Siriusnash

Современные родители бьются за честь своих обожаемых чад в родительских чатах, да так, что виртуальная бойня порой даже выплескивается в офф-лайн, да как еще и трагически! Вы, к сожалению, понимаете, о чем я. Только почему-то я все равно сомневаюсь в том, что даже такое гипертрофированное проявление заботы и любви – это стремление оградить и защитить именно своего ребенка, а не себя любимого и свое уязвлённое эго!

А каким оно может быть уязвленным, ребята! Это сейчас, в эпоху сверхмобильных видеокамер учитель слова ребенку не скажи – все будет запротоколировано, задокументировано и отправлено распаленными праведным гневом родителями «куда надо». А я вам расскажу про удивительный эксперимент, проведенный в нашей (и, подозреваю, что не только) школе ровно 30 лет назад.

Мы вернулись из Якутии в родное Подмосковье в 90-м году. Perestroyka, glasnost, все дела – перестраивали тогда все и основательно, школу, естественно, не оставили в стороне. Меня отдали в одну из лучших школ города, она и поныне считается таковой (сразу скажу, по сравнению с моей первой школой в глухой таежной глубинке она оказалась в разы хуже). Одно нововведение перестройки застало меня еще в Сибири – это то, что после третьего мы пошли сразу в пятый класс, потому что тогда ввели так называемую «одиннадцатилетку», которая длилась почему-то все равно десять лет. А вот рейтинг и ЛОСы застали меня уже тут.

Рейтинг.

По жуткому замыслу младореформаторов, все ученики класса ранжировались согласно успеваемости на десять групп. Твой индивидуальный рейтинг подсчитывался, исходя из суммы твоих отметок за четверть, с учетом каких-то коэффициентов, подробностей я уже не помню. Группы имели названия! Всех я не припомнил, помню только шесть: Успех, Достоинство, Целеустремлённость, Уверенность, Надежда... Самая последняя, десятая группа, называлась Тормоз! Названия предпоследних, троечно-двоечных групп, я не помню, но они тоже были такого же плана обидными.

И ничего! Ни одна мамаша не прибежала в школу вопить «отчего это мой любименький сынок Тормоз!» (а тормоза в нашем классе, уж поверьте мне, были!).

Зачем это все нужно было? Заявлялось, что с целью поощрения нас за хорошие отметки и повышения мотивации. Даже, действительно, были задекламированы поощряющие бонусы: ученики первых трех групп, все эти «достоинства» и «успехи» могли не приходить в школу по субботам, а мы учились шесть дней в неделю. Ну и я, наивный и всегда понимающий все буквально хорошист решил однажды воспользоваться своей привилегией. Не пришел в школу в субботу. Что тут было! Чуть мать в школу не вызвали за прогул. Постепенно, к старшим классам, весь этот унизительный школьный расизм сошёл на нет.

ЛОСы

Помимо оптимизации форм оценки успеваемости была пересмотрена и сама организация школьного процесса. Помню, коснулось это, правда, немногих предметов – такой способ обучение, как ЛОСы, у нас взяли на вооружение наши молодые учителя – физики и биологии.

Для меня это было что-то типа черной мессы на албанском языке. Мы приходили в класс, доска была закрыта. Учитель открывал доску, и мы списывали с нее какие-то крючочки, значки и закорючки, типа шумерской клинописи. Это выглядело вот так:

А воспринимал я все это как-то вот так:

И вообще не понимал, чего от нас хочет учитель. Тем более, на протяжении всего урока тот сидел молча за своим столом или ходил между рядами, опять-таки, молча – приглядывая за нами, чтоб не списывали.

После того, как мы переписали эти значки в тетрадь, доска закрывалась. Мы ставили на стол свои дипломаты и рюкзаки, закрываясь от соседа, и записывали на розданные учителем листочки по памяти ЛОС предыдущего урока. Листочки потом сдавались, проверялись, и по ним выставлялась оценка. Всё! Никаких знаний по физике и биологии за 8-й класс, когда было введено это убожество, в моей голове так и не отложилось. И да, ЛОС означает – «лист опорного сигнала».

