Часть 1 Голоса в голове. Часть 1. Обретая свободу

Часть 2
Голоса в голове. Часть 2: Их выбор

Посвящается @Manulito,

АВРОРА
Если и говорят, что человек может приспособится ко всему, то вот что действительно изменяется и адаптируется — так это обычаи и привычки. Это монахиня могла увидеть воочию в Крешете: сколь бы не были набожными жители этой деревни, но они не избавились от старого, еще языческого праздника. Они деформировали его, изменили и подогнали под заветы Престола, чтоб он не выглядел как ересь. Но раз в год они продолжали праздновать День Мёртвых.

Праздник этот превратился в прощание с усопшими по канонам Церкви, хоть ни в одном из писаний и не упоминался. В преддверии праздника вся деревня гудела, причем довольно буквально: практически возле каждого дома раздавалось жужжание пилы, стук молотков и брань мужиков, то ударивших по пальцу, то гоняющих детей, делающих что-то не так.

Сама же монахиня присоединилась к постройке храма. Из любопытства, но так же из-за того, что дело ей показалось на самом деле не плохим. Этот «Храм» был, по сути своей, больше сараем или амбаром. Простые деревянные стены из уже непригодных досок, да полки. В день праздника на эти доски скорбящие по утрате положат памятные вещи, оставшиеся от тех, кого они потеряли. Кто-то принесет платок умершей матери, кто-то положит на полку кулон, подаренный возлюбленным, которого сгубили твари Норфельда.
Вокруг храма возведут теневые дома — всего лишь декорации, ширмы в виде домов. Одну лишь стену с открытой настежь дверью. И когда наступит ночь, храм сожгут, и свет от костра нарисует тени домов на земле, в которых и найдут последний приют души умерших, а точнее — вся грусть и печаль по ним. Траур закончится, и живые, скинувшие груз, заживут дальше.

Сама идея Авроре очень нравилась. В таком кошмарном месте должен быть хотя бы один день, когда можно будет вздохнуть полной грудью, вспомнить тех, кто ушел, с улыбкой. Поэтому она помогала в строительстве не покладая рук. А еще… сжечь, хоть и не настоящий, но храм. Как можно пройти мимо такого события?


Со временем к Авроре в Крешете привыкли. Сначала она старалась появляться на людях как можно реже, но, в итоге, ей все же пришлось выходить к людям за едой. Френк стал помогать людям с домашними делами, от ремонта до забоя, в чем ему не было равных. Миневра тоже помогала и прослыла знахаркой, которую, конечно же, держали в секрете от Церковных ушей — наиболее фанатично преданных односельчан. Аврора же помогала с детьми, научилась доить коров и коз. Так, медленно, но верно, хорошими делами и добрым словом они стали для Крешетцев «своими». Да и для самих беглецов многие стали близкими знакомыми. Жили в деревне дружно: бывшая монахиня не раз замечала, как ходят компании подростков, закончивших работу в поле. Видела и мужчину, бледного, болезненного, ухаживающего за парнем, явно душевно-больным. За долгие годы он наверняка выпил из матери все соки, и односельчанин хоть изредка давал ей отдохнуть, приглядывая за странным, мычащим парнишкой, с которым, видимо, не очень хотели дружить сверстники.

И была еще одна личность. Загадка, которую Аврора больше всего хотела разгадать. Это была девушка, раз в несколько дней появляющаяся в деревне. Она выходила из леса, с корзинкой, полной грибов, ягод и перепелиных яиц. Она меняла их на молоко и сыр, а затем так же растворялась в лесной тьме. Именно это и интересовало бывшую монахиню: как она выживает в лесах, полных кровожадных вервольфов и волков? Кто она, и почему селяне будто не замечают её исчезновений. И еще… взгляд этой девушки. Он был полон грусти, когда она видела веселящихся ребят. Как осматривала дома, мимо которых проходила, возвращаясь под сени лесов. Как больно ей было каждый раз покидать Крешет и тем более отказывать всякому, кто хотя бы попытается с ней поговорить. «На ее следах мухоморы растут»: так о ней сказала Миневра, и, кажется, и сама незнакомка знала это. Может, в том и была причина её поспешного бегства.

