(Много букав. Я предупредил)

Титул первых Романовых, царя Алексея Михайловича Тишайшего, например, заканчивался словами: "...государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей".

Эта концовка, разумеется, всегда вызывает удивление. Все же знают, что Грузия стала частью России в начале девятнадцатого века, а присоединение Северного Кавказа произошло еще позже. Откуда же взялись названия этих земель в почти еще средневековом титуле Алексея Михайловича?

Ну, во-первых, следует знать, что эта часть царского титула – не совсем обычная. В некоторых дипломатических документах она есть, а в других - сразу нет. Как мёд Винни Пуха, честное слово. Эту странность дипломатической переписки с периодически исчезающим хвостиком титула хорошо объяснил Григорий Котошихин.

Да, да – тот самый подьячий Посольского приказа Григорий Карпович Котошихин, один из первых русских дипломатов-перебежчиков, написавший в Швеции по заказу новых хозяев книгу «Описание Московского государства», которую в России, правда, чаще называют «О России в царствование Алексея Михайловича».

Лист из книги Г. Котошихина с автографом.

Тот самый Котошихин, который закончил свою жизнь в качестве наглядного пособия – его скелет, на котором обучались несчитанные поколения студентов, вплоть до недавнего времени хранился в анатомическом театре Уппсальского университета.

Перебежчика, в частности, прямо спрашивали: "Для чего царь Московской пишется в християнские государства полными болшими титлами, (от «повелителя») «Государем Иверские земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинские земли, Черкаских и Горских князей, и иным многим государствам и землям, восточным и западным и северным, отчичем и дедичем и наследником, и государем и облaдателем», а в бусурманские государства теми титлами не пишется?".

Ответ был простой: "Иверское, Карталинское, Грузинское государствы лежат под властию и наболшим послушенством под Персидцким шахом. <…> А как бы он писался теми титлами всеми, что пишетца в християнские государства, и на него б за то все бусурманские государства подняли войну; а тех бы государей, которые из тех государств пишутца к нему холопми, ежели б проведал подлинно Персидцкой шах, велел бы их и государства их разорити и погубити совсем. И от того теми титлами не пишется к ним бусурманским государем".

С одной стороны, резонно – одно дело именоваться государем Иверской земли в письмах к шведскому королю или императору Священной Римской империи, где о той Грузии в лучшем случае слышали. Другое дело – подписаться этим титулом в письме турецкому султану, который сразу спросит: «Как это – Грузия ваша? А что мы тогда с персидским шахом столько лет делили?».

С другой стороны – может сложиться впечатление, что мы вели себя в мировой политике как дети лейтенанта Шмидта, приписывая себе чужие титулы.

Это не так.

Эти территории в нашем титуле появились после одного исторического эпизода.

Очень интересной, давно забытой и немного грустной истории о том, как Россия впервые пришла на Кавказ. От героев этой истории не осталось портретов, вы почти наверняка никогда не слышали их фамилий, и в школе их деяния не проходят. Но подвиги были настоящими, кровь - красной, а смерть - навсегда.

Этой историей я и закончу книгу.

В середине шестнадцатого века на евразийском пространстве появился новый игрок. Это было Русское царство – оно же великое княжество Московское. С недавних пор оно стало объектом пристального внимания всех своих мусульманских соседей.

Вернее, это «с недавних пор» имело точную дату - 2 октября 1552 года.

День, когда русские войска взяли Казань, заявив о рождении страны, претендующей на роль нового регионального лидера.

«Осада русскими войсками Казани, 1552 год», художник Михаил Всеволодович Петров-Маслаков.

Дальше – больше.

Через два года русские войска вошли в Астрахань, и Волга стала «русской рекой» от истока до русла. Подобный геополитический прорыв не мог не остаться незамеченным - в Москву прибывают посольства из Хивинского ханства и Бухарского эмирата, союзником Ивана Грозного становится ногайский правитель Исмаил, наконец, в 1555 г. сибирский бек признает себя вассалом «белого царя».

Вот в такой обстановке один кавказский народ решил сделать ставку на Россию. Это были черкесы – нынешние карачаровцы и адыги. По большому счету, у черкесов было мало других вариантов – их нещадно, как сегодня бы сказали, «прессовало» Крымское ханство, чьи набеги были практически ежегодными.

