- Потерял много крови, - вынесли вердикт врачи, когда обессиленная троица наконец сдала раненого врачам на поруки. - Срочно в операционную. - Все трое остались ждать в больничном коридоре. Тарас Иванович и Таня сидели, Запрокинув головы, Зина, наоборот, пребывала в крайнем возбуждении, ходила взад-перед по коридору и в отчаянии заламывала руки. Когда она проходила мимо сидящих Тани и отца, можно было услышать, как она шепчет молитву.

- Меня дома убьют, - буднично сказала Таня, увидев в окно, как на небе занимается заря.

- Не убьют, - успокоил Тарас Иванович. - Вы мне лучше расскажите, как это все произошло. Почему вы оказались на дороге, так далеко от дома.

Таня в двух словах рассказала, пришлось сознался, что убежали на танцы, не спросив разрешения родителей. Тарас Иванович лишь вздохнул: "Что толку девчонок ругать, и так хватило с лихвой". Таня с завистью подумала: "Как же отец Зинку любит, повезло ей, мой бы три шкуры спустил". Спустя целую вечность в коридоре появился врач. Таня с Тарасом Ивановичем поднялись.

- Жить будет, но пока очень слаб, сильная кровопотеря, но жизненно важные органы не задеты, повезло. Пару дней его в реанимации поддержим, вас туда не пустят, тем более в таком виде, - он выразительно глянул на Тараса Ивановича, только сейчас все обратили внимание, что председатель так и остался в семейниках и майке.

- Ой, - Тарас Иванович смущённо опустился на стул. - Прошу прощения.

- Да, ничего, - улыбнулся доктор, мы и не такое видали. В общем, пока вы ничем помочь не можете. Вот когда переведём его в обычную палату, тогда и приходите, навещайте, это не возбраняется. Да, привезите документы, ну, и сменную одежду, само собой.

- Да, конечно, мы передадим родителям, как только вернёмся.

- Спасибо вам, доктор, - сказали все хором, в голосах чувствовалось облегчение.

Отец бы точно убил Таню, но Тарас Иванович, наконец-то облачившийся в костюм, соответствовавший его социальному статусу, понёс какой-то бред, что Таня принимала участие в спасении Сергея, что без неё спасение бы не состоялось и т.д., и т.п. Тихон Ильич лишь кивал и поверил в объяснения председателя только благодаря его положению.

- Благодари Тараса Ивановича, - зло прошипел отец, когда Зинин отец удалился. Таня и благодарила, от всей души благодарила, он спас их всех, даже объяснения с родителями Сергея взял на себя.

Все вернулось на круги своя, Таня ходила в школу, по-прежнему приносила пятерки и помогала по хозяйству, только больше на автомате, без огонька. Очень удручающе подействовала на неё ситуация с Сергеем, подспудно ощущала она и свою вину. Прошла почти неделя, а она ничего не знала о Сергее, идти к его родителям было неудобно, Зинка чего-то темнила, когда Таня спрашивала, не знает ли чего о Сергее, Зинка отнекивалась, но уж очень суетливо, как будто что-то скрывает. "Врет", - догадалась Танька, вот только не могла понять, что скрывает. В понедельник оставаться в неведении стало невмоготу. Собравшись, как всегда, в школу, Таня свернула в другую сторону и побежала на вокзал. Больница находилась в райцентре, нужно было сначала ехать на электричке, а потом добираться на автобусе.

Таня оказалась в больнице только к обеду, захватила по дороге пакет сока, на большее не хватило денег, почти все сбережения ушли на оплату проезда. Каково же было её удивление, когда она увидела в палате Зину. Она сидела на краешке постели больного и, болтая одной ногой, над чем-то смеялась. Таня машинально глянула на часы, уроки закончились час назад. Таня сопоставила Зинкино загадочное поведение, окончание уроков, их милое общение, словно между старыми знакомцами, и пришла к выводу, что Зинка приезжает к Сергею часто, может, даже каждый день. Она уверена, что выгляни она сейчас в окно, то увидит у входа колхозную машину. Явно у отца выпросила, она же из него верёвки вьет. Таня даже было хотела развернуться, пока её не заметили, но встретилась глазами с Сергеем и, смущаясь, вошла в палату.

