— «Вот, посмотрите, так выглядела Леночка год назад. Это мы на море», — мамаша протянула мне фотографию. Юное улыбающееся создание умудрилось вскарабкаться на огромный каменный шар, стоящий на постаменте у подножия нескончаемой гранитной лестницы, убегающей куда-то вверх.
Фотограф запечатлел девочку в тот самый момент, когда тело, подчиняясь законам механики, стремилось достичь состояния устойчивого равновесия. Изгиб талии, плавная линия рук — во всем этом пробивалась девическая красота: наметившиеся округлости говорили о том, что организм позволил себе дать хороший разбег, подчиняясь силе гормонального зова. Невольно вспомнилась картина Пабло Пикассо «Девочка на шаре». Не хватало только фигуры атлета-гиганта...
Но я не успел об этом подумать, как откуда-то из-за спины родительницы вместе с кипой анализов, рентгеновских снимков и медицинских заключений вынырнуло бледное, чрезвычайно худое, стоящее на тоненьких макаронинках испуганное существо, которое подняло на меня огромные, в половину лица, глаза, в которых, как мне показалось, на долю секунды промелькнуло злорадство.
Между тем мамаша, продолжая подталкивать существо вперед, печально констатировала: «... и вот что с Леночкой стало». С девочкой действительно случилась катастрофа. Спустя два месяца после возвращения с курорта она практически перестала есть, приемы пищи часто заканчивались рвотой, потеря в весе достигла около 20 кг, почти прекратились месячные, на теле вокруг сосков и конечностях начала выскакивать щетина. При этом Лена продолжала хорошо учиться в школе, предъявляя к себе самые высокие требования, изнуряла себя физическими упражнениями. И таяла на глазах.
Девочку обследовали эндокринологи. Страшные диагнозы, звучащие как приговор, отвергались один за другим. Так часто бывает: врачи-терапевты, когда не могут чего-то понять, направляют пациентов к психиатру или психотерапевту.
Я задаю девочке ряд вопросов. Лена отмалчивается или отвечает на большинство из них односложно, используя традиционно русское слово «нормально». Чтобы разговорить пациентку и пробить стену сопротивления, надо установить отношения доверия, но до этого пока далеко.
Подростки нередко воспринимают фигуру психолога или врача-психотерапевта как еще одного представителя «зловредного мира взрослых», и в силу предвзятого к нему отношения ожидают продолжения нравоучений, нотаций, уговоров, обвинений в свой адрес, которых и так вдоволь наслушались от своих родителей.
С подобной ситуацией я неоднократно сталкивался, работая ранее подростковым врачом-психиатром. Словом, рапорт не получился, да я и не рассчитывал на немедленный успех.
Хотя диагноз, в общем-то, был ясен. Органической патологии нет, шизофрения маловероятна. Стало быть, «нервная анорексия» — психическое расстройство, связанное с нарушением питания. Следует отметить, что опыта лечения таких заболеваний в тот период было мало. Просто такие больные, не в пример сегодняшнему дню, тогда редко встречались. Это было переходное постперестроечное время, когда стали появляться первые сотовые телефоны, набирать популярность конкурсы красоты, однако не было еще засилья гламурных журналов, телевизионных шоу-программ, стремления соответствовать стандартам фотомоделей, а нашествие Интернета только брезжилось.
В памяти у меня в тот момент всплыл только один случай: в начале врачебной карьеры, в середине 70-х годов, пришлось лечить пациентку, молодую секретаршу одного крупного чиновника. Причиной анорексии послужила драма: была раскрыта ее любовная связь с начальником, закончившаяся скандальными семейными разборками. С целью удержать мужа супруга чиновника дошла до парткома. Как это часто бывает в подобных ситуациях, карьера оказалась дороже, муж покаялся, упал перед женой на колени, поклялся, что так вести себя больше не будет. А девушка без каких-либо объяснений была уволена. Ее переполняла обида и злость. Анорексический срыв произошел неожиданно. Однажды, гуляя по улице, она увидела своего бывшего начальника, идущего с женой под руку. Ранее она никогда не видела их рядом. Оказалась, что жена несколько выше его ростом, выглядит стройно и даже худощаво, что нельзя было сказать о моей пациентке. В тот период она была настоящей пышечкой. Воспаленный мозг включил иррациональную команду: надо похудеть, чтобы изменить ситуацию в свою пользу!
На момент поступления в стационар суточный рацион девушки состоял из несколько долек апельсина. Она прибегала ко всяческим ухищрениям, чтобы быстрее выписаться. Так, однажды на обходе радостно заявила, что поправилась за два дня на целый килограмм. Однако номер не прошел: пришлось расстегнуть халат и вытащить из трусов туго набитую водой грелку. Пациентку лечили антидепрессантами, подпитывали капельницами, проводили амитал-кофеиновое растормаживание, что мало помогало. В конце концов, начали кормить насильно, через зонд, что ей очень не понравилось. В итоге все обошлось, выписалась с улучшением. Через два года вышла замуж, родила ребенка…
А что здесь? Какая причина толкнула девочку так изуродовать себя отказом от еды?
