Чихуахуа по кличке Его Сиятельство Герцог Ричард Вильгельмович Штуденбрасс задумал побег.

Он бегал по квартире в состоянии крайнего нервного возбуждения и разговаривал сам с собой.

- Да ну нафиг... - сказал он и побежал в кухню, цокая коготками по паркету.

- Да в жопу... - фыркнул он и побежал в прихожую, лавируя между ножками табуреток.

- Да твоюмать!!! Гав-гав-гав-гав-гавнюки! Зеркал понаставили!!! - возмутился он и отбежал подальше от напольного зеркала и свеженаписанной лужи в спальню.

Там на кровати лежала кошка Оливия и равнодушно смотрела на него одним глазом.

Его Сиятельство Ричард покосился на вешалку с собачьими комбинезончиками и тявкнул с ненавистью. Вешалка занимала всего половину стены и демонстрировала его скудный гардероб. Малиновый спортивный костюм с золотыми лампасами, черный спортивный костюм со стразами, бархатный костюм с надписью VERSACE, смокинг, четыре вязаных кардигана, шесть пуховиков, дождевики, парка, бомбер, несколько жилеток, комбинезон NASA, джинсовый костюм и шестнадцать ошейников разного цвета со стразами. И все. Вы понимаете? И все!

- Как бомж... - насупился Ричард и снова тявкнул, - Решено. Сбегу!

- Куда ты сбежишь, чучело? - кошка Оливия свесила лапу с кровати и дала Ричарду поджопник.

- Ва-вав-ва-вавстрию! - взвизгнул он от неожиданности и кошачьих когтей.

Кошка лениво поднесла лапу к носу, неторопливо осмотрела коготки и облизала их со скучающим видом.

- Сдохнешь, - безапелляционно заключила она.

- Чойта? Я скорее тут сдохну, чем там! Ты посмотри, посмотри в каких условиях я живу! Вечное ущемление моих прав и потребностей, вечное вот это вот, не знаю даже что! Кормят чем попало! Печенкой какой-то! Фу! Лососем! Буэ!!! Одевают как бомжа! Полным именем не зовут! Ричи, Ричи! Какой Ричи??? Его Сиятельство Герцог Ричард Вильгельмович Штуденбрасс! Трудно запомнить? Нет... Все... Сбегу! Решено!

- Дебил... - зевнула Оливия, потянулась и ушла на подоконник.

Ричард раздраженно пожал плечами и убежал в гостиную, метить шторы.

Вечером хозяйка взяла его под пузо и понесла в спальню, наряжаться на прогулку.

- Ричи, мой мальчик! Мой хороший! Мой утипутипусичек! - ворковала она, держа Его Сиятельство Герцога под мышкой и перебирая комбинезончики, - Что мы сегодня наденем? Пуховичок? На улице холодно!

Хозяйка сняла с вешалки серебристый дутый пуховик и впихнула в него Ричарда, дополнив аутфит бирюзовым ошейником.

- Как лох... - огорчился Ричард. Серебро совсем не сочетается с бирюзой! Тем более, во вторник! Бежать, немедля, не раздумывая!

На улице хозяйка аккуратно поставила пса на землю и полезла в карман за телефоном.

- Ути, мой хорошенький! Кто самый красивый мальчик? Кто самый модный пупусик?

- Бежать надо прям сейчас, пока не видит, - подумал Ричард.

Но фотки в Инстаграм сами не сфотографируются! Надо показать плебеям, кто главный король и красавчик, даже несмотря на дурацкий серебристый пуховик! Пришлось стоять, позировать, хмурить брови, делать вид скучающий и высокомерный, игриво приподнимать бровь, оборачиваться через плечо.

А вот когда все было уже стоп и снято - он припустил! Ух, как он рванул! Герцог мчался, как гепард, перепрыгивая через пивные пробки, яблочные огрызки, палки, ямки, камни, шелуху от семечек. За спиной тонко и жалобно звенел голос хозяйки.

- Риииичииии! Рииичииии! Вернись, мой зайчик!!!

