустный салат, потому что во время похода 300 человек одновременно отравились им.
6. На лодке стоит опреснитель, который получает питьевую воду из морской. Есть и запасной опреснитель, но его производительность ниже. И если вышел из строя основной, то нельзя принимать душ, пока его не починят. Когда я ремонтировал опреснитель, со мной обращались, как с королем. На подлодке можно курить, для этого есть специальное помещение, но в нем могут одновременно находиться только два человека. В этой комнате почему-то воняло соляркой.
Похожие подборки без цензуры и купюр ежедневно выходят на моем канале https://t.me/realhistorys
Всем здоровья и добра!
Пересказываю со слов друга Миши которому повезло служить в Краснодаре.
Мы отучились в техническом колледже по специальности машиностроение, это станки,фрезы,чертежи, обработка металла. Когда Миха попал в военную часть то вояки сразу сложили 2+2, что машиностроение это машины,а машины это колеса с рулём, а значит он механик только продвинутый и его сразу определили в штаб с приказом и отчётом по ремонту военной техники. Миха в машинах не шарил вообще,прав у него не было и ремонтом он не занимался. Приказ был на уровне сильнейших пиздюлей,восстановить машины которым чуть ли не 50-60 лет,которые по уровню износа уже должны быть на свалке.
Тогда Миха решил играть роль очень умного инженера по ремонту,рассчитал время на техпроцесс ремонта, запросил инструменты и попросил выделить несколько солдат на погрузочные работы,движок перенести и ось притащить и ТД. Ему дали звание ефрейтора и возможность выбрать и освободить от наряда некоторых солдат которые ему понадобятся в ремонте. Взял он 5 пацанов которые закончили автомеханический, в надежде,что они шарят в древних уазиках и уралах. Но это не помогло, починить ,что то можно было заменой деталей,которых просто не было, уровень износа техники просто невероятный. И тогда он решает ради своей жизни пойти на обман. В ангаре была техника на консервации, именно её использовали на учениях и именно на этих блестящих, полированных уазиках ездили на параде в честь для победы, они были очень чисты и ими дорожили, даже чехлы у них были новые и чистые, и в них не использовали пушечное сало в отличие от остальной техники. Первым делом от командует в тихаря снимать запчасти с Уралов которые были в дальней части ангара. Всё делать тихо и беспалевно. Спустя 2 месяца он поставил в строй и уже даже обкатал 3 машины,которые приняли в удовлетворительном состоянии,но в принципе ехать могут. У начальства радости не было предела, восстановлены несколько грузовиков и на них не потратили ни копейки ( по бумагам думаю потратили несколько лямов ). Тогда дают задание восстановить командирский УАЗик с огромным расходом масла и в хлам убитым движком . Он снимает полностью движок с консервированного УАЗа и ставит на старый хлам. Едет нормально,расхода нет,всё счастливы и довольны. Спустя 10 месяцев службы дают ему младшего сержанта, по факту он ни разу не маршировал и не был ни в одном наряде, так же как и солдаты которых он взял на "ремонт". Весной пошло полное дрочево и оказалось,что некоторая техника на консервации не работает,в срочном порядке назначают Миху на круглосуточный ремонт где он начинает возвращать снятые детали на технику которая необходима была уже вчера. За неделю он полностью возвращает детали откуда они были сняты. На скорость и исполнительность ему дают сержанта и хвалят за профессионализм. Дембельнулся он ни разу не побитым, со своим зубами и даже набрал несколько кило веса. Мне же повезло меньше,меня отправили на север, где я потерял ещё одну часть моего рассудка.но об этом напишу может в следующий раз.