Продолжение

Впрочем, зачем гадать. У нас есть прекрасная возможность самим посмотреть, кого в конце 1830-х годов ставили вровень с Пушкиным. За это окошко в прошлое нужно благодарить знаменитого петербургского издателя и книготорговца Александра Смирдина.

Смирдин вообще был личностью замечательной. Нужно как-нибудь будет написать о нем отдельную статью. Ведь именно он беспрерывно издавал и переиздавал весь цвет русской литературы золотого века, причем платил писателям очень щедрые гонорары. Пушкину он, например, за одно только стихотворение “Гусар” отсыпал 1200 рублей. По тем временам громадная сумма!

В 1839 году Смирдин затеял огромный проект, который сейчас бы назвали амбициозным. Он решил выпустить серию из 10 книг под названием “Сто русских литераторов”. Под обложкой каждого тома читателя встречала десятка авторов, представленных небольшими, но яркими произведениями. Тома выходили раз в год и были оформлены просто роскошно – каждому писателю полагался свой собственный портрет, заказанный в Англии у лучших художников.

К сожалению, серия не была доведена до конца, оборвавшись на третьем томе. Смирдин не рассчитал свои финансовые возможности и просто надорвался. С этого момента у него начинается череда неурядиц, завершившаяся в итоге полным банкротством.

Но вернемся к нашей теме. Для первой книги были отобраны лучшие из лучших. По крайней мере, таковыми они виделись тогда. Разумеется, там был Пушкин, с этим все понятно. Куда интереснее, кто остальные девять авторов, вошедших в этот том.

Перечисляем их в алфавитном порядке (так они, кстати, идут и в книге):

Александров
Бестужев
Давыдов
Зотов
Кукольник
Полевой
Свиньин
Сенковский
Шаховской

Здесь требуются некоторые пояснения. Под псевдонимом Александров скрывалась хорошо нам знакомая кавалерист-девица Надежда Дурова. В тот момент она была на пике популярности, что признавал позже Белинский, в целом разругавший эту серию.

Бестужев – это тоже один из самых читаемых писателей того времени, он умер в тот же год, что и Пушкин. Публика его знала под псевдонимом Марлинский, но Смирдин, решил, что пришло время напечатать его под настоящим именем. В книгу вошла его повесть “Мулла-нур”.

Дениса Давыдова вы знаете, представлять его не нужно. А вот Рафаил Зотов практически забыт, хотя в 1830-е годы издавался очень часто. Это был известный тогда автор исторических романов.

Нестор Кукольник был популярнейшим драматургом, в конце 1830-х гремели его драмы про Скопина-Шуйского и про Роксолану. Николай Полевой развлекал публику романтическими повестями из жизни третьего сословия, благодаря чему мещане его чуть ли не на руках носили.

Павел Свиньин сейчас известен литературоведам в первую очередь как основатель журнала “Отечественные записки”, но тогда были очень востребованы его крупные исторические романы. В 1834 году он издал, например, книгу “Ермак, или Покорение Сибири”.

Осипа Сенковского тогдашний читатель знал в первую очередь как легендарного Барона Брамбеуса – под этим псевдонимом выходили его многочисленные повести в легком стиле. Ими, кстати, зачитывались весь девятнадцатый век!

Что касается князя Александр Шаховского, то это был классик русской комедии. Помните, Пушкин писал о нем в “Евгении Онегине”: ” Там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой”?

Вот так выглядел, по мнению современников, первый ряд русской литературы во второй половине 1830-х годов. Ну как, все фамилии вам знакомы? Интересно, как бы выглядел топ-10, если бы его составляли вы?

Источник: Литинтерес