Но Ричард был уже не тот зайчик, которого она знала. Он был волк! Стремительный, смертоносный, бесстрашный и свободный! Дикий зверь, несущийся в ночи. Хищник, под чьими лапами дрожит земля.

- Ооооооойййййопта! - Ричард-волк споткнулся о ветку, перекувыркнулся и упал носом в грязь. Моментально вскочив, пока никто не увидел его позора, он нервно огляделся. Вокруг была темнота, гаражи, кусты и кучи мусора. Земля под лапами оказалась отвратительно холодной. Ричард дрожал и переминался с лапы на лапу, пытаясь зависнуть в воздухе.

- Прыуэт! - раздался сзади голос.

Ричард ойкнул и обернулся. За ним стоял вислоухий пес неизвестной породы и широко улыбался.

- Добрый вечер! - на всякий случай вежливо ответил Его Сиятельство и попятился назад, - Ты кто? - спросил он с подозрением у пса, оглядывая его непрезентабельный внешний вид.

- Я? Я - Собакен, - пес осклабился и потянулся носом в сторону филейной части Ричарда, чтобы закрепить знакомство.

- Собакен? И все? - Герцог пытался увернуться от дружеской понюшки, прижав задницу к земле.

- Ну да! А чо еще? - Собакен сел и стал яростно чесать лапой за ухом.

Ричард хмыкнул, встал в важную позу, пытаясь не дрожать и важно выпучил глаза.

- Короткое имя. Плебейское. Вот я, например, Его Сиятельство Герцог Ричард Вильгельмович Штуденбрасс, чистопородный чихуахуа!

Собакен прыснул и ответил:

- Тогда я Его Дворейшество Собакен Шарик Тузик Бобик Собакевич!

- А порода у тебя какая?

- Порода?

- Ну да! - Ричард презрительно закатил глаза и начал объяснять, - Вот я - чистопородный чихуахуа, потому что мать моя была чихуахуа, и отец был чихуахуа, и бабка была чихуахуа, и дед был...

Договорить он не смог, потому что Собакен ржал, как конь и катался по земле, хрюкая и дрыгая в воздухе лапами.

- Чо ржешь?

- Ахахаха.... Братиш.... Ухухуххуу....Что-то у тебя в роду было дохуахуа чихуахуа! - еле выговорил сквозь смех Собакен.

- Боян! - огрызнулся Ричард.

- Сорян! - хрюкнул Собакен отдуваясь и откашливаясь, - У меня батя с мамкой-то из простых. А бабка однозначно овчаркой была! Видишь пятно на спине?

- Ясно все с тобой, - пробурчал Его Сиятельство, - Где у вас тут трапезная? Перекушу наскоро и дальше двину. Австрия ждет меня!

- Ты что, из дома сбежал? - Собакен заинтересовано наклонил голову вбок.

- Да, - высокомерно отрезал Ричард и сощурился в сторону предполагаемой Австрии.

- Нахуа? - Собакен с серьезным видом помолчал, но не удержался и добавил, - Хуа?

- Потому что.... - начал объяснять Ричард, но Собакен снова ржал, катаясь по полу.

- Ахахахахаха! Нахуахуа сбежал чихуахуа?! - вопил он, колотя лапой по земле и всхлипывая от смеха.

Ричард насупился и зарычал.

- Ладно-ладно, больше не буду! - осклабился Собакен, вставая и отряхиваясь так, что брызги грязи полетели во все стороны, включая сторону Его Сиятельства, - Погнали, покажу, где жрем.

По пути Ричард не сдержался и принялся изливать новому знакомому душу, красочно описывая свои страдания.

- ......а на ошейниках, ты только представь, даже не Сваровски, просто стекло какое-то! И я говорю ей, хочу, мол, фуагра, а она даже грудку куриную нормально порезать не может и, главное, аккаунт мой... - Ричард, заговорившись, не заметил, что Собакен остановился, - Это что???

Перед ним была обычная помойка на задворках чебуречной. Мусорные баки источали ароматы гнилого лука и скисшей капусты, неприятная жижа радужно блестела ручейками и лужицами в свете тусклого фонаря. На заборе сидели два кота богемной наружности, смотрели на окна девятиэтажки и хором драли глотки:

- Уна маттина ми сон звельято. О, белла чао, белла мяу, белла чао, чао, мяяяяу!