К чему этот мой «вечер памяти»? Люди, вспомните – на нас тоже экспериментировали, нам тоже было тяжело, но мы ж как-то выползли, выучились. Родители почти не лезли в нашу школьную жизнь, и никому – ни им, ни нам, ни учителям не было от этого хуже. Проблем всегда полно, мы люди, как никто умеем их создавать даже на пустом месте!

В первый раз у Генерала я побывал в декабре 2011 года. На старости лет тот стал болтлив и сентиментален: разбитый немощью после страшной аварии, отодвинутый от настоящих дел властью и возрастом, Генерал был взят в плен стенами собственного дома в подмосковной деревне. Как я понимаю, он хотел быть «ближе к народу», показать свою причастность к русским традициям, к прошлому своих предков (старообрядчество зашифровано даже в его имени). И просто – ему нужны были слушатели.

В паре сотен метров от своей усадьбы генерал выстроил небольшую, но уютную церковь, настоятелем которой был назначен «по молодости» мой друг. Он и позвонил мне тем по-подмосковному (столько лет никак не могу привыкнуть к этому дрянному климату) дождливым декабрьским вечером:

- Sirius, Генерал завтра зовет в гости. Поедем вместе?

В моей голове сразу всплыли образы из «святых» (будь они четырежды сорок раз прокляты!) девяностых: жуткие морщинистые «Куклы» Шендеровича, танки на Калининском мосту, Чубайс с коробкой из-под ксерокса… Все это было в какой-то далекой и чуждой прошлой жизни, вспоминать которую показалось мне неприятно и неуместно, и ехать я поначалу отказался.

- Чего ты отказываешься, дурень? Посидишь, послушаешь, не понравится, в конце концов – так встанешь и уйдешь!

К тому времени Генерал олицетворял для меня образ всех этих тогдашних мордатых власть имущих – не умеющих сказать связно двух слов по-русски, лоснящихся, нахальных, высокомерных. Они вершили наши судьбы из своих бронированных кабинетов, пока вокруг в муках издыхала гигантская страна. Это они посылали моих одноклассников умирать в Чечню. А я теперь что, буду сидеть с одним из них за одним столом и смотреть, как тот отправляет стопку за стопкой в бездонную глотку, прикрытую лишь усами с застрявшим в них укропом? Так вот сразу подумалось мне, и я отказался.

Положил трубку, а сам думал. И сразу же мне вспомнилась история из «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына, когда тот поначалу попал в одну комнату с бывшими высокопоставленными чиновниками, а теперь такими же непростыми зэками. Как он наблюдал за ними, впитывая их рассказы, запоминая детали. Как постепенно изначальное «фи» сменилось у него ощущением себя анатомом, препарирующим неизведанное доселе животное. «От чего ты отказываешься, Сириус? Это ж и есть – жизненный опыт» - сказал мне внутренний голос. Мигом собрался и поехал.

Генерал жил в большом частном доме, где каким-то помпезным было все – высоченные потолки, позолоченные дверные ручки и водяные краны, люстры в завитках, комоды на гнутых ножках. Стены зала были увешаны портретами Генерала в военной форме, с орденами, на конях и без оных, в кругу любящей семьи и, так сказать, соло. Всё кисти Сафронова и Глазунова, не каких-то там никому не известных и неименитых арбатских художников. На каминной полке сабли и автоматы из хрусталя, наполненные древним армянским коньяком. Рабочий кабинет Генерала, со спальней на втором ярусе и высоченным потолком показался мне тогда какой-то исполинской берлогой пещерного тролля.