К разгадке Аврора подступила издалека. Все же, эта странная девица не давала ей покоя — словно брошенный ребенок она вызывала у монахини глубокое и искреннее сострадание, и это чувство монахиня хотела взращивать в себе служа в Церкви. Какая ирония, что для по-настоящему искренней доброты эту самую Церковь ей пришлось бросить.

Однажды бывшая монахиня увидела, как несколько ребят окликают «её незнакомку»
-Привет! — крикнул один из парней и махнул девушке рукой. Однако в ответ та лишь быстро отвернулась, пряча от него лицо и быстрым шагом, сгорбившись, поспешила прочь из деревни, по дороге. При этом, сначала она свернула на небольшую тропинку меж двух домов, чтоб растерянные парни потеряли её из виду. Аврора не пошла за ней, но подошла к начавшим сплетничать ребятам.
-Привет. Ребят, а что это за девочка, как зовут?
-О, здравствуй, Аврора, - парни уже знали блондинку, да и сама монашка уже знала эту компанию, - по-моему Кэсси.
-А не Тэсс? — поправил друга Юджин. Парни с прищуром переглянулись.
-Да не, Кэсси.
-А мне Вилл сказал, что Тэсс…
В итоге они начали спорить, приводя все более нелепые аргументы и ставя за «свое слово» все больше людей. Впрочем, Авроре не надо было их долго слушать — было ясно, что к никакому соглашению они не придут.
-Ладно, ладно, парни, а живет она где?
-О, я точно знаю, она с того края Крешета, у тракта на Норфельд.
-Ага. Если только бабка Эльза не разродилась. Там только она одна живет. А Тэсс, - Юджин выделил имя голосом, настаивая на своем, - вообще-то живет в старой избе за церковью.
-Да конечно. В той самой избе, где две недели назад крыша рухнула, потому что она заброшена?

На сколько диалог парней звучал странно для Авроры, столько же сил парни прилагали сами, чтоб самим объяснить другому свою правоту. Они будто не замечали, что сами, толком, абсолютно ничего, на самом деле, не знают о сбежавшей девушке. И в то же время, будто бы знали о ней всё. Просто неправду, в которую искренне верили. Вскоре они перешли на более высокий тон, и Аврора удалилась от них, от греха подальше — они даже не заметили, что ее рядом больше нет. И будто этого мало, к их ругани и крикам добавилось громкое, хриплое карканье воронья, которого в Крешете было, как казалось Авроре, даже больше, чем в Норфельде. С другой стороны, наверное эти крылатые твари больше любят лакомиться посевами, чем городским мусором. Так или иначе, птицы монахиню интересовали гораздо меньше, чем все более запутанная загадка незнакомки.

Проходили недели подготовки к празднику. На большом поле почти возвели Храм, а вокруг него будто выросла новая деревня. В несколько кругов стояли сколоченные стенки, перекрывая друг друга, но расставленные с умом — чтоб тень одной стены не перекрыла «дверь» в другой.

Отдыхая после работы над «Храмом» Аврора вновь увидела эту девушку. На вид ей было не больше шестнадцати лет. Длинные, жесткие черные волосы были заплетены в тугую косу, а в руках она, как всегда, держала корзинку с лесными припасами.
-Постой! — окликнула бывшая монахиня девушку, и та вздрогнула от неожиданности. Вскочив со скамейки, Аврора поспешила к ней, - не пугайся, я просто хотела у тебя грибов попросить.

