— Господи, да не пей ты из этой проклятой лужи!
Но Иванушка всё равно наклонился и хлебнул коричневатой воды. Глаза Алёны поползли на лоб. Сколько можно?! Раздался визг, стон, брызнула кровь, порвались жилы, и перед Алёной уже сидел не младший брат, а упитанный рыжий кот.
— Хотя бы не козёл, как в прошлый раз… — пробормотала в отчаянии Алёна и взяла за шкирку ужавшегося в несколько раз братца.
Каким же дурным был у неё Иванушка. С пелёнок малец, впрочем, как и другие дети, мечтал стать кем-то большим и внушительным. А именно огнедышащим драконом из обсидиана с когтями, рвущими сталь.
Обычно такое помешательство заканчивалось к годам семи, но не в случае Ивана. Когда у тебя родители — волшебники, книжки в семейной библиотеке соответствующие. Так Иван и вычитал о волшебных источниках, способных превратить человека в дракона. Правда, где их искать, не уточнялось.
С этих пор мальчишка уверовал, что какая-нибудь лужа обратит его в огнедышащую змеюку. А найти такую лужицу он решил экспериментально: пробуя на вкус любую водицу. Но процесс обращения в дракона шёл так себе — в послужном списке перевоплощений были лишь десяток грызунов, пара парнокопытных и бесконечное число пищевых отравлений.
Дома очередной метаморфозе младшего не обрадовались. Кот-Иван сразу же скользнул под диван, из-под которого с виноватым видом стал наблюдать за расправой над старшей сестрой. Мама Алёны, прославленная волшебница Марина Дуборубова, грозно нависла над дочерью.
— Когда вы уходили гулять, тебе же говорили следить за Иваном, — пальцы мамы больно обхватили плечи Алёны.
— Он не маленький уже! Что я могу сделать? На поводок посадить?!
— Ничего ты не можешь! — отрезала мать. — Даже расколдовать его!
Она сказала это на зло. Знала же, что у Алёны сейчас все поджилки трясутся. Она не то что колдовать, дышать была не в состоянии.
— Да! Не могу!
На лице мамы Алёны растянулась нервная улыбка. Похлопывая дочку по плечам, она отчеканила:
— Бесполезная. Бестолковая. Одним словом: бестолочь. А в тебя столько денег, столько сил… — каждое слово Дуборубовой кололо сердце Алёны похуже огненного меча.
Буйному телу хотелось накричать в ответ, а может даже отвесить гневному лицу затрещину, но внутри царила пустота. Семнадцатилетняя Алёна сжалась, будто пятилетняя девочка, разлившая на белую скатерть компот.
— …и тебя такую неумёху никто любить не будет. Одна всю жизнь будешь. А брат твой… Вот пусть этим и остаётся. Пока сама не расколдуешь! На поводке его води!
Причитания Дуборубовой не закончились даже в прихожей. «Старшая уже год без дела, а младший вообще дурак! И кто в этом виноват? Ты!» — пилила мать семейства супруга, который пустым местом стоял в проходе. Наконец-то хлопнула входная дверь, знаменуя, что чета Дуборубовых отправилась на магическую конференцию и не вернётся всю следующую неделю.
После разборок Алёна не вышла, а вывалилась на лоджию. Там дышалось лучше всего. Оконные рамы белели от свежего, блестящего слоя краски, а деревянный пол был заставлен пёстрыми горшками пальм, фикусов и тростника. Среди этого любимого цветения спряталось старое кресло. Алёна залезла в «зелёное укрытие» и, поджав под себя ноги, тихонько заплакала.
Как же ей хотелось, чтобы эти и без того огромные пальмы разрослись в джунгли. В непролазных дебрях Алёна могла бы спрятаться от всего мира и вдоволь нарыдаться.
Обидно ей было. Родная мать изводила похуже злобной мачехи. Причём Алёна была не плоха в магии. Год назад, ещё до того, как она бросила учёбу, ей пророчили великое будущее. Вот только мать своими методами обучения изломала Алёнку. Да так легко, словно та была не человеком, а шоколадной плиткой.
