BeSpaleva

Пффф, подержите мое пенное.

Год 2002 или 2003. У меня заканчивается контракт на судне, рейс которого был Стамбул Варна, без захода в Россию. И тут удача, под мое списание, получаем рейсовое задание на город Ейск. Пришли, пришвартовались. Приехала замена, я сдал дела и наутро заказал себе билет на автобус до Ростова-на-Дону, откуда, автобусом же, отправиться в родимую Астрахань, к жене и ребенку.

Надо сказать, что экипаж зарплату получал в Стамбуле наликом. С банковскими картами и переводами - беда, Вестернюнион дорого нах. Потому наличность у экипажа на руках, в виде зарплат и шабашек. Экипаж 17 человек, включая меня, все астраханцы. В мою каюту начинается паломничество с просьбой передать конверт с деньгами жене/бабе/маме.

Как я не отбрыкивался, но на руках у меня было порядка 200 тыс баксов. НАЛОМ!

Дорожный чемодан претерпел некоторые модификации и конверты скрылись в двойном дне.

Я спокойно сел в автобус и к вечеру был уже в Ростове.

Идет снежок, народ гуськом медленно покидает салон автобуса и получает сумки у водилы, невдалеке скучает наряд ППС. Как только я получаю свой чемодан, наряд резко сбрасывает сонливость и переходит на рысь в моем направлении.

- Добрый вечер! Пройдемте!

Меня тащут в досмотровую и начинают натурально прессовать.

- Откуда?

- С парохода.

- Сколько заработал? - Майор улыбается.

- Да нихуя. Первый рейс, в Стамбуле нажрался, в Ейске списали. - Вру напропалую.

Майор медленно листает мой паспорт.

- А паспорт моряка где?

- В Ейске нажрался и потерял. - Делаю покерфейс, паспорт во втором дне, он, сука, улика, что я последние шесть месяцев тудой-сюдой по загранкам мотался.

- В сумке что?

- Личные вещи.

Откидываю крышку чемодана, сверху рандомно разбросаны ношенные носки и трусы. Майор морщится:

- Убери.

- Тебе надо ты и убирай.

Майор дубинкой расшвыривает вещи и дойдя до дна скучнеет лицом:

- Деньги где?

- Вот, - с улыбкой дебила я показываю одну купюру с сто баксов.

Мой паспорт летит в вещи.

- Проваливай.

Выхожу из досмотровой и тут же к кассам. Беру билет до Астрахани, чемодан сдаю в камеру хранения. У главного входа трется группа бритоголовых пацанов и явно кого-то высматривает в толпе. Я понимаю, что как от ментов от этих ребятишек я хрен отделаюсь и стараясь не отсвечивать, ухожу с вокзала боковым выходом.

До отбытия автобуса 5 часов, шароеблюсь по Ростову, постоянно меняя автобусы и такси. По итогу, засаживаюсь в "Жигулях" на набережной, теряясь среди толпы моряков.

Пешочком возвращаюсь на вокзал и наблюдаю, что на стоянке пред вокзалом слишком уж дохуя "конкретных" пацанов. Может я себя и накрутил, но судя по сосредоточенным мордам и кучкованию у главного входа, пацаны явно кого-то ловили. Сумма, что лежала у меня в чемодане, была безобразно большой. Зарплата экипажа со всеми шабашками за шесть месяцев. За сумму в десять раз меньше легко было получить нож в ребра. Поэтому я принял соломоново решение, вернувшись на оживленные улицы, поймал такси и отправился на вокзал.

Кратко, и не вдаваясь в подробности, обрисовав ситуацию армяну-водителю и пообещав сверху пятихатку, проехал прямо на место отправления автобусов. Короткими перебежками до камеры хранения и обратно в автобус. Честно, до самого Сальска играло очко, что догонят и порвут. Потом попустило.

Развозя конверты с деньгами по Астрахани, добрался по списку до жены одного деятельного товарища и состоялся такой диалог:

- Как доехал?

- Спасибо, хорошо.

- Конечно хорошо, мой Виталя зря, что ли в Ростов звонил знакомым ментам и бандосам, что бы встретили и оберегали?