Под баками копошились непонятные собачьи личности, переворачивая лапами коробки и принюхиваясь к пакетам.

- Это что??? - повторил свой вопрос Ричард, дрожа так, что подвеска на его ошейнике звенела, как колокольчик ямщика, который наподдал своей кобылке газу и летит сквозь буран на третьей космической скорости.

- Это? Се ля рэсторрран "Лё чебуреки у Эльдара". Даже не так... У Эль Дара! Сильвупле, прошу! - Собакен шаркнул лапой и мотнул мордой в сторону баков, - Так, смотри. Тут фарш, еще можно есть... Тут недоеденные чебуреки... мммм.... вкуснятина... О! Вот! Кости! Мозговые! Хочешь? - Собакен положил перед Герцогом здоровенную кость, которая точно принадлежала раньше динозавру, судя по ее размеру.

Ричард с опаской потянулся понюхать эту странное ископаемое, как вдруг под хвост ему ткнулось что-то мокрое и холодное.

- Айяйяйяйяй! - завизжал он и обернулся.

Позади сидели три собаки, одна из которых мотала головой и чихала.

- Фуууу...апч-апч-апчхиии! Что за дрянь там у тебя? - возмутился большой рыжий пес.

- Герлен, - пролепетал Ричард и сел в помойную лужицу.

- Заразно? - скривил гримасу пес.

- Это парфюм, - ответил Ричард и выпучил глаза.

- Я понял, что хворь. Заразная? - пес яростно тёр лапой нос.

- Да нет, это не хворь. Это меня хозяйка духами брызгает для приятного запаха, - осторожно пояснил Ричард.

- Жуууть... - протянул рыжий пес и громко чихнул.

- Знакомься! Это Рекс, Жужа и Шпиндель, - Собакен приветственно обнюхал всю компанию и подтолкнул лапой Ричарда к ним поближе, - А это Ричард, свой пацан. Братишка реально кошмаров натерпелся. Вот, сбежал из дому.

- Далеко? - поинтересовался Рекс.

- Километров пятьсот... Или даже тысяча... - вздохнул Ричи.

- Оооооооо... - уважительно протянула вся компания, глядя на его короткие лапки.

- А чойта на тебе за тряпочка? - сипло поинтересовалась старая лохматая Жужа.

- Это пуховик. От кутюр.

- Бедненький.... За другими донашиваешь... - посочувствовала она, - Хорошо хоть кутюр твой одного с тобой размера, а то Шпиндель, вон, мучается как...

Маленький черный Шпиндель терзал зубами плешивую меховую шапку, пытаясь прогрызть дыры для лап.

Через пять минут перед Ричардом лежал самый свежевыброшенный и малонадкусанный чебурек, а вся компания сидела вокруг него и слушала.

- А еще она меня кастрировала! - давил на жалость Герцог.

- Уууууууу.... - сочувственно кивали собаки.

- И каждую неделю - на коготки!

- Ыыыыыыы... - морщились они в ответ.

- И выставки... Жесть просто!!! Второе место, все из-за нее!

- Ээээээээ....

- А кормит чем! И даже не фуагрой! - воодушевленно причитал Ричард.

- Мдааааа.... - отвечали собаки, - Ну ты кушай, кушай, - и подталкивали к нему чебурек.

Ричард горько вздохнул, полный жалости к своей тяжелой доле и потянулся зубами к чебуреку, как вдруг земля резко провалилась куда-то в дальние дали, а сам он вознесся в чернильно-черные небеса.

- Ричи, мой сладенький, мой малыш, мой хороший мальчик! Наконец-то я тебя нашла! - заливалась счастливыми слезами хозяйка, прижимая грязного Герцога к груди и унося его прочь.

- Прррррав-рав-рав-прощайте, братцы! - крикнул он напоследок.

Час спустя, сытый и помытый Ричард лежал в новой теплой пижамке на своей подстилке и устало щурился на телевизор.

