Глава 1

Сначала он не обращал на неё внимания. Ведь на Кавказе главный — отец. А он у него из Грузии. По национальности армянин, но по сути своей грузин. Вот он и полюбил, как верный сын отца, сразу Грузинушку. На первом курсе, конечно. Нет, не мгновенно. Поколебался сперва. Типа Грузинушку полюбить или её подружку. Но выбор пал на родное. А Армянушка и не стала даже грустить. Нашла себе пару. Тоже из Армении родом. Но разве она так могла? Вот и гуляли всё время втроём.

— Ивасик, — говорила Грузинушка и радовалась всему.
— Не называй его так, это же рыбка, — одёргивала её Армянушка.

А Грузинушка только смеялась и показывала свои белоснежные зубы. Армянушка хмурилась и хотела быть единственной для Ивасика. Зашли они так как-то в кафе. К ним подошёл парень и спросил у Ивасика:

— Какая девушка свободна?
— Армения и Грузия — единая страна, они нераздельны.

Парень удивился сперва, но подумал, посмотрел сперва на них троих по очереди, после — сразу, и в задумчивости ушёл. А они стали есть мороженое и думать о том, что скоро Армянушка и Грузинушка уедут в Москву, а Ивасик останется, потому надо срочно жениться, чтобы этого не случилось. Исходя из этого, на следующий день они втроём с паспортами пришли в загс и хором сказали, что хотят пожениться.

— У нас регистрируют пары, — сказала тётя в очках. — Которая ваша невеста? — обратилась она к Ивасику.
— Грузинушка, — ответил ей он и сразу добавил: — Армянушка. Сразу две. Обе. У меня отец из Грузии, мать из Армении. Я за их равенство.

Тётя пожала плечами и сказала, что надо определиться. Троих сразу нельзя.

— Но у меня же две руки, два уха, два глаза, — возразил он.
— Так сердце же у вас одно, — подняла глаза тётя.
— Второе тоже в наличии. Только оно пока Бог. Бессмертный, бесплотный Бог. Западная Армения.
— Когда оно появится и проявится, тогда и приходите ко мне.

И они ушли, сели втроём на лавку и начали рыдать камнями, падающими с Арарата. Плакали час, два, три, а потом молча пошли на занятия — учиться, купив бутылку портвейна. Выпили его у Грузинушки дома, обнялись втроём, закружились под хиты того времени, затанцевали, конечно, разделись и стали изучать голых друг друга. Изучение вскоре дошло до секса, на постели, где Грузинушка овладела своим нёбом Казбеком Ивасика, а Армянушка предложила двум сырным лепёшкам Ивасика изучать её рот, который был ниже обычного рта. После троекратного удовольствия, схода лавины наверх, уснули на постели втроём, абсолютно естественно, поскольку по бокам мужчины должны быть две женщины. Проснулись ночью одновременно, вспомнили вчерашний отказ, зарыдали в три голоса, громче иерихонских труб, утёрли сопли друг другу, обнялись, как один организм и душа, и снова уснули, переплетённые ногами и руками. Утром пили чай на кухне и ели сушки, хрустели, поглядывали друг на друга тайком и делили тапочки под столом. Поняли, что пора на занятия, писать лекции, встали, оделись и поехали на троллейбусе, идущем на юг, запад и север. И иногда на восток. Сидели на паре, писали: «Любовь — только втроём, потому что Бог любит троицу. Двое и четверо — это плохо. Двое — это Венера, огромный жар и отсутствие жизни, венерические болезни и проститутки. Четверо — Марс, холод, тоже отсутствие жизни и война. Всё это плохо, но в чистом виде. Должна быть триада: Марс, Земля и Венера. Только тогда будет благо. Земля примирит Венеру и Марс. Две женщины и один мужчина. Остальное — всё грех». Армянушка вздыхала, у неё болела голова от портвейна, она выпила таблетку и стала шептать:

— Любовь, любовь, только любовь.

От этого или от таблетки ей стало полегче, она попросилась выйти, прошлась по коридору, облегчила свои страдания, вернулась и досидела пару до конца. После неё она, Грузинушка и Ивасик пошли на улицу и выкурили одну сигарету на троих. Повеселели от дыма, пришедшего с Юпитера и ушедшего на Сатурн. Кинули в рот по жвачке, которой угостил Ивасик, и пошли за руки (Ивасик посередине) по улице имени молодости и любви. Выпили кофе на углу Университета, окончили вуз, так же встречаясь втроём, уехали в Азербайджан, маленькую копию России, зарегистрировали свой брак, так как там разрешалось это или сейчас, или всегда — они не поняли толком. Полетели в Абхазию, сняли в Гаграх домик у моря и стали так жить — втроём (вчетвером, с девочкой-собачкой по имени Маня, но всё-таки втроём, потому что пёс женского пола — это целый мир), зарабатывая литературным трудом, так как все трое стали писателями: Армянушка — поэтом, Грузинушка — прозаиком, Ивасик — драматургом, а вместе — философами в литературе, теми самыми философами, в которых превратились в дипломах, которые обернулись чайками, в том числе Чехова, и улетели по Чёрному морю во все театры мира, чтобы тексты этих троих писателей там ставили и собирали тем самым зрителей с Земли, Марса и Венеры. И порою с Луны, потому что Абхазия — это и есть та самая Луна, что отражается во всех глазах с неба, на котором её, конечно же, нет.