Я тихо ахуевая:

- Меня там чуть не ограбили, блядь!

- Не ограбили, потому что Виталя позвонил!

Дура она и есть дура, хоть и Виталя с мужским палавым хуем.

А вы говорите в банке громко кричали.

На декабрьский конкурс я опоздал, поэтому выкладываю сейчас.

Приятного чтения!

Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г.Аракчеева

Старый дом изнутри пах плесенью и лежалыми тряпками. Половицы страдальчески скрипели под ногами, когда я подошел к подслеповатому оконцу, затянутому паутиной и пылью, что собиралась многие года.

- Будет как-то так, - Саша неловко переминаясь с ноги на ногу, виновато на меня поглядел. - Пойми, старик...

- Не стоит, Сань, - я его прервал. - Я уже понял.

- Ну и отлично, - брат выскользнул за дверь и начал выгружать багажник "Паджеро".

Я вышел на старенькое, покосившееся крылечко и привалился к косяку, наблюдая как на снег аккуратно ставились многочисленные коробки, банки и пакеты.

- Тут консервы, - Саша тыкал пальцем в очередной баул, - а здесь спальник и керосинка. Правда керосину мало, на первое время хватит, а там дров наколешь, печь растопишь. А там, глядишь и зима кончится.

Я закурил и посмотрел выше машины и суетящегося брата.

Сразу за ветхими заборами заброшенной деревни, расстилалось поле. Огромное, искрящееся, нежным и нетронутым снегом. Сразу за полем, в трех-пяти километрах начинался лес, точнее непроходимая чаща, что тянулась на добрую сотню километров до самого Аракчеева. Пройти такое расстояние в одиночку и без лыж было сродни самоубийству.

Саша выставил последний, самый тяжелый ящик и сел на его крышку, утирая пот с лысой головы.

- Здесь, брат, самое ценное, - он похлопал ладонью по окованному жестью боку ящика и усмехнулся. - Бабы, само собой, были против, но мы здесь оба выросли и знаем сколько тут зверья всякого бродит.

Он тяжело поднялся и откинул крышку. Пошурудив в нем, выудил на свет старый батин чехол от винтовки.

- Папашкина!

Он вытащил из чехла старую двустволку и проворно ее собрал.

- Как часы работает. Представляешь, ружью пятьдесят лет, а состояние стволов как из магазина.

- Вещь, - подтвердил я и отшвырнул окурок в сугроб. - Ты бы лучше, хоть пару пива прихватил, нахрена мне этот ствол?

Саня зло посмотрел на меня и вытащил из ящика полторашку дешевого пива.

- На, - он плюнул себе под ноги и сел в машину. - Буду через три месяца не раньше. Не сдохни тут как собака.

Понятное дело, что полторашка пива для алкоголика, каковым являлся я, та доза, что распаляет страсть. Я перевернул и раскидал по снегу все привезенные братом вещи, но больше выпивки не нашел.

Я сидел на крыльце и тупо пялился на вещи. В мозгу плескалось две мысли - где в этой глуши достать алкоголя и судорожно вспоминал, как ставить брагу из подручных средств.

Тихо завибрировал и запиликал GPS-трекер на моей ноге, сообщая, что пришло время приема пищи и лекарств.

Я взглянул на часы, а потом с ужасом осознал, что солнце уже почти село.

Уже в полной темноте я закончил сбор разбросанных вещей и продуктов.

Под тихий свист пламени керосинки я уснул тревожным сном в спальнике на голом полу.

День 1.

Поесть нормально не удалось, за ночь керосинка выжгла все топливо и погасла. Кости ломило от холода и сырости. Я проковылял к пакету с домашней едой, что подготовила жена брата и наугад вытащил пирожок.

Съесть пирожок не представлялось возможным - на зубах скрипели хрусталики льда.

Трекер настойчиво требовал от меня прием таблеток. Тихо ругаясь сквозь зубы, я потрошил пакеты пытаясь найти синий контейнер с лекарством.

- Твою мать, - я начал распаляться. - Где ты, падла?!

Мозгом я понимал, что злиться нужно на себя, ведь именно я вчера его куда-то сунул, но злость рвалась наружу.