- Набегался, Монте Кристо? - насмешливо спросила кошка Оливия, проходя мимо и щекоча нос Ричарда кончиком хвоста.

- Я снова сбегу, - сонно ответил он, - Моя жизнь - это улица. Моя семья - это банда.

И заснул, зарывшись носом в перину.

- Дебил, - заключила Оливия и запрыгнула на подоконник.

Внизу под окнами горела вывеска "Чебуреки у Эльдара". В помойке копошилась стая бродячих собак, а два кота богемной наружности горланили песню, влюбленно глядя на силуэт Оливии в окне.

- Э се йо муайо да партиджано. О белла чао, белла мяу, белла чао, чао, мяяяяяу!

Источник

В России начали распространять презумпцию налоговой виновности на физических лиц, об этом говорит тот факт, что ФНС начала штрафовать банки за отказ списывать деньги с личных счетов, сообщил руководитель бюро по защите прав предпринимателей Московского отделения движения «Опора России» Алексей Петропольский.

Ранее Федеральная налоговая служба наложила штраф на банки ВТБ и «Уралсиб» за нежелание списывать деньги с личных счетов предпринимателей за задолженности перед государством. В кредитных организациях это сочли нарушением закона и попытались защитить интересы клиентов и саму законность в суде.

«Раньше предприниматель в суде мог отстоять свою правду. В связи с тем, что ситуация экономическая очень сложная, решили, что это не обязательно, списывать можно все. Потом уже, когда ваши деньги взыскали, тогда и доказывайте, что деньги незаконно списаны. Увы, но презумпция налоговой виновности на сегодняшний момент распространяется не только на юридических лиц, но и на физических», – сказал Петропольский в эфире радио Sputnik.

Раньше списывать средства со счетов могли только приставы, а автоматическое списание могло коснуться только счетов компаний.

Источник: РИАМО

UPD. К посту есть вопросы #comment_160123838

Взято тут #comment_160041804

Всем доброго дня и настроения!
После продолжительных дебатов со своим отражением в зеркале на тему классификации жирных дрищей, было принято решение, что пора идти в зал.
Хотел, просто, посоветовать книгу, для тех кто только начинает или думает начать заниматься в тренажерном зале.
В книге описана программа тренировок для разного уровня подготовки.
Никого ни на что не агитирую, просто мне как человеку, с взглядами интроверта, это книга помогла.

Ссылка для скачивания в формате pdf:
https://drive.google.com/file/d/1Yk--sK7VQyGP-RurD5rBcmnwTHw...

Описание книги:
"Автор книги уже знаком многим культуристам по статьям в журналах. Доктор Любер - это псевдоним, который взят из соображений, что изложенная система должна ассоциироваться у читателя не с конкретным человеком, а с местом ее возникновения. Первое открытое первенство г. Москва по культуризму весной 1987 года в командном зачете выиграла именно люберецкая сборная. Первый отечественный профи Николай Ясиновский начинал свое восхождение в бодибилдинге тоже в Люберцах. Следование "люберецкой методе" позволяет практически любому начинающему уже через 2 года занятий выйти на уровень 120-150 кг в жиме лежа и 150-180 кг в приседе, при этом выглядеть как культурист, а не как пауэрлифтер. Методика не отличается ни особой сложностью, ни какими-либо сверхъестественными затратами."

Алексей Филипповичу не очень везло в жизни. К сорока пяти годам у него за спиной было два брака, первый из которых закончился, когда жена, через полгода после свадьбы, ушла к его лучшему и, пожалуй, единственному другу Сереге, с которым Филиппович был знаком со школы, вместе служил в армии, ел как мед, так и соль. Это была первая серьезная потеря. Друг просто сказал «Извини, ничего личного, это любовь». Он извинил, после этого даже пару раз звонил другу - от одиночества, а не из любопытства. Друг сказал, что они с Любой расстались, а на встречу с Филиппычем у него сейчас нет времени, так как «делегаты тут приехали, бизнес, сам понимаешь… в пятницу? В пятницу сам уезжаю. Давай как-нибудь, потом созвонимся… может…». Тогда у Филипповича второй раз сжало грудь. Больше о друге он ничего не слышал.