В 1552 году в Москву прибывает первое посольство черкесских или «черкасских», как их тогда называли, князей Машука, Ивана Езбозлукова и Танашука. Визитеры просили, чтобы царь «их з землями взял к себе в холопи» и от крымцев «оборонил». Когда посольство отбыло на родину, вместе с ними на Северный Кавказ уехал царский посол Андрей Федорович Щепотьев, которому была поставлена задача «правды их видети».

Посол два года изучал обстановку на местах, а потом вернулся в Москву. С ним прибыла еще большая делегация «князи черказские от всей земли Черказские», которые заявили, что они «холопи царя и великого князя и з женами и з детьми во векы» и просили помощи от турок и крымских татар.

Это все были западные черкесы – нынешние адыги. В июне 1557 году в Астрахань приезжают уже представители Кабарды. Им тоже требовалась военная помощь, но уже не от крымского хана, а от дагестанского шамхала. Самое интересное, что князья эти заявили, что «в одной правде и в заговоре иверской князь и вся земля Иверска и государю с ними же бьют челом, чтоб государь... их по тому же пожаловал, как и тех всех».

Начинается период тесной связи многочисленных черкесских княжеств и Москвы. Некоторые князья «черкасские» перебираются в Москву, принимают православие и служат Грозному-царю, участвуют в Ливонской войне. Апофеозом этих тесных взаимоотношений стала женитьба царя на черкесской княжне Кученей, после принятия православия - Марии Темрюковне.

Левченков А. Царица Мария Темрюковна.

После этой женитьбы князья Черкасские возвысились невероятно, а царский шурин Салтанкул, в крещении Михаил Темрюкович Черкасский, стал одним из руководителей опричнины, «сидел первым в Боярской думе и при перечислении думных списков назывался всегда первым». Правда в итоге, как и многие другие опричники, сам кончил жизнь на плахе.

Оттиск печати с изображением Михаила Черкасского.

Но это все в Москве. А что же происходило на Кавказе?

Москва неоднократно посылает войска на помощь новым подданным, а потом, поняв, что необходима база, ставит город с русским гарнизоном и воеводой на землях царского тестя, кабардинского князя Темрюка Идаровича, на левом берегу Терека. Позиции Москвы на «Черкасских землях» то усиливались, то ослабевали. Терский городок или просто Терки неоднократно переносился с места на место, из него выводились войска под давлением турецкого султана («то все земля, Черкасы и Кумыки и Крымшевкалы, государя нашего, и вера наша ж»), но он вновь восстанавливался. Так или иначе, но именно Терский городок на долгие десятилетия становится символом присутствия русских на Северном Кавказе, и не случайно именно в его окрестностях вызрело и сформировалось терское казачество.

Следующий этап этой истории начался 23 сентября 1586 года, когда к царю Федору Ивановичу прибыла делегация грузин. Послы царя Кахетии Александра II заявили, что их правитель «сам своею головою и со всею своею землею под кров царствия и под вашу царскую руку рад поддаетца, понеже государь наш и земля наша крестьянская, а от неверных турок в велицей беде и в утеспенье».

Мотив угнетенной иноверцами «христианской земли» вскоре станет доминирующим в отношениях России с Грузией. Это было очень серьезно, религиозная принадлежность тогда значила несравненно больше, чем национальность или гражданство. Для примера - любой православный по умолчанию обладал всеми правами в Русском царстве, а то, что он серб, молдаванин или грузин – не имело никакого значения.

Поэтому вопрос - помогать ли грузинам? – даже не возникал. Но вот с практикой оказания помощи возникали сложности.

Главной проблемой стало то, что обижаемые братья по вере были очень далеко, а дорога к ним шла через чужие земли. Вот тут-то очень кстати оказались налаженные связи с «черкасскими князьями», и сообщение с Грузией стало осуществляться через кабардинские земли.

Возможно поэтому, начиная с 1588 года отношения России и «черкассов» меняются - кабардинские князья начали приносить царю Федору так называемые «шертные», то есть клятвенные записи от «всей Черкаской земли». Это было принципиально – если раньше «черкасские» аристократы распоряжались только своей судьбой и становились вассалами русского царя, то теперь речь шла об установлении русского протектората над Кабардой.