Я рычал как раненый зверь и швырял ветхие "венские" стулья, что в количестве дюжины, какая ирония, достались мне в наследство вместе с домом.

Вспышка ярости прошла быстро, я начал задыхаться с непривычки и повалился на холодный пол. Не обращая внимания на довольно громкий писк трекера я уснул.

День 2

А был ли он, первый день? Я уже не понимал ни черта. Я бродил по деревне, ломая заборы на дрова. Я был голоден и замерз. Третий пропуск таблетки - первое предупреждение от клиники, при повторном пропуске - блок пациента, что влечет за собой потерю вложенных в лечение средств.

А сколько их вложено? Миллион? Два? Плевать, родня мне не простит и рубля.

В печке весело запылал огонь, комната заполнилась едким горьким дымом. Блюя под крыльцо я вспомнил, что бабка всегда говорила "печку-то прогреть надо, сначала малый огонь, а как тяпло пойдёть, вали сколько влезет".

Я рассмеялся от ощущения, что очень живо представил себе бабку, смешно выговаривающую слова.

Бабка, Прасковья Петровна, большая, грузная. Из-под юбки, которой всегда виднелись сползшие чулки, которая в любую погоду ходила в валенках и теплом платке.

Я заплакал от воспоминаний и словно почувствовал ее теплую и большую ладонь на голове.

- Ну, что Пятрусь, - я услышал ее голос, - опять набядокурил, поросёнок?

- Ага, - я шмыгнул носом и вытер его рукавом.

- Ну, что ж ты будешь делать то! - Возмутилась бабка. - Скока раз тебе твердить, не надо рукавом соплю то тереть!

Слезы моментально высохли у меня на лице. Я медленно повернулся.

Бабка стояла в метре от меня, уперев пухлые ладони в бока, скрытые кучей кофт, поверх которых была натянута ее любимая меховая "куцавейка".

- Чиво вылупился?

Я осел в снег, не веря происходящему.

- Ба, ты ж того..., - я покрутил пальцами в воздухе.

- Чего того? - Бабка насупилась.

Я шумно сглотнул слюну.

- Померла. Уж как лет десять.

- Вот охальник! - Она в сердцах плюнула и недовольно бурча потопала по расчищеной от снега дорожке, что вела к хлеву.

- Вот как есть, охальник! - Повторила бабка и скрылась в сарае.

Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил, сидя в снегу. Мой мозг лихорадочно пытался найти рациональное объяснение происходящему, но каждый раз все сводилось к галлюцинациям и алкогольному делирию.

- Ах ты, едрить-мадрить! Он ишшо и курить начал! - Тихо подкравшаяся бабка огрела меня тряпкой по шее. - Вот уж я мамке то расскажу! От она тебя отлупит!

Я рванул в дом, спасаясь от галлюцинации.

Пока мое тело на автомате металось в дымной комнате, я думал о происходящем.

Когда ноги поднесли меня к порогу распахнутой настежь двери и в глаза ударил солнечный свет, отраженный от ледяного поля, я осознал, что сжимаю в руках отцовскую двустволку.

- Собственно, - мой голос стал хриплым и мне незнакомым, - если это галлюцинации на фоне алкогольного делирия, то оружие ей повредить не может? Нет, не может.

Я осторожно вышел на крыльцо и осмотрел окрестности.

- А если нет? - Я вел с собой разговор, что бы не сойти с ума окончательно. - Бред, это просто "белка". Сколько бухал? Год, два? Почти три. Вот и результат.

Бабка исчезла из двора. Ее не было и в доме и многочисленных сараях. Однако, аккуратно почищенные от снега дорожки навевали тоску.

Трекер зло завибрировал, требуя отчета о выпитой таблетке.

День 3

Несмотря на жар, идущий от печи, я сидел полностью одетым у стола в доме, с ужасом наблюдая, как по улице сновал народ. Еще недавно полуразрушенные дома, были ровными , с чисто вымытыми окнами и белыми занавесками за ними.

Нещадно чадя прокатил мимо трактор, водила приветственно помахал мне рукой. Я в ответ, судорожно улыбнувшись, кивнул головой.

