33. Огонь ёк
Вечером, выжатый как лимон, и с лимонного же цвета рожей, я заполз на карачках в СПС. Там уткнулся в братию нашей Второй точки. Ефремов сидел по-турецки на матрасе, крутил тумблеры на радиостанции, пыхтел зажатой в зубах трубкой, готовился к вечернему сеансу связи. Шабанов с Бендером гипнотизировали не то лицо Ефремова, не то торчащую из лица трубку.
Одеяло на входе в СПС откинулось, там появился Хайретдинов с вещмешком:
- Мужики, возьмите меня к себе. А то ночью чёртов студент пристрелит, как Орлов медика. Я уже задолбался ночевать по всему периметру - то у ваших, то у наших, то в блиндаже, то в неглиже. А вы ночью всё равно на постах сидите, место пустует.
- Давай, давай, заходи. Располагайся. – Ефремов вынул у себя из зубов трубку, передал её в руки Бендеру. – Сейчас как раз с «Графиком» переговорим. Щя я вызову его.
Бендер потянул дым из трубки, выпустил вверх сизое облако, и голосом умудрённого Песталоцце молвил в общее пространство:
- Сегодня ночью отстоим, а завтра, надо думать, что-нибудь случится, потому что как раз через день что-нибудь случается.
- Поменьше надо хлебальником щёлкать. – Шабанов забрал у Бендера трубку. – Все эти ваши приметы – ерунда. С балдой надо дружить, и будет всё хорошо.
Ефремов замахал свободной от рации рукой на окутанных клубами дыма солдат:
- Тихо, мужики! Ни хрена не слышно. Полк, вроде, на операцию собирается в Хисарак.
Мы притихли. Молча передавали трубку друг-другу и выпускали клубы дыма.
- Понял. Да, понял. Буду внимателен. До связи. – Ефремов положил наушники на радиостанцию. Щёлкнул тумблером, выключил питание. – Ну что, мужики, начинаются дни золотые? Дай-ка, Шабанов, мне трубочку без очереди потянуть.
Ефремов покурил, вернул трубку в круг. Затем сообщил интересные новости. В штаб нашего полка поступили агентурные данные, что хисаракским душманам со дня на день должны подтащить миномёты и боеприпасы к ним. Группировка Сахиб Хана получила задачу организовать ведение миномётного огня по территории нашего полка.
Чтобы отвадить душманов от этой пагубной привычки – обстреливать полк, наши завтра выйдут на полковую операцию. А душманы тоже не совсем идиоты, они тоже наши радиосеансы слушают. Раз так, то существует вероятность, что они могут попытаться захватить стратегически важные высоты над ущельем Хисарак, чтобы полку было не повадно ходить на полковые операции. Самая ключевая из стратегических высот над Хисараком – Зуб Дракона. Поэтому «График» поставил задачу нашему гарнизону усилить посты, усилить бдительность и заминировать подходы к посту всеми имеющимися средствами.
До наступления темноты мы с Бендером полезли на склон, обращенный к Хисараку, с ломом и ПОМЗами. Андрюха Шабанов прикрывал с автоматом в скалах, а мы с Бендером вбивали колышки, натягивали проволочки, вкручивали взрыватели. Грунт в горах завсегда прочный, деревянные колышки в него вбиваются плохо. А точнее, вообще не вбиваются. Поэтому мы проделывали ломом лунки, потом чугунным корпусом мины заколачивали туда колышки. Никто не пробовал с ломом полазить в скалах на высоте трёх тысяч метров? Тем, кто не пробовал, могу сказать: утомляет. До наступления темноты мы умаялись, как норвежские рудокопы, но продолбили десять лунок, установили десять колышков. На пять из них насадили ПОМЗы, на пять других натянули проволочные растяжки.
После наступления темноты Хайретдинов своим зычным голосом рявкнул команду:
– Сменам заступить на ночные парные посты! – Затем, ради приличия, немного поматерился на весь Зуб Дракона и на половину ущелья Хисарак, встал на карачки возле одеяла, закрывавшего вход в спальный СПС, собрался залезть вовнутрь. Но залезть туда ему не дали. Прибежал со своего поста Бендер. Доложил, что на противоположном склоне, вроде, мелькает огонёк. Пока Хайретдинов втолковывал Бендеру, что в Советской Армии слово «вроде» не существует, так уже с первого поста через скалы прощемился Султанов. Доложил, что внизу, в Хисараке, что-то горит. Похожее на костёр. Тут уже и Ефремов выбрался из СПСа. На пару с Хайретдиновым они полезли на скалу с ночным биноклем.
Ночник с такого расстояния «не брал». Шабанов побежал за обычным. Пока то, пока сё, я пошёл, притащил АГС, наощупь пристроил его в темноте на скале, чтобы можно было в прицел посмотреть, что там за костёр. Прицел на станке никогда не болтается и не смазывает картинку, а со стационарной позиции АГС на костёр направить было невозможно, ибо не позволяла крутизна склона.