В том же 1588 году вернулись послы из Грузии, которые сообщили, «по государеву наказу грузинсково Александра князя и его детей и чиновных людей х крестному целованью привели за всю Иверскую землю на том, что ему и его детем со всею Иверскою землею быти в государево жалованье под его царскою рукою и от него, государя, и от его государевых детей быти неотступно».

Именно после шертной записи кабардинских князей и присяги Александра в царском титуле и возникают кавказские территории. Слова «государь Иверские земли Грузинских царей и Кабардинские земли Черкаских и Горских князей» впервые появляются в начале августа 1589 года в грамоте в Ригу.

И надо признать - для того, чтобы так именоваться, у Федора Иоанновича были все основания. В кавказское направление Россия собиралась вкладываться серьезно, защищая своих новых подданных.

Так, 16 октября 1589 года во время приема русских послов грузинский правитель особенно просил военной помощи против дагестанского шамхала. Как следствие - в мае 1591 г. на шамхала была послана русская рать во главе с воеводой князем Григорием Осиповичем Засекиным.

Помните, я рассказывал про ярославских князей Засекиных и их смешные имена вроде Бородатый дурак и Засекин-Жировой?

Григорий Осипович был потомком этого рода. Очень славным потомком, кстати, не зря ему в Самаре и Волгограде конные памятники стоят.

Памятник Г.О. Засекину в Самаре.

С ним вместе в поход шел брат русской царицы, князь Мамстрюк Темрюкович со своими «черкасами».

Засекин был опытным полководцем, поэтому военную кампанию провел успешно. Сам шамхал был ранен в битве и с большими потерями ушел в горы. За русскими осталась река Койсу (современный Сулак), ими был захвачен и сожжен один из центров шамхальства городок Эндрий и взято большое количество пленных.

Радость победы несколько омрачал только тот факт, что в бою с шамхалом Мамстрюк попал в плен. В плену гордый черкес держался геройски, изменить русским отказался и «всякую нужду терпел, но от царского жаловния не отстал…». Впрочем, из плена он довольно быстро выкупился.

Обрадованный победой над своим давним врагом, грузинский царь тут же отправляет в Москву посольство. В своей грамоте Александр уверяет царя Федора Ивановича, что теперь необходимо занять столицу шамхальства Тарки и посадить туда «государевых людей». Чтобы помочь покончить с ненавистным шамхалом, Александр пообещал выслать грузинское войско во главе со своим сыном, царевичем Георгием.

Русским войском был назначен командовать другой ярославский князь, Андрей Иванович Хворостинин по кличке Старко – младший брат лучшего русского полководца Дмитрия Хворостинина. Старко был опытным ветераном – достаточно сказать, что именно он был одним из вождей обороны Пскова от войск Стефана Батория

При этом младший Хворостинин не был новичком и в кавказских делах – два года он был первым воеводой в Теркском городке, а потом настолько лихо рубился с крымскими татарами, что Николай Дмитриев-Оренбургский даже написал картину «Переговоры о мире ханского посла Казы-Гирея и князя Хворостинина на мосту через реку Сосна в 1593 году».

Получив под свое начало пятитысячное русское войско, Старко Хворостинин выступил в поход. Шамхал встретил русских на реке Койсу, но был разбит и отступил к Таркам. Хворостинин же заложил на отвоеванных бродах Койсинский острог, и оставив в нем тысячный гарнизон под командованием князя-воеводы Владимира Долгорукова – будущего тестя первого Романова, с остальным войском двинулся на Тарки.

Тарки Хворостинин взял с ходу, выбив шамхала в горы, и сел в городе ожидать прихода грузинского войска – без грузин смысла в происходящем было немного.

Дело в том, что грузинский царь уговорил русских заменить шамхала своим сватом, кабардино-балкарским лидером Крым-Шамхалом. Грузинско-кабардинское войско и должно было вступить в занятые русскими Тарки, чтобы посадить на престол своего кандидата.