Со второй женой Алексей прожил шесть лет, как говорится, душа в душу. Это было счастьем – каждое утро просыпаться рядом с ней, просто быть с ней, просто чувствовать ее любовь. Она вместе с долгожданным ребенком умерла при родах.

Алексей, узнав об этом, не проронил ни слова, не смахнул ни одной слезы, но всю ночь не спал, ходя из одного угла квартиры в другой. Третий раз в груди ухнуло и противно сдавило, так, что он едва не задохнулся от собственного бессилия… Задремал лишь на часок под утро, а проснулся на мокрой от слез подушке. Подойдя к зеркалу, он, взглянув на свое отражение, равнодушно хмыкнул. На его голове не осталось ни одного черного волоса – за час голова покрылась инеем.

А потом он пропал. Не вышел на работу, к телефону не подходил, сотовый выключил. Родных и друзей в городе у него больше не осталось, поэтому, через некоторое время его начальству пришлось обратиться в милицию. Вскоре пришел ответ из деревеньки в глухом пригороде. Оказалось, Филиппович просто собрал все свои вещи и переехал в старый, покосившийся от времени, дом, в котором всю жизнь прожила его покойная мать.

Когда к нему пришел местный участковый с вопросом о том, почему и от кого Филиппович скрывается, тот ответил: «Да ни от кого… От себя скрываюсь…». Участковый ответа не понял, но решил на всякий случай приглядывать за странным новичком.

А новичок стал обустраивать дом. Поднял лаги, укрепил стены, залатал крышу. Он всерьез решил прожить остаток себя в деревне, вдыхая звенящий, чистый воздух, выращивая овощи, любуясь с холма, замыкающего нестройную шеренгу домиков, на закат над высоким черным лесом. Может, уедь они со второй женой в деревню, ничего бы и не случилось? Хотя, судьбу не изменить.

Этим утром Филиппович проснулся и, как всегда, резко вскочил с постели. Он не любил разлеживаться, зная, что от этого опять будет клонить в сон, а потом весь день будешь ползать как недоваренный рак. Там, в городе, было по-другому, но, прожив в деревне вот уже три года, он поменял свои привычки. Утро выдалось морозным – на дворе стоял ноябрь, дело шло к зиме. Покрякивая от холода, он ухнул на себя целое ведро прозрачной, студеной воды из колодца и побежал в дом. Попил чаю, собрал в рюкзак пилу, топор, пару нехитрых бутербродов и пошел в лес. Филипповичу надо было вырубить высокую, длинную как мачта, сваю для крыши.

Лес готовился к холодам. Листья уже опали, сплясав напоследок последние вальсы. Теперь они лежали на черной, рыхлой земле сплошным покрывалом. Ступая по ним, Филиппович чувствовал, как слегка проваливается в мягкий грунт. На орешнике то тут, то там висела одинокая оборванная паутина. Она напомнила брошенную квартиру в городе, которую он раздумывал продать. Кому угодно, хоть за копейки, лишь бы забыть об этом месте. Да, там было и хорошее, но плохое – потеря семьи – втаптывала добрые воспоминания грязными кирзачами в землю, делало их ничтожными.

Задумавшись об этом, Филиппович совсем забыл, зачем он пришел в лес, он просто брел вперед, глядя себе под ноги. Неожиданный звук заставил его поднять глаза. На расстоянии десяти шагов от него стоял огромный серо-бурый волк, внимательно глядя на мужчину исподлобья, выставив вперед уши и выпрямив уголки пасти. Алексей Филиппович застыл как вкопанный. «Вот оно!» - пронеслось в его голове, - «Вот оно, все закончится здесь». Он посмотрел на зверя и заметил, что волк на самом деле, смотрел на человека одним глазом. Второго на месте не было.

И тут Филиппович вспомнил, как, приехав в деревню, он в первые же дни отбил от своры местных псов молодого волчонка, который непонятно как забрел в деревню и, спасаясь от острых зубов, залетел очертя голову к мужчине во двор. Псы уже успели его изрядно потрепать: из правого бока сочилась кровь, кожа на лбу была содрана и висела лоскутом, вместо правого глаза зияла кровавая дыра. Волк, тяжело дыша, смотрел оставшимся глазом на Филипповича, как бы говоря «Или убей, или спаси!». Тогда мужчина отогнал собак, а волчонок, юркнул в дыру в заборе и через огороды понесся в лес.

