Караул1
К середине срока службы в армии ты начинаешь испытывать пофигизм к жизни. До дембеля ещё год, и он где-то там, за горизонтом. А с другой стороны, ты уже прослужил год и уже пообтёрся. Познал все тяготы военной жизни.
Одной из тягот этой самой армейской жизни была караульная служба.
Караул — это охрана объектов. Приходил взвод в покрашенное зелёной краской караульное помещение. И жил там сутки. Взвод — это 30 человек. Три отделения по 10 человек. Я был в то время командиром отделения. И у моего отделения была задача — охранять автопарк.
А автопарк у нас был огромный. Автомобильная учебная часть как-никак. Соответственно, для охраны этой территории было выделено аж три часовых. Каждый имел свой маршрут. Задача простая — ходить по маршруту с автоматом и охранять автотранспорт. Через два часа часовой менялся. Менял их я. Должность моя называлась разводящий. То есть я разводил часовых на их посты и забирал после двухчасового бдения. Три смены по три человека.
За время службы я ходил в караул раз 30 или 40. Но из всех, в принципе, монотонных и малоинтересных караулов запомнил только один. На всю жизнь запомнил.
Дело было осенью. Поздней. Когда тёплые деньки уже ушли, а снег ещё не выпал. С неба временами моросил мелкий и противный дождь. Иногда выглядывало солнце. Пригревало на пару часов и потом опять стыдливо пряталось за свинцовые тучи.
Наш взвод получил оружие. Сходил на построение. И после него бодро потопал в караульное помещение.
Затем рутинное сдал-принял у предыдущего караула. И первый развод часовых по месту несения ими службы.
Три рядовых. Кобелев. Мамедов. Сергунин.
Первый пост был около въезда в автопарк. Деревянная будка с прямой телефонной линией в караульное помещение. Второй пост располагался на самом парке и представлял собой маршрут между ангарами с военной техникой. Третий пост был в самом конце автопарка, на границе с городом.
Итак. Отвёл я первую тройку бойцов по постам. Вернулся обратно. А через два часа повёл их менять.
Кобелев все два часа отстоял около ворот, под навесом, глядя, как вечереет и ремонтники с механиками идут домой. В части служило большое количество вольнонаёмных гражданских.
— Пост сдал, — сказал Кобелев и зевнул.
— Пост принял, — сказал заменивший его боец.
Пошли за Мамедовым. Тот стоял между двумя ангарами и задумчиво смотрел куда-то вверх.
— Мамедов, — окликнул я его, — хватит ворон считать. Ты же на боевом дежурстве, в конце концов.
— Извините, товарищ младший сержант, — откликнулся Мамедов, — замечтался. За время моего дежурства никаких происшествий не было.
— Мечтать будешь в караулке, — проворчал я, — а тут делом занимайся. У тебя в руках оружие, между прочим.
— Пост сдал, — гаркнул Мамедов.
Пошли к третьему посту, где нас ждал Сергунин.
— За время моего дежурства никаких происшествий не было, — как положено, отрапортовал часовой, — кроме…
Сергунин замялся.
— Да говори уже, чего там, — подбодрил я его.
— В общем, один из мужиков, которые тут работают, не стал через проходную идти, а через забор перелез, — начал рассказывать Сергунин.
— А ты что? — спросил я.
— Я ему по уставу: «Стой, назад», — продолжил Сергунин.
— А он? — спросил я.
— А он меня послал, — вздохнул Сергунин, — на три буквы послал и пообещал ноги выдернуть. Перелез через забор и спрыгнул на ту сторону. У них тут вот даже бочка около забора стоит, чтобы удобно было лазить.
— Я бы стрельнул, — влез в наш разговор Мамедов.
Я покосился на ретивого бойца, но ничего ему не сказал. Обратился к Сергунину.
— Ты если действуешь по уставу, то действуй до конца, — сказал я ему. — Следующие твои слова должны были быть: «Стой, стрелять буду».
— А если бы он не остановился? — спросил Сергунин.
— Если бы он не остановился, — тоном усталого воспитателя продолжил я, — то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.
— И стрельнуть, — опять влез Мамедов.
— Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, — продолжил я, — но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.
На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.
— Вопросы есть? — спросил я.
— Никак нет, — хором ответили трое часовых.
— За мной в колонну по одному шагом марш, — скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.
Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.
Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.
В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.
Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.
До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.
Сменили Кобелева. Он стоял в будке, и пахло от него сигаретами.
— За время моего дежурства никаких происшествий не произошло, — отрапортовал Кобелев.
— Курил? — спросил я.
— Никак нет, товарищ младший сержант, — ответил Кобелев, — это вам кажется. Это ветром принесло.
— Ну-ну, — проворчал я, — сдавай пост.