Пока русские ждали грузин, дагестанцы перешли к своей любимой тактике партизанской войны, постоянно нападая на транспорты, которые шли в Тарки и обратно. Из-за жары и нехватки продовольствия в лагере русских начались болезни, количество больных и раненых в стычках с горцами постоянно росло.

К осени стало окончательно понятно – грузины не придут.

В свете этого, если называть вещи своими именами, предательства Хворостинин назвал сидение в Тарках «безнадежным и бесцельным» и принял решение пробиваться с оставшимися людьми на контролируемую русскими территорию.

Тарки. Вид со стороны Каспийского моря. Зарисовка Д.А. Милютина.

Большую проблему составляли больные и раненые, которых пришлось вывозить на повозках. К сожалению, из-за темноты войско сбилось с пути, и забрело в болотистое низовье реки Шура-озени. Это позволило шамхалу подтянуть все свое войско, и дальнейший путь русские вынуждены были проделать под непрекращающимися атаками горцев. Стрельцам и казакам периодически приходилось останавливаться, и, встав в кольцо, отбивать нападение. А атаки становились все ожесточеннее, дагестанцы захватили не только обоз, но и телеги с больными, которых немедленно добили.

В итоге в этом походе, оказавшимся совершенно бесцельным, русские потеряли больше половины личного состава. Грузинский царь Александр позже оправдывался, ссылаясь на непроходимость дорог, но русский царь Федор Иоаннович был взбешен и ответил грузинскому коллеге, что «если разбойник шамхал находит дорогу в Грузию, то и войско Иверийское могло бы найти путь к Таркам».

Наверное, поэтому третий и последний поход русских войск для помощи Грузии состоялся уже при Борисе Годунове в 1604-1605 годах. Сразу же после восшествия «Бориса-царя» на престол грузинский царь Александр II прислал в Москву послов, ходатайствуя, чтобы новый русский царь «держал его и всю Иверскую землю под своею царскою высокою рукою и в оберегание и в защите от всех недругов».

Ну и уже традиционно жаловался на притеснения, которые творит дагестанский шамхал и просил прислать войска на него «и на всю Кумыцкую землю». Следующее посольство, прибывшее пять лет спустя, во главе с архимандритом грузинским Кириллом, тоже говорило в основном о необходимости похода на шамхала, вновь обещая помощь славного грузинского войска. «А у Александра -царя рати с 30 тысяч и вполне может с Шевкалом справиться» - убеждал царя архимандрит.

Русские и сами понимали, что без завоевания Северного Кавказа осуществить присоединение Грузии не удастся – в XIX веке в эту же проблему уперлась Российская империя, и вылилось это в многолетнюю Кавказскую войну, генерала Ермолова и имама Шамиля. Но мало кто помнит, что воспетая Лермонтовым и Львом Толстым Кавказская война была второй попыткой. А первая… Первая происходила на стыке XVI и XVII столетий и ее третий поход оказался последним.

Первым походом командовал Григорий Засекин, вторым – Старко Хворостинин, третий же возглавил Иван Михайлович Бутурлин – матерый воевода, в своей жизни много и успешно воевавший. Особенно он прославился тем, что во время Ливонской войны наголову разбил 9-тысячное польско-литовское войско во главе с оршанским старостой Филоном Кмитой-Чернобыльским. Помните, я рассказывал о нем в главе о царских шапках? Да-да, тот самый любопытный градоправитель Орши, везде засылавший своих разведчиков.

Началась военная кампания довольно-таки удачно.

Для координации совместных военных действий в Дагестане в Грузию было отправлено русское посольство во главе с Михаилом Татищевым. Однако, прибыв в августе 1604 года в столицу Кахетии — город Загем, Татищев не нашел там ни царя Александра, ни его сына Константина. Их вместе с войсками вызвал персидский шах Аббас для участия в войне с Турцией. В столице был только старший сын царя – царевич Георгий.

А 1 октября царевич ошарашил русского посла неожиданной просьбой. Прослышав в том, что кахетинская столица осталась практически без защиты, город решили захватить турки, вместе с которыми идет и младший брат шамхала — Солтан-Мут, а с севера на Загем движутся кумыки. Грузины собрали несколько тысяч человек ополчения, но надежды на необученных воинов мало.

