В Феврале 1848 г во Франции произошла очередная революция. Король Луи-Филипп бежал и была провозглашена Вторая Республика. Первоначально во главе её встало коалиционное Временное правительство. Однако оно не смогло разрешить противоречия, накопившиеся во времена Реставрации и Июльской монархии, которые привели, в конце концов, к Июньскому восстанию в Париже, жестоко подавленному генералом Кавеньяком. Эти события напугали правительство, буржуазию и обывателей. Всё чаще стали раздаваться голоса требующие передать власть в “сильные руки”.

В Декабре того же года состоялись выборы президента Франции. Убедительную победу на них одержал принц Луи-Наполеон Бонапарт – племянник императора, сын его младшего брата Луи (голландского короля) и Гортензии Богарне (дочери императрицы Жозефины от первого брака), считавшийся бонапартистами законным претендентом на престол. Авантюрист по натуре, он мечтал о возрождении Империи и славе, равной славе своего великого дяди.

2 Декабря 1851 г. (в годовщину Аустерлицкого триумфа Наполеона) президент Луи Бонапарт, при помощи верных ему войск, совершил государственный переворот и установил собственную диктатуру. Ровно год спустя - 2 Декабря 1852 г он был провозглашён императором Наполеоном III. Во Франции началась эпоха Второй Империи.

Наполеон старался везде, где только можно, возродить институты Первой империи. Дошёл черёд и до Гвардии.

1 Мая 1854 г императором был издан указ о создании Императорской Гвардии. К Июлю были сформированы : Почётная Гвардия, 2 полка гренадёров, 2 полка вольтижёров, батальон пеших егерей, кирасирский полк, полк гидов, полк пеших жандармов, полк конной артиллерии и инженерная рота.

Почётная Гвардия состояла из двух рот по 190 человек каждая. Её задачей были - внутренняя охрана дворцовых покоев и сопровождение кареты императора во время торжественных выездов, а так же церемониальные функции. В почётные гвардейцы отбирались отличившиеся солдаты линейной кавалерии (позже – так же Императорской Гвардии) не ниже 180 см ростом. Они носили голубые мундиры с алыми эполетами, полированные кирасы и каски, схожие с кирасирскими с ниспадающим с гребня белым конским хвостом. Жалованье почётных гвардейцев было исключительно высоким – 1 000 франков золотом в год! Через семь лет службы оно ещё увеличивалось от 12 до 20 сантимов в день в зависимости от звания и должности!

Гренадёры и вольтижёры сводились в соответствующую бригаду, по два полка (по три батальона в полку). Каждый полк линейной пехоты выделял на их комплектование по 20 гренадёров и столько же вольтижёров, прослуживших не менее трёх лет и имеющих боевой опыт. В отличие от линейных частей, носивших синие длиннополые полукафтаны и красные брюки, внешний облик гвардейцев напоминал солдат Первой Империи – мундиры фрачного покроя с белым пластроном и тёмно-синие брюки. У гренадёр – мундир с красным воротником, обшлагами (с белыми клапанами) и выпушками. У вольтижёров – с жёлтым воротником, выпушками и обшлагами “мыском”. Гренадёры носили меховую шапку, аналогичную шапке гренадёр Старой гвардии. Вольтижёры – принятый в то время кивер в виде усечённого конуса, с красно-жёлтым султаном.

Батальон Гвардейских пеших егерей (стрелков) был причислен к бригаде вольтижёров. Для его формирования каждый армейский стрелковый батальон выделил по 20 рядовых I-го класса, а так же лучших офицеров. Пешие егеря носили короткие, однобортные, тёмно-синие куртки, с зелёными эполетами, широкие, серо-голубые шаровары “в восточном стиле”, заправлявшиеся в гетры и кивера, как у вольтижёров, но с зелёным, ниспадающим султаном типа “плакучая ива”.

