СССР, 1983 год, стройотряд им.Якутова.

Бригадир после смены попросил меня отнести инструмент в каптерку. Он куда-то торопился, и я согласился помочь. Уже не помню, что это был за инструмент, но, похоже же, что-то ценное, за что он отвечал. Бригадир дал мне ключ от каптерки, и бегом направился в сторону лагеря.

Мелеузовский химзавод был тогда огромным предприятием, раскинувшимся на нескольких гектарах. Километр или два от строительного объекта до каптерки — это было нормально. Четыре километра до нашей базы в строительном управлении — не расстояние. Каждое утро и вечер мы бодро, минут за сорок, проходили его в наших кирзовых сапогах.

Через полчаса, когда я добрался до каптерки, меня ждал сюрприз. У меня с собой был ключ, но увы — замка на двери не было. Обитая железом дверь грустно скрипнула, пропуская меня в пыльное помещение, заваленное инструментом и спецодеждой. Замка не оказалось и внутри. «Черт, - подумал я. - Что же делать? Уйти и унести инструмент с собой? Но что будет с другими ценными вещами, если они тут есть? А если их утащат, пока я доберусь до управления и мы вернемся обратно?». И я решил остаться. «Наверняка ребята всполошатся, когда не увидят меня на ужине. Скажут бригадиру. И за мной кого-нибудь пошлют». Я вышел на улицу и сел на крыльцо. Закатное августовское солнышко приятно грело утомленное тело, я размяк и даже немного вздремнул.

Проснулся я от холода и укуса огромного комара. Солнце село, и комары повылезали из травы и кустов. Набросились на меня. Укрыться в каптерке тоже не получилось, они лезли во все щели и отчаянно жалили. К холоду и укусу комаров добавилось чувство голода. Целый день махать лопатой и не поужинать — то еще удовольствие. Я вглядывался в темноту и прислушивался к шорохам, но увы — меня никто не искал. «Сижу тут как идиот, - думал я. - Это просто смешно. Ну что тут может быть ценного? Виброрейка? Да кому она нужна ночью? Бригадирский инструмент я возьму с собой. Надо двигать в лагерь». Но что-то меня не пускало. «Сиди, - говорил второй голос внутри. - Не дергайся. Быть не может, что твое отсутствие не заметят. Рано или поздно, но кто-то всполошится. Ладно, они не заметили, что тебя нет на ужине. Может, ты устал, и не пошел ужинать, всяко бывает. Но твои соседи по койкам точно заметят твое отсутствие. Так, во сколько у нас отбой? В 11? Значит, не позже 12 ночи за тобой придут. Просто наберись терпения». И я остался. Стал бегать вокруг каптерки чтобы согреться и отбиться от комаров. В движении им жалить труднее, это я сразу заметил.

Не знаю, сколько еще времени прошло, но за мной все же пришли. Сперва я увидел дрожащий свет фонарика. выхватывающий из темноты конуры строений. Потом услышал топот ног. Быстрым шагом из темноты вышли командир, комиссар и бригадир. «Слава богу, ты тут. Какого черта ты не бросил эту каптерку и не пришел в лагерь? Кому нужны эти долбаные лопаты?».

Какого черта я не бросил? Действительно, поступок на грани идиотского. Ведь это не я снял или потерял замок. Вины моей нет. Мог бы просто отправиться на базу и доложить о случившемся. Но что-то меня остановило. Гораздо позже я вспомнил, что именно. Рассказ, короткий рассказ, прочитанный глубоко в детстве и забытый, наложил отпечаток на мое восприятие мира и внес свой вклад в воспитание.

Это рассказ русского писателя Леонида Пантелеева (настоящее имя Алексей Иванович Еремеев) «Честное слово». Рассказ о маленьком мальчике, которого взрослые ребята взяли играть в войнушку и поставили охранять «пороховой склад» в будке в парке.

«… — Да, — сказал мальчик. — Не знаю. Я на скамейке сидел, а тут какие-то большие ребята подходят и говорят: «Хочешь играть в войну?» Я говорю: «Хочу». Стали играть, мне говорят: «Ты сержант». Один большой мальчик… он маршал был… он привел меня сюда и говорит: «Тут у нас пороховой склад — в этой будке. А ты будешь часовой… Стой здесь, пока я тебя не сменю». Я говорю: «Хорошо». А он говорит: «Дай честное слово, что не уйдешь».
— Ну?
— Ну, я и сказал: «Честное слово — не уйду».
— Ну и что?
— Ну и вот. Стою-стою, а они не идут.
— Так, — улыбнулся я. — А давно они тебя сюда поставили?
— Еще светло было.
— Так где же они?
Мальчик опять тяжело вздохнул и сказал:
— Я думаю, — они ушли.
— Как ушли?
— Забыли.
— Так чего ж ты тогда стоишь?
— Я честное слово сказал…
Я уже хотел засмеяться, но потом спохватился и подумал, что смешного тут ничего нет и что мальчик совершенно прав. Если дал честное слово, так надо стоять, что бы ни случилось — хоть лопни. А игра это или не игра — все равно.
— Вот так история получилась! — сказал я ему. — Что же ты будешь делать?
— Не знаю, — сказал мальчик и опять заплакал.

Мне очень хотелось ему как-нибудь помочь. Но что я мог сделать? Идти искать этих глупых мальчишек, которые поставили его на караул взяли с него честное слово, а сами убежали домой? Да где ж их сейчас найдешь, этих мальчишек?..
Они уже небось поужинали и спать легли, и десятые сны видят.
А человек на часах стоит. В темноте. И голодный небось…
— Ты, наверно, есть хочешь? — спросил я у него.
— Да, — сказал он, — хочу.
— Ну, вот что, — сказал я, подумав. — Ты беги домой, поужинай, а я пока за тебя постою тут.
— Да, — сказал мальчик. — А это можно разве?
— Почему же нельзя?
— Вы же не военный.
Я почесал затылок и сказал:
— Правильно. Ничего не выйдет. Я даже не могу тебя снять с караула. Это может сделать только военный, только начальник…»

Рассказ хорошо закончился.

«… В темноте мы с трудом отыскали белый домик. Мальчик стоял на том же месте, где я его оставил, и опять — но на этот раз очень тихо — плакал. Я окликнул его. Он обрадовался, даже вскрикнул от радости, а я сказал:
— Ну, вот, я привел начальника.
Увидев командира, мальчик как-то весь выпрямился, вытянулся и стал на несколько сантиметров выше.
— Товарищ караульный, — сказал командир. — Какое вы носите звание?
— Я — сержант, — сказал мальчик.
— Товарищ сержант, приказываю оставить вверенный вам пост.
Мальчик помолчал, посопел носом и сказал:
— А у вас какое звание? Я не вижу, сколько у вас звездочек…
— Я — майор, — сказал командир.
И тогда мальчик приложил руку к широкому козырьку своей серенькой кепки и сказал:
— Есть, товарищ майор. Приказано оставить пост...»

Не знаю, читали ли такие книги наши дети и внуки. Но мы, взрослые, выросшие в СССР, уже ничего не сможем сделать со своим воспитанием. Просто будем стоять до последнего, если что. Честное слово.