Вот если бы к ополчению присоединились московские стрельцы из охраны российского посольства…

Татищев не поверил своим ушам, но грузинский царевич был абсолютно серьезен: «Хоть и немного [стрельцов] для того [битвы], но как услышат Турецкие и Кумыцкие люди, что государевы люди со мной, то не пойдут [на Загем]… Отец мой Александр царь ныне у шаха и лучшие люди [войска] все с ним… А со мною соберётся Грузинских людей тысяч с пять и больше».

Русский посол оказался в очень сложном положении. С одной стороны – он не мог самовольно начать войну с турками. С другой – не мог бросить единоверцев, оказавшихся в отчаянном положении. Колебался Татищев недолго – и отдал царевичу Георгию всех своих сорок стрельцов во главе с сотником Михаилом Симовским.

Именно эти сорок «дипломатов» и встретили в дневном переходе от столицы турецкое войско - несколькими залпами в упор. А после этого в атаку на опешивших осман бросилось грузинское ополчение. Не ожидавшие такого сопротивления турки бежали. А на следующий день московско-грузинское воинство разогнало и шедших к столице кумыков.

Вся Кахетия ликовала.

И в эти же самые дни так и не дождавшийся грузин Иван Бутурлин уже воевал шамхальские владения.

Грузинский П. Н. Оставление горцами аула при приближении русских войск. Фрагмент.

Под его началом была армия в 10 тысяч московских, казанских, астраханских и свияжских стрельцов, усиленная терскими, донскими и яицкими казаками, а также служилыми черкесами, чеченцами-аккинцами и ногайцами. И как раз в октябре, когда посольские стрельцы «стояли за землю православную», Иван Михайлович штурмовал Тарки.

Перед штурмом, вспомнив павших здесь восемь лет назад бойцов Хворостинина, он произнес речь «о костях братьев, здесь полегших и о русской крови, вопиявшей об отмщении». Город брали с ходу, без осады, двумя колоннами. Первой, из стрельцов, командовал сам Бутурлин, второй – из детей боярских и казаков – астраханский воевода Осип Плещеев. Бой был жестоким, но город русские взяли. Шамхал Сурхай II бежал к аварцам, передав титул младшему брату Солтан-Муту – тому самому, которого только что разбили в Грузии.

Начавшись блестящими победами, военная кампания продолжилась серьезными проблемами.

Горцы по своему обыкновению перешли к партизанской войне и начались проблемы с продовольствием. Сидевший в Тарках Бутурлин был вынужден отослать на зимовку в русские земли примерно половину своей армии – 5 тысяч стрельцов вместе с ногайцами ушли в Астрахань, а казаки отправлены «в свои городки».

Гораздо хуже было то, что Солтан-Мут оказался прирожденным политиком и сумел поднять против «неверных» практически весь Дагестан. Более того – он заручился поддержкой османского султана Ахмеда I, который прислал ему войско.

Наступила весна, и всем было понятно, что вскоре русских ждут серьезные сражения.

Бутурлин ждал подкреплений.

Сначала он ждал обещанные грузинами войска. Но вернувшийся от персов Александр не спешил посылать помощь русским – его сын Константин требовал, как сегодня бы сказали, «внешнеполитической переориентации». Дело в том, что царевич, много лет проживший в качестве заложника при дворе персидского шаха Аббаса Великого, давно уже принял ислам и называл себя «Константин-ханом». Ставка на московских единоверцев ему казалась полной глупостью – будущее Грузии он видел только в союзе с Персией.

Обстановка при дворе грузинского царя становилась все более напряженной, и этот нарыв наконец прорвался.

12 марта 1605 года русский посол Татищев услышал шум в соседних комнатах дворца. Михаил Игнатьевич отправил переводчика узнать – в чем дело. Тот, войдя в палаты обнаружил там персидских сарбазов и Константина перед отрубленными головами его отца Александра и брата Георгия.

Царь Кахетии Александр II.

В стране произошел переворот и на престол Кахетии взошел новый царь – отцеубийца и братоубийца Константин Первый.

Татищев понял, что здесь ему делать больше нечего, а грузинского войска Бутурлин может не ждать.