Принесли обычный бинокль. Ефремов улёгся на пузо, упёр локти в базальт, чтобы зафиксировать оптику.
- Дерево, вроде, горит. – Ефремов крутил биноклю резкость. – Хрен просцышь, вторая серия.
- А ну-ка, дай-ка! – Хайретдинов отпихнул меня от АГСа. – Я им щщяс покажу дерево!
Хайретдинов упёрся сапожищем в станину АГСа, рывком передёрнул затвор за тросик, устроился на место Первого номера.
- БАХ-БАХ-БАХ-БАХ!
Из ствола одна за другой с грохотом вырвались гранаты, и, шелестя в свежем горном воздухе, полетели в тёмный кишлак.
- Поджигатели хреновы! – Хайретдинов отпустил АГС, поднялся на ноги, повернулся к нам: – А вы по постам шагом-марш! И смотреть в оба!
Мы разошлись по постам и так сильно принялись смотреть в оба, что через несколько секунд Бендер снова возник возле вставшего на карачки Хайретдинова.
- Тарищ прапорщик, там снова огонёк.
- Как ты задрал своими огоньками! – Хайретдинов начал медленно подниматься с четверенек. Он так и не успел заползти в СПС, чтобы полежать на пыльном матрасе.
- Нет же, нет! – В темноте было видно, что Бендер аж пританцовывал от нетерпения. – Духи там сигналят. У них там зелёный огонёк. Он то потухнет, то погаснет!
Хайретдинов с Ефремовым пошли в окоп к Бендеру. Шабанов тоже вылез из СПСа, тоже потащился следом за ними. А я что, хуже всех? И мне сделалось интересно, я вытащил из бойницы пулемёт, почапал за всеми. Остановился в скалах за их спинами так, чтобы видеть огонёк и видеть свой пост. Мне хотелось посмотреть, кто и чем в глухой ночи мигает.
- Вон! Вон! – Бендер вытянул в темноте руку. – Его плохо видно. Вон он, там, на склоне!
Действительно, на противоположном склоне мигал зелёный фонарик. Хайретдинов развернулся в окопе, пошёл к СПСу. На всякий случай я вернулся на свой пост. Мало ли, вдруг душманы насигналятся и полезут из всех щелей, как тараканы, плотными колоннами, чтобы заштурмовать Зуб Дракона.
Хайретдинов включил рацию, запросил «Графика». Сообщил координаты зелёного фонарика. Потом сказал «Есть», потом сказал «Выполняю», а потом весело крикнул из СПСа в окоп:
- Герасимович! Чё там у тебя, снайперка? Гаси этого фонарика к шайтанам собачим!
Бендер поставил винтовку в окопе на приклад, нагнулся над прицелом, накрыл себя с головой плащ-палаткой, принялся чиркать заныкаными «на потом» последними спичками. Очевидно, он настраивал оптический прицел.
Через десяток секунд Бендер откинул плащ-палатку, поднялся над бруствером, его винтовка звонко выстрелила. Вспышка выстрела осветила троих мужиков, стоявших в окопе с открытыми варежками. Пуля зашелестела через ущелье, выбила сноп красных искр совсем близко от фонарика.
- Молодец, Герасимович! А ну, дай-ка им ещё! – Хайретдинов, как молодой, запрыгал от радости в окопе.
- Если б батарейка была, если б сетку подсвечивала. – Бендер снова припал к винтовке. – Я б им точно в лампочку положил!
- БАХ!!! – Выстрелила винтовка. Фонарик больше не мигал, поэтому, куда попала вторая пуля, было не понятно. В темноте, на противоположном склоне, вспыхнул красный фонтан искр, эхо выстрела погуляло по ущелью. Затем снова навалилась тишина.
- Вот так его! Был огонёк, а стал «огонь ёк»! – Хайретдинов развернулся и двинул из окопа к СПСу. – Я им помигаю.
В этот раз Хайретдинову удалось дойти до входа в СПС и даже до половины забраться внутрь. На этом удовольствия кончились. Потому что снова прибежал Герасимович.
- Тарищ Прапорщик! Он снова мигает! Отошёл вправо метров на сто и мигает.
Хайретдинов передом назад выбрался обратно, сходил на позицию Бендера, убедился, что действительно, мигает.
- Так. Шабанов! Дуй на Первый точку и мне сюда Султанова с гранатомётом. И гранат побольше. Смотри, чтобы часовые тебя не пристрелили.
Шабанов полез через скалы к Султанову. Ефремов стоял в окопчике, кутался в бушлат:
- У духов в любом дукане продаются такие фонарики. Диверсантские. С тремя стёклышками: зелёным, красным и белым. А у нас ни в одном прицеле подсветка не работает.
