Дорога в ад
1.Руки мои дрожали, когда я не мог запихать в велосипедные сумки всё, что считал необходимым. За год жизни в Норвегии я успел обрасти лишними вещами. Два дня я откладывал отъезд, потому, что в спортивный магазин города Флиса никак не могли завести ходовую цепь для велосипеда, которую я заказал. В тех краях часто приходится долго ждать того, что ты хочешь купить. Терпение мое кончилось, и я поехал с растянутой цепью, которая скакала по шестеренкам, стоило надавить на педали посильнее. В первом же попавшемся на моем пути городке под названием Хирькинарь, я купил нужную мне цепь. В банке я заблаговременно обменял пятьсот шведских крон. Остальные норвежские деньги решил менять на датские в Гётеборге, а на английские в Эшьбьёрге. Ветер был встречный, с Юга, солнце сияло, не смотря на то, что синоптики обещали дождь. Цепь я поменял на туристической стоянке недалеко от Кунгсвингера. Там я поел своих любимых полярных лепешек с молотой макрелью, попил любимого шведского чая, сидя за гранитным столом на гранитной лавке. С тоской я смотрел, как сверкают на солнце мутные воды речки Гломы. Мне не хотелось покидать те края, но оставаться я там не мог, потому, что не мог себе представить, как это сделать. Если человек не может увидеть выхода, то его для него нет, не смотря на то, что он на самом деле есть.
После Кунгсвингера второе шоссе пошло лесами, мимо озер. Ветер к вечеру поутих. Я чувствовал слабость, то и дело останавливался и ел бруснику. После лесной ягоды в желудке жгло и хотелось есть. Не переехав шведской границы, я еще раз перекусил и выпил припасенную банку доброго норвежского пива. В первый шведский город на моем пути, Шарлотэнберг я въехал, когда уже смеркалось. В этом пограничном городе очень много супермаркетов, в которых основательно закупаются норвежцы, вредя экономике своей родины. Чтобы избавиться от норвежской мелочи, я купил на неё мюсли и пару шоколадок. Стемнело. Дорога стала совсем извилистой, было много подъемов и спусков. Проезжая небольшую деревню, в которой на открытой эстраде давала концерт какая-то рок группа, я почувствовал сильный запах женских духов. В сочетании с лирической балладой, которая в тот момент звучала, и желтыми листьями, прилипшими к асфальту, это ощущение вызвало у меня сильный приступ тоски и слабости.
Услышав журчание ручья, я остановился в темном ельнике. Под шум проточной воды всегда лучше спиться, да и её можно использовать для умывания, чистки зубов, приготовления чая и каши и набрать её на следующий день. Ехать в крутую гору по темноте совсем не хотелось, не смотря на наличие очень хорошего фонаря. Аппетита совсем не было, потому на ужин я съел только лепешку и пару кусков вяленой оленины. Не спалось, я то и дело курил трубку, вглядываясь в темноту леса, в которой раздавалось множество шорохов. Сто двенадцать километров было пройдено за первый день путешествия. Я был недоволен своей слабостью, тем, что я так медленно продвигаюсь, и в то же время приближение в Англии меня угнетало еще больше. Сном то состояние, в котором я пробыл пару часов перед рассветом, назвать можно, лишь с большой натяжкой.