Сидящий за огромным полированным столом Генерал был тоже огромным, тучным. Лишь его синий спортивный костюм контрастировал с помпезностью окружающего интерьера. Генерал очень хотел казаться простым и доступным, что, в принципе, по мере употребления нашей компанией горячительных напитков, у него достаточно успешно получалось. Но переигрывал – рассказывал, что покупает все продукты только сам, только в «Пятерочке» и только по акции (по левую руку от Генерала сидел мужчина, точь-в-точь Шар из «Ассы», что-то типа прислуги при генерале, и поддакивал). Пробовал и неуклюже шутить: в приветственной речи батюшка поблагодарил Генерала за заботу о построенном им храме и назвал того «ктитором», то бишь, по-гречески «попечителем». «Ну чего это ты меня клитором-то обозвал, святой отец!?» - перебил шутливо Генерал моего друга, состроив как бы обиженную мину…

Хозяин дома любезно подписал мне свою книгу болезненно вывихнутой рукой, охотно фотографировался. Ничего высокомерного, холодного и чванливого не было тогда в его поведении. Хотя, может быть, было что-то из хвастовства такого, знаете ли, провинциального барина, почти дачника – так он хвастался, к примеру, пристроенным к дому огромным стеклянным лифтом (после аварии ему было трудно ходить). Не забыл похвастаться, как многие из этого сорта людей, как ловко он нагрел на деньги строившую лифт компанию, недоплатив им серьезную сумму за какие-то там мелкие косяки.

Генерал говорил много. Нет, не так: мноооооооого. Как я потом понял, а я еще несколько раз бывал у него, в принципе – одно и то же. Конечно, про Путина (точнее, про «банду Путина»), про Ельцина и Березовского (через пару лет мы обсуждали уже его смерть), про современную власть, выборы и все такое прочее. Он, в принципе, нормально разбирался в истории, оказался достаточно начитан. Говорил, как я уже сказал, изрядно, но давал и нам вставить слово, особенно любил, когда мы задавали ему вопросы. А мы их задавали! Помню, нас всех тогда волновал вопрос про Кабаеву, а еще про «неужели Путин вправду не знает, кто такой Юрий Шевчук?», про взаимоотношения Путина с тремя Борисами – Ельциным, Березовским, Немцовым (двое последних вскоре как-то странно умерли, и мы тоже потом это обсуждали).

Генерал болезненно не любил Путина и современную власть, крайне негативно отзывался о ней. Всячески принижал Верховного главнокомандующего, рассказывая унизительные истории о том, например, как том подавал в свое время нашему рассказчику кофе, а с воротника нынешнего главы государства сыпалась на поднос обильная перхоть. Даже об обидевшем его в свое время Ельцине он рассказывал намного в более уважительных красках. Я тогда списал это на обиду Генерала на его собственные нереализованные «наполеоновские» планы и амбиции – посадить в кресло премьера, а затем и сделать Преемником своего человека, был такой, чтобы всегда оставаться близко при власти, а может даже, и самому стать тем самым преемником. Но, не случилось, зато президентом стал, по его мнению, человек случайный и недостойный. «Банда Путина», «банда Путина», «банда питерских» - то и дело слышалось из его уст. «Ну да, ну да» - думал я тогда. «Будто твоя банда была бы лучше!»

Я недоверчиво отнесся тогда к рассказам Генерала. И все же, как это часто бывает, когда какая-то, пусть даже кажущаяся на первый раз нелепой, информация попадает в мозг и заражает его некоторым сомнением, истории Генерала стали всплывать в моей памяти каждый раз, когда я видел знакомые лица где-нибудь в новостных блоках известных сайтов или по телевизору. Тогда, десять лет назад, подробностей было еще немного, и интернет подача не была такой информативной, как сегодня. Но с годами, когда мы стали узнавать, пусть по крупицам, но все больше, а маразм официальных СМИ становился все крепче, оказалось, что все рассказанное на этих «домашних посиделках» за гигантским полированным столом – чистая правда. Старый бормотун-генерал – не просто обиженная временем кукла Шендеровича. И я не пожалел, что таким вот образом прикоснулся к Истории…

Меняются ли люди с возрастом? Не знаю, как вы, а я множество раз задавался этим вопросом.

