*Бэби-ферма — своеобразный приют для новорожденных детей. Туда за деньги отдавали своих чад девушки, не способные прокормить лишний рот в семье.
Мировая история видела немало жестоких детоубийц, однако дело этой женщины стало одним из самых резонансных — невероятный цинизм ее преступлений, а также невообразимо высокое количество жертв поражает воображение даже тех, кто, казалось бы, видел на этом свете все. В историю она войдёт как Людоедка из Рединга, дело которой потрясло всю Англию.
Молодая и симпатичная Эвелина Мормон ошиблась в выборе мужчины. Едва узнав о том, что его подруга забеременела, он исчез. К одиноким девушкам с детьми в викторианской Англии относились, мягко говоря, осуждающе. Мормон могла лишиться работы, а значит, и средств к существованию. Выбора у Эвелины не было, и она решила отдать свою дочку в «хорошие руки». Девушка надеялась, что сумеет пристроить Дорис в благополучную семью, которая будет о ней заботиться. Кроме этого, Мормон свято верила, что через некоторое время сумеет выбраться из нищеты и забрать дочку обратно.
В одной из газет девушка увидела объявление, в котором пожилая супружеская пара искала ребенка. Миссис Хардинг указала, что у нее с мужем хороший дом с садом и устойчивое финансовое положение. За ребенка они просили единоразовую плату в десять фунтов.
Мормон связалась с Хардинг. В ходе переписки Эвелина окончательно убедилась, что ее ребенок будет в надежных руках. Кроме этого, Хардинг заверила молодую мамашу в том, что та может навещать дочь в любое время.
В назначенный день женщины встретились. Эвелина отдала Хардинг ребенка, коробку с детскими вещами и деньги. Они тепло попрощались, договорившись о визите Мормон в самое ближайшее время. Вот только Эвелине было не суждено увидеть дочь, поскольку миссис Хардинг являлась циничной хозяйкой так называемой бэби-фермы. Но только эта женщина не собиралась заниматься «передержкой» чужих детей. Она их просто убивала, их вещи продавала, а деньги за содержание присваивала себе. И вообще, миссис Хардинг — это ненастоящее имя хозяйки «конвейера смерти». Ее звали Амелия Дайер, которая впоследствии получила прозвище «Людоедка из Рединга».
Добравшись до своего дома в Лондоне, женщина первым делом достала белую ленту и задушила маленькую Дорис. Вырученные десять фунтов пошли на оплату жилища. Схема сработала в очередной раз.
Буквально на следующий день в ангела превратился маленький Гарри Симмонс. Тела детей Амелия положила в чемодан, придавив их кирпичами. Оставалось выполнить черную работу — избавиться от улик. С тяжелой ношей женщина добралась до Кавершамских шлюзов и бросила чемодан в воду. Он тут же пошел ко дну. Вот только на сей раз ей не повезло. Дайер заметил некий мужчина, вот только Амелия не придала этому факту значения. Она была уверена в своей безнаказанности…
В отличие от многих преступников своего поколения, Дайер формально не была «дитя нищеты». Она была младшей из пяти детей (у неё было три брата и сестра), родилась в маленькой деревне Пайл-Марш к востоку от Бристоля в семье зажиточного сапожника, Сэмюэля Хобли, и Сары Хобли, урождённой Уэймут. Она обучилась чтению и письму и с детства любила литературу и поэзию.
Однако её формально счастливое детство было омрачено психическим заболеванием её матери, ставшим следствием перенесённого тифа. Амелия была свидетелем приступов безумия у своей матери и была вынуждена ухаживать за ней, пока та не умерла, будучи уже умалишённой, в 1848 году. Позже исследователи отметят психологическое воздействие, которое эти события оказали на Амелию, а также то, что в силу этого обстоятельства Амелия многое узнала об особенностях поведения человека, который теряет разум из-за болезни.