Впрочем, грузин Бутурлин, если честно, и не ждал – если за полгода не появились, вряд ли уже появятся. А вот на возвращение отправленных в Астрахань на зимовку войск очень надеялся. Но и здесь не повезло – в Северских землях объявилось войско, которое возглавлял человек, называвший себя спасшимся царевичем Дмитрием.

Лжедмитрий быстро набирал силу, и отправленные в Астрахань стрельцы по приказу царя Бориса ушли в Москву.

Не до Дагестана теперь, извини уж, Иван Михайлович…

Бутурлину тоже был прислан приказ возвращаться с войсками на родину – но было уже поздно. Тарки осадило объединенное войско османов, крымских татар и дагестанских народов, объединенных Солтан-Мутом.

За зиму русские построили укрепления и возвели две башни с широким сектором обстрела, окопав их рвами. Именно эти башни и стали занозой для осаждающих. Под одну из них, еще недостроенную, турецкие саперы подвели подкоп и заложили огромный пороховой заряд.

Башня была взорвана вместе с «лучшими дружинами» московских стрельцов, а в образовавшуюся брешь хлынули штурмовые отряды турок и дагестанцев. Но русские стояли насмерть и все приступы были отбиты с огромными потерями с обоих сторон.

После трех дней осады осаждающие начали переговоры. При условии освобождения Тарков Бутурлину вместе с войском был предложен беспрепятственный проход на родину - «пойдете отселе, куды хощете». Больные и раненые оставались в Тарках, шамхал лично обещал отпустить их после выздоровления на Терек «с честью, при доспехах». Договоренность скрепили взаимными клятвами, причем шамхал клялся на Коране.

Султан-Мут. Вымышленный портрет из книги Б. Аджаматова «Шамхалы Тарковские. Султан-Мут». Махачкала, 1999 г.

Русские войска покинули Тарки, а горцы остались праздновать окончание Рамадана и гулять на свадьбе шамхала с дочерью аварского хана. Разгоряченные гости в какой-то момент начали требовать мести русским, и нашелся улем, который освободил шамхала от «клятвы, данной врагу». После этого 20 тысяч горцев во главе с шамхалом отправились в погоню за 5-тысячным отрядом Бутурлина.

Поверившие клятвам и не ожидавшие нападения русские не успели даже зарядить пищали и воспользоваться «огненным боем». Битва шла врукопашную, противники «резались грудь на грудь». С учетом четырехкратного превосходства горцев исход был ясен с самого начала - «но басурман множество, русских же пред ними малое число, и вси побиены быша».

В Караманской битве – так ее потом назвали – войско русских было вырезано полностью. Немало славных родов пресеклось тогда. Смертью храбрых пал воевода Иван Осипович Полев, из смоленских Рюриковичей, погиб и его единственный сын Алексей. Вместе с воеводой Осипом Тимофеевичем Плещеевым в битве пали и его сыновья Богдан и Лев. Юный сын Бутурлина Федор, прославившийся красотой и храбростью, погиб одним из первых, и седобородый отец пережил его ненадолго.

Выжили единицы – в основном бояре и дворяне, которые «от ран изнемогоша», но их не добили в расчете на выкуп. В истории остались имена князя Владимира Бахтеярова-Ростовского, еще одного сына Ивана Бутурлина по имени Петр и стрелецких голов Афанасия Благова и Смирного Маматова. При этом дальнейшая судьба известна только у первого и последнего.

Смирной Маматов в плену принял ислам, однако позже за какую-то провинность был приговорен к казни, облит нефтью и сожжен. Владимир Бахтеяров был передан туркам и находился в заточении в Кафе, нынешней Феодосии, но через год по обмену пленными был освобожден и вернулся на родину.

Когда его везли в Крым, из Грузии в обратном направлении ехал русский посол Михаил Татищев, возвращавшийся на родину. Вот только в Москве сидел уже новый царь – Дмитрий Иванович.

На Руси начиналось страшное Смутное время…

Из героев моего рассказа уцелели только эти двое. Они оба прожили окаянные годы от начала и практически до конца, пережив при этом немало приключений.

Татищев умудрится на пиру повздорить с Лжедмитрием, и по царскому указу его вывели из-за стола, посадили в темницу и хотели сослать. Спас его Петр Басманов, выпросивший у «сына Грозного-царя» прощения для Татищева.