Как только они поровнялись, обе девушки стали внимательно изучать друг друга. Девушка из леса явно не признавала в Авроре «местную» и держалась настороженно.
-Здравствуйте, - тихо, почти не слышно, сказала она, - грибы и остальное я меняю. У вас есть сыр? Или, может, мяса какого найдется…
-Ну, с собой точно нет. А как тебя зовут?
-Джесс… - все так же тихо, будто её имя секрет или нечто непотребное произнесла девушка, опустив глаза в землю.
-Эй? Всё в порядке же. Я просто часто тебя тут замечаю… - начала было Аврора, но по реакции Джесс стало понятно, что она сказала что-то не то. Девушка буквально отпрянула от монахини, как от прокаженной. Даже в ее взгляде был виден испуг, и она тот час развернулась, и помчалась обратно в лес.
-Ты чего, подожди! — Аврора хотела было пойти за ней, но заметила важную деталь.
Может Минерва солгала, или пословица врет, но никаких мухоморов на следах Джесс не было. Даже больше — следов не было вообще, даже на мягком мху.
Пугливо озираясь Джесс бежала прочь от Авроры своими тропами. Для прочих это была бы непроходимая чаща, но девушка знала каждый куст и каждое дерево в этих лесах. Она не видела дорогу, она её чувствовала. Не оставляя следов она семенила между игольчатых елей, легко переступала уже почти сгнившие стволы. «Только не иди за мной, только не иди за мной»: мысленно обращалась Джесс к блондинке. Мама предупреждала, что когда нибудь это случится. Появятся чужаки, и они захотят её забрать, причинить вред и боль, потому что люди не из деревни — все злодеи. Подтверждений её словам у Джесс не было. Крешетцы относились к ней хорошо, но матушка строго наказала не доверять им. Она похлопотала, чтоб они их не обижали, но в остальном…
С другой стороны Джесс была бы не против покинуть этот лес, если бы не бремя обязательств, лежащее на ней. К этому бремени она и спешила. Вскоре она увидела мамины обереги. На ветвях деревьев висели черепа кошек и лис, привязанные к причудливым узорам из веток, украшенные перьями и камнями. Дальше, на земле в странном порядке рос мох — длинные зеленые линии складывались в круги и символы. А дальше, за изгородью из ежевики был их дом. Хотя, если сравнивать с Крешетом, даже домом это было не назвать. Просто сырая землянка под корнями огромного, многовекового дуба. Худые стены, лишь намек на дверь — просто связанные вместе ветки и сучья.
-Мила? — зайдя в землянку, Джесс поставила корзинку, и окликнула еще раз, - Мила, ты дома?
-О, ты уже вернулась? — ответил девушке высокий, радостный голос. На дневной свет вышла младшая сестра Джесс. Малышке было всего семь. Она ходила босой, и наотрез отказывалась надевать обувь. «Мама велит ходить по земле босиком, так мать сыра земля сил придает».
Мила не расчесывала волосы и всегда ходила лохматая. И больше всего она любила сидеть за мамиными книгами.
-А мы сегодня с мамой читали! — радостно сказала Мила обняв Джесс за поясницу. Девушка лишь выдохнула. Она перестала бороться и устала объяснять сестре, что мама давно умерла от какой-то жуткой болезни. В последние дни она кашляла черной жижей, и пила какой-то жутко вонючий отвар. Тем не менее, умерла она во сне, с улыбкой на губах.
-Да что ты говоришь… - мысленно девушка приготовилась слушать очередные фантазии сестры. Может, она и говорит, что читала, но Джесс точно знала, что читать Мила не умеет.
-Да-да! А ты знала, что если взять подкову с дохлой лошади и приколотить ее теми же гвоздями к чьей-то двери, то тот, кто в том доме живет, сдохнет жуткой смертью за три дня? — эти новые знания приводили Милу в восторг, а Джесс — в тихий ужас. Но что еще больше — мысленно Джесс снова взмолилась престолу, чтоб все это поскорее закончилось. Как же она устала заботиться о Миле. Жить в лесу, в грязи…
Ей так хотелось бы погулять с ребятами. Узнать, чем живут нормальные люди. Самой жить нормально. Но нет. Если она останется в Крешете, то селяне их с Милой попросту убьют. Сначала будут бояться, а затем ненавидеть. Как было с мамой.
-Я сегодня ничего не принесла. Но скоро в селе праздник, я точно что-нибудь тебе принесу.
-Хорошо! А! Джесс!
Девушка прикрыла глаза, ища где-то в болоте усталости и злобы хотя бы маленькую искру любви к сестре, чтоб продержаться с ней еще сколько нибудь.
-Мама сказала, чтоб ты жабу не слушала.
-Конечно. Я и не собиралась, - натянув улыбку ответила на бредни сестры девушка.

ЮСТАС

Из ночи в ночь Юстас путешествовал по миру снов. Он видел невозможные шпили дворцов, тянущиеся к разноцветным звездам. Видел безжизненные пустыни, в которых смешивались обветренные остовы гигантских зданий и скелеты существ, одно лишь строение которых казалось безумной шуткой. Видел фестиваль масок, и ходил на приемы к Ним — духам, обещавшим Юстасу всё, в обмен на служение. И в этом приеме он, наконец, понял, кем является. Не ученик, не пособник. Ни, даже, герольд-предвестник. Ищущий для этих существ — лишь шут. Арлекин в пестрой одежде.