После смерти матери, Амелия в течение некоторого времени жила с тётей в Бристоле, после чего была отдана в ученицы к производительнице корсетов. Её отец умер в 1859 году. Её старший брат, Томас, унаследовал семейное дело по ремонту обуви. В 1861 году, в возрасте 24 лет, Амелия стала постоянно проживать отдельно и переехала в квартиру в Бристоле. Там она вышла замуж за Джорджа Томаса, который был на 35 лет старше. Джорджу было 59 лет, и оба они солгали о своём возрасте во время заключения брака, чтобы уменьшить разницу в возрасте. Джордж вычел 11 лет из своего возраста, а Амелия прибавила себе 6 лет; многие источники позже принимали этот её возраст как действительный факт, в результате чего возникло много путаницы.
В течение нескольких лет после свадьбы с Джорджем Томасом Амелия обучалась на медсестру. Подобная работа была изнурительной в Викторианскую эпоху, но рассматривалась как респектабельное занятие, а также позволила ей приобрести полезные способности. Установив деловые отношения с акушеркой, Эллен Дейн, Амелия научилась легко зарабатывать деньги — с помощью своего собственного дома, где обеспечивала приют для молодых женщин, которые забеременели вне брака, а затем брала младенцев для временного ухода с целью будущего усыновления их другими людьми или же позволяла им умереть от голода и недоедания (Эллен Дейн вынуждена была уехать в Соединённые Штаты вскоре после встречи с Амелией, чтобы избежать внимания со стороны властей). Матери, которые не состояли в браке, в викторианской Англии часто любыми средствами пытались найти какой-то заработок, так как поправка к Закону о бедных 1834 года отменяла всякую финансовую ответственность со стороны отцов внебрачных детей, вынуждая тем самым заботиться об этих детях общество, которое рассматривало родителей-одиночек и внебрачных детей как нечто, заслуживающее только презрения. Всё это привело к появлению практики так называемого бэби-ферминга, в которой бэби-фермеры выступали как своего рода агенты для будущего усыновления или патронажного воспитания, получая за это регулярные платежи или однократный авансовый платёж от матерей младенцев. Было также создано множество контор, которые укрывали таких молодых женщин и заботились о них, пока те не рожали. Матери впоследствии оставляли своих нежелательных детей под присмотром этих так называемых детских медсестёр.
Затруднительное положение вовлечённых в это родителей часто использовалось для получения финансовой выгоды: если ребёнок имел зажиточных родителей, которым просто хотелось сохранить тайну о факте рождения, единовременная выплата могла составлять порядка 80 фунтов. Сумма в 50 фунтов могла быть предметом переговоров, если отец ребёнка хотел замять свою причастность к факту рождения. Тем не менее в большинстве случаев подобные будущие молодые матери, чья «безнравственность» даже исключала возможность их принятия — в то время — в работные дома, были очень бедны. С таких женщин взималось приблизительно по 5 фунтов.
Недобросовестные опекуны часто стремились уморить голодом доверенных им на время детей, чтобы сэкономить деньги на их содержании или даже намеренно ускорить их смерть. Шумных или требующих внимания младенцев могли «успокаивать» легкодоступными алкоголем или опиатами. Настой Godfrey’s Cordial — известный в разговорной речи под названием «друг матери» (сироп, содержащий опиум) — был популярным выбором для такого дела, но существовало и несколько других аналогичных препаратов. Многие дети погибали в результате таких сомнительных практик: «Опиум убил гораздо больше младенцев вследствие голода, чем непосредственно вследствие передозировки». Доктор Гринхау, проводивший расследование для Тайного совета, отметил, что такие дети «находились в состоянии постоянного наркотического опьянения и, таким образом, не испытывали голода, и их было трудно накормить». Результатом оказывалась смерть от сильного недоедания, но коронеры чаще всего записывали в качестве причины смерти «„слабость от рождения“, или „отсутствие грудного молока“, или просто „голод“». Матери, которые решили вернуть или просто проверить состояние здоровья своих детей, часто могли сталкиваться с трудностями, но некоторые из них были просто слишком напуганы или стыдились сообщить полиции о любом подозрении в преступлении. Даже власти и полиция часто имели проблемы в попытках отследить следы детей, которые были объявлены пропавшими.