По иронии судьбы, когда москвичи «кончали» Лжедмитрия, именно Татищев зарубит Басманова, до конца бившегося рядом со своим господином с саблей в руках – я об этом упоминал в главе про шапки. Впрочем, через несколько лет «кончат» и самого Татищева, когда он будет воевать в холодных новгородских землях под началом «полководца-вундеркинда» Михаила Скопина-Шуйского, у которого почти получилось спасти страну – вот только история не знает слова «почти».

Кто-то прислал донос, в котором обвинил Татищева в намерении переметнуться к полякам, донос зачитали на общем собрании, и новгородцы на месте, без разбирательств зарубили «изменника», не дав ему сказать и слова в свое оправдание.

Что касается ростовского князя Бахтеярова, то он в 1608 году был пожалован царем Василием Шуйским в бояре, в том же году попал в плен к Тушинскому вору, бежал, первым привез в Москву известие о гибели второго Самозванца. Воеводствовал во Владимире, воевал во Втором ополчении… Дожил до конца Смуты, ездил с делегацией от Земского собора звать на трон юного Михаила Романова. Вот он - в центре, с державой в руках, - на фрагменте картины Г. Угрюмова «Призвание М.Ф. Романова на царство 14 марта 1613 года».

Вот, собственно, и вся история о том, как Россия первый раз отправилась в поход на Кавказ спасать единоверцев.

Вечной памятью о подвигах Засекина, Хворостинина, Бутурлина и множества оставшихся безымянными русских солдат остались 14 слов в царском титуле: «государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей».

Ну и четыре герба в «Царском Титулярнике», правда, из-за потери Кавказа почти на два столетия они практически никогда не использовались – только в «титульных» гербах.

В память об этой давней истории эти 14 слов никто не посмел убрать из титула, несмотря на то, что они давно уже не соответствовали действительности – ни Лжедмитрий Первый, ни Василий Шуйский,

Ни Михаил Романов, ни Алексей Тишайший, ни Петр Великий,

Ни Анна Иоанновна, ни Елизавета Петровна, ни Екатерина Великая, ни все остальные императоры российские…

______________

Это я просто книжку "Царский титул в картинках" дописал, можете поздравить. В ней я вот примерно таким образом рассказываю про все территории, упомянутые в титуле Алексея Михайловича:

Божиею милостию, Мы, Великий Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Литовский, Смоленский, Тверский, Волынский, Подольский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель, и государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных многих государств и земель, восточных и западных и северных, отчич и дедич, и наследник, и Государь, и Обладатель.

____________________

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Фейсбук - https://www.facebook.com/BolsaaIgra/

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Самое худшее, до чего мог додуматься типичный японец XVII века - это не измена сёгуну и не восстание против зарвавшегося даймё. Даже принятие христианства не означало бы для него фатального краха, благо в первые годы Эдо вера в мужика из Назарета еще не была под запретом. Фатальной, в случае крещённого японца Николая из Манилы, была идея проехать через Москву по пути в Рим прямо в разгар Смутного времени.

Вообще, идея отправиться в Европу принадлежит не самому Николаю (настоящее имя японца остается неизвестным). По хорошему, он был всего лишь довеском к куда более интересной фигуре - монаху-августинцу по имени Николай Мело. Этот товарищ, родившийся в Испании, а принявший постриг аж в Мексике, решил на заре 1580-х пересечь Тихий океан и нести слово Божье на Филиппинах. В это время там как раз находилась одна из крупнейших японских колоний, среди жителей которой, предположительно, и оказался наш будущий самурай. Мело стал крестным отцом и наставником неизвестного японца и решил взять его с собой на капитул ордена, созывавшийся в Риме.

Остаётся вопрос - за каким чертом Мело понесло в Москву? Ведь были куда более удобные и безопасные способы добраться до Италии. Способы может и были, но Мело оказался удивительным неудачником. Отправившись в 1596 году из Манилы в Гоа, на месте он узнал, что последний корабль до Европы ушел как только так сразу. Чтобы не опоздать на капитул, Мело решил двинуть морем в Ормуз, также тогда бывший под контролем Португалии, а оттуда через Персию сухопутным путем дойти до Рима. Идея оказалась очень заманчивой, однако ни в 1598, ни в 1599 году Мело со своим подопечным до Рима не добрались. Что происходило с ними эти два года неизвестно, однако в 1600 году два акробата внезапно оказываются в составе персидского посольства, едущего в Европу.