2. На рассвете дождь забарабанил по палатке, и спать, наконец, захотелось. Я был зол на себя за то, что не мог заснуть всю ночь, потому начал ругать сам себя вслух, чтобы отогнать желание пришедшее не ко времени, принялся варить кашу, не выходя из палатки. Позавтракав, я собрал вещи, скрутил мокрую палатку под дождем, и закрепил её снаружи непромокаемой сумки, чтобы не промокли остальные вещи. При температуре в двадцать градусов, ехать в плаще и гетрах было неприятно. Я промокал от пота больше, чем от дождя. Встречный ветер толкал меня обратно. Через десять километров я не выдержал, увидев мост, залез под него, где еще раз поел, высушил палатку и проветрил спальный мешок. Дождь не прекращался, я заставил себя вылезти из-под моста и двинуться дальше. Было такое чувство, что если я поверну, то и дождь и ветер моментально прекратятся. На спидометр я старался не смотреть, а так же не останавливаться, пока не доберусь до Орьйэнг. Отдыхать стоя в поле, под дождем не хотелось. Крытых автобусных остановок не попадалось. Оставаться сухим не получалось, я все равно промокал, но промокал медленно. Те места, куда дождевую воду задувало ветром, мерзли, а те, которые защищали плащ и гетры прели. Как всегда, в первые дни путешествия меня тошнило. Желудок будто приспосабливался к новому режиму тела. С утра я зазубрил номера дорог, по которым мне следовало ехать, но сделал это плохо. Вытаскивать компьютер под дождем не хотелось, потому почти на каждом перекрестке я останавливался, вспоминая, куда и когда надо поворачивать. В Орьйэнг я прибыл только к четырем часам после полудня. К моему удовольствию там был стол под навесом. Там я разогрел и съел, банку норвежского супа. Старательно вытер изнанку плаща и гетр, бумагой которой с запасом отмотал в бесплатном туалете для туристов. Пока я пил чай и курил трубку, ко мне подошел парень с Ближнего Востока, с интересом расспросил, откуда и куда я еду. Он сетовал, что ему тяжело живется без женщины, пока он провожал меня до супермаркета, где я купил большую банку с супом, лепешек и марципан. Хотелось подольше постоять в магазине, где было тепло и сухо, но я погнал себя дальше. Проехав под проливным дождем еще километров двадцать пять, миновав Густавфорс, я заметил, что начинает темнеть. Улучив момент, когда дождь немного поутих, я спустился с дорожной насыпи, поросшей высокой травой, в темный еловый лес, где обнаружил ржавый ручей, около него и поставил палатку. На дороге легковая машина едва не сбила лося, который пробежал недалеко от моей палатки. Не смотря, на сильную усталость, мне совершенно не хотелось спать. Пару часов я ворочался с боку на бок, думая о том, что дождь кончится, только тогда, когда я окажусь в Англии.
3. Утром я поднялся усилием воли, тело вовсе не жаждало физической нагрузки, а настроение больше подходило для собственных похорон, нежели для продолжения путешествия. Ветер шумел в вершинах елей, стряхивая с них капли. Высунув голову из палатки, я заметил, что дождя нет, хотя и облачно. Это обстоятельство заставило меня за полчаса приготовить себе котелок каши, а потом вскипятить в нем воду и заварить чаю – это неплохой способ очистить посуду от остатков каши. С отвращением я свернул мокрую насквозь палатку, и, недовольно пыхтя, вскарабкался на дорожную насыпь. Карабкаться на неё пришлось два раза, сначала с сумками, потом с велосипедом, продираясь через мокрую траву высотой в полтора метра. Проехав немного вперед, я развесил на ветвях деревьев у дороги свою мокрую палатку. Полчаса пришлось ждать, пока она высохнет на ветру, который разгулялся не на шутку, и гнал ко мне черные тучи. Я нервно курил и гадал, успеет ли высохнуть палатка, пока снова польет дождь. Однако случилось чудо, вдруг выглянуло солнце, а тучи, которые у горизонта казались дождевыми, когда приблизились, побелели.
Крутые подъемы, скалистые холмы, голубые озера, брусника, все это медленно и мучительно проплывало мимо меня, изнуренного путника. Порой казалось, что я вижу все это в последний раз. Действительно, спросил я себя, окажусь ли я здесь еще раз? Куда я еду и зачем? Даже при самом лучшем раскладе, который только можно вообразить, ничего хорошего не может меня ждать в той проклятой стране. Вроде бы там есть все, что нужно человеку – работа, магазины, дороги, транспорт, жилье для аренды, парки и тренажерные залы с бассейнами. Чего же там нет? Без чего этот остров, превратился в большую тюрьму? Без дикой природы, без лесов, в которых можно переночевать в палатке, ни за что не платя. Каждый кусок земли там частная собственность. Если человек не имеет или не арендует жилье, то это уже само по себе преступление. Там нет ничего бесплатного, как эта брусника у дороги, нет ничего натурального, там ко всему была приложена рука человека. Полностью искусственный мир, созданный для потребителей.