Гвардейская кавалерийская бригада состояла из полка Гидов и Кирасирского полка, оба по шесть эскадронов. Полк Гидов был создан из эскадронов гидов Генерального Штаба и Императорской Главной Квартиры, и считался самым привилегированным подразделением Гвардии (после Почётной Гвардии). Полк ездил на гнедых лошадях, которые (как и конское снаряжение), по мнению современников, стоили в два-три раза дороже, чем кони армейской кавалерии. Мебель и посуда их столовой оплачивалась самим императором, и были более, чем роскошны. Полк имел элитарный характер и его солдаты и офицеры на остальную армию смотрели свысока. Гиды носили гусарскую форму: зелёные доломаны, с красными воротниками и обшлагами “мыском” и такого же цвета ментики, отделанные чёрным мехом. И то и другое – богато расшито золотыми шнурами и галунами. С пояса свисала зелёная ташка, так же отделанная золотыми галунами, с золотым же императорским гербом в центре. На ногах – красные чакчиры и гусарские сапоги-ботики. На голове – меховая шапка-басби со свисающим красным шлыком.

Кирасирский полк, подобно другим гвардейским частям формировался путём отбора 20 лучших солдат в каждом армейском кирасирском, карабинёрном или драгунском полку. Кирасиры носили тёмно-синий мундир с красным воротником и отворотами пол, полированные стальные кирасу и каску. С золочёного гребня которой ниспадал чёрный конский хвост. Полк ездил на вороных лошадях.

Полк гвардейских жандармов состоял из двух батальонов. Жандармы носили темно-синий мундир с красным пластроном и красной выпушкой вдоль обшлагов и обшлажных клапанов, тёмно-синие брюки и меховую шапку, такую же, как у гвардейских гренадер.

Полк Гвардейской конной артиллерии состоял из пяти батарей, по шесть орудий в каждой. Артиллеристы были обмундированы в синие доломаны, расшитые красными шнурами, синие рейтузы с двойными красными лампасами, обшитые в шагу, и в нижней части кожей, и меховые шапки “талпак” – уменьшенную версию “басби”.Парадные мундиры офицеров отличались золотыми шнурами, повседневные – чёрными.

Рота артиллерийского поезда отвечала за укомплектование транспортных средств артиллерийского парка и за резервные боеприпасы. В роте носили мундир фрачного покроя серо-стального цвета с пластроном, окантованным алой выпушкой. На голове – кивер с алым султаном.

Гвардейские инженеры при парадной форме носили тёмно-синие мундиры фрачного покроя с чёрным, бархатным пластроном с красной выпушкой и такой же выпушкой вдоль воротника, обшлагов и обшлажных клапанах. На голове – меховая шапка, подобная шапке гвардейских гренадер, но без бляхи и с красным этишкетом (у офицеров – золотым). При повседневной форме чёрный, бархатный пластрон заменялся синим, суконным.

Начавшаяся вскоре война с Россией предоставила гвардейцам возможность доказать, что они достойные преемники славы своих предшественников из Гвардии Великого императора.

В конце января 1855 г. в Крыму высадился передовой отряд Гвардии в составе 1-х батальонов двух гренадерских и двух вольтижерских полков. В марте прибыли четыре роты пеших егерей, две конных батареи и рота инженеров. В Феврале из отборных солдат трёх зуавских полков началось формирование полка Гвардейских зуавов. К Маю были сформированы два батальона. Тогда же из Франции прибыли новые подразделения и в Крыму была создана Гвардейская дивизия в составе:

1-я бригада- 1-й и 2-й полки вольтижёров, батальон пеших егерей.

2-я бригада - 1-й и 2-й полки гренадёров, полк зуавов.

Дивизионные части - полк пеших жандармов, 4 батареи конного и 4 батареи вновь созданного пешего артиллерийских полков, рота инженеров и рота артиллерийского обоза.

Командовал гвардейцами генерал Огюст де Сен-Жан д' Анжели.

Первоначально, по приказу Наполеона III, свято чтившего заветы своего дяди, Гвардию придерживали в тылу, в качестве "стратегического резерва", что вызывало вполне понятное недовольство армейцев - как-то проснувшись поутру, гвардейцы увидели на скалах надпись огромными буквами: "Гвардия умирает..., но не в траншеях..." Однако вскоре они очутились на передовой и были брошены на штурм Севастопольских бастионов.