На место Кобелева шагнул долговязый Волков. А мы пошли дальше, менять Мамедова.
Мамедова на месте не оказалось. Мы постояли несколько минут под столбом с прожектором. Подождали.
— По маршруту, наверное, ходит, — высказал предположение Юрка Балабан, который и должен был менять Мамедова.
Маршрут у часового второго поста проходил между ангарами по кругу. По часовой стрелке.
Мы ещё постояли. Мамедова не было. Стояла звенящая тишина. И вокруг был плотный молочный кисель. И где-то вверху прожектор.
— Пойдём ему навстречу, — скомандовал я, — в колонну по одному. Против часовой стрелки. И держитесь поближе друг к другу. А то в этом тумане я и вас растеряю.
Пошли. Гуськом, стараясь не потерять друг друга из вида.
Прошли весь маршрут второго часового. Против часовой стрелки. Натыкаясь на стены и тихо матеря Мамедова. Ориентирами оставались лишь светящиеся кое-где в вышине лампы.
Вернулись к прожектору.
— По идее, он нам должен был встретиться, — высказал предположение Балабан, — если только он правильно ходит по маршруту, а не спит где-то под забором.
— Или его диверсанты зарезали, — вдруг высказал предположение Кобелев, — погода самая подходящая для этого.
— Заткнитесь все, — велел я, — сейчас ещё один круг сделаем. И если не найдём этого горе-часового, то объявлю тревогу.
— А в какую сторону пойдём? — поинтересовался Балабан.
— Против часовой мы уже ходили, — чуть помедлив, сказал я, — пойдём по часовой. Мож, он чего перепутал и ходит не в ту сторону в тумане.
— Как ёжик, — сказал Балабан.
— Какой ёжик? — не понял я.
— Ёжик в тумане, — пояснил Балабан, — мультик такой есть.
— Боже мой, — пробормотал я, — с кем мне приходится служить? Одного по матушке посылают. Второй про мультики вспоминает во время службы. Третий курит на посту.
— Я не курил, — возразил Кобелев, — это надуло. А Мамедова, наверное, диверсанты зарезали.
— Да какие тут диверсанты? — разозлился я, — спит ваш Мамедов где-то. Я ему после караула устрою весёлую жизнь. Главное, чтобы живой и невредимый нашёлся.
И я шагнул в туман. Вслед за мной паровозиком, след в след, пошли три бойца.
Над автопарком стояла тишина. Все звуки поглощал проклятый туман. Лишь слышалось собственное дыхание и шорох идущих за мной часовых.
Прошли половину маршрута. Я остановился под ближайшим столбом с фонарём наверху.
Прислушался, вглядываясь в клубящийся передо мной туман.
Вдруг из тумана медленно вынырнул штык-нож. Вслед за ним дуло автомата. Время замедлило свой бег. Я видел, как из тумана выползает тускло блестевший клинок с капельками росы на лезвии. Штык-нож был пристёгнут к автомату. Ствол автомата так же медленно стал появляться из тумана. Появился затвор, рука, держащаяся за магазин.
Штык-нож упёрся мне в пуговицу на шинели и остановился. Я вдохнул и замер. Выдохнуть не получалось. Всё тело сковало. Я смотрел на торчащую из тумана часть автомата и даже думать ни о чём не мог.
— Стой, кто идёт? — раздался приглушённый голос Мамедова.
— Второй разводящий младший сержант Фёдоров, — выдохнул я.
Время опять вернулось к обычному ритму.
— Товарищ младший сержант, вы как-то долго, — прошелестел Мамедов, — я соскучиться успел.
— Возьми автомат на плечо, — попросил я часового.
Штык-нож отлепился от моей пуговицы и поплыл вверх. Я сделал шаг вперёд. Мамедов стоял, моргая глазами и всматриваясь за мою спину.
— У тебя автомат на предохранителе? — спросил я его.
— Конечно, — ответил тот.
— Спал? — строго спросил я.
— Никак нет, — обиделся Мамедов, — я машины охранял. Спать буду дома.
— Балабан, принимай пост, — скомандовал я.
— Пост принял, — отозвался Балабан.
— Пост сдал, — запоздало откликнулся Мамедов.
Затем мы сменили Сергунина и вернулись в караульное помещение.
— Что так долго? — недовольно спросил командир взвода. — Почти час менялись. Уже скоро новую смену разводить.
— Туман, — коротко ответил я, — а в этом тумане полчища ёжиков бродят.
— Каких ёжиков? — не понял командир.
— Мультик такой есть, — пояснил я, — про ёжика в тумане. Смотрели?
— Смотрел, — ответил лейтенант, — ты давай, чаю попей. Да покрепче. Чтобы ёжики не мерещились.