И вот он стоял перед Филипповичем и одним глазом смотрел на мужчину. Как себя вести, что делать, Филиппович не знал, но тут волк сам начал движение. Он неспеша, на напряженных лапах, подошел к Алексею и начал его обнюхивать. Не сказать, чтобы мужчине было страшно, он просто ждал, когда волк на него набросится. Но волк, вместо того, чтобы повалить Филипповича и вгрызться ему в глотку, неожиданно легонько прихватил его зубами за руку, и потащил в сторону лесной гущи. Алексей пошел за зверем, недоумевая. Чем дальше они заходили, тем нетерпеливей вел себя волк. Он отпустил руку человека, отбежал метров на десять вперед и торопился дальше, периодически оглядываясь на Филипповича, как бы торопя его. Вскоре, он подбежал к огромному, разлапистому дереву и зарылся под его корни. Подойдя поближе, Филиппович увидел мертвую волчицу, лежащую в большой норе под корнями, и несколько копошащихся у ее тела и повизгивающих серых комочков. Волк забегал от них к Филипповичу и обратно, заскулил. Подбегая к щенятам, он лизал их похожую на пух мягкую шерсть. Когда мужчина подошел поближе, волк аккуратно взял одного из щенят зубами за шкирку и глянул на Филипповича - тот осторожно поднял щенят, и, развернувшись, пошел в сторону опушки. Волк быстро обогнал его и бежал впереди, лишь иногда останавливаясь и ожидая человека, будто приглядывая – бережно ли тот несет теплый, маленький и бесценный груз.

Дойдя до края леса, волк положил щенка, которого нес в зубах на землю и, присев на задние лапы, посмотрел Алексею Филипповичу в глаза, будто говоря: «Однажды ты спас меня, спаси теперь их». Мужчина был потрясен поступком животного. Неужели в его действиях была та же безысходность и отчаяние, что и у Филипповича, когда тот после смерти единственных родных людей сбежал в деревню!?

Алексей Филиппович поднял с пожухлой травы последнего щенка и пошел в деревню. Напоследок обернувшись, он увидел, как волк сидит на задних лапах у опушки и смотрит вслед.

Удивительно, но Алексей Филиппович выходил слепых, новорожденных волчат. Он, как заправский отец, грел им молоко, ухаживал за ними, разнимал их, когда, чуть повзрослев, они с визгом носились друг за другом, не поделив мертвого воробья, которого таскали из одного конца сарая, в котором их поселили, в другой.

Не проходило и ночи, чтобы дверь сарая со скрипом не открылась и в нее, крадясь вместе с лунными тенями, не пробрался Пират, как окрестил волка Филиппович. Пират ложился рядом со щенятами, вылизывал их, согревал своим теплом. Когда человек заходил в сарай, то волк вскакивал на лапы и, обходя щенков, становился между ними и Филипповичем, как бы говоря «Ты, конечно, их спас, спасибо, но теперь дай и мне о них позаботиться». Под утро он убегал в лес.

А потом он ушел вместе с окрепшими, повзрослевшими волчатами навсегда. Просто однажды, когда Филиппович с утра понес в сарай миску с кормом, он увидел, что угол, в котором на старой рогоже и соломе спали щенки, опустел. По выпавшему накануне снегу тянулись четыре цепочки следов: одна уверенная ровная, а три – мелких и сбивчивых.

С тех пор как настала зима, Филиппович не видел Пирата с выводком. Иногда, выйдя после заката на крыльцо подымить папироской, он слышал глубоко в лесу протяжный вой в несколько глоток и задумчиво усмехался, выпуская из ноздрей клубы табачного дыма.

Наступила долгожданная весна. Солнце начало неумолимый бой со снегом. Корчась, тот медленно, но верно сдавал позиции. Первые птицы начали уроки хорового пения.