Во время решающего приступа 8 Сентября гвардейцы проявили чудеса отваги и понесли чувствительные потери. Так, бригада вольтижёров оставила на поле боя более 1 000 человек. Пешие егеря потеряли при последней атаке Малого Редана (так союзники называли 2-й бастион) более ста солдат и своего командира, а всего гвардейцы лишились при штурме 31 офицера. Наибольший успех в тот день достался Гвардейским зуавам, которые отчаянной атакой овладели Малаховым курганом – ключевой точкой обороны города, потеряв при этом почти половину личного состава. После этого русская армия оставила южную часть Севастополя. Вот как пишет об этом Л Н. Толстой (сам участник обороны) в своих "Cевастопольских рассказах": “…Что, выбиты французы везде? – спросил Козельцов у священника.

- Везде победа за нами осталась – ответил священник… , скрывая от раненого, что бы не огорчать его то, что на Малаховом кургане уже развевалось французское знамя…”. Это было знамя Гвардейских зуавов.

107 гвардейцев в тот день заслужили офицерские эполеты или крест Почётного легиона, которые им вручил прямо на поле сражения французский командующий генерал Пелисье, ставший герцогом Малаховским и Маршалом Франции.

29 Декабря гвардия вернулась в Париж. Однако ещё до их отъезда в Крыму началось формирование из отличившихся во время кампании солдат 3-го Гренадёрского и 3-го и 4-го вольтижёрских полков Гвардии. Тогда же был создан полк Гвардейских конных егерей, из четырёх сводных эскадронов отличившихся солдат лёгкой кавалерии и двух эскадронов упразднённого 4-го полка Африканских конных егерей. Новые гвардейские части формировались и во Франции. Численность Гвардии стремительно увеличивалась...

Продолжение следует...

В годы Великой Отечественной войны херсонское подполье сыграло ключевую роль в срыве немецких мобилизационных мероприятий на оккупированных территориях.

Подпольщики передавали сведения о планируемых облавных пунктах, уничтожали списки мобилизации, распространяли предупреждения среди жителей, прятали молодых мужчин и организовывали их вывод из населённых пунктов. Благодаря этим действиям оккупантам так и не удалось собрать запланированное количество людей для отправки в Германию на принудительные работы.

Срыв мобилизации стал одной из самых важных побед местного сопротивления — он лишил врага рабочей силы, сохранил жизни сотням жителей и продемонстрировал, что даже под жесточайшим давлением люди находили силы бороться и защищать своих.

Не перевоспитанные. Так называли бойцов до 1940 г. входивших в состав Армии Латышской Республики. Подвиг их в борьбе с нацизмом не затмили преступления совершённые их земляками в годы Великой Отечественной Войны.

Судьба его формирования и участия в боях несколько отличается от судьбы Литовского корпуса. Управление корпуса было сформировано в сентябре 1939 года в Калининском военном округе. Затем, вплоть до лета 1940 года корпус дислоцировался в Белорусском военном округе.

В июле 1940 года корпус был переброшен (очевидно, только управление с некоторыми частями) в Латвийскую Советскую Социалистическую Республику., где в состав корпуса вошли сформированные из частей латышской армии 181- я стрелковая и 183-я стрелковая дивизии. Войска корпуса сохранили латвийскую форму одежды с нашитыми на неё советскими знаками различия . При этом сохранялись ранее полученные награды Латышской Республики. В том числе и за участие в Гражданской войне на территории бывшей Российской Империи.

В декабре 1940 года командующим корпусом был назначен Р. Ю. Клявиньш. Но в ходе предвоенной «чистки» корпуса были арестованы и впоследствии расстреляны его командир генерал-лейтенант Р. Ю. Клявиньш, начальник артиллерии корпуса генерал-майор Даннебергс А. Я, комдив-181 генерал-майор Лиепиньш Я. П. , комдив-183 генерал-майор Крустыньш А. Н. Репрессий избежал только начальник штаба генерал-майор Уденьтиньш О. Я., но и он был отстранён от командования и отозван в Москву в Академию Генштаба.В будующем генерал Красной Армии и Советской Армии. Ветеран Великой Отечественной Войны.

