К черной заварке примешивались мелко нарезанные листья смородины и липы. Чай неожиданно оказался такой душистый и горячий, что, казалось, прогрел путников до самых костей. Пили с медом и с маковыми сушками. Молчали, а за окном, в ночи, дождь медленно стихал, но яркие молнии все еще полосовали небо.
– Зачем она вам, Ефросинья? – наконец спросила женщина.
– Так вы все же знаете ее, раз спрашиваете? – оживилась мама.
Женщина молчала, но странно, очень уж внимательно смотрела на маму.
– Знаю. Ее все здесь знают. Но лучше бы и не знала. А что у вас случилось такого, что с малыми детьми не побоялись в наши края приехать?
Мама тяжело вздохнула и рассказала, потому что скрывать было нечего, и о пропавшем муже, и о письме из Марьино.
– Ай-яй-яй!.. – заохала женщина. – Заманила она вас сюда, окаянная, змеюка подколодная, нутром то чувствую! – и попросила письмо показать.
Пока мама искала словно испарившееся в сумке письмо, Зоя в энный раз проверяла, работает ли смартфон. Женщина сказала:
– Николаевна я, вот. Живу одна. Так что можете ночевать, места всем хватит.
– А давайте я вам за ночлег заплачу, сколько попросите? Только скажите, Николаевна, где знахарку Ефросинью искать!
– Не скажу, и не проси даже, – упрямо покачала головой Николаевна. – И никто здесь вам не скажет, потому что не хотят потом быть виноватыми. Ефросинья – ворожея заклятая, а не знахарка, и людей пришлых губит.
– Где бы мне позвонить? – спросила мама, посматривая в смартфон.
Илья совсем раззевался и, сидя за столом, едва не клевал носом.
– Почта с восьми открывается, там и позвоните. А сейчас вам постелю – и все дела, – настаивала Николаевна.
– Хорошо, – согласилась мама, задумавшись о своем и слегка нахмурившись. Зоя хорошо знала это выражение маминого лица: так просто не отступится.
Николаевна разложила старенький диван, постелив чистые простыни. Зое предстояло спать на узкой железной кровати за спиной шкафа, рядом с кроватью Николаевны, застеленной свисающим до пола покрывалом с кружевной прошвой.
Илья быстро уснул на диване, свернувшись, словно котенок. Мама решила сходить в туалет: куда и как добраться – ей объяснила Николаевна. Зое велели смотреть за братом.
Когда мама вернулась, Николаевна возилась с тестом. Мама помыла руки и быстренько подключилась к готовке, затараторив что-то о семье и детях, попутно интересуясь у Николаевны подробностями деревенской жизни да так ловко, что женщина оттаяла и разговорилась. А маме то и надо было…
И Николаевна разошлась: такие невероятные байки вещать про село стала, что помимо воли заслушаешься. Оказывается, и крест у дороги не просто так стоит, а защищает Марьино. И по ночам они в начале мая совсем из дому не выходят. Но хуже всего, оказывается, когда приходит ураганный ветер, такое не раз бывало прежде, когда все деревенские в церкви укрывались, но то до креста…
– А отчего вы там прятались? Не от урагана же? – не сдержала любопытства Зоя. А мама шикнула, но разболтавшаяся Николаевна пояснила:
– Так от оборотней, девонька, и прятались.
Илья проснулся и, услышав сказанное хозяйкой хаты, хихикнул, подошел поближе к печи на запах пирожков.
– Ох, не надо моим детям голову всякими глупостями забивать…
– Так это все правда, – обиделась Николаевна и вышла покормить собаку.
– Нет никаких оборотней. Сказки бабушка рассказывает, чтобы такие, как ты, Илюша, дети малые, боялись и по ночам из дома не выходили, – начала убеждать мама.
– Ага, – подтвердила и Зоя, когда мама ей подмигнула.
Почти в одиннадцать вечера все дружно ужинали кислыми щами с молодым картофелем да зеленым луком, с жирной здешней сметаной. На десерт Николаевна подала пирожки, как с рисом и яйцом, так и с вишневым вареньем. Вот на пирожки сластена Зоя и Илья набросились, как оголодалые, сколько мама ни стыдила, особенно Зою, но все без толку. Тогда она снова завязала разговор.
– Я вас умоляю и просто по-человечески прошу! Помогите. Знахарка Ефросинья – это, возможно, единственная ниточка, чтобы найти моего Вадима.