Пальцы на цевье побелели и заныли, но выпустить его из рук я боялся. Поставив под дверь кадку с водой, вроде бы успокоился и прилег на лавку, но сон не шел. Я вновь начал пялиться в окно, констатируя возрождение мертвой деревни.

Весь день я следил как ходят все люди, пил таблетки, ел много, дремал.

Проснувшись, зло жал кнопку "SOS" на трекере, вновь глотал, не чувствуя вкуса, еду и таблетки, держа дрожащими коленями ружье.

Город Аракчеев.

- Как думаешь он там? - Лена налила в тарелку борщ и поставила перед мужем на стол.

- Нормально, - Александр зачерпнул ложку наваристого борща, старательно подул и отправил в рот. - Нормально. Отъестся, успокоительных попьет недельку, а там я его заберу.

- А если вдруг сам себя?

- Не должен, он, паскуда, с детства себя больше всего любил.

Саша подцепил кусочек мяса ложкой и щедро посыпав его солью, с видимым удовольствием начал жевать.

- Опять же, если таблетки будет пить, то спать будет почти постоянно. А заставлять их будет трекер, который я ему на ногу повесил, он не рабочий, но функцию будильника исправно исполняет.

День 4

- Дверь-то открой, - в который раз повторил призрак дяди Коли. - Не дури, Петька, открывай дверь.

Я расширенными от ужаса глазами следил за дверью, направив на нее заряженное ружье.

- Открывай, - злобно стукнул в дверь призрак бывшего соседа.

И я одновременно нажал на два спусковых крючка. Обзор заволокло пороховым дымом и за дверью, на улице, страшно захрипел раненый, раздались крики и визг женщин.

Я выкинул стреляные гильзы и вогнал два новых патрона в стволы.

Оконное стекло в комнате разлетелось вдребезги от камня пущенного с улицы.

- Бросай ружье, сука, и выходи! - Заорал кто-то. - Не захочешь сам, так вперед ногами вынесем!

Я мелко затрясся от истерического смеха. Мертвецы угрожают смертью живому.

- Не дури, Петька, - раздался новый голос. - Мы сейчас Николаича приберем, ты только не стреляй, Петюня. Хорошо?

- Зачем вам он? - Мне стало интересно. - Он же метрвец.

- Не твое дело, сука! - Заорал первый мужик почти под самой входной дверью.

Я нажал оба спусковых крючка и комнату вновь наполнил пороховой дым, а за дверью завыл раненый.

И именно в этот момент я понял, что нужно делать - отобрать трактор у мертвецов и на нем попытаться уехать от деревни.

Под ноги, тонко звякнув, упали стреляные гильзы и я шагнул к двери.

Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г.Аракчеева

- Ну-с, Ланкин, что скажете?

Следователь прокуратуры привалился к забору и лениво курил, осматривая окрестности.

- А что сказать, Виктор Андреевич, - эксперт потянулся и зевнул. - Пятен крови много, а труп один. Но количество крови, нами обнаруженной в домах и на снегу, никоим образом не может принадлежать погибшему.

- Ну, да, слишком уж ее много- согласился прокурорский и внимательно посмотрел на труп Петра, сидящего в полусгнившей кабине трактора, непонятно как оказавшейся посреди поля за деревней.

- Интересный способ покончить жизнь самоубийством, - эксперт кивнул на вилы торчащие из груди мертвеца. - Как умудрился то?

- В пол упёр и навалился, дел-то.