Примерно в одно время с птицами в деревню потянулись волки. Во дворах начали пропадать куры, гуси, у одного мужичка пропало пару кроликов.

Однажды, выйдя с утра на крыльцо, Филиппович споткнулся о что-то мягкое, лежащее у его ног. Глянув вниз, мужчина с удивлением обнаружил на досках крыльца мертвую курицу с перегрызенным горлом. Курица глядела не него мутным безжизненным глазом, в котором еще отражались ужас и непонимание происходящего.

Та же история повторилась и на следующую ночь, и потом неоднократно Филиппович находил на своем крыльце то мертвую птицу, то придушенного дикого зайца; а однажды с ужасом обнаружил телячью ногу с нитями сухожилий, торчащих из перегрызенного острыми, как лезвие бритвы зубами, бедра.

Алексей Филиппович знал, кто носит ему эту добычу и хмурился, вспоминая Пирата с его выводком. Добром эти жертвоприношения кончиться не могли.

И вот однажды, как всегда выйдя с утра во двор, Филиппович обнаружил у своего забора толпу галдящих мужиков. Некоторые из них уже с самого утра успели принять «по маленькой», у кого-то в руках виднелись колья. Всего мужчина насчитал шестерых.

- О, проснулся, - раздалось из толпы, - слышь, Филипыч, разговор есть!

- Ну, коли есть, то разговаривай.

- Ты, Филипыч, волчар-то своих приструни, а то они у нас всю животину-то перегрызут! А то ишь, зачастили!

- Да вы чего, мужики! Как же я их приструню, - опешил Алексей, - я им что – дрессировщик?..

- Дрессировщик или нет, а курей дохлых тебе таскають! – выступил вперед другой мужичонка.

- Точно, он их настрополил! Лупи его! – загалдели мужики, пытаясь выбить калитку.

Филиппович попятился назад и неожиданно увидел вдали огромное облако пыли. Оно неслось к центру деревни с огромной скоростью. Вот из его центра выплыли очертания волчьих морд – одна впереди, трое – чуть поотдаль. Стая не сбавляя оборотов, молча, напряженно и сконцентрированно неслась прямо на толпу мужиков. Те побросали колья и кинулись врассыпную, вопя от страха при виде разъяренных волков и оскаленных морд.

Стая пролетела по главной улице, на которой находился и дом опешившего Филипповича, не останавливаясь, молча. Лишь вожак мельком глянул на мужчину одним глазом. Волки проскочили деревушку и понеслись в лес.

Больше мужики Алексея Филипповича не трогали, проникшись к нему мистическим, суеверным страхом.

Однажды Филиппович засобирался с утра в город. За пару дней до этого он сходил на почту и разместил в городской газете объявление о продаже квартиры, и вот – сразу же позвонили покупатели.

Город испугал его своим шумом, копотью, грязью, город не ждал его обратно. Поэтому, зайдя в квартиру, где не был уже четыре с лишним года, он попытался не предаваться воспоминаниям, а лишь договорился с покупателем о цене и поспешил на вокзал.

Он не знал, что после его отъезда из деревни все те же шестеро упрямых мужиков, вооружившись ружьями и ножами, пошли в лес. Они наткнулись на волчью стаю на залитой солнцем поляне. Кроме четырех самцов в стае появилось две самки, одна из них сидела в тени деревьев, облизывая щенят. Завидев охотников, она с рычанием, вскочила на ноги и, не издав больше ни звука, кинулась на людей, сопровождаемая еще пятью мощными сородичами.

Раздались крики, пальба, визг. Через минуту все было кончено. Шесть охотников, таща шесть трупов волков за задние лапы, ушли с поляны. Один из мужчин заметно хромал, другой держался за окровавленную правую руку.

Филиппович приехал в деревню только под вечер. В сумерках открыл калитку и замер. На траве у сарая лежали сваленные в кучу остывшие трупы в испачканной чем – то бурым шерсти.

Безысходность, казалось бы, забытая и навсегда отступившая, вернулась и сдавила грудь мужчины.

А в лесу под корнями деревьев копошились, повизгивая, не замеченные охотниками волчата.

© Yan4ello