Утром 23 октября простые американцы ринулись опустошать полки супермаркетов. Люди были напуганы. На Кубе Фидель призывал своих сторонников к стойкости. Президиум ЦК КПСС решил отозвать подводные лодки, находящиеся в пути, но было поздно. Б-59 уже была обнаружена. Европейские союзники, постоянно жившие под прицелами Советов, отказывались понимать встревоженность Вашингтона, попавшего в ту же ситуацию. Их пресса полоскала Кеннеди, у которого «не было морального права подвергать опасности мир на планете ради нескольких реальных или воображаемых ракет на Кубе». Британское движение за мир Бертрана Рассела штурмовало американское посольство в Лондоне. Американцам пришлось оправдываться. Общественное мнение имело значение в те годы. В ООН хватало скептических голосов, и Стивенсон требовал твёрдых доказательств. Была и хорошая новость: организация американских государств единогласно поддержала проект американской резолюции.

В то же время Кеннеди становилось всё более ясно, что неудачное завершение кризиса приведёт к катастрофе ввиду неудовлетворительного состояния гражданской обороны США. Планы по спасению президента и других официальных лиц были неадекватны, а стратегии по защите гражданского населения – ещё хуже. Не желая тратиться, правительство не закупило провианта для убежищ. Но и не ответить на вызов Советов он не мог: в разговоре с братом Робертом они пришли к выводу, что в противном случае его ждал импичмент. Роберт Кеннеди встретился в тот же день с советским послом Добрыниным, которого упрекнул во лжи об оборонительном характере вооружения Кубы. Добрынин сказал, что советские суда не будут подчиняться незаконным требованиям обыска, и что если их будут останавливать силой, это будет актом войны. Роберту осталось лишь удалиться, качая головой.

На внешнем фронте Кеннеди пикировался с Хрущёвым, на внутреннем – противостоял военным, постоянно ставящим на эскалацию. Он требовал от Макнамары, чтобы военные действовали строго по его указаниям, в то время, как Андерсон предполагал определённую самостоятельность. После того, как были обнаружены две советские подлодки, у него произошла ссора с Макнамарой, который запретил атаку советских судов без санкции президента. Андерсон сыпал проклятиями, крича, что это не дело гражданских. Макнамара же просто удалился. Прошло полчаса – и военные прислали к нему офицера за списком вопросов, которые он к ним имеет. Они подчинились его требованиям, а на военной карьере Андерсона был поставлен крест.

Ястребов хватало и в ВВС. Главный лётчик Лемей призывал «убивать ублюдков», говоря, что если после войны останется двое американцев и один русский, победа будет достигнута. В ответ ему порекомендовали обеспечить, чтобы эти двое были разнополыми. Его сменщик генерал Пауэр привёл вооружённые силы в невиданный доселе уровень боеготовности DEFCON2. Советы ответили симметрично. Впоследствии выяснилось, что это решение Пауэр принял, по сути, самостоятельно, положившись лишь на «ОК», написанное Тейлором карандашиком на меморандуме Лемея.

24 октября стало ясно, что все шесть советских судов, приближающихся к Кубе, либо остановились, либо взяли обратный курс. На очередном собрании ExComm Макнамара хвастался сигнальными гранатами, которые, взрываясь на глубине, не причиняли вреда корпусу подлодки. Таким образом можно было бы предупредить русских. Это была опасная фантазия человека, не знакомого с образом действия капитана подлодки. Дошло даже до фантазий по поводу сценария предстоящей войны. Президент переключил свои мысли с подготовки на предотвращение конфликта. Кеннеди сказал, что советским судам надо дать шанс развернуться. Особенно это касалось танкера «Кимовск», продолжавшего движение. Ему дали пройти. В половине десятого Кеннеди получил гневное письмо от Хрущёва, который говорил, что на его месте тот поступил бы так же, если бы кто-то диктовал ему условия. Советский лидер писал, что его суда будут соблюдать общепризнанные нормы международного морского законодательства. Кеннеди стало ясно, что кого-то из русских надо остановить для досмотра.

В четверг 25 октября Вашингтон Пост опубликовала статью, в которой говорилось, что Соединённым Штатам следовало бы предложить убрать свои ракеты из Турции в обмен на сворачивание СССР своих ракет на Кубе. Судя по всему, она не появилась просто так, а была инициирована Кеннеди. И, судя по всему, своего адресата в лице Хрущёва она достигла. В тот же день американские военно-морские силы дали пройти советскому танкеру «Бухарест», везущему нефть на Кубу. И этот же день стал звёздным часом Эдлая Стивенсона, который продемонстрировал фотографии советских ракет на заседании Генеральной Ассамблеи ООН.