Дурак, который за звон монеты приведет к ним ещё больше таких же, как он, дураков.

В этом и был их замысел. Рассказать всем о могуществе Духов. Показать, что можно жить не молясь Престолу, но принося просьбы и верность Духу-Оленю. Не выкраивать крохи еды и наслаждаться любовью супруга, а пировать, как король и любить тех, кого по-настоящему любишь и хочешь, без осуждения в чреве Духа-Жабы. Не надеяться на светлое будущее и верить в жизнь после смерти, а знать, что тебя ждет впереди от Духа-Ворона.

-Следуй сам и веди за собой.
В своем царстве дух-Олень восседал на троне из рогов, облаченный в алую накидку, отороченную белым мехом. Его тело было гигантских размеров и столь идеально сложено, словно Юстас предстал перед полубогом. Корона, что висела на лозах между его рогов была инкрустирована сияющими как звезды камнями.
-Найди паству, и дай ей пастыря, что приведет её к тебе.


-Найди себе блажь и покажи всем, в чем заключается истинное счастье.
Зал духа-Жабы невозможно было измерить. Из густой, всепожирающей тьмы, заменяющей залу потолок свисали длинные, атласные красные ткани, что постоянно извивались, как на ветру. Боковым зрением Юстас мог заметить, как изредка, за изгибами тканей виднеются людские тела, упивающиеся страстями. Кто-то объедался фруктами, кто-то сливался в экстазе, кто-то предавался выпивке. Но стоило обратить хоть на одну из полос внимание, как за ней никого не оказывалось. Самого духа тоже было не видно — исполинское чудовище было столь велико, что не хватало глаз, чтоб его увидеть. А может, и сам Ищущий просто был внутри духа?
-Создай идола, образ, сулящий блаженство, и пусть каждый в его тени станет счастлив.

-Знай, что в каждой лжи доля правды, и умей её распознать и воспользоваться ей.
Дух-Ворон был всюду. Взгляд его тысячи глаз преследовал Ищущего каждую ночь. В ворохе крыльев и клювов Юстас с ужасом видел, как некоторые из перьев Ворона будто раскрываются, подобно глазу. Перо расщепляется посередине и на миг показывается зрачок, после чего «глаз» закрывается, но где-то появляется новый. Каждый шаг Юстаса, каждый его взгляд был под безэмоциональным надзором воплощения знаний и лжи.
-Найди того, кто даст твоей пастве Слово и кто будет обладать знанием сделать это слово сильным.

***

Бруно оказался отличным кандидатом. За несколько недель Юстас даже проникся простым, добродушным мальчишкой. Бруно был наивен как ребенок, хоть уже и был подростком, и стало понятно, почему духи из снов так жаждали получить расположение этого доброго мальчика себе. Более того, мальчишка искал спасение от матери-тирана, слишком рано овдовевшей, слишком уверовавшей в Престол и слишком разочарованной в людях. Как следствие она была уверена: кроме Бруно у неё никого нет, только Престол может помочь ему исцелиться, а его сверстники обязательно его обидят, будут смеяться и разобьют мальчику сердце.
-А ты что думаешь? — впервые поднял эту тему Юстас, когда они с парнем сидели на лавочке неподалеку от дома Бруно.
-Ну, я хотел бы поиграть с ребятами, - сначала Юстасу было тяжело его понимать. Бруно очень плохо говорил, почти не открывая рта, и поэтому его речь была похожа на протяжное мычание. Со временем, конечно, Ищущий привык к таким разговорам, - думаю, с ними будет весело.
-Знаешь, я, кажется, знаю как тебе помочь, - протяжные, вибрирующие звуки, которые начали издавать в кустах жабы Юстас принял за сигнал к действию. И правда, его слова заставили слегка косые глаза Бруно сиять от радости, - только знаешь, что… Не думаю, что у тебя получится просто подойти к ним и предложить поиграть во что-нибудь.
-А что тогда?
-О, я знаю, что тебе нужно сделать.