– А может, не надо вам знахарку искать, все дело нехорошее и пустое, – таки вставила свою копейку Николаевна.
– Да плевать мне на ваши суеверия! – вдруг не на шутку разозлилась мама. – У меня муж пропал, что тут непонятного? Еще баек ваших чудных, как лапши на уши, мне не хватало… – Мама уже почти кричала и, резко встав из–за стола, задышала тяжело и часто, затем все же с трудом, через силу извинилась и вышла из хаты.
Покурить, наверное, предположила Зоя.
– Я пойду брата уложу… – тихонько сказала девочка, чувствуя себя неуютно под тяжелым взглядом Николаевны.
Мама вернулась, когда Николаевна со стола все убрала и мыла посуду, а Зоя помогала, вытирая тарелки полотенцем.
Она принесла в избу запах сигарет и мятной жвачки, но, кажется, успокоилась.
Мама скрылась за шторой, из темной, с кружевными оборками по краям ткани, используемой вместо своеобразной двери. Вскоре закончили с посудой, и Николаевна, поблагодарив, вдруг порылась в буфете и сказала:
– Вот возьми, девонька, на всякий случай. Это вода святая, крещенская, сильная. Возьми, и мне спокойней будет, не считай за старческую блажь.
И протянула пластиковую бутылочку. А смотрела так, что Зоя постеснялась отказать.
Утром мама, как и обещала, подняла детей ни свет ни заря, позавтракали и собрались быстро.
Светало поздно и с неохотой, серый свет пробивался сквозь тяжелые тучи, чавкала грязь под ногами, дома прятались за заборами, только дым вился из печных труб... Зоя приметила: на каждом заборе или калитке краской белый крест рисовали, словно действительно верили, что от зла защитит.
Почта, серое одноэтажное кирпичное здание с решетками на окнах и с тяжелой, крепкой с виду дверью, открывалась в восемь утра. Там, как сказала за завтраком Николаевна, и билеты продаются на автобус, и расписание рейсов можно узнать.
– Вы позвонить, или еще чего надо? – громко спросила тучная высокая женщина с красными щеками, с широкой сумкой через плечо.
Мама кивнула. Тогда женщина достала ключи, снова спросила с любопытством:
– Проездом здесь или к родственникам приехали?
– Проездом, но нам позарез нужна знахарка Ефросинья. Может, хоть вы нам поможете? – с надеждой спросила мама.
– Кто? – Женщина поперхнулась и выронила связку ключей прямиком в грязь.
– Знахарка Ефросинья! – громко повторила мама.
– Понятно с вами, деревенскими… Открывайте давайте, хоть позвоню. Кстати, что здесь такое со связью?
- Аномальная зона, – в тон матери, с недовольством ответила женщина.– Вышку для мобильной связи и интернета несколько раз строили, но потом снесли: то не работает, то молния как жахнет и сожжет. Может, поэтому, народ отсюда по городам разъехался? Школу вот тоже в прошлом году закрыли. И работы теперь нет.
Зашли внутрь. Пахло пылью и затхлостью, хотя с виду на почте чисто.
– Сейчас, минутку – я подключу оборудование, и тогда звоните. В какую кабинку пойдете?
– В третью, – сказал за всех Илюша.
…– Вот же невезуха, – мама со злостью повесила трубку на рычаг.
Видимо, тот, кому звонила, не ответил. Затем, запустив пальцы в волосы, вышла из кабинки, нервно стала расхаживать взад-вперед, вызвав любопытный взгляд почтальонши.
– Так когда приезжает автобус? – спросила мама.
– На стене расписание, вон – смотрите, где карта области.
Пока мама пересчитывала наличные деньги, Зоя высмотрела, что автобус приезжает в десять, а следующий только в два часа. Затем из любопытства перевела взгляд на старую карту, рядом с которой висела пожелтевшая от времени листовка с женским фото и надписью: «Пропала женщина».
Взгляд нашел на карте Марьино и пошел дальше, пока не уперся в название Оборотово.
- А что это за Оборотово прямо за Марьиным? – громко задала вопрос.
Мама тут же с любопытством посмотрела на карту.
– Странно, в инете я никакого Оборотово не видела.
– Так карта области у нас старая, а то село и вправду дальше есть, но оно заброшено после сильного пожара, – охотно объяснила почтальонша и спросила: – Билеты покупать будете или как? У меня дешевле, чем у Сергеича.
