– А я слышал, что человека и мелкашкой можно убить.
– Мелкашкой можно ранить и ранить хорошо, например, если стрелять в живот. А чтобы пробить мне череп – ему придётся подобраться очень близко. И даже в этом случае я сомневаюсь, что получится пробить кость, – сказал Константин и усмехнулся. – Не боись. На самом деле нет гарантий, что он и вовсе захочет украсть находку. Тем более, что увидит у меня ружьё.
Я вернулся в палатку, однако всё равно остаток ночи спал беспокойно. Если даже за небольшую часть идола на черном рынке могут отвалить много денежек, то опасность исключать нельзя. И всё же, никто ночью к лагерю не заявился.
В шесть утра подъём, завтрак, и в семь мы уже приступили к работе на раскопе. Копали с гораздо большим энтузиазмом, чувствовали себя настоящими учёными, первооткрывателями. Мы только студенты, а уже отрыли такую редкость!
Особый энтузиазм обуял Диму. Он слишком ускорился, работал с полной отдачей, со стороны казалось, будто он хочет прокопать планету насквозь. Поэтому, когда наступило пекло – он быстро растратил свои силы. В полуденный часовой перерыв он просто свалился в траву и уснул. А после перерыва проснулся вялым, разбитым и очень сильно снизил темп, сделался ворчливым и, кажется, возненавидел археологию, хоть на вторую половину рабочего дня остаются несложные мелочи, вроде зачистки раскопа и его уборки.
Дядя Женя выдвинул гипотезу, что десять лиц на рисунке в нижней части идола – это целый пантеон богов, а так как лицо найденного идола отображено в центре пантеона и к нему тянутся линии от остальных девяти божеств, то, скорее всего, мы добыли самое главное божество. Следовательно, возможно откопать здесь целое капище. Однако, ничего выдающегося тем днём мы не нашли: только осколки керамики, да один маленький сосуд-чашу. Новый истукан не откопали, вероятно, капища в этом месте не было.
Во время раскопа мы много обсуждали и рассказ охотника. Выходило, что совсем неподалёку находится целая заброшенная изба, да ещё окутанная такой большой тайной исчезновения монаха – настоящий магнит для любителей всего загадочного. Конечно, на слово верить охотнику нельзя, но мы оказались заинтригованы историей, а потому не сходить к избе и не наделать кучу атмосферных фотографий было бы настоящим преступлением.
Главными инициаторами похода был я и Витёк. Аня и Леся увязались за нами, но было видно, как они трусят, а вот уставший Дима попросил нас от него отвалить и после раскопа сразу ушёл в палатку. Интересовал его только сон.
Мы подошли к дяде Жене отпрашиваться с вечерней лекции. Поначалу он не одобрил нашу затею, но рассудил, что мы уже люди взрослые и потому разрешил поход. Напоследок он сделал наставление, как ориентироваться на местности, а так же поставил условие, чтобы вернулись до темноты.
С собой мы набрали немного еды, видеокамеры, газухи и петарды для отпугивания медведей, а так же рацию для связи, после чего вышли к речке и двинулись вдоль берега по течению в путь. Берег был затянут высокой, по пояс, травой, поэтому мы двигались по лесу, не выпуская реки из вида. Девушки смертельно боялись пауков, поэтому плелись сзади, а в авангарде шагали я и Витя, в руках мы держали длинные ветки, которыми сшибали с пути огромные паутины, растянутые между стволов лиственниц. Некоторые паутины перетягивали расстояния в метров пять! Сети лесных пауков прямо как нити. Даже скрипят, когда рвутся. Да и сами пауки жирные, уродливые – домашние пауки кажутся милашками на их фоне. Пройдёшь по лесу – пол дня потом мерещится, что по тебе кто-то ползёт.
Солнце склонялось к горизонту всё ниже. Шагали мы быстро, чтобы хватило времени всё осмотреть. Примерно через час ходьбы в просвете между деревьями увидели постройки. Небольшая изба с синими резными окнами стояла ближе всего к лесу, за ней расположились окосевший сарай, видимо, для овец, и маленькая баня. В конуре перед входом в сарай когда-то жил пёс. Ржавая цепь лежала на земле, венчал её разорванный ошейник. За постройками раскидывалось приличных размеров поле, всё заросшее травой. Это раньше было огородом.
– Охотник про церковь рассказывал. И где же она? – спросила Аня, когда мы всё окинули беглым взглядом.