Поток рыданий прервало осторожное «мао». Кот Иван плюхнулся перед зарёванной Алёной. В его круглых нечеловеческих глазах читалось недоумение. Он вытянул заднюю лапу и продемонстрировал пушистую филейную часть, словно вопрошая: «И это мыть языком?».
Алёна кивнула. В невинных глазках-бусинках теперь уже читалось отрицание.
— Не гляди на меня так, котик. Сам виноват. Сколько раз говорила: не пей из лужицы.
Но очи братца стали больше. Точь-в-точь из мультика. Вот как не пожалеть такого? Дай бог, мать смилуется и по возвращении расколдует. А если нет? Папа же промолчит. А потом звериное вытеснит из Ивана всё человеческое. И останется братишка навсегда котом.
Внутри Алёны всё заледенело. Не могла она бросить Ивана. Не могла.
— Ладно, я попробую, Ванька.
Кот, в целом, не велик. Сначала сконцентрироваться. Потом окутать тельце плотным магическим потоком. На этом всё. От такого вмешательства облик кота сам по себе слетит.
Алёна закрыла глаза и протянула вперёд ладони, призывая колдовские чары. Но вдруг сердце пропустило удар. «Всё у тебя через одно место. Вот я в твоем возрасте…» — раздался в голове материнский голос.
— Не могу, — прошептала волшебница, опустив руки.
Однако обещания Алёна привыкла держать. Если ни родители, ни она не могли избавить Ивана от кошачьей шкуры, нужно было искать чародея на стороне. Алёна залезла в стол матери и покопалась в куче писем. Найдя нужный конверт, девушка загребла брата и выбежала на улицу ловить такси.
Ещё год назад тётя Алёны, тоже великая ведьма, захотела взять племянницу второй ученицей. Мол, девочка хорошо ладит с растениями, а тётка ботаникой просто дышала. Правда, Алёна, говоря современным языком, слилась. Впрочем, вот и настало время лично объясниться и попросить об услуге.
Дверь в квартиру тётки была открытой. Оказалось, ведьмино логово на Садовом кольце напоминало увеличенную версию балкона Алёны. Вдоль стен стояли ряды гераней, гиацинтов и других экзотических растений, названия которых Алёна не знала. Было лишь одно «но». Все цветы были вусмерть засушены.
Среди этого царства разложения затесалась женщина. Высокая, на головы две выше Алёны, и широкоплечая. Похожая на валькирию, наряженную в груду ветоши, со свалявшейся копной волос на голове. Длинными волосатыми пальцами она перебирала тома в васильковых обложках. Откроет, пролистает, закроет.
Переборов приступ неловкости, Алёна попыталась привлечь внимание ведьмы:
— Тётя Дарина, простите, это Алёна. Дверь была не заперта…
Тётка слегка вздрогнула. Раздался вздох, и жилистая ладонь захлопнула очередной талмуд «Воскрешение невоскрешаемого». «Валькирия» повернулась к незваным гостям.
— Вы кто? — неожиданно низким голосом буркнула «тётя».
Под грудой колтунов оказалось чумазое и ошалевшее лицо парня с широкими, чёрными глазами. Алёне он чем-то напомнил птицу. Даже нос его был тонким и острым, как клюв. В целом, симпатичный. А вот Кот-Иван, неодобрительно посмотрел на пацана.
— Ты же ученик моей тёти! — Алёна даже припоминала его имя. — П-павел? Паша?
— Да, я, — потирая красную шею, пробормотал Паша.
— И часто ты надеваешь платья моей тёти?!
— Это не её! — осекся парень. — В детском саду Бабу Ягу просили отыграть. Обычно это наставница делает… Но попросили же! Заплатили. А ещё вспомнил, что цветы с мая не поливал… Там и понеслось.
— Слушай, ладно. Мне не важно, как ты засушил эти бедные растения. Где тётя Дарина?