В темноте послышался скрежет камней и усердное сопение. В окоп из темноты вывалился Азамат с противотанковым гранатомётом, за ним Шабанов с целым заводским ящиком противотанковых гранат. Блин, сказали же пацану, чтобы гранат побольше.
- Султанов! – Голос Прапора повеселел при виде заводского ящика. – А ну, дай им просраться из свой шайтан-труба!
- Шшас дам. Жалка нэту. - Азамат откинул крышку ящика, начал наощупь в темноте собирать выстрелы. Он шелестел полиэтиленом, выкидывал из ящика пустые картонные трубочки, что-то к чему-то привинчивал. Я стоял в темноте, с восторгом крутил у себя в черепухе фразочку Азамата «жалка нэту». Как ёмко сказано и как красиво! Умеют же пацаны из Узбекистана высказывать восточную мудрость на чисто русском языке.
- Вазмы. – Азамат протянул Шабанову длинный готовый к выстрелу заряд.
Шабанов подставил под него две согнутые в локтях руки. Азамат, как поленья в поленницу, уложил Андрюхе на руки заряды.
- Пыдом. – Азамат с Андрюхой отошли по траншее подальше от живых, пока ещё, людей. Задрали гранатомёт вверх.
ТА-ДАХ!!! – Столб красного пламени вырвался из ствола гранатомёта. Граната с шипением, разбрасывая красные искры от трассера, полетела через ущелье к зелёному фонарику.
КЛАЦ – Азамат дослал второй заряд в ствол гранатомёта, пока первый ещё летел и шипел.
- ТА-ДАХ!!! – Второй раз столб красного пламени вырвался из ствола гранатомёта.
Первая граната долетела до зелёного фонарика, разорвалась, выбила осколками из скал бесчисленное множество красных искр.
По ущелью носился грохот горного эха, гул разрывов и рёв Хайретдинова:
- Касьянов! Ташшы сюда пулемёт! И магазин трассеров!
Я подпрыгнул, как застоявшийся жеребчик, взбрыкнул от нетерпения копытами. Как же! Они воюют без меня, а тут прозвучала такая замечательная команда! Приятнее неё бывает только команда «Начать приём пищи!».
В окоп я ввалился с уже расстёгнутыми ножками, с подсоединённым магазином трассеров и с патроном в патроннике, плюхнул ножки пулемёта на бруствер и немедленно открыл огонь по диверсантскому фонарику с зелёным стеклом.
- Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та-Та!!! – Красная струя трассеров полетела через ущелье.
- ТА-ДАХ!!! – Вдарил противотанковый гранатомёт.
- БАХ! БАХ! БАХ!!! – Хренячила самозарядная винтовка Бендера.
- Эй, мужики! Не стреляйте!!! – Наверху, на скалах, появился силуэт Федьки Полищука. – Мы по разведческой станции связь слушаем. Там КЭП орёт матом! Вы по нашему КаПэ долбите. (КаПэ – Командный Пункт). А на нём – КЭП. Они плащ-палаткой накрылись над картой и фонариком себе светят, стратегию на завтра разрабатывают. А ветер им плащ-палатку матляет… Короче, выйдите на связь, он сам вам всё расскажет.
Из окопа Хайретдинова сдуло, как ветром. Команду «Прекратить огонь» никто не подавал, но чё-та, как-то, стрельба мгновенно рассосалась сама собой.
- Там – пипец! Там рация от мата раскалилась, аж красная. – Федька съехал на попе по скале к нам в окоп. – КЭП орёт, надрывается. Грит, мало что со снайперки карту им прострелили. Так, грит, мы позицию сменили, а эти гады по нам с миномёта. А потом ещё и с пулемёта. Там атас, как он орёт!
Мы все стояли в окопе Бендера в полном офигении, когда снова появился Хайретдинов.
- Ну, всё, студент сраный, пойдёшь под трибунал! – По голосу было слышно, что Прапорщик улыбается во весь рот до самых ушей. Не понятно было только, это он улыбается от того, что я пойду под трибунал, или от гениального мата КЭПа.
- А я-то отчего под трибунал? Вы же мне сами приказали тащить пулемёт.
- Вот, тота! Я приказал только притащить. А ты и рад мочить по Командиру Полка!
- Да ладно ты, стращать человека. – Ефремов сплюнул в сторону склона с фонариком. - Ты же сообщил координаты огонька «Графику». Или они карту там вверхногами держали?
- КЭП ушел в горы, вот дежурные на ЦБУ и подзабили болт на службу. (ЦБУ: центр боевого управления)
- Ну да, полк только ввели из Союза, у всех ещё детство золотое в жопе играет. А я-то думаю, сдурели, что ли, душманы напротив поста ночью фонариком сигналить. Такое только с высшим военным образованием можно придумать.