Поначалу идея заработка Эллен не сильно впечатлила Амелию, но когда в 1869 году ее супруг скончался, ей понадобился дополнительный источник дохода, и она решила открыть собственный приют.
Поначалу Амелия добросовестно руководила приютом — она заработала себе хорошую репутацию и даже повторно вышла замуж, чтобы иметь имидж благородной семейной женщины, которой не страшно отдать ребенка на попечение. Во втором браке миссис Дайер родила двоих дочерей, отношения с которыми, впрочем, у нее не сложились, а еще чуть позже Амелия оставила семью, полностью посвятив себя своему приюту.
Через некоторое время женщина поняла, что денег, получаемых от родителей оставленных детей, не хватает, и тогда она вспомнила о рассказе Эллен Дейн. Поначалу Амелия просто «забывала» вовремя покормить младенца или дать ему воды, оставляла детей на улице и другими способами добивалась смерти ребенка, не прибегая к прямому физическому воздействию. Высокая смертность на ее «детской ферме» вскоре вызвала интерес у полиции, и в 1879 году ее приговорили к шести месяцам каторжной работы.
Отбыв наказание, Амелия вернулась к прежней деятельности, однако теперь она изменила свой почерк. Владелица приюта более не стала инсценировать несчастные случаи, а использовала открытое физическое воздействие, чтобы избавиться от очередного подопечного — позже преступница либо прятала тела, либо приглашала коронера для составления акта о смерти.
Амелия несколько раз по своей воле становилась пациентом психиатрических больниц из-за её предполагаемой психической неустойчивости и склонности к суициду; подобное всегда совпадало с периодами, когда для неё было выгодно «исчезнуть». Будучи бывшей медсестрой в психбольнице, Амелия знала, как себя вести, чтобы обеспечить относительно приличное существование в качестве пациента такого заведения. Дайер, кажется, начала злоупотреблять алкоголем и наркотическими препаратами на основе опиума в начале своих убийств; её психическая нестабильность могла быть связана со злоупотреблением этими веществами. В 1890 году Дайер взяла на временное содержание незаконнорождённого ребёнка гувернантки. Вернувшись, чтобы увидеть ребёнка, гувернантка сразу что-то заподозрила и раздела ребёнка, чтобы увидеть, есть ли у того родинка на одном из его бёдер. Её не было, и скандал вкупе с длительными подозрениями со стороны властей привёл к тому, что Дайер или на самом деле сошла с ума, или же симулировала безумие. Она выпила одну за другой две бутылки настойки опиума, совершив тем самым серьёзную попытку самоубийства, но её организм по причине длительного употребления наркотика выработал иммунитет к продуктам на основе опиума, поэтому она выжила.
В 1893 году Дайер была выписана после её последнего пребывания в Уэльской психиатрической больнице. В отличие от предыдущих «срывов», это был самый неприятный в её жизни опыт, и она так и не была более принята на лечение в подобную больницу. Два года спустя Дайер переехала в Кэвершэм, Беркшир, в сопровождении ничего не подозревающей помощницы, «бабушки» Джейн Смит, которую Амелия наняла после короткого собеседования в работном доме, и своих дочери и зятя, Мэри-Энн (известной как Полли) и Артура Палмера. Позже в том же году последовал переезд в Кенсингтон-роуд, Рединг, Беркшир. Амелия убедила Смит называться её «матерью» перед ничего не подозревающими женщинами, отдающими им своих детей. Это была попытка создать видимость того, что они являются заботливыми матерью и дочерью.