Стивенсон демонстрирует доказательства присутствия советских ракет на Кубе

Президента Стивенсон проинформировал о предложении генсека ООН: прекратить все работы по установке ракет и вооружению Кубы в обмен на прекращение блокады. Для того, чтобы убрать ракеты, может понадобиться обязательство по сохранению территориальной целостности Кубы. Кеннеди самому становилось очевидно, что выдавить ракеты с Кубы с помощью только лишь блокады не получится. Его советники из ExComm, настаивая на силовом решении, не могли ему помочь, а только мешали.

Утром 26 октября был задержан и пропущен ливанский сухогруз «Марукла», идущий из Риги с советской командой. В тот же день идущий из Ленинграда шведский сухогруз «Кулангатта» отказался подчиниться требованиям американского фрегата и проследовал на Кубу. Его не тронули, и невозможно представить себе, что это прошло мимо внимания Макнамары. Что интересно: это явное нарушение карантина очень редко упоминается в литературе, посвящённой Карибскому кризису.

Сегодня ясно, что кризис был урегулирован с помощью неформальных контактов. Одним из каналов связи были встречи между полковником КГБ Александром Феклисовым, работавшим под дипломатическим прикрытием (и псевдонимом Фомин) в советском посольстве, и корреспондентом Эй-Би-Си со связями в Госдепе Джоном Скали. Оба они говорили по-разному о своих встречах, на которых их никто тогда не уполномочил. Скали говорил, что «Фомин» предложил убрать ракеты в обмен на обязательство не нападать на Кубу. Феклисов говорил, что это предложение исходило от Скали. Автор верит скорее своему соотечественнику. Феклисову нужно было отмазаться за проявление недозволенной инициативы. То, что инициатором предложения была Москва, следовало также из письма, который написал Хрущёв в тот же день. В нём предлагалось похожее решение: вывод советских вооружений с Кубы в обмен на декларацию о ненападении на Кубу со стороны США. Надо сказать, американцы были озадачены сумбурным содержанием письма, но приняли его к сведению.

Утром 27 октября Малиновский разрешил генералу Плиеву отвечать на американское нападение всеми доступными средствами ПВО. Хрущёв встал было на его сторону, но днём на заседании Президиума ЦК КПСС надиктовал новое письмо Кеннеди, в котором он предложил убрать ракеты с Кубы в обмен на обязательство США не нападать на Кубу. Но вдобавок ещё требовался вывод американских ракет из Турции. Письмо сразу же зачитали в эфире Радио Москва. Практически все в ExComm не собирались идти Советам навстречу в этом вопросе. Все, кроме самого Кеннеди. Был написан ответ Белого Дома, в котором от Советского Союза требовалась немедленная остановка работ по введению ракет в строй до продолжения переговоров. Несмотря на это, Кеннеди продолжал убеждать своих советников о необходимости сделки с Советами.

Днём того же дня выяснилось, что очередной самолёт-разведчик был сбит над территорией Кубы, пилот погиб. Генерал Тейлор предлагал разбомбить батарею ПВО, но остался в одиночестве. Ведь разведка доложила об обнаружении пусковых шахт. Остальные генералы были настроены начать вторжение через 48 часов. Сошлись на том, что в преддверии вторжения воздушная разведка перестала быть необходимой.

В Гаване Фидель готовился отражать нападение американцев. Он помнил, чего стоила Советскому Союзу нерешительность Сталина в 1941 году, и боялся, что Хрущёв поступит так же. Он стал диктовать письмо Хрущёву через советского посла Алексеева, в котором предупреждал о недопустимости первого ядерного удара со стороны США. Пока команданте долго и путано выражал свои мысли, Алексеев дал короткую телеграмму в Москву о скорой атаке американцев.

Вечером Кеннеди предложили вариант, которые не подвергал угрозе единство НАТО: демонтировать ракеты в Турции секретно. Он отправил свой ответ Хрущёву, в котором допустил дальнейшее сотрудничество с Советами по поводу «других вооружений» (то есть ракет в Турции). Параллельно Роберт Кеннеди встретился с Добрыниным и сказал, что после сбития U-2 ситуация накалена, военные требуют атаки, так что времени договориться осталось очень мало. Нужно немедленно прекратить строительство ракетных баз на Кубе, для того, чтобы Штаты сняли блокаду и обязались не нападать на остров. По поводу Турции не должно быть проблем, правда на это понадобится 4-5 месяцев. Последнее он попросил держать в секрете от публики.

Военная обстановка продолжала накаляться. Американский ракетный дивизион на Окинаве получил приказ открыть огонь по СССР и Китаю. Команда была шокирована, но секретные коды совпадали. Капитан Бассетт был спокоен и рассудителен. Приказа о полной боевой готовности не было, а атаковать Китай не было смысла (часть целей была именно там). Он потребовал подтверждения приказа в то время, как приказал застрелить одного из лейтенантов, который собирался совершить запуск, если тот попытается осуществить свой замысел. В конце концов, приказ был отменён. Эту мутную историю поведал один из членов команды Джон Бордн. Но и без неё хватило истории с подлодкой К-59, произошедшей в тот же день, чтобы мы поняли, что мир был на волоске от катастрофы.