– Не про церковь, а про какой-то импровизированный храм из всякого хлама, – поправил её Витёк. – Кто его знает. Может, приврал.
Пока мы разыскивали «импровизированный храм», то я чуть ли не провалился в глубокую яму. Погреб, судя по всему. Деревянный щит, который должен был прикрывать яму, лежал неподалёку, а в высокой траве заметить дыру было сложно, особенно когда глядишь по сторонам. Мы посветили фонариками вниз, там обнаружилось целое помещение, были видны старые мешки с картофелем. По лестнице спускаться не стали – ступеньки её казались хлипкими.
Обещанный «храм, похожий на шатёр» мы не отыскали. На открытом месте в поле увидели только кучу обугленных брёвен.
– Похоже, на этом месте когда-то и стоял «храм», – сделал вывод Витя.
– Неужели подожгли? – ужаснулась Леся.
– Вряд ли кому-то потребовалось его поджигать. Да и зачем? Шатёр был высоким и стоял посреди поля. Вот молния по нему и шандарахнула, – ответил Витя. Он всему находил логичное объяснение.
Мы вернулись к избе. Окна были разбиты, а дверь вышиблена. Всё, как и рассказывал охотник. Я осмотрел дверной косяк. Петли выкорчеваны, словно некто с огромной силой ударил снаружи. Сама дверь влетела внутрь избы.
– А дверь-то выбивали, – заметил Витя. – Всё-таки монах кому-то насолил.
– Странно, что она вовнутрь открывалась, – сказала Аня. – Обычно же открываются наружу.
– В тайге по-другому. Это чтобы снег было легко разгребать, когда вход завалит, – ответил Витя. Я обратил внимание на вбитую в дверь иглу. Она торчала острием к улице.
Вся изба состояла из одного помещения. Имелась большая русская печь, потрескавшаяся и осыпавшаяся. Посреди комнаты на боку лежал совсем хиленький столик, а у тёмных бревенчатых стен размещались лавочки. Кастрюли были раскиданы по полу. В одной из них была еда, но сейчас уже и не определить, что ел монах в свой последний день – всё сгнило. В углу напротив печи стояла кровать, аккуратно застеленная, словно бы совсем недавно. Только грязное и запылившееся покрывало напоминало, что здесь уже давно никто не ночевал. В другом углу была приколочена полка, со стоящими на ней иконами.
– И не разграбили избу! Даже иконы не стащили! – удивился Витёк.
– Тебе лишь бы стащить чё-нибудь, – съязвила Леся.
– Мародёры сразу растаскивают, как только прочухивают, что дом заброшенный, – сказал Витёк. – А тут… С другой стороны, а кому захочется тащиться двадцать километров по лесам?
Мы осматривали хижину и фотографировали всё подряд. Аня нашла под кроватью монаха чемодан и, как подобает истинному археологу, стала там рыться. В вещах она откопала фотоаппарат. Плёночный.
Вся команда тут же окружила находку.
– Жалко, что не цифровой, – сказала она. Фотоаппарат прошёлся из рук в руки. Здесь могли быть ответы на наши вопросы.
– Это мы полюбасу с собой возьмём, – я сунул фотоаппарат в рюкзак. – Чтобы узнать, что здесь случилось. Проявим фотки как-нибудь.
Закончив с осмотром, мы поставили стол на ноги, сдвинули к нему лавочки и приступили к ужину. В таких загадочных и необычных местах любая еда становится в разы вкусней. Мы обсудили, что же могло приключиться с монахом и в целом сошлись на мнении, что сюда явились его давние враги, от которых он и скрывался во многих километрах от цивилизации. Выдвигались и различного рода мистические теории, вызванные историей охотника, но Витёк их все умело опроверг, ведь действительно не было никаких оснований верить в байку, рассказанную у костра.
Необычности начались, когда мы вышли во двор. Леся вдруг заметила выцарапанный на стене избы знак.
– Смотрите, – позвала она нас. – Ничего не напоминает?...
Всем нам этот знак оказался знаком. Ровно такой же был высечен на идоле. Чтобы убедиться – мы сверились со вчерашними фотографиями. Полное сходство. Совпадение? Знак достаточно сложен, для того, чтобы это оказалось лишь совпадением.
– Кто-то из вас его высек? – спросила Аня. – Я знаю, вы на такие выходки способны.
– Чем? – усмехнулся Витёк. – Моим ножом такого не сделать, тут глубокий порез. Наверное, топором работали…
– Да ты сама глянь, порез давнишний, дерево уже выцвело на солнце.