Однако все изменилось в марте 1896 года — тогда экипаж баржи, проплывавшей по реке, заметил в воде небольшой сверток, и поднял его на борт. Развернув находку, люди пришли в настоящий ужас — внутри лежало тело младенца, которого позже опознали как Хелен Фрай — девочку, мать которой отдала ее во временный приют несколькими днями ранее. После того, как тело было обнаружено, полисмены начали расследование. Тщательно изучив ткань, в которую был обернут труп, один из представителей полицейского департамента нашел на ней кусочек этикетки с именем миссис Томас и ее адресом, и это открытие стало решающим в деле.
Эта находка стала достаточной для начала поиска Дайер полицией, но они всё ещё не могли найти убедительных доказательств непосредственной связи Дайер с совершением тяжкого преступления. Дополнительные доказательства были получены от свидетелей и полиции Бристоля, которые заставили их увеличить бдительность, и следователи взяли дом Дайер под наблюдение. Следователи предположили, что Дайер может бежать, если заподозрит, что находится под наблюдением. Полицейские решили использовать молодую женщину в качестве приманки, надеясь, что та будет в состоянии устроить встречу с Дайер, чтобы обсудить предоставление ей своих услуг. Такой вариант был, возможно, предпринят сыщиками для того, чтобы убедиться в том, что Дайер действительно занимается бэби-фермингом, или же просто давал им повод арестовать её.
Выяснилось, что Дайер ожидала свою новую клиентку (приманку) для встречи, но вместо этого она обнаружила детективов, ожидающих её на пороге. 3 апреля (в Страстную пятницу) полиция провела рейд в её доме. Они, по-видимому, были поражены зловонием от разложившейся человеческой плоти, хотя ими не было найдено человеческих останков. Имелось, однако, множество других связанных с убийствами доказательств, в том числе белая обрамляющая лента, телеграммы, касающиеся договорённостей о временном усыновлении, ломбардные билеты на детскую одежду, квитанции за размещение рекламы и письма от матерей, спрашивающих о здоровье своих детей.
По подсчётам полиции, за предыдущие несколько месяцев по крайней мере двадцать детей были отданы на временное содержание «миссис Томас», которой, как теперь выяснилось, была Амелия Дайер. Также оказалось, что она собиралась снова переехать, на этот раз в Сомерсет. Такое количество убийств привело к ряду оценок, согласно которым миссис Дайер могла в течение десятилетий убить более 400 младенцев и детей, что делало её одним из самых массовых убийц в истории, а также самой массовой известной женщиной-убийцей.
Амелия Дайер была арестована 4 апреля и обвинена в убийстве. Её зять Артур Палмер был обвинён в качестве соучастника. В течение апреля было исследовано дно Темзы, в результате чего обнаружилось ещё шесть тел, в том числе Дорис Мармон и Гарри Симмонса — последних жертв Дайер. Каждый ребёнок был задушен белой лентой, которая, как она позже сказала полиции, «была, как вы могли бы сказать, чем-то моим». Спустя одиннадцать дней после передачи своей дочери Дайер Эвелина Мармон, чьё имя обнаружилось на вещах, хранимых Дайер, опознала останки своей дочери.
При расследовании обстоятельств убийств в начале мая не было найдено никаких доказательств, что Мэри Энн или Артур Палмер выступали в качестве пособников Дайер. Артур Палмер был отпущен в результате «исповеди», написанной Амелией Дайер. В Редингской тюрьме она написала (с большим количеством орфографических и пунктуационных ошибок):
«Сэр, будьте добры сделать мне благосклонность, сообщив судьям в субботу, 18-го, то, что я сделала это заявление, потому что я, вероятно, не буду иметь такой возможности, и я должна облегчить свой разум; я знаю и я чувствую, что мои дни сочтены на этой земле, но я чувствую, что это ужасная вещь — вовлекать невинных людей в беду; я знаю, что я должна буду ответить пред Творцом моим Небесным за ужасные преступления, которые я совершила, но, пусть Бог Всемогущий будет моим судьёй на небе и на земле, ни моя дочь, Мэри Энн Палмер, ни её муж, Альфред Эрнест Палмер, — как я торжественно заявляю, — ни один из них не был каким бы то ни было образом связан со всем этим, они никогда не знали, что я замышляла сделать сие великое зло, пока не стало слишком поздно. Я говорю правду и ничего, кроме правды; я надеюсь, что буду прощена, только я и я одна должна стоять пред Творцом моим Небесным, чтобы дать ответ за всё зло, сотворённое моими руками. Амелия Дайер.