На 22 июня 1941 года управление корпуса дислоцировалось в Гулбене. Войска корпуса испытывали некомплект в личном составе и технике, при этом часть техники и вооружения была иностранного производства.

В действующей армии - с 22 июня 1941 года по 16 августа 1941 года.

Далее используем материал Combatx ,Форум История Второй Мировой войны СССР и Красная Армия Части и подразделения Красной Армии.

24–й территориальный корпус рабоче–крестьянской Красной армии был создан в октябре 1940 года на базе Народной армии. Во главе корпуса стоял генерал Робертс Клявиньш, начальником штаба был генерал Отто Удентиньш. 181–й стрелковой дивизией командовал генерал Янис Лиепиньш, а 183–й — генерал Андрейс Крустиньш. Всего в корпусе было 14 467 человек. В январе 1941 года личный состав был приведен к советской воинской присяге, обмундирование оставалось прежним, латвийского образца, но уже с советскими петлицами и кокардами. В начале июня 1941 года корпус тяжело пострадал от репрессий — были арестованы десятки офицеров, в том числе практически весь генералитет, впоследствии расстрелянный. Вкупе с прошедшей 14 июня депортацией это роковым образом сказалось на дееспособности корпуса — со стороны его личного состава отмечались массовые случаи дезертирства и даже столкновений с Красной армией.При этом мобилизация на территории Латвийской ССР не проводилась. Стоит отметить и абсурдное решение, принятое 29 июня 1941 года… демобилизовать всех желающих бывших граждан Латвии. Этой возможностью воспользовалось 2080 человек — явное меньшинство личного состава, получившее официальные справки об увольнении из РККА "за недостачей должности" или "по политическому недоверию".На момент нападения Германии на СССР 183–я дивизия располагалась в летнем лагере у Царникавы. Ей был дан приказ направляться в Остров. Самый серьезный бой на латвийской территории она приняла 4 июля у Лиепны, к северо–востоку от Гулбене — стрелки неоднократно переходили в контратаки на немецкую мотопехоту. Потери составили 500 человек только убитыми. Поздним вечером 5 июля дивизия достигла Пскова. В районе стратегически важной станции Дно она продолжала оборону до 22 июля, потом последовали бои у Сольцов и Старой Руссы.181–я дивизия, штаб 24–го корпуса и артиллерия начало войны встретили в лагере Литене близ Гулбене.По пути на Опочку колонны подверглись налету немецких бомбардировщиков у Виляки, у Балви — нападению танков вермахта. Когда к 7 июля латышские части добрались до реки Великой, в живых осталось 1500 человек. Устаревшие орудия иностранных марок быстро исчерпали амуницию. Но и в этих условиях латышские артиллеристы отбили атаку танков 10–го корпуса группы армий "Север". Саперы корпуса взорвали мост через реку Великая — с двумя гитлеровскими танками. Всего на этом участке было потеряно 14 немецких танков.А 10 июля части 24–го корпуса с приданными им советскими танками нанесли удар по немцам, занявшим Пушкинские горы. В панике немцы отошли за реку Великая. 13–15 июля шли тяжелые бои у Новоржева. Наконец 16 июля остатки латышского корпуса попали в окружение. Приведя в негодность артиллерию и транспорт, бойцы 10 дней выходили к своим.