(с) BeSpaleva

Привет.
Сегодня, сидя в машине наблюдал, как толпа мальчишек бежит по набережной с сопровождающим их тренером. И тут у меня полыхнуло, я вспомнил свою историю, которую напрочь забыл, видимо очень старался забыть.
Дело было в школе. Мне лет 10-12. Повесили красочный плакат "Общешкольный забег", желания записываться на забег никто не спрашивал конечно. Тупо записали всех. Наступает день "Д", естественно выходной, к парку у школы согнали все классы. Старшеклассники, кроме спортсменов, по-тихому свалили в самом начале забега, уменьшив количество бегущих в треть. Вокруг парка примерно полтора километра, для меня длинные дистанции всегда были проблемой, но я твердо решил пробежать все десять кругов. Чем я думал, хз, но факт остается фактом, возможно, я повелся на уверения директрисы, что каждому кто закончит марафон будут поблажки по физре и грамота участника.
Я бежал, было жутко трудно. Потихоньку, с каждым кругом в забеге оставалось все меньше и меньше людей. Кто-то тупо сваливал в окрестные дворы, кто-то сходил с дистанции, а кого-то даже ловили судьи на попытках "срезать угол" через парк.
На последнем круге я бежал уже один.
Заветный, последний поворот и последние триста метров. Дыхалка сбита, ноги налились горячим свинцом и почти не слушаются, но я стараюсь дотянуть до финишной ленты.
Остается сто метров и, к моему изумлению, финиш начинают сворачивать.
Пятьдесят метров. Убраны столы и карты участников. Свернута финишная лента.
Двадцать пять метров. И все, учителя, школьники-судьи, молча поворачиваются и уходят.
Я финиширую в полном одиночестве. Вокруг нет никого. Видны спины удаляющихся учителей и учеников.
Блядь, я сейчас это пишу, а во мне бурлит, сука, ярость! Долбанные вы пидоры! Вы прекрасно знали, что я бегу уже медленно, что мне до финиша остается сраных 500 метров! Неужели это было так принципиально собраться на глазах последнего бегущего? Или сраные 5-7 минут, пока я пробегу долбаные 50 метров, так были важны? В конце концов, можно было остановить мой забег и не заставлять меня так мучиться!
Грамоту я не взял в классе принципиально, как и принципиально ушел из баскетбольной команды и стал активно прогуливать физкультуру.
Спасибо моей маме, которая зная всю ситуацию со сраным забегом, "сделала" мне освобождение от физ-ры. Больше я не участвовал ни в каких мероприятиях в школе.
До сих пор, сука, полыхает.
Извините за ошибки и мат - злой сукашописдэц!

Морда моя была в конце забега как у Стива Муллинса, он на картинке.

Эх, бро @Anteegas, соболезную тебе.

Мои дед с бабкой кучу времени вместе прожили. Бабка ушла в 79, дед 87.

На момент описываемых событий дед с бабкой уже умерли пару лет как. Приехал с работы я домой, поел, помылся, домашние дела переделал и лег спать.

И тут сниться мне, что идем мы с моей супругой под ручку к такси. Надо сказать, я почти всегда за рулем, не смотря на пьянки-гулянки и прочие посиделки. Значит повод весомый, раз я оставил машину и сел в такси и, соответственно, за руль завтра не сяду, несмотря на дела..

Шагаем с женой по двору и она мне:

- Цветы надо купить.

Я плечами пожал, надо так надо.

Заехали на цветочный рынок, выбрали букет и приехали к дому стариков.

Машин уйма припаркована. Калитка нараспашку (деды в частном доме жили), народ в праздничной одежде, костюмы платья. Детишки нарядные бегают. В стороне мужики курят да разговоры разговаривают.

Я в тихом ауте жене говорю:

- Что за повод?

- Так дед Саша на бабе Вале женится, - отвечает моя жена.

И тут я обалдеваю в полную силу. Жена тащит меня, обалдевшего, во двор, который полон незнакомых мне людей. А затем в дом. И тут начинается самое интересное.

К дому, давным-давно дед пристроил летнюю кухню. Эдакая закрытая беседка, имеющая общий пол и дверь с кухней.

Посреди кухни, где и всегда, стоял стол, накрытая скатертью взлетно-посадочная полоса, уходящая глубоко в летнюю кухню, прямо через дверной проем.

Со стороны дома, за столом тетки-дядьки да братья-сестры, за дверным проемом - сплошь мертвые родственники, многих из которых я в глаза ни разу не видел. Во главе стола, со стороны мертвых - дед с бабкой, оба в белом и рядом с ними живой дядька Николай, двоюрный брат моей матери.

Наклоняюсь к жене и тихо: а чего с ними (мертвецами) дядь Коля делает?

Жена безразлично пожимает плечами.

И сон обрывается.

Спустя две недели дядя Коля скоропостижно скончался.

Второй раз такой сон увидел, когда умер отчим.

Умер он вдали от дома, уехав на заработки в родной город своей матери. Там скончался и там же был похоронен.