Витя вытащил нож и нацарапал рядом борозду. Свежий порез выглядел ярче.
– Я же говорила, что здесь что-то неладно! – растерялась Леся.
– «Прохладно», – передразнил её Витя. – Этот знак может быть популярным в этих местах.
– Ой, колись – ты и нацарапал его, – поморщилась Аня.
– Как? Знак старый, тем более мы всегда были у вас на виду. Отвечаю – это не я.
– Тому идолу две тысячи лет…– сказала Леся. – Культура того племени позабыта. Как этот знак может быть популярным? Среди кого популярным? Православный монах его высек?
– Всегда можно найти рациональное объяснение. Может и монах высек. Или ты хочешь сказать, что это сделали инопланетяне? – Витя усмехнулся.
– Ну давай, придумай объяснение! – завелась Леся. – Тому куску дерева две тысячи лет, потом к нам пришёл странный мужик из леса и рассказал, что здесь что-то происходит. И теперь ты собственными глазами видишь, что этот знак – точно с идола! Храм здесь сожжён, дом перевёрнут, а монах пропал. И где твоё разумное объяснение?
– Я обязательно его придумаю, угомонись, – ответил Витя.
Находиться здесь стало напряжно, но от этого моё любопытство только ещё больше разгорелось. До заката оставалось немного времени, тени становились длинней. Пора поворачивать назад, чтоб не получить от дяди Жени нагоняй. Пока я фотографировал знак, чтобы потом показать его руководству практики, Витя прошёл к ещё не проверенным хозяйственным постройкам. Я тоже решил последовать за ним. Ровно в этот момент он распахнул дверь бани, замер, затем пошатнулся и тут же отпрянул. Его согнуло пополам и вырвало только что съеденным ужином.
– Твою мать… Твою мать… – выдавил он из себя.
– Там человек мёртвый… – ответил Витя и кое-как подавил новый рвотный позыв. Девушки хором ахнули.
Даже не подходя к бане, я почувствовал сильный запах гнили.
– Не знаю… Ух, мне аж плохо стало, – сказал Витя. Он, пошатываясь, отошёл от бани, глотал свежий воздух. Аня и Леся что-то взволнованно причитали, сами не свои, а я вдохнул побольше воздуха, включил фонарик, подошёл к распахнутой двери и глянул внутрь.
На банном полке лежала изуродованная гниением уже почерневшая и сморщившаяся фигура человека в шубе. Мертвец иссох, глаза его провалились, а от тела остались лишь волосы и чёрные кости. Были видны старые и высохшие разводы трупной жидкости на дощатом полу – это когда-то на ранних стадиях разложения вниз стекало сгнившее мясо, превратившееся в кремообразную жижу. Рядом с мертвецом лежало ружьё. И толстая тетрадь в чёрной обложке. Её узнал я сразу – это тетрадь монаха, которую видел вчера у костра. Да и шуба знакомая. Сомнений не было никаких. Я отошёл подальше, подышать свежим воздухом.
– Ну чего там? – спросила Аня.
– Короче, это тот самый вчерашний охотник, – сразу бахнул я.
– Как это «охотник»? – девушки побледнели ещё сильней.
– Да быть не может, – сказал Витя. – Он там уже разложился ведь.
– Сходи и проверь ещё раз, – предложил я ему. Витёк поколебался, однако сходил к двери снова. За ним потянулись и девушки, но их я туда не пропустил – мало ли чего у них с головой может произойти после такого. Обратно Витя вернулся с совершенно другим лицом. На этот раз рационального объяснения он дать не смог.
Мы сразу же связались с лагерем по рации, сообщили о найденном в бане около хижины монаха трупе. Ответил нам Константин, и он очень скептично отнёсся к тому, что это труп именно охотника, только вчера разговаривавшего с нами у костра. Особенно он усомнился в этом, когда мы упомянули, что тело уже совсем разложилось и иссохло.
– Если это шутка, то я вас заставлю по лесу перед сном бегать, чтоб энергия лишняя вышла. Поняли меня?
– Да какие тут шутки? – возмутилась Аня. – О таком не шутят! Мы вам фотографии покажем!
– Ну, хорошо. Допустим. Если это правда, то ничего там не трогайте. И ту самую тетрадь, о которой сказали.
– Почему это? – спросил я.