Я смотрю на маман. В кресле сидит женщина средних лет (узнаю позже, что ей 41 год). Свое холеное и ухоженное тело она держит гордо, с достоинством и даже небольшая полнота не портит ее фигуру. А лицо? Такие лица в XIX веке писали Рокотов и Боровиковский. Они зачаровывают и притягивают, но остаются недоступными, как сама мечта. Я мысленно проговариваю свои вопросы: «Что же вы не договариваете, мадам? Какова ваша роль в истории с дочерью?». Женщина тоже молчит и смотрит на меня оценивающе. Ей не понравилось, что я мало уделил внимания собранным ею анализам и заключениям медицинских светил. Однако мы договариваемся о следующей встрече, отдельно — с нею и с дочерью. И еще я отчаянно пытаюсь вытянуть для беседы отца — фигуру, которая пока что представляется «темной лошадкой», но он так и не приходит...
Постепенно вырисовывалась довольно стройная картина случившегося, достойная внимания психоаналитика или семейного психотерапевта, однако премудростей работы в этих моделях я в тот период еще не знал.
Словом, жила-была славная хорошенькая девочка, любимая и единственная дочка, которая во всем радовала своих папу и маму. Папа был добрый и мягкий человек, он много работал и зарабатывал деньги, а мама их рационально тратила в интересах семьи и по своему усмотрению.
Девочке очень хотелось побывать на море и окунуться в его теплые волны, мама тоже была не против. Надо сказать, что в то время отдых на море был знаменательным, а в ряде случаев, и исключительным событием. И не каждая семья могла себе такую роскошь позволить. Это сейчас наши сограждане толпами оккупируют пляжи на всех зарубежных и отечественных курортах, морях и океанах, благо это стало повсеместно доступно. И папа им эту поездку спонсировал.
Девочка была полна восторгов от морских купаний и почти не вылезала из воды. А мама расположила свое роскошно-соблазнительное тело на пляже. (Моя фантазия даже создала его первоначальный образ, похожий на «Спящую Венеру» Джорджоне, дорисованный, чтобы не уличать себя в бесстыдстве, в неглиже.) Отдыхающие мужчины бросали на это тело вожделенные взоры, но всякого рода примитивные попытки установить хотя бы словесный контакт с его обладательницей неизменно встречали отпор. Так как мама знала настоящую цену своим прелестям.
Ситуацию просек один опытный ловелас, который обратил внимание на девочку, бултыхающуюся в морской волне и посчитал своим долгом с нею познакомиться. Дальше было все по сценарию: конфетки-шоколадки, пепси-фанты, бананы-апельсины, хохмы, приколы и анекдоты, словом, вскружил голову юной нимфетке, и вскоре наша восторженная девочка повела знакомиться своего взрослого приятеля с мамой.
Так он стал другом семьи. Но уже через несколько дней девочка оказалась лишней, и ее бывший «поклонник» дал понять, чтобы она больше не болталась у них с мамой под ногами. Девочку пристроили в детско-подростковую группу под присмотр опытного воспитателя для организованного отдыха.
А у мамы началась бурная жизнь со всякого рода походами в горы, морскими прогулками, пикниками да шашлыками. Девочку предали. Ее переполняла обида, стоял комок в горле, душили слезы. Море и солнце больше не радовали — она их ненавидела!
Но все хорошее, как известно, быстро кончается, а плохое остается надолго. Перед отъездом домой мать посчитала необходимым объясниться с дочерью, призывая к благоразумию, здравому смыслу и чувству взрослости, объясняя, что «ничего такого» у нее с тем мужчиной не было. Но процесс уже был запущен.
Добродушный папа встречал жену и дочь на вокзале цветами и объятиями. Девочка не стала портить родителям отношения, ей просто стало противно на них смотреть. А организм перестал принимать пищу.
Психотерапевтическая работа с Леной началась не сразу. После повторной консультации было предложено стационарное лечение, но девочка и ее родители от него категорическим отказались. Пришлось ограничиться медикаментами.
Сближению с пациенткой и формированию доверительных отношений способствовал курьезный случай. Однажды, плавая в бассейне, мы нечаянно столкнулись друг с другом. Лена плавала стремительно, быстро, как челнок, а я — медленно и не спеша. В какой-то миг она неудачно поднырнула, стараясь меня обойти. Через несколько секунд мы оказались лицом к лицу, она узнала меня и начала извиняться, я рассмеялся, потом и она тоже. Мы выбрались из бассейна и расположились в креслах, я — потирая колено, она — лоб, и стали беседовать, обсуждая различные бытовые темы — учебу, работу, времяпровождение, не касаясь ее болезни. Она проявила интерес к моей работе, спросила, владею ли я гипнозом. Был повод назначить «свидание», и оно состоялась.
Я провел с девушкой около двух десятков встреч, которые, теперь, по происшествие многих лет, при ретроспективном анализе я не могу назвать сколько-нибудь логически выстроенными и последовательными психотерапевтическими сессиями.
Проводилось что-то по наитию, стихийно-интуитивно, вероятно, в силу моей тогдашней неопытности. Я старался быть с ней искренним и открытым.
Мы с Леной много говорили «про жизнь», пропуская эти темы через ее интерес к психологии, помогая преодолевать подростковый максимализм, «черно-белое мышление», умение прощать обиды, идти на компромисс, формировать личные цели. Она смогла отпустить ситуацию и разрешить свой внутренний психологический конфликт. Постепенно она стала расширять свой пищевой рацион и заметно прибавила в весе.
Чувство обиды и злости по отношению к родителям сменилось иронично-снисходительным превосходством, которое она старалась не демонстрировать явно.
Через два года Лена закончила школу, поступила в институт и уехала учиться в другой город. Больше о ней я ничего не слышал.
Источник: http://psychotherapy.ruspsy.net/article.php?post=388