Глава 2

Прошло несколько лет совместной жизни Армянушки, Грузинушки и Ивасика. Всё было хорошо, но это только по окружности, а не внутри. Армянушка и Грузинушка плакали по ночам, отвернувшись от Ивасика. И однажды, когда Ивасик уплыл на лодке в море наловить рыбы, Армянушка и Грузинушка сели за стол, откупорив чачу, выпили и заговорили:

— Если мы за равенство, — сказала Грузинушка, — то надо решать: Ивасик — твой или мой?
— Обеих, — ответила Армянушка неуверенно.
— Не уверена. Кто его больше любит?
— Я готовлю ему, стираю, ублажаю.
— Я тоже, но меньше. Я больше ему помогаю в литературе. Я нужна ему скорее как продюсер, как литагент.
— Значит, ты его настоящая жена.
— Значит, я ему больше друг. Он не хочет меня. Он тянется к моему лицу и уму. А к тебе тянется ко всей, кроме ума. Потому что он и есть твой мозг. По крайней мере, претендует на это. Наполняет твой череп.
— Что же делать тогда?
— Жребий бросать не будем. Я скажу, что нашла себе парня, что безумно люблю его и уеду к нему. А на деле уеду в Москву. Меня очень волнует моя литературная карьера. А секс я не очень люблю. Давайте будем друзьями. А вы живите и рожайте детей.
— Мне кажется, он очень любит тебя.
— Думаю, как сестру. А тебя — как мать и жену. Это больше.
— Может, выпьем ещё? Тогда прояснится, — предложила Армянушка.
— Мне всё ясно давно, как и тебе. Но давай. Я не против.

Опрокинули ещё по стопке, скосили глаза на дверь, где выла Манюня, покормили её, утешили её грусть, спели «Дубинушку», продолжили речь:

— Адам и Ева были парой, — сказала Армянушка. — Но как же Лилит?
— Лилит умерла. Маяковский жив, Лилит умерла. Таков ныне расклад. Мир обратен теперь тому, каким был. Русская революция семнадцатого года — это возникновение человека, и им был Владимир Владимирович. Он умер, Лиля осталась. А почему? Потому что не выбрал он Евы своей. Вот и всё. Но это было давно. А русская революция девяносто первого года — возникновение Бога уже. Маяковский в ней остался жить, а Лилит его умерла. Ты Ева его. Береги его и храни. Я шучу. Не надо никого беречь. Если Маяковский Бог, то сам справится. Без тебя. Но ты его жена от творения. Ты с ним обязана быть. А я сестрица его. Не всё сказано в Библии.

Грузинушка хлопнула стакан, легла спать, а когда прибывший Ивасик и Армянушка уже спали, она встала, собралась, взяла Маню и бесшумно выскользнула в дверь. Села в такси, которое заказала заранее, и поехала к вокзалу. Там выпила чашечку кофе, смахнула набежавшую слезу и вскоре уже ехала на поезде в Москву. По железной дороге, которая разворачивалась у поезда изо рта и говорила, словно раздвоенный змеиный язык:

— Всё будет замечательно. Москва — это город, где человек чувствует себя таким одиноким, что от безнадёжности становится Богом и живёт так, как Марадона в восемьдесят шестом году, когда Аргентина стала чемпионом мира и вознесла Марадону на Марс.

А Армянушка осталась с Ивасиком и стала его любить не только за всю Армению, но и за Грузию, и за Россию, и за Ассирию, которой стала Земля, — взамен того, что исчезло.

Редактор: Глеб Кашеваров

Корректор: Вера Вересиянова

Больше Чтива: chtivo.spb.ru

Результат трудов философов и основоположников советской школы психологи канул в лету.... В то время они рассматривали абстракции (шаблоны ) как объект для анализа. Современные же гуру психологи только ими и предлагают мыслить. Простого обывателя научить этому проще всего. Easy money... Мы это заслужили.

В слове впервые индивид переводит индивидуальное восприятие вещи в форму, в которой происходит процесс общественного осознания, в форму, в которой человек доводит до другого человека — а лишь тем самым и для самого себя — общественно значимое содержание своего индивидуального представления. Иначе говоря, эта операция совпадает с первым актом восприятия вещи в общественное сознание, или просто в сознание, так как иного сознания, кроме общественного, в природе нет и быть не может

Подытожим сказанное. С точки зрения диалектики, исходящей из общественного характера субъекта познания, интересна и важна не абстракция как таковая, не просто «абстракция» и процесс ее возникновения, а абстракция особого рода — сознательно образуемая абстракция как специфически человеческая форма отражения.

Эвальд Васильевич Ильенков - Механизм сознания и абстракция.