– Потому что снимут отпечатки пальцев и у тебя будут лишние проблемы с полицией, – сказал Константин. – Я понимаю, что вам любопытно, но не делайте глупостей. И поскорей возвращайтесь! Будьте на связи. Если я не услышу ответа – то выйду к вам с ружьем на встречу. Мало ли что здесь творится… Поторапливайтесь.
Мы не стали долго задерживаться у избы монаха, тем более что атмосфера тут всё сильней нагнеталась с каждой секундой. Перед отходом я сфотографировал мертвеца и закрыл дверь в баню, чтобы животные не растащили кости по округе.
Солнце давно зашло за деревья и в лесу сделалось мрачно. Местные ночи были особенно темны – тайга густая и в нескольких метрах от себя без фонарика ничего не разглядишь. Поэтому надо возвращаться быстрей. Хоть это дело и тянуло на приключение, и рассказать потом можно будет много чего, но в тот момент мне стало стрёмно. Вида я, конечно, не подавал. В голове начинали складываться объяснения происходящего, и ни одно из них не могло претендовать на «научность», «рациональность» и тому подобные вещи. Это очень угнетало.
– С кем же мы тогда у костра разговаривали? – спросил как-то Витя. Никто не знал, с чем же мы имели дело у костра.
– Жаль, что тетрадь не взяли, – сказал я.
– Ты серьёзно хотел бы её взять в руки? – поморщился Витя. – Она же пропиталась трупной вонью. Ты ее даже близко к лицу поднести не смог бы.
– А от чего умер охотник? Его застрелили? – спросила Аня.
– Голова, вроде, целая, – ответил я.
– Он лежит там, будто спал, – сказал Витя. – Давно гниёт. А если сезон охоты на соболей открывается зимой, то можно подумать, что он там уже полгода.
– Да, труп уже почернел… – подтвердил я.
– Идиотизм, конечно же, – нервно усмехнулся Витёк. – Но вчерашний охотник сказал нам, что он ночевал в бане. С тетрадью.
– Угарными газами задохнулся, наверное, – сказала Аня.
– Тогда с кем же мы разговаривали у костра?... – повторил вопрос Витя.
– Боже мой, смотрите! – закричала Леся так, что я даже вздрогнул. Группа разом остановилась.
Человек в чёрной рясе. Он стоял неподалёку от нас, в густом сумраке теней среди лиственниц. Внутри меня всё сжалось в холодный комок. Пару мгновений монах смотрел в нашу сторону, затем развернулся и зашагал прочь.
Я опомнился и бросился следом за ним, на ходу доставая фотоаппарат и натыкаясь на паутины.
– Стой! – кричала мне сзади Леся. – НЕ ХОДИ ЗА НИМ! НЕ ХОДИ ЗА НИМ!
Но упускать монаха было нельзя. Я крикнул ему, чтобы он остановился, хотел поговорить с ним, но он даже не обернулся и не прибавил хода. Просто продолжил шагать вперёд, а потом завернул за тучную ель. Когда я добежал до ели и заглянул за неё, то никого не обнаружил: ни за ней, ни под её разлапистыми ветвями. Пустота. Монах исчез. Тут мне стало по-настоящему страшно. Всё тело сковала волна животного первобытного ужаса. Захотелось убежать из этого проклятого леса, забиться в угол, укрыться одеялом с головой и забыть всё, что здесь происходило. Я окинул взглядом окрестности. Никого, кроме моих одногруппников. Леся что-то кричала, билась в истерике, плакала. Аня успокаивала её, хоть и сама была сильно напугана. Я безуспешно пытался унять дрожь в коленях. Когда вернулся к группе, то мы продолжили путь быстрым шагом, почти что бегом.
Я старался не выпускать речку из вида, что становилось делать всё труднее – темнело. Группа виляла, все в панике. Приходилось постоянно возвращать маршрут группы ближе к берегу, чтобы не заблудиться. Все позабыли о пауках, никто их не сшибал ветвями – просто врывались в нити на ходу. На такой скорости даже заметить паутины было нельзя. Пауки – не самые страшные обитатели этой тайги.
Витя впал в какой-то мыслительный ступор и не молвил ни слова. У Леси случился нервный срыв – она ревела, говорила что-то про идол, что места эти дурные и что все мы умрём, как умерли монах, охотник и те чёртовы древние люди, множество костей которых мы отыскали на раскопе. Аня держалась более достойно, наверное, потому что пыталась успокоить Лесю.
