Интервент
Перед каждой высадкой Эдгара топило волнение приступами аритмии. Хотелось кашлять впустую, дёргать этими рывками спазмов прямо по сердцу, чтобы его работа снова стала незаметной и равномерной. В эти моменты он обычно проклинал маменьку и кривую судьбу.
— Лучше бы я пил с дружками палёный элиний на свалке грязных промдроидов, чем это всё! — Эдгар грязно ругался на выдохе, сухо кашлял и бил себя в грудь на вдохе. Шум отражался от стен корабля, давил на уши и это немного помогало.
— Может, вам не стоило скрывать эту слабость от Лётного Синода? — прозвучал механистический голос ИП — индивидуального помощника. С технической стороны ИП можно было назвать вычислительной машиной с программным искусственным интеллектом. Но формально на корабле присутствовал лишь интерфейс взаимодействия, к которому по необходимости интервент мог подключать контроллеры нужных устройств.
— Чтобы что, чтобы пить с дружками.... — Эдгар осекся, поняв, что спорит с машиной и повторяется.
— Но вы только что сами выказали сожаление по этому поводу, мастер Эд.
— Да много ты понимаешь! — это он сам попросил ИП назвать его сокращенно Эдом. Проговаривание полного имени бесило не меньше, чем если бы ему каждый раз отвешивали книксен в поклоне. — Тебя даже железкой нельзя назвать!
— А так хотелось! — ИП обезьянничал. Он понимал иронию. Обычную техническую информацию пилот-интервент мог узнать и самостоятельно, сложные расчёты может вести бортовой и персональный компьютер, а от ИП по сути требовалось одно — не дать скиснуть Святому Отцу в одиночной миссии.
На орбите исследуемого мира они висели уж как три линии галактического времени. Данные, что может собрать телеметрия с планеты, они собрали, те не сулили проблем, но приступы паники всё равно проявились — еще ни разу интервенция не проходила без реальной угрозы жизни. Конвертнуться его не прельщало, хотя, как крайний выход из положения — это лучше чем окончательно сгинуть. Как говорится в "Крайнем Завете": "...не почить, но перейти!"
Эдгар Понтиан Девятый, как полностью звучало имя и сан Эдгара, поборов свой приступ, отработанными четкими движениями встал обеими ногами в сапоги скафандра спиной к комплектатору. На теле сомкнулись компенсационные ремни, сверху опустилась передняя часть скафандра для спусков. Остальная его часть медленно выехала из стены комплектатора миссий.
Половинки мягко сомкнулись. Десятки щелчков сцепок. Прилив клаустрофобии. Сухой глоток. Писк в ушах. Много глубоких вдохов. ИП что-то заметил. Игла в шею. Препарат с кровотоком доходит к месту назначения. Концентрация и безмятежность.
Продувка систем. Дыхательная смесь. Затем гидравлика. После ожили суставы костюма, стали отзывчивее на движения. Пока человек не облачится в подобный агрегат, он считает, что все его движения начинаются в конечностях. Как бы ни так! К тому, что скафандр предугадывает абсолютно все движения, нужно привыкать. Это как заново учиться ходить, но в чужом теле — необычно и неловко. Но когда привыкаешь, то словно живешь с напарником из параллельной вселенной, только об этом лучше не думать, а то можно впасть в ступор при ходьбе или что ты в этот момент делаешь. Последней появилась проекция. Сначала упрощенная двумерная, а затем трехмерная, выходящая за пределы шлема.
— С Богом, Эд! — сказал серьезно ИП внутри головы.
— Поехали!
Под ногами Эдгара с хлопком раскрылась шлюзовая заслонка. Он рухнул ускоряемый давлением атмосферы отсека, устремившейся в открытый шлюз. Последние элементы миссионерского челнока "Благая Весть" мелькнули и остались на высоте орбиты.
При входе в атмосферу безымянной пока планеты его развернуло лицом вверх. По мере увеличения сопротивления воздуха из задней технической части скафандра с толчками по костюму из сегментов собрался термощит. Примерно на таких по форме ледянках детвора до сих пор катается с горок, только этот больше и сложнее.
Гул, дрожь по корпусу. Оцепенение. Еще наркотик в шею.
По мере снижения в более плотные слои под щитом прозвучала длинная серия легких взрывов — это сработал тормоз для выброса парашюта. В таком состоянии прошла большая часть спуска, а перед самым приземлением на короткое время включились сопла. На упрощенной проекции Эдгар наблюдал посадочную обстановку. Все происходило в полностью автономном режиме, хотя непосредственная близость к плазме создает впечатление, что ты былинка нал костром, метеор, который может и не долететь до поверхности. Но как учили на инструктаже, конвертация происходит до наступления болевого шока, поэтому бояться не стоит. А страшно было каждый раз.
— С удачным приземлением! — послышался привычный голос ИП.
Эд промолчал. Костюм без его помощи выполнял переход в исходное состояние. Парашют втянулся, щит по очереди сложил сегменты. Корпус скафандра принял вертикальное положение.
— Ну что, — обратился Эдгар к помощнику, — поищем укромное место?
Искать не пришлось, внешняя проекция указывала подходившую для безопасного стойбища ложбину.
С орбиты было замечено множество крупных поселений. Начинать интервенции принято было с наименьших. Сейчас они находились поодаль на безопасном расстоянии от городов. Дальше предстояло сделать обманный крюк, чтобы появиться с юга на большой дороге, хотя приземлились они на северо-западе посреди небольших скалистых образований, густо покрытых зеленью в низинах.
Костюм с шипением отрыл переднюю пластину, давление уравнялось, в нос ударил местный воздух. Влажный, чистый, холодный.
Эдгар обернулся, чтобы убедиться в укромности схрона. Костюм внушал страх. Поверхность, опаленная многочисленными спусками. Среди вмятин нет живого места — мало где развитая цивилизация встречает тебя с распростертыми объятиями. Несколько раз Эд был на грани конвертации — никому не нужна пришлая замысловатая религия. Верхушке любого общества самим жрать охота. По алгоритму это и была, пусть не первоочередная, но главная цель. Достигалась она обычно косвенно — через бунт. Но пару раз пришлось помочь лично.
В верхней части костюма сквозь повреждения еще проглядывала эмблема креста, окутанного облаком элементарных частиц.
В путь!