К 22 июня латышский корпус оказался рассредоточенным в нескольких районах. Часть его сил находилась в лагерях, в районе Гулбене, 111-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион - в Риге; 183-я стрелковая дивизия совершала марш из лагерей к Риге. Оперативно корпус был подчинен 27-й армии.
29 июня корпусу была поставлена задача - сосредоточиться в районах Мадона и Аубана, однако на следующий день последовал новый приказ - занять оборону в районах Опочки и Острова. Занятие обороны на тыловом рубеже, по реке Великой, имело целью прикрыть направление на Ленинград. С утра 1 июля полки 181-й стрелковой дивизии, штаб корпуса и корпусные части выступили по маршруту Гулбене-Литене-Балвы-Виляка-Носов-Аутшпилс-Опочка. В это же направление повернула 183-я стрелковая дивизия, прекратив, продвижение к Риге.
2 июля, когда части 24-го стрелкового корпуса находились в движении, противник, подтянув значительные силы, возобновил наступление с Даугавпилсского и Крустпилсского плацдармов, вынудив войска 27-й армии отходить в северо-восточном направлении.
К исходу дня немцы вышли в район севернее Мадоны и Резекне, и части 181-й стрелковой дивизии на марше 27 июля попали под удары авиации и передовых частей врага.
186-й стрелковый полк подвергся бомбардировке в районе Виляки, а 243-й стрелковый полк под Балвами был атакован вражескими ганками. Оба полка понесли потери. Части 183-й стрелковой дивизии в районе Лиепны также столкнулись с противником. Ее 227-й стрелковый полк после неудачной попытки пробиться на восток совершил обходный маневр и, пройдя форсированным маршем Алуксне, вместе с остальными частями дивизии вышел к Пскову. После короткого отдыха дивизия получила задачу прикрыть станцию Струги Красные и, действуя в отрыве от остальных сил 24-го стрелкового корпуса, не имея связи с ними, двое суток выполняла эту задачу. В дальнейшем 183-я стрелковая дивизия отходила в полосе 11-й армии, ведя тяжелые бои с противником в районах Павы, Дно, а затем участвовала в контрударе 11-й армии на Сольцы.
Одно из донесений штаба 11-й армии так характеризует ее действия в этом районе:
"183-я стрелковая дивизия во второй половине дня 1.8.1941 года подготовила контратаку.
После короткой артиллерийской подготовки в 16.30 перешла в наступление и к 19.00 восстановила утерянное 31.7 положение, заняв Березку, Вилинку, Еваново, Гостеж".
181-я стрелковая дивизия в первых числах июля вместе с корпусными частями и штабом корпуса с боями отошла к реке Лжа. Понеся большие потери, особенно в артиллерии, дивизия продолжала отход и, достигнув рубежа реки Великой, получила задачу:
"Не допустить расширения прорыва противника в районе Острова и прочно удерживать фронт по старой государственной границе, готовя тыловые рубежи фронтом на запад и северо-запад".
На рубеже реки Великой дивизия удерживалась с 8 по 18 июля. В тяжелых боях выбыл из строя почти весь личный состав 195-го стрелкового полка. Бойцы 613-го артиллерийского полка под командованием Л. Пумпура только за 8 июля подбили 6 танков противника. В этих боях отличились старший лейтенант Гартмапис, старший политрук Матюшин, младший лейтенант Залюмс, рядовой Гросмание и другие.
Секретарь ЦК КП(б) Латвии, член Военного Совета Северо-Западного фронта Я. Э. Калнберзин, проверявший с 9 по 12 июля 1941 года части 24-го стрелкового корпуса, отмечал: "24-й стрелковый корпус является вполне боеспособной единицей и при оказании ему хотя бы небольшой помощи в части укомплектования командным составом и по линии материального оснащения способен выполнять любые задания Военного Совета. В течение последних пяти дней корпус находится в соприкосновении с противником и успешно справляется с обороной порученного ему участка фронта... Благодаря действиям корпуса противнику не удастся переправиться через реку Великая". Наряду с этим отмечалось, что многие подразделения имели оружие иностранных марок, доставшееся в наследство еще от национальной армии. Это очень затрудняло их обеспечение боеприпасами и запасными частями. Недоставало ручных и станковых пулеметов, минометов и автоматов. Товарищ Калнберзин отмечал и слабость политико-воспитательной работы в корпусе18 июля немцы окружили 181-ю стрелковую дивизию между рекой Сороть и шоссе Пушкинские Горы - Новоржев. Выйдя с боями из окружения, дивизия 28 июля заняла оборону в районе Соколье-Устье и на переправах через реку Порусья, а с 1 августа вступила в упорные оборонительные бои на участке Наволок-Каменка-Ковачки-Чукупово, неоднократно переходя в контратаки. Противник понес на этих рубежах большие потери. Однако и потери корпуса были велики. Не имея боевого опыта, бойцы и командиры зачастую действовали неорганизованно, проявляя больше смелости, чем умения. В отрыве от других частей 24-го стрелкового корпуса пришлось действовать 111-му отдельному зенитно-артиллерийскому дивизиону, который к началу войны находился в Риге. Он был вооружен устаревшими полустационарными зенитными орудиями.
В первые дни войны дивизион прикрывал от налетов вражеской авиации Ригу, а 25 июня был отправлен из Риги двумя эшелонами. Когда первый эшелон прибыл в Даугавпилс, город оказался уже захваченным врагом. Эшелон подвергся артиллерийскому обстрелу.
Благодаря мужеству и находчивости наших зенитчиков, части из них удалось вместе с вооружением вырваться из Даугавпилса. Второй эшелон, следовавший через Резекне и Зилупе, прибыл в Великие Луки и его личный состав, получив пополнение, в течение трех недель прикрывал город Новосокольники в составе 7-й отдельной бригады ПВО.
В дальнейшем дивизион прикрывал станцию Торопец, а также город Вязьму вплоть до ее окружения. Из окруженной Вязьмы удалось выйти на глазах у противника. Очевидно, немцы в сумерках приняли дивизион за одну из своих частей, так как (оружие и автомобили были немецкого производства (Krupp и Henshel), а форма и каски бывшей латвийской армии, в которую были одеты бойцы и командиры, отличалась от красноармейской. Позднее дивизион прикрывал станции Кубинка и Голицино, город Яхрому, а 26 декабря 1941 года он влился в 1-й Отдельный латышский запасной стрелковый полк. За время боев зенитчики дивизиона своими устаревшими орудиями сбили 8 вражеских бомбардировщиков. Многие бойцы и командиры подразделений 24-го стрелкового корпуса выполняли и другие ответственные задания. Например, бойцы саперного батальона и батальона связи участвовали в эвакуации из Риги автомобильного транспорта, в охране железнодорожных станций, в эвакуации материальных ценностей. В начале августа 1941 года все бойцы и командиры 24-го стрелкового корпуса были направлены на формирование 201-й латышской стрелковой дивизии, а 24-й стрелковый корпус, в связи с ликвидацией корпусных управлений, был расформирован.