С нами по рации связался Константин, проверил всё ли в порядке. Мы отчитались, что уже близко, а так же на ходу рассказали, как видели в лесу монаха. Или нечто, что выдавало себя за него. Рассказали, как он буквально испарился на наших глазах – и это было не галлюцинацией. Это видели все. Константин ни за что не поверил бы нам, если б не рыдание Леси. Уж кто-кто, а Леся в таких шутках участвовать не станет.
До лагеря мы всё-таки добрались. К тому времени уже стало совсем темно и пришлось врубить фонарики. Путь, похожий на страшный сон, остался позади.
Нас встретили и сразу отвели к костру, к безопасности, отпаивать чаем и успокаивать. Особенно в психологической помощи нуждались девушки.
Дима всё рвался спросить, что же там такое произошло. Судя по заинтересованности – он пожалел, что не пошёл с нами. Знал бы он, что мы увидели! Вся группа собралась у костра. Мы рассказали о произошедшем. Рассказ звучал, как бред, но наши испуганные лица и непрекращающийся плач Леси сошли за самые убедительные аргументы. Я показал фотографии знака на избе, трупа в бане и вообще всего, что удалось зафиксировать. Людмила узнала шубу и тетрадь, она подтвердила, что именно эти вещи имел при себе охотник. Константин пригляделся к ружью и определил, что это мелкашка. Значит, точно соболятник.
– Так много совпадений, что нельзя не подумать о чем-то мистическом, – сказал дядя Женя. – Я даже и не знаю что сказать.
– Мы точно видели монаха. Хотел его сфотографировать, но не успел, – сказал я.
– Мы вам верим, – был вынужден согласиться Константин. – Слишком много необычностей… А что насчёт знака? Точно такой же на идоле.
– Связать идол со смертями? – спросил дядя Женя. – И кто этот монах, которого вы увидели? Неужели душа?
– А охотник вчерашний? Тоже душа? Его рассказ полностью совпал с тем, что там произошло.
– А что, если вчерашний гость – это убийца? – предположил дядя Женя. – Он рассказал нам историю, чтобы запутать следы.
– Но чёрная тетрадь – точно такая же, – сказал Людмила.
– Чёрных тетрадей много. У него могла быть похожая.
– И шуба-то? Посреди лета?
– Тогда он мог за ночь уйти к избе, переодеть труп и подложить тетрадь.
– Неправдоподобно. И как объяснить знак с идола и встречу монаха?
– Насчёт встречи я не совсем уверен, а вот знак… – дядя Женя задумался.
– Надо сообщить в полицию, – поднялся с места Константин. – Я к радиостанции.
– Не спеши, – остановил его дядя Женя. – Что ты им скажешь? Что к нам пришёл призрак охотника и рассказал, как он ночевал в бане у хижины монаха? И мы потом нашли его труп? А что, если и о гибели монаха никому до сих пор не известно? Мы запутаемся в своих же показаниях, и полиция может нас в чём-то заподозрить.
– Мы ведь не делали ничего, за что к нам прикапываться?
– Надо определиться с тем, что мы расскажем. Никто не поверит в души и прочее. Нас сочтут за сумасшедших.
– Это ясно. И что говорить?
Дядя Женя на секунду задумался:
– Скажи просто, что наши студенты из любопытства ходили к хижине монаха. Увидели, что изба брошена и никто там не живёт. А в бане нашли труп. Старый труп. То есть, мы точно не могли убить его.
– Ещё бы! – плеснула руками Людмила. – И версия с убийцей тоже отметается. Потому что труп ведь старый.
– Да и зачем убийце прятать труп в бане? Туда рано или поздно заявятся. Не лучше ли сбросить его в реку? Или закопать?
– Это если бы убийца был таким же умным, как и ты. Впрочем, сомнительная версия про убийство…
– Он мог и задохнуться в бане во время сна, угарными газами, – выдвинула свою гипотезу Аня.
– Да, кстати, очень логично, – согласился дядя Женя. – То есть, мы всё-таки признаём, что без мистики тут никак?
– Мы видели монаха! – вдруг крикнула Леся и расплакалась с новой силой. Аня тут же обняла её и стала гладить по голове. Повисло гнетущее молчание.
– А если охотник придёт ещё раз? – спросила шёпотом Аня и тут же одёрнула себя – Лесю сейчас лучше не пугать.
– Тогда мы устроим ему допрос, – сказал Константин и направился к радиостанции. – Я пошёл дозваниваться, нечего время тянуть.
– Хорошо, только аккуратней подбирай слова, – напомнил дядя Женя.