Так они присоединились к общей подготовке к празднику. Пока Крешетцы строили стены, Юстас с Бруно лепили свою заготовку. Это оказалось куда сложнее, чем думал Ищущий: если Юстас понимал, что дело на самом деле пахнет ересью, то для глупого(или, скорее, отсталого) парня это была веселая игра. Он искренне не понимал, что именно происходит, и именно поэтому Юстас и выбрал его, как своего первого «послушника» - слишком легко было найти нерв парня, и слишком легко было повести его за собой.

-А что ты любишь делать, когда мама не видит?
Одним из вечеров, когда Юстас аккуратно сгибал прутья и плел подобие корзины, а Бруно мял толстую бычью кожу спросил Ищущий. Однако, когда Бруно покраснел, Юстас быстро пожалел о своем вопросе — все же, мог бы и сам догадаться.
-Я люблю танцевать. Но матушка говорит, что это все баловство.
-Ну еще бы. Керстин все глупости, что не про Церковь, да?
-Угу. А я бы… плясал. От души прям, знаешь?
- «Не ругай меня, мать, я и так в тоске», - нараспев подхватил Юстал одну из известных ему песен, и Бруно тут же пустился в «пляс»: он, склонившись, стал махать руками, как мельница, и крутиться на месте, то и дело ритмично болтая головой. Зрелище было странное, но Юстас лишь начал хлопать в ритм, да шумно топать ногой, давая парнишке выпустить пар. Хватило его, конечно, не на долго — он быстро сел на место, тяжело дыша и покачиваясь от головокружения, но при этом счастливо улыбающийся.
-Во! Запомни это чувство, Бруно. Думаю, ребята точно захотят плясать, - с этими словами Юстас показал готовую «корзину», которой еще предстоит сыграть свою роль.

За время, что Юстас проводил с Бруно он отдалился от семьи. Ищущий и сам это заметил, но, к счастью или к разочарованию, на это обратила внимание лишь малышка Марго. Она дожидалась отца допоздна, и всегда выбегала встречать Ищущего, как поздно бы он не вернулся. Клаудия ложилась спать рано, чтоб встать пораньше, приготовить на семью завтрак и успеть в Церковь, в которую Юстас продолжил ходить, но реже.

Там, на службах он не без удовольствия слушал и ворчание селян на тяжелую жизнь, и их тайные признания друг другу в снах, что начали их посещать. Со временем многие стали все реже слушать Иоанна, теряющего авторитет и статус — он стал больше похож на гром вдалеке. Громкий, зычный, но недостойный внимания. Именно здесь и должна зародится новая жизнь Крешета и Юстаса. Когда-нибудь эта повинность перед Престолом, этот страх перед Церковью кончатся. Цепи и ошейники потонут в болотах Норфельда и будут забыты.

По совету Юстаса Бруно стал чаще общаться со сверстниками. Те, сначала, сторонились странного парня, но чем больше он оказывался под влиянием Ищущего, тем больше начинал верить в себя, а его новые друзья — в него.
-Запомни, Бруно, все любят смелых. Тех, кто готов на что-то, что не под силу им…
Юстас был уверен, что парень его не понял, но это было и не важно. Куда важнее — положить в его, чистую, как белый лист, голову эту мысль. И со временем это семя стало прорастать. Бруно, чтоб впечатлить друзей стал первым прыгать в речку. Первым пролезал через забор, чтоб под хохот «друзей» нарвать яблок. То, что смеются над ним, а не вместе с ним, пока было не важно.

Важно то, что он стал частью компании. Если слова Юстаса были зерном, то теперь им был сам Бруно. Маленький, глупый, но счастливый мальчишка, наслаждающийся жизнью в таком поганом месте, как Норфельд. Со временем, раздвигая границы дозволенного, он показал и ребятам, что можно, ради веселья, делать что-то большее, чем просто ходить по Крешету.

Их маленькая компания стала расти. За ними увязались и более маленькие дети, любящие шум и игры. Даже нелюдимая девчонка с грибами и то, то и дело, появлялась в веселящейся, словно не видящей угольно-черных туч, толпы. Бруно, своей непосредственностью повесил на глаза ребят шоры, скрывающие смерти, гниль и вой оборотней. Он просто жил свою жизнь и давал своим новым друзьям делать то же.

____
Если вдруг кто скучал, то вот третья часть. Делитесь комментариями, мне будет приятно)