В ночь с субботы на воскресенье 28 октября Вашингтон перешёл на зимнее время, дав Москве лишний час на размышления. Телеграмма с Кубы от Алексеева встревожила советское руководство. Вдобавок, американский U-2 пролетел над Чукоткой, а сбитие самолёта над Кубой укрепило Хрущёва в мысли, что ракеты нужно срочно убирать. Затем пришло письмо от Фиделя, настраивавшее на войну. Кризис начал выходить из-под контроля. Хрущёв срочно собрал Президиум в Ново-Огарёве. Он предложил уступить американцам для сохранения мира, как уступил немцам в Брест-Литовске Ленин, сохранив большевизм. Дискуссия была в разгаре, как позвонили из МИДа и пересказали предложения, которые сделал Добрынину Роберт Кеннеди с упором на то, что времени на размышления нет. Как вспоминал замминистра иностранных дел Кузнецов, «Хрущёв наложил в штаны». Радио Москва зачитала согласие на демонтаж ракет на Кубе, а секретное письмо Кеннеди, отправленное через посольство, содержало ссылку на турецкую часть сделки.

Послание из Москвы разозлило генерала Лемея, который собирался бить в понедельник по Кубе. Был в ярости и Фидель, который обвинял Хруща в отводе ракет в обмен на пустые обещания Вашингтона. Ему тоже не сказали про Турцию. Но хуже всего было то, что он почувствовал себя пешкой в чужих руках. Он отказывался сотрудничать с ООН по поводу контроля разоружения, не хотел отдавать обратно бомбардировщики Ил-28, чего также требовали американцы. Три недели советские эмиссары вели унизительные трудные переговоры в Гаване и Вашингтоне.

По окончании кризиса Кеннеди включил героический рассказ. Он уверил своих предшественников на посту, что не совершал сделки, меняя ракеты на Кубе и Турции. Через шесть недель вышла бравурная статья «Во время кризиса», в которой говорилось, что Советы моргнули при игре в гляделки. Кеннеди получил свою порцию восторга после Залива Свиней, как и его советники из ExComm. Кому досталось на орехи - так это Стивенсону, которого пинали за его попытку второго Мюнхена. Его упрекали в мягкости, хотя возобладала как раз его точка зрения. Вот так история искажается самими её участниками: материал для статьи предоставил сам Джон Кеннеди, бывший близким другом одного из её авторов. Карьера Стивенсона была похоронена.

Войну удалось предотвратить не потому, что Хрущёв или Кеннеди её не хотели, а потому, что у них был лишь ограниченный контроль за ходом событий. Не обошлось и без слепой удачи. Как мы убедились, ядерная война могла начаться совершенно случайно. Сам кризис посеял семена будущих конфликтов.

Решение Кеннеди не нападать на Кубу, а объявить блокаду, говорит нам о том, что всегда были, есть и будут альтернативы для войны. Как были альтернативы и для решений, принятых его предшественниками, а также советским руководством. В далёком 1945 году министр обороны Стимсон говорил Трумэну о моральной ответственности, которую налагает атомное оружие. Трудно говорить о такой ответственности у Кеннеди, который решился рисковать войной, зная, что ракеты на Кубе лишь незначительно угрожают Соединённым Штатам.

Главным уроком того кризиса является осознание роли атомного оружия. Оно порождает опасности, которые оно призвано предотвратить. Но в разрешении этих проблем от него, увы, мало толку.

Конечно, простой народ не хочет войны; ни в России, ни в Англии, ни в Америке, ни в Германии. Это понятно. Но, в конце концов, лидеры страны определяют политику и всегда просто повести людей за собой, будь то демократия или фашистская диктатура, или парламент, или коммунистическая диктатура... Неважно, выбирали ли власть голосом людей, население всегда можно привлечь к войне. Это легко. Всё, что вам нужно сделать, это сказать им, что на них нападают, и осудить пацифистов за отсутствие патриотизма и подвержение страны опасности. Это работает одинаково в любой стране.

Герман Геринг

Классная книга, не зря её хвалил Джефф Сакс. Он сегодня не жалеет сил, стремясь довести до сознания общественности самоубийственность поведения элит Соединённых Штатов, которые в наши дни провоцируют Россию, как когда-то Хрущёв провоцировал США. Не знаю, как у вас, но у меня нет уверенности, что в этот раз нам так же повезёт. Слишком много ястребов вокруг летает и слишком мало людей на своей шкуре знает, что такое война. Любовь к миру придёт, но не через осознание, а через опыт