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я остановился и начал есть ягоды. Рядом с дорогой была заброшенная железнодорожная ветка. По ней проехали несколько трехколесных велосипедов, специально приспособленных для рельсов. Автомобильная дорога, хоть и шла параллельно этой ветке, в отличие от неё, то взбиралась на холмы, то, извиваясь, спускалась в долины рек. До полудня мне с трудом удалось проехать двадцать километров. В маленьком гродке я зашел в магазин и купил еще один пакет мюсли, для того, чтобы варить себе кашу. Там я разогрел банку готового супа, которую купил в Швеции. Он оказался очень острым, после него пришлось съесть много марципана. Я обедал на застекленной автобусной остановке и думал, почему, когда не идет дождь, остановки попадаются крытые. Тогда я все еще надеялся на то, что ветер утихнет, а у меня откроется второе дыхание, и мне удастся добраться, пусть и ночь до окраины Гётеборга. Лишь на закате я, миновав Меллрюд, выехал на сорок пятое шоссе. Вдоль дороги леса не было и не предвиделось до самого Гётеборга. Так же я обнаружил, что воды у меня тоже осталось около литра. С радостью я заметил туалет на стоянке для туристов, где и набрал воды из крана, хоть наклейка над ним и не рекомендовала её пить. Не покупать же воду на заправочной станции, где она стоит около двадцати крон за полтора литра. Около стоянки был крохотный кусок леса. Я собрался было там поставить палатку, но подъехало несколько трейлеров, из них вышли люди, и пошли бродить по тропинкам, разминать ноги. Я был очень недоволен тем, сколько я проехал за три дня, потому решил проехать хоть немного еще. Ведь были еще силы. Через пять километров мне попался мост через чудовищно грязную реку, под которым, я заночевал с комфортом, не разбивая палатки. На этот раз я заснул, очень быстро.
4. Восходящее солнце разбудило меня. Я попытался подняться, но не было сил. Дремал я очень долго, радуясь тому, что не надо будет сушить палатку. Только к десяти утра, я оторвал болящую голову от своего свернутого бушлата. Было как-то непривычно готовить завтрак, стоя, а не сидя на корточках, как обычно. Испортилось настроение, когда я обнаружил, что на телефон пришло сообщение от женщины, которая обещала мне помочь там найти работу и съемное жилье. Она отказалась назвать сумму, за которую она согласна это сделать. Это меня настораживало и значило то, что расплачиваться придется долго и натурой. Хозяйский тон сквозил даже в нескольких словах.
Ехал я совсем медленно, километров пятнадцать в час. Ветер был очень сильным, дождь быстро начинался и кончался. А одна туча даже поколотила меня крупным градом. Потом меня обогнал велотурист из Стокгольма, который много где путешествовал в отличие от меня. Мы вместе пообедали, он угостил меня картофельным пюре с котлетами. Услышав о том, что я ночевал под мостом, он сказал, что во время своего путешествия по США только под мостами и ночевал. На прощание он дал мне свой адрес и номер телефона, попросил позвонить, если окажусь еще раз в столице Шведского королевства. Он неудачно пытался показать мне хорошую дорогу до Гётеборга, но так и не вспомнил и опрос прохожих на улицах Трольхатана не помог. Пришлось мне, петлять вокруг сорок пятого шоссе по велодорожкам. Дорогу перестраивали, и это создавало мне дополнительные трудности. Тем не менее, после встречи с Бьёрном, я почувствовал прилив сил, хоть под вечер и начался дождь, хоть проехал я не так уж много до наступления темноты, но ехать было не тяжело. Человек пересек США, самую приватизированную страну. Что это есть, по сравнению с моими приключениями? Только к полуночи я поставил палатку в жиденьких кустиках на вершине скалы, нависшей над строящейся дорогой. Воды у меня было в обрез. Потому я запил вечерний бутерброд давно припасенной банкой пива. Выглядывая из палатки, которая изрядно промокла, пока я её ставил под дождем, я курил трубку и смотрел на огни города Кунгэльвен, на другом берегу широкой реки.