Моя жизнь состоит из нескольких периодов – а-ля «раннее детство/ «студенческие годы» и т.д., каждый из этих периодов более-менее мною был осмыслен, проанализирован, были подведены какие-то итоги, сделаны выводы, умозаключения. По этим выводам-итогам понятно многое, но не все. И вот одним из тех вопросов, которые я долго не мог для себя раскрыть, был как раз этот вопрос из заголовка. Меняются ли люди с возрастом?

Я часто спрашивал мнение своих знакомых об этом. Они, эти мнения, как вы уже догадываетесь, всегда полярны, и не дают однозначного ответа. Одни говорят: «Ну да, конечно, люди меняются – вот я был когда-то веселым и худым, а теперь грустный и толстый!» Другие говорят: «Нифига люди не меняются! Я вот каким себя помню в пятнадцать лет, таким дураком и живу, а мне уже сорок два!» Можно было бы сделать вывод, что одни меняются, а другие – нет, но такой ответ меня как-то не очень устраивал, тем более, мне-то как раз интересно, поменялся ли на этих жизненных этапах я сам.

Ведь я помню очень многое из ставшего таким далеким прошлого. Помню дедушкины очки в кармашке старенького пиджака, запах якутской тайги, вкус кофейной жвачки, помню первый поцелуй и первую сессию (будь она неладна!), помню бурю эмоций от прочтения «Самовара» Веллера и «Эрона» Королева, помню сморщенное красное тельце Сони на своих дрожащих ладонях, первую самостоятельную поездку за рулем – вся спина была мокрая)))…

Это я был тогда или не я? Кто был более настоящим – я тогдашний или я сегодняшний? Один это человек, или разные?

Ответ пришел случайно, как приходят обычно все хорошие ответы.

И в детстве, и в юности, и в годы мой уже самостоятельной, взрослой жизни одно у меня оставалось неизменным – тяга к неординарным, сложным, ярким людям. Таким, с искрящимся взглядом и выраженной сумасшедшинкой. Они давали мне пищу к размышлениям, бурю эмоций и вкус к жизни. Подсовывали эзотерические, философские, фашистские и сионистские, православные и буддистские книжки, рассказывали о производстве сои и шоколада, о Дэвиде Боуи и Кобо Абэ, танках Вермахта и римских доспехах, доказывали что Бога нет, потом что он есть… Ну вы поняли – с этими людьми мне никогда не было так скучно, как с остальными, нормальными, теми, кого я не понимал, не мог понять, как ни силился. Они-то росли в нормальных семьях, ходили в нормальной одежде, занимались нормальными делами, слушали нормальную музыку. Зимой они ходили на лыжах, а летом ездили с родителями на рыбалку. Им давали деньги на завтраки, у них были пеналы, циркули, контурные карты и здравые мысли. В их компании мне было скушно до одури…

Мой лучший, самый близкий друг регулярно лежал в дурке. Девушка, которую я несколько лет любил страстно и болезненно, тоже оттуда не вылезала. Я аккумулировал вокруг себя всяких чудиков с изломанными душами. Наверное, потому что и сам был таким же. Я женился на странной женщине и прожил с ней 18 лет. Потом мне это надоело.

Я все прочитал про Боуи и про танки Вермахта. Теперь я и сам мог бы часами рассказывать про римские доспехи, буддизм и шоколад. Мне до смерти надоели странные люди со своими изломанными душами – они невероятно все похожи один на другого, как близнецы. Они любят только себя и пестуют свое сумасшествие, видя лишь в этом свою «изюминку». Сейчас, когда мы подошли к порогу старости – все это невероятно глупо, несмешно и уныло…

Сейчас мне хочется зимой просто пойти на лыжах, а летом – поехать в друзьями на Волгу. Я умею все то, что умеют нормальные люди, и меня это больше не раздражает. Я-таки изменился?