Посольство это имело свои собственные цели. Шах Аббас Великий искал союзников против Османской империи и Мело оказался как раз вовремя, так как именно ему шах поручил доставить послания римскому папе и испанскому королю. Поскольку маршрут посольства пролегал по Каспийскому морю и Волге, наш монашек решил добраться до конечной точки маршрута - Москвы - и уже оттуда, через Польшу, доехать до Папского городка. В итоге до столицы Российского царства Мело добрался к осени 1600 года.

Казалось бы, всё складывалось удачно. Странники остановились в доме царского придворного врача миланца Паоло Цитадини прямо внутри Кремля. Однако на беду примерно в то же самое время у иноземного врача родилась дочь, которую некому было окрестить. В России того времени совершение католических таинств категорически запрещалось. Однако Мело, совершенно не парясь о последствиях, преспокойно окрестил девочку. Как об этом узнал царский двор доподлинно неизвестно, однако решающую роль сыграл анличанин Энтони Ширли. Этот дяденька был помощником персидского посла и свое отношение к Мело отчетливо показал в своих записках, в которых неоднократно прохаживался по августинцу. В итоге Мело вменили не только церковное преступление, но и политическое, благодаря найденным письмам шаха.

В итоге "чернеца Николая с человеком его" сослали на Соловки отбывать наказание. Весть о несчастье отца Мело и брата Николая достигла Рима и папский нунций в Польше Рангони безуспешно ходатайствовал об их освобождении. Но помощь пришла откуда не ждали. С приходом к власти про-западного Лжедмитрия I последовал указ об освобождении двух католиков. Но когда они освободились и вновь прибыли в Москву в конце мая 1606 года, Лжедмитрия уже успели свергнуть, а на престоле уселся Василий Шуйский. Пришлось Мело со своим карманным монахом вновь возвращаться в ссылку, но на этот раз в Ростов, в Борисоглебовский монастырь.

Интересно, что во время этой ссылки Мело начал обмениваться письмами с Мариной Мнишек, содержавшейся в Ярославле. Письма не особенно что проясняют в этом промежутке жизни Мело, кроме того факта, что заключенные не умирали от голода и не были окованы по рукам и ногам, как пишет об этом большинство католических источников.

В 1610 году часть монастырских заключенных, среди которых были и два наших братка, перевели в Нижний Новгород. Именно это событие и оказалось фатальным для японца Николая. К тому времени политическая обстановка в России существенно поменялась. Василий Шуйский был свергнут, появился второй самозванец, польские войска стояли в Москве, а часть боярства призывала на царство королевича Владислава. В таких обстоятельствах в Нижнем Новгороде под руководством Козьмы Минина создаётся новое ополчение.

Одной из первых его жертв оказался безобидный крещеный японец, казненный 30 ноября 1611 года.

В католической литературе это событие часто представляется как подвиг мученичества, как последствия отказа Николая от перехода в православие. Однако мы должны учитывать общую картину Смутного времени и небывалой подъем антикатолических и антипольских настроений. Отрубленная голова Николая вряд ли послужит упреком Второму "народному" ополчению, однако и позиция о том, что Мело с японцем были чуть ли не шпионами Папского престола не заслуживает одобрения.

Как это ни странно, но сам августинец выжил в Нижнем Новгороде и даже смог сбежать к Марине Мнишек и её сторонникам. Помотавшись с ней по Астраханской земле Мело, как и сама Марина, был схвачен возле Яика (Урал) и сожжен на одном из островков в нижнем течении реки.

Примерный маршрут Николая Мело. Красный - с японцем из Манилы в Москву, синий - в одиночку после побега из Нижнего Новгорода.

Источник: Накамура Ё. Японец в Московии. Возможный источник легенды о Беловодье? // ТОДРЛ. Т.50., 1996.

Оригинал: https://vk.com/wall-130105708_7380