– Мы еще не решили, – сказала мама, и по ее тону Зоя поняла, что она что-то задумала.
Искать знахарку после всех россказней и предупреждений Зое, честно сказать, не хотелось. Не то чтобы она во все сказанное верила, но святую воду на всякий случай положила в рюкзак. Мало ли? А вдруг действительно пригодится…
А вот боевой настрой матери, решившей за оставшееся до прибытия автобуса время еще раз попробовать найти кого-нибудь, кто поможет разыскать Ефросинью, падал с каждым отказом. Встречные мужчины и женщины, все как один, узнавая, что маме нужно, либо крестились, либо сразу плевали через левое плечо, отнекивались и быстро уходили прочь.
Отчаявшись и разозлившись, мама подошла к продуктовому магазину, решившись на последнее средство: запастись как следует водкой и развязать язык ею пришедшему в магазин алкашу. Должны же такие быть в деревне, как же иначе? А план мамы Зоя раскусила, когда та сказала им с Ильей высматривать всех мимо проходящих, кто походил на алкашей: шатавшихся, грязных, красноносых да одетых нелепо, как бомжи, или еще странней. Таких, увы, не наблюдалась. Мама собралась пойти уже в магазин, как ее окликнули:
- Эй, женщина! – голосом, таким глубоким, словно из–под земли шел.
Появился откуда ни возьмись мужик в фуфайке, росточком в метр с кепкой, зато широкоплечий, коренастый, заросший густой бородой, так что лица совсем не видно, еще и темную вязаную шапочку на лоб натянул. Глаза темнели провалами, как глубокие дыры, и зябко стало от его вида, словно ветер холодный в лицо подул. К тому же двигался мужик так быстро, словно великан какой шагал, а сапожищи его резиновые были огромного размера, что те лыжи, и жутко и смешно от этого нелепого вида становилось.
– Чего вам надо? – нахмурившись, спросила мама.
– Я от Ефросиньи за вами пришел. Идите за мной, провожу… – говорил глухо и гласные проглатывал – едва понятно было.
Неужели наблюдал да подслушивал? Не понравился маме мужик, вызывал подозрения, поэтому она вышла вперед, загораживая Зою и Илью.
– Откуда знаете, что мы приезжие? Что ищем Ефросинью Андреевну?
– Мне знать ничего не велено. Знахарка сказала – привести женщину с двумя детьми. Так пошли? – нетерпеливо заявил мужик.
– Пошли, – заявила мама, терять ей ведь нечего. – А далеко?
– До Оборотово километров пять через лес. Пошли, Ефросинья долго ждать не любит.
– Хм, так нам в Оборотово, – видимо обращаясь сама к себе, сказала мама.
– А наш папа у вас? – не удержавшись, задал вопрос Илья. Но мужик, не ответив, шустро припустил вперед.
– Эй, погоди! Куда так бежишь, у меня же дети! – крикнула мама.
И они поспешили за ним так, что едва не бежали. Сумки мешали и маме, и Зое, а мужик словно и не слышал, но внезапно обернулся, когда сельские дома оказались позади, и темп слегка сбавил.
После вчерашнего дождя дорога неприятно чавкала под ногами лужами и скользила, а мужику хоть бы что. Даже сапоги свои огромные едва запачкал. Шел он хоть и быстро, но наклонялся вперед, и было видно, что руки у него очень длинные для такого маленького роста. Вскоре дорога перешла в широкую тропинку в облетевшей роще с разросшимся колючим кустарником. Здесь стояла тишина, а слабый туман вился бело–серой дымкой под ногами, словно стараясь задержаться в роще подольше, назло наступившему дню. Стоило осмотреться, как обнаружилось, что вокруг ряды проржавелых и наполовину ушедших в землю оград да могильные, скосившиеся набок кресты и заброшенные палой листвой и сором надгробия.
– Не шумите, мертвых разбудите! – гаркнул мужик и жутко загоготал.
Илюша пискнул. «Какой же брат пугливый!» – в который раз убедилась Зоя.
– Прекратите шутить, здесь дети, – строжайшим тоном велела мама.
Тот хохотнул еще раз и, прицыкнув, замолчал, только пожал широкими плечами.
Илюша вскоре не выдержал, захныкал, затопал ногами, как маленький, и попросился на ручки, сказав, что иначе упадет. Мама не спорила, а просто посадила его к себе на спину. Зое пришлось нести сумки.