Отчим был у меня мужик умный, толковый инженер, но пил безбожно, часто срываясь в глубокие пике.

Месяц, наверное, прошел после его смерти. Жизнь семьи постепенно вошла в привычное русло дом-работа-дом.

Снится, что сплю на нашей старой квартире. Причем, словно спать лег днем зимой и проснулся часов в шестнадцать-семнадцать, когда спросонья не поймешь то ли вечер то ли утро.

А на кухне мать с отчимом разговаривает. Она что-то готовит, а он на табурете у двери сидит скромненько и отвечает на вопросы.

- Ну и как там? - Мама режет что-то на разделочной доске.

- Работа. Лес валим, - поясняет отчим, что сидит в шапке ушанке, в ватнике и валенках. - Холодно там жуть.

- Прям постоянная работа? - Мама перестает резать и с удивлением смотрит на отчима.

- Да. Работа и сон. Грехи отрабатываем.

На этом моменте я проснулся.

После обоих снов долго приходил в себя, ощущения что реально побывал за гранью общедоступного. Хоть сам и аметист фанатичный, как меня один дурик в комментах назвал.

Всем трям!

Чота новая "докуяумнОя" лента уныла до зубовного скрежета, поэтому попробую разбавить ее историей.

Было это дело в одной голландской компании, а точнее на судне, которому капитан и он же владелец компании, присвоил свою фамилию. Ну, допустим, будет "ван Локт".

Капитана звали АльбЕрт, он был сухощавым, высоким мужчиной глубоко за шестьдесят. Прекрасно владел новомодными штучками, типа, мобильных телефонов и е-мейла, курил трубку и ругался матом строго на голландском, но ровно до того момента как на его судне появились русский и поляк.

После нашего появления на борту, из рубки часто можно было услышать крайнюю степень раздражения мастера:

- Курррррва! Йоп тваю мать!

Да, мастер, среди моряков это капитан, хз почему, но так уж повелось.

Наш "ван Локт" был tramp ship - настоящий пират, без определенных рейсов и привязки к каким-либо линиям. Мы могли потащить груз бананов из Северной Африки в Англию, а оттуда уйти "порожняком" на Италию за партией вина в бутылках, что бы вояжнуть до Новороссийска. Короче говоря, бродяга он и есть бродяга, пусть даже и голландских кровей.

Но, определил я нашего "Локта" в пираты даже не из-за этого, а из-за экипажа. О! Что это были за люди! Славян, как вы помните, было всего два - я (электромеханик) и Марик (поляк, старший механик). Остальной экипаж - точки на карте мира. Но для нашей истории, нам хватит и троих. Третий персонаж - повар Момбаса, здоровый негр. Огромный как трехстворчатый шкаф, высокий, падла, и угрюмый, как настоящий сибиряк. Короче, мужчина был суровый, хотя готовил божественно..

А тут, как назло, в Мадриде поменялись моряки, в смысле, рядовой состав. Вполне прижившихся сербов поменяли филипки, они же филиппинцы.

Мелкие, черные, орут хуйпоймичо, руками машут. Но соблюдая ТБ, постоянно в перчатках, робах и шлёмах, чем и покорили сердце старого морского волка АльбертА. Ага.

Ну, мотанулись мы тудой-сюдой по Средиземке, перевезли какой-то херни и в этих заботах прошел месяц.

Стоим, значит, мы в Риеке на якоре, в ожидании погрузки.

Вода - лазурная, солнышко светит, чайки орут как ебанутые. На берегу горы и ,типа, зелень. У города яхты снуют. Красота, одним словом!

Стоим с Мариком на борту, курим, достопримечательностями любуемся. Время под вечер, мы под пивом. А палубой (ярус, этаж) ниже, на камбузе (кухня судовая), вдруг крики, шум и звуки увесистых ударов.

Момбаса наш, кстати, был нигерийцем, которого в очень нежном возрасте отправили во Францию, где он вырос и отучился на повара, хотя, по идее, должны были отправить в Англию, но не суть. Ругаясь на трех языках одновременно, наш повар, через открытый (квадратный, заметьте) иллюминатор выбрасывает одну тушку. Через пару матерных предложений вылетает второе тело и тоже шлепается в лазурную теплую воду.