16 апреля 1896 Amelia Dyer».
22 мая 1896 года Амелия Дайер на процессе в Олд-Бейли признала себя виновной в одном убийстве — Дорис Мармон. Её семья и знакомые свидетельствовали на её процессе, что у них росла подозрительность и беспокойство относительно её деятельности, и выяснилось, что Дайер чудом избежала разоблачения несколько раз. Показания человека, который видел и говорил с Дайер, когда она несла саквояж с двумя телами к Кэвершэм-Лок, также оказались важными. Её дочь дала яркие свидетельские показания, которые убедили суд в виновности Амелии Дайер.
Единственной защитой для Дайер могло бы стать признание её невменяемой: до этого она дважды стремилась попасть в психиатрические больницы в Бристоле. Тем не менее обвинение успешно доказало, что её кажущаяся психическая нестабильность была уловкой, чтобы избежать подозрений; оба случая, как было выяснено, совпадали с периодами, когда Дайер подозревала, что её преступления могут быть раскрыты.
Присяжным потребовалось только четыре с половиной минуты, чтобы признать её виновной. За три недели, проведённых в камере смертников, она исписала пять тетрадей своей «последней, истинной и единственной исповедью». В ночь перед казнью её посетил капеллан и спросил, хочет ли она в чём-нибудь признаться, она подала ему свои тетради, спросив: «Разве этого недостаточно?». В результате курьёза она была вызвана в суд, чтобы выступить в качестве свидетеля на слушании по обвинению в участии в убийствах её дочери Полли, которое было назначено на день, наступающий спустя неделю после казни Дайер. В связи с этим было признано, что Амелия была уже юридически мертва с момента оглашения приговора, поэтому её показания не могут быть представлены. Таким образом, её казнь не была отложена. Накануне своей казни Амелия узнала, что обвинения против Полли были сняты. Она была повешена Джеймсом Биллингтоном в Ньюгетской тюрьме в среду, 10 июня 1896 года в 9 часов утра. На вопрос на эшафоте, хочет ли она что-нибудь сказать, Дайер ответила только: «Мне нечего сказать».
Несмотря на то, что суд признал владелицу приюта виновной лишь в одном преступлении, после ее смерти полисменам удалось доказать целое множество убийств, совершенных ею за время ее кровавой деятельности — по оценкам современных экспертов, их было более 400.
Однако на этом история Людоедки из Рединга не закончилась — спустя несколько лет после казни Амелии Дайер, в одном из лондонских поездов был найден едва живой младенец, отправленный на попечение некой мисс Стюарт, которая, забрав деньги, бросила ребенка. Тщательно изучив обстоятельства дела, полисмены выяснили, что под вымышленным именем скрывалась дочь казненной детоубийцы Мэри Энн, также известная как Полли. Но женщине удалось скрыться и избежать участи матери.
Это громкое дело оставило глубокий отпечаток в истории Англии — после событий тех лет власти приняли ряд законов, призванных урегулировать деятельность «детских ферм», что, впрочем, не помогло несчастным сиротам обрести безопасное убежище. Недобросовестные владельцы приютов продолжали идти по стопам жесточайшей убийцы, преследуя корыстные цели, а напуганные давлением общества и собственной беспомощностью женщины вынуждены были отдавать собственных детей в «детские фермы», несмотря на риск никогда их больше не увидеть.