В Демянске, Новгородской области поисковики из поискового отряда "Железная земля" нашли полковое знамя 285 стрелкового полка 183 дивизии 11 армии 24 латышского стрелкового корпуса.

24-го территориального (латышского) стрелкового корпуса24-й стрелковый корпус использовал форму латвийской армии со знаками отличия Красной Армии. Большинство петлиц и шевронов заказывалось в частных мастерских на территории Латвии, поэтому эти знаки отличия по оттенку сукна и конфи- [47] гурации могли отличаться от стандартов, принятых для РККА. Сама же латвийская форма образца 1932 года состояла из кителя и брюк цвета хаки и дополнялась в летнее время хлопчатобумажным обмундированием. Солдатский и офицерский варианты кителя были закрытые, с отложным воротом, накладными карманами и застегивались, соответственно, на 5 и 6 латунных пуговиц. Кант по родам войск был на мундире (клапаны нагрудных карманов и рукава кителя), вороте кителя и шинели, брюках и пилотке, так как фуражку образца 1932 года в 24-м территориальном корпусе не использовали. В пехотных частях кант был темно-вишневый, в артиллерии - синий, в кавалерийских разведподразделениях пехотных дивизий - желто-оранжевый, у саперов и связистов - оранжево-черный. Корпусная авиация для хаки или темно-синей униформы имела голубой кант, а военнослужащие разведывательных бронебатальонов -черную форму с темно-вишневым кантом. Головным убором солдат и офицеров являлась пилотка с отгибающимися наушниками, в бою солдаты и офицеры пехотных и артиллерийских подразделений носили австрийскую или германскую каску образца 1916/1918 годов, а "технические" рода войск (связисты и т.п.) - французский "адриановский" шлем образца 1915 года. В холодное время военнослужащие носили пальто цвета хаки, двубортное для офицеров, однобортное для рядовых. В летнее время использовались хлопчатобумажный китель и брюки, а также гимнастерка с отложным воротом по образцу РККА. В качестве обуви использовались сапоги для офицеров и ботинки с обмотками для рядовых. Снаряжение было коричневым. После включения Латвийской Армии в состав РККА в 24-м территориальном корпусе появился политсостав, который, преимущественно, был одет в советскую форму.