Тут, конечно, шум, беготня, "Человек за бортом" и прочие прелести морской суровой жизни.

Вытащили из воды две мокрые филиппинские тушки и мастер собрал офицерский совет в рубке, для получения объяснений от старшего повара. Далее с его слов, с легкой адаптацией на русский язык:

- Этот мелкий пиздюк, - тыкая пальцем в пол, начал свой рассказ повар, - должен был чистить овощи, а он оказался пидарас!

Признаться, все собрание офицеров, малость прихуело от таких речевых оборотов повара.

- Пидарас, в том смысле, что он попа брал чужой член. - Момбаса зло кивнул головой и поднял палец вверх. - Чужой член попа брал!

- Послушайте, любезный, - мастер, как всегда был верх тактичности и культурности. - Свой член в, хм...попа брать, тоже невозможно.

- Возможно, - возразил Момбаса и осмотрел нас, офицеров, с превосходством. - Член надо длинный иметь, а у них короткий.

Альберт смутился и отхлебнул кофе из кружки:

- Допустим, что это физиологические особенности видов. Но зачем вы выбросили двух матросов за борт?

Повар нервно потеребил полотенце в руках:

- Я же сказал. Один совал, другой попа подставлял. Хотя я ему, пидарасу, говорил что бы он картофель чистить!

Марик, до сих пор спокойно потягивающий пиво из банки, вдруг поднялся:

- Они трахались?

- Да, - создалось впечатление, что Момбаса обрадовался переводчику. - Они, лаура сазир тка нмбиру!

"Дед" рассмеялся:

- Не понимаю я тебя. На английский переходи.

- На картошке прям трахались, - выдохнул повар.

После недолгих переговоров с представителями филиппинской диаспоры на судне было выяснено, что в любой бригаде что приезжает на заработки, присутствует один чел, что оказывает сексуальные услуги. Он не ходит на работы, но получает полную зарплату.

А вы говорите пидары. Настоящие боевые пидарасы!

В начале 2000-х годов, работал на одну контору, которая перевозила нефтепродукты с Туркмении в Турцию. Суда в конторе были смешанного плавания река-море, тоннаж грузоподьемности до 5 тысяч.
Первое пребытие в Туркменбаши для меня было шоком. Запредельная жара помноженная на отстойно высокую влажность. Постиранные вещи могли висеть весь день на солнце и оставаться влажными.
Соседство крайней нищеты и роскоши чисто восточное. Справляющие большую и малую нужду люди, прямо в клумбу, вызывали конкретный ахуй. Прямо днем, прямо в городе!
Но псто не об этом. А о военно-воздушных змеюках. Не для никого не секрет, что пресмыкающихся, живущих в воде, в тех краях дофига и больше. В сезон, предупреждали местные, на пляж ходить совсем не рекомендуется. Ибо там брачные игры змей и поплавать точно не светит. Заебут кидаться в попытках прогнать, да и на берегу среди клубов из кучи змей, тоже не комильфо загорать.
Напомню, змей реально дохера. Деловито снуют в воде в поисках пропитания и укрытий.
А тут, стоит такая здоровая дура и цепочка, словно лестница, прям в воду. Вот по якорной цепи змеюки и ползли вверх и попадали в якорный ящик, в котором тепло, влажно и полумрак.
Спустя 10-15 часов стоянки, с грузом и документами, мы отчаливали. Следующей остановкой в долгом пути была Астрахань, а там таможня, погранцы, заправка и пополнение колпита.
Перед постановкой на якорь, боцман готовил брашпиль и ожидал команды с моста.
- Отдать якорь! - звучал приказ.
Боцман отдавал стопор и цепь с грохотом уходила вниз.
И в это время змеи взмывали вверх! Десятками они уходили в небо, словно реактивные снаряды и, описав сложную дугу, шлепались в воду, далеко от судна.
Одно время даже появилась шутка, что штурмана вместо "отдать якорь", начали практиковать приказ "залп".
Что дальше с этими змеями было я хз. Но как мне кажется, после такого полёта и удара об воду с высоты 20-30 метров, мало кто из них оставался жив.