Какое-то время мы сидели молча. Затем Аня увела Лесю к палатке – девушке необходим был отдых, за ними же последовала Людмила.
– Так что же с тем знаком?... – задумался дядя Женя.
– А может идолу не две тысячи лет? – спросил Дима. – Он не сгнил и даже не окаменел. Здесь не торфяник – обычные почвы. Может, его здесь закопали недавно? Это и объяснило бы, почему такой древний знак утерянной культуры кому-то здесь известен.
– И кому же он может быть известен?
– Сектантам, – сказал Витя. – Храм около избы монаха сгорел. Что, если его подожгли сектанты? Они же расправились и с монахом.
– А души охотника и монаха? – спросил дядя Женя. – Ими переоделись сектанты? И что за сектанты? Эти места глухие.
– Сектанты точно не переодевались никем. Монах исчез прямо передо мной. Прямо на моих глазах, – сказал я и по моей спине пробежались мурашки.
– Нет, идол точно древний, – сказал дядя Женя. – Культурные слои не были нарушены – вы сами всё видели и участвовали на раскопе. А это значит, что никто здесь ничего не перекапывал, и эта штука пролежала в земле две тысячи лет.
– Почему же идол не превратился в труху?
– Почему он не сгнил – я не знаю. Вероятно, племенам были известны способы обработки и пропитки дерева, но это мы выясним только после анализа в лаборатории, – дядя Женя почесал затылок. – В Венеции четыре сотни лет стоит церковь на нескольких тысячах деревянных свай в фундаменте. И это в богатых водой грунтах. Секрет в том, что дерево окаменело и теперь выходит, что церковь стоит на каменных сваях. Однако этот идол не окаменел…
– Странности начались именно после того, как мы откопали идол.
– Нет, странности начались ещё зимой, когда исчез монах, – сказал дядя Женя.
– Или ещё тысячелетия назад, когда на этом месте по какой-то причине вымирали целые поселения, – добавил Витя.
– Кстати, насчёт вымирания поселений. Охотник вчера прочитал нам отрывок из дневника монаха, – вдруг вспомнил я. – Он упоминал о каком-то страшном существе, которое разодрало всех овец и пса.
– «Существо»?... – дядя Женя поморщился. – Мы зашли слишком далеко в гипотезах. На полном серьёзе обсуждать такое…
– «Оно похоже на тень…». Может, тогда и системы кострищ вокруг древних поселений – это был способ защиты от существа? – осенило Диму. – А рано или поздно защита нарушалась, и Оно уничтожало всё племя?
– Выходит, что оно боится света? – пробормотал Витя. – Но вчерашний охотник довольно смело подошёл к костру.
– Вы просто представьте, сколько дров должно было уходить хотя бы на одну ночь такой «защиты»,– сказал дядя Женя. – А если ночью будет ливень? Хана защите?
– Костры могли и под навесами быть.
– Я бы не спешил с выводами, – покачал головой дядя Женя. – Всему может найтись объяснение. Например, в Сибири есть курган при раскопе которого нашли амулет с изображением бога Гора. Древнеегипетского бога. Тут сразу появилось множество мистических теорий о древних цивилизациях, доходили чуть ли не до вмешательства инопланетян. Но всё объяснялось просто – курган принадлежал «царскому» роду, который контролировал поставки товаров по Шёлковому пути.
– А я-то думал мы уже убедились в том, что охотник с монахом – это души умерших, – сказал я.
– Врут ли души умерших? – задумался Дима.
– Мне сложно поверить во что-то сверхъестественное, – признался дядя Женя. – Я материалист до мозга костей – тут уж ничего не поделаешь. Мне кажется, что всё рано или поздно объяснится.
Скоро к костру вернулся Константин. Он сообщил, что полиция прибудет сюда на вертолёте МЧС ближе к рассвету, как только станет светло. Так же он снова договорился с Евгением дежурить по очереди с ружьём, сторожить лагерь. Сказал, что спать без дозора рискованно – по окрестным лесам могут ходить неизвестные. Какая-нибудь группа скрывающихся преступников. Да и идол оставлять без призора нельзя.
Я подумал, что впереди ещё целая ночь, от которой неизвестно чего ожидать…
Продолжение следует. Давайте наберём хотя бы 500 плюсов, чтобы увидело больше людей! А ещё лучше косарь, но это уже фантастика...
А для нетерпеливых прода здесь: https://t.me/emir_radrigez/198