Образцы формы.

Отдельного рассказа заслуживает история ВВС корпуса.

Авиация 24 корпуса!
С приходом советской армии почти половина латвийских самолётов отправилась на свалку, хотя SV-5 удалось избежать этой участи. Из оставшихся машин сформировали 24-ю ОРАЭ, оставив её на прежнем месте дислокации. Первое время латышские пилоты продолжали носить форму старого образца, но перед вторжением немцев всем выдали советскую экипировку во избежание неприятных инцидентов. Только треть прибалтийских летчиков осталась верна новой власти, в то время как остальные перешли на сторону немцев при первой же возможности. К примеру, в июне 1941 г. на немецкую территорию перелетели два самолёта, причем пилот второго SV-5 старший лейтенант Алкснис застрелил наблюдателя Ирбе, потому как тот пытался оказать сопротивление дезертирству.В составе ВВС РККА бипланы SV-5 воевали совсем недолго. С утра 22 июня самолёты стали привлекаться для разведывательных вылетов, а 27-го июня латышские пилоты получили весьма недвусмысленный приказ атаковать немецкие бомбардировщики (по видимому, истребители Прибалтийского ОВО в это время были заняты другими делами). За первую неделю боевых действий эскадрилья потеряла всего один разведчик.

24-я ОРАЭ была выведена в тыл 1-го июля и в последствии отправлена на переформирование под Псков, где SV-5 были задействованы в качестве ложного аэродрома и уничтожены немецкими самолётами. С латышскими пилотами судьба обошлась не ласково. При перелете из под Ржева в Москву немцами был подбит советский самолёт, перевозивший лётчиков и несколько латышей погибло в авиакатастрофе. Затем, почти два года, они числились в одном из резервных полков, пока 18 марта 1943 году их не пересадили на У-2 в заново созданной латышском авиаполку, который до конца войны совершил порядка 6450 боевых вылетов.

Кстати над аэродромом Спилве латвийские "Глостеры" в последний раз летали в августе 1940 года — три истребителя участвовали в авиационном празднике вместе с истребителями Поликарпова. История умалчивает, какие знаки были на самолетах Народной армии Латвии — красные звезды или все еще красные свастики? Не могу пока найти фото! В Латвии авиация была чрезвычайно популярна — устраивались воздушные праздники, регулярно проводился сбор средств «на новые аэропланы». Летчики старались продемонстрировать шик высшего пилотажа и нередко гибли от собственного лихачества, например, при попытке повторить подвиг Чкалова и пролететь под мостом, как однажды случилось в Даугавпилсе. Всего за 20 лет в катастрофах погибли 46 пилотов, больше всего — 9 человек — в 1931 году. Большинство пилотов избрали войну с СССР — наверное, сыграло свою роль то, что в Латвии ВВС были самым этнически «чистым» родом войск. В конце концов, «угункрустс» и у немецких самолетов тоже использовался как опознавательный знак… А лейтенант Арнольде Менцис летал на FW-190 и в конце войны попал в III./EJG2 где переучился на реактивный Ме-262!

Параграф 6 приказа командира Авиационного полка №102 от 25.07.1940: "Согласно телеграмме №1409 от 24.07.1940 начальника авиации Армии, на всех самолётах полка, в том числе перенятых от организации Айзсаргов, вместо свастики нанести опозновательные знаки советской военной авиации. Основание: распоряжение командующего Армией."

Перекрашивал опозновательные знаки мастеровой полка Ernest Kalējs в течении 8 дней на Рижском, Елгавском и Рамавском аэродромах, во время своего отпуска.

Вкратце пока всё.