Я попил душистого чаю со слоном на пачке. Развёл следующую смену. Потом ещё смену.
Прикорнуть удалось только утром. Выкроил себе часок. Растянулся на топчане. Провалился в сон.
Снилось мне, что я сижу у костра. На бревне. Рядом со мной сидит Мамедов. И мы пьём чай. С вишнёвым вареньем.
— Караул, в ружьё, — крик разогнал мой сон, — боевая тревога.
Я вскочил. Намотал портянки. Выскочил из комнаты отдыха, на ходу надевая сапоги.
— Что случилось?
— В автопарке выстрел, — ответил сонный лейтенант. — Кто там у тебя? Только что Мамедов звонил. Сказал, что на третьем посту одиночный выстрел.
— Сергунин там, — ответил я, — судя по всему, вчерашний мужик обратно через забор полез.
— Какой мужик? — ошалело уставился на меня лейтенант. — Вы тут совсем с ума посходили. То ёжики ночью какие-то, то теперь вот мужик.
— Давайте я схожу за Сергуниным, — предложил я.
— Я уже послал помощника на пост, — ответил лейтенант, — ждём.
Ждали мы недолго. Минут через 15 появился помощник начальника караула вместе с двумя бойцами, свободными от смены, с Сергуниным и мужчиной в спецовке. Сергунин был бледный.
Процессия зашла во двор караулки. Часовые отстегнули магазины. Проверили затворы автоматов.
Мужик в спецовке сразу же сел в сторонке и закурил. Я подошёл к нему.
— Тут курить нельзя, — сказал я.
— Да пошёл ты, — огрызнулась спецовка.
— Ща прикладом по морде заеду, а потом пойду, — пообещал я.
Спецовка затравленно посмотрела на меня. Но сигарету затушила.
— Вчерашний? — спросил я Сергунина.
— Да, — ответил он, — я по уставу. Передёрнул и вверх выстрелил. Он сразу присел. Так и сидел, пока наши не прибежали.
— Мож, он в штаны наложил? — высказал я предположение.
— Да пошли вы, — привычно отозвалась спецовка.
— В помещение, — скомандовал лейтенант. — Расскажите, что произошло, кто виноват и что делать.
Зашли в помещение караулки. К спецовке поставили часового.
А Сергунин рассказал, что произошло во время его дежурства.
Туман к утру окончательно рассеялся. И часовой вовремя заметил, что через забор на территорию автопарка лезет вчерашний нарушитель. Нарушитель жил сразу же за забором, и ему было лень переться к месту работы через КПП и проходную.
Сергунин дождался, когда спецовка перелезла через забор. Вышел навстречу нарушителю.
— Стой, назад, — скомандовал.
— Да пошёл ты, — ответила спецовка, — я же тебе вечером обещал, что ноги выдерну? Вот ща отмечусь у бригадира и приду выдёргивать. Жди.
— Стой, стрелять буду, — заученно сказал Сергунин и снял автомат с плеча.
— Да пошёл ты, — сказала спецовка, но шаг замедлила.
Сергунин передёрнул затвор, прицелился в чистое небо и нажал на курок.
Бахнуло. Мужик в спецовке сразу же поднял руки вверх и сел на землю.
Мамедов, услышав выстрел, позвонил в караулку.
— Понятно, — устало сказал лейтенант, — мне уже звонили со штаба. Фёдоров, веди задержанного к дежурному. Пусть с ним там разбираются. А мы ща будем патрон списывать. Старшина уже мчится к нам. Обещал всех поубивать. Тут писанины на три дня и три ночи.
Я отвёл задержанного в спецовке дежурному по части. Тот больше не матерился. А лишь изредка икал. Наверное, от страха.
Вернулся в караулку.
Сергунина от службы отстранили. Его забрал старшина. Заполнять объяснительные и списывать патрон.
А мы до конца дня охраняли вверенные нам объекты. Поспать мне больше не удалось.
В результате разбирательств начальник автопарка получил выговор за плохую работу с личным составом. Мужик в спецовке лишился премии и также получил выговор. Поверх забора, отделяющего автопарк от города, протянули колючую проволоку.
А Сергунину объявили благодарность и дали отпуск. 10 дней.
Благодарность получили наш лейтенант и его заместитель. За отличную подготовку личного состава.
— Надо мне было тоже стрельнуть, — сказал Мамедов, услышав новости про отпуск Сергунина.
— В кого это ты стрельнуть собирался? — спросил я.
— В нарушителя, — ответил Мамедов, — мало ли какие нарушители в тумане ходят.
Я ничего не ответил.
Но когда наш взвод в дальнейшем ходил в караул, я посылал Мамедова в наряд по кухне. Или просто дневальным по роте.
Мне так спокойнее было.
Из книги "Детство, отрочество и прочее"