— На Кудыкиной горе. Лето же. Уехала драконов пасти. Иначе бы она цветы на меня не оставила… Лучше бы вообще не оставляла…
— Кудыкина гора? — переспросила Алёна, теряя всякую надежду. Тётка их далековато будет…
— Так ты-то что тут забыла? Да ещё и с кошкой?
— Это не кошка. Брат мой.
— Серьёзно? И кто его так?
— Сам! Из лужи попил!
— Неужто оборотень? — с интересом Паша присел перед котом и начал рассматривать пушистое существо в ногах Алёны. В ответ Иван надменно задрал острую мордочку.
— Без понятия. Меня одно волнует: он обратно человеком не становится. А ты, случайно, не можешь его расколдовать? — спросила Алёна с последней надеждой. Парень покачал головой.
— Только великие волшебники на это способны. Впрочем, я могу помочь. Подождите.
Паша скрылся в одной из спален. Вышел он уже не в похожем на половую тряпку платье, а в спортивном костюме с полосками. В руках он сжимал цветастенький пододеяльник. Его он расстелил посреди гостиной. Кусок хлопковой ткани заламывался и собирался складками, не желая ровно распластаться на полу.
— Дашь руку? — немного смутившись, спросил Паша Алёну. Неуверенно она выполнила просьбу.
Вокруг запястья Алёны Павел повязал бельевую веревку, концом которой он затем обвязал свою щиколотку.
— Так ты не потеряешься.
— Где?
— В пододеяльнике. Он у нас как портал на экстренный случай. Всё равно надо наведаться к наставнице, удобрений набрать.
Алёна переглянулась с братом. Их обоих посетила мысль, что бедный Павел сходил с ума, но спорить они не стали. Алёна прижала к груди хвостатого брата и полезла в пододеяльник.
Алёна и в обычные дни не любила этот предмет спального комплекта, а тут двуспальник превратился в непроходимый лабиринт из хлопковых стен, и если бы не ниточка, тянувшая её вперёд, она бы точно затерялась.
Симфонию шуршания тканью иногда нарушала Пашина болтовня:
— Знаешь, а мы ведь знакомы. Я видел тебя на Премии Российской магии. У тебя ещё имя вкусное. Алёнка.
Алёна поддакнула. Она сама по этой премии Пашу запомнила. Он тогда волчком носился по залу, выпрашивая у каждого волшебника автограф. Даже к маме подходил, всё-таки она Марина Дуборубова, в тени которой Алёна могла только прятаться и не отсвечивать.
— Ты мне ещё тогда понравилась… Как волшебница! Наставница говорит, что твой талант пропадает. Она так расстроилась, когда ты не ответила на то письмо.
— Она же меня не знает.
— Но она знает твою мать.
— Прям так хорошо?
— Ну, Дуборубова изводит учеников. Днём они света не видят, а по ночам не спят. Друзья, семья, отдых — не про них. Да, они сильны в чарах, но внутри они хрустальные. Один удар, и посыпались. А всё потому, что она себя любит лишь за магию. Не было бы у неё дара, наверное, возненавидела бы себя.
— И правда, хорошо знает, — с печалью заключила Алёна.
— Вообще, кто любит за магию? — продолжил рассуждать Паша. — Вот она не у каждого есть, а люди всё равно любят. За глаза, например. Особенно за голубые, как у тебя… Эм, я же налево повернул? — последняя реплика застала Алёну врасплох. Будто она знала, куда они ползут.
Через хлопковые стены начал пробиваться свет. Паша повёл Алёну в сторону отверстия, через которое они вылезли на цветущее поле. В нос ударил запах зверобоя и навоза. Последнее было заслугой стада белоснежных овечек. Правда, земля была странной: кроваво-красной и походила на глину.
— Как красиво, — в изумлении прошептала Алёна.
— Нет-нет-нет! — в ужасе пробормотал Паша. — Проклятье, мы вышли на пастбище драконов!
— Ты же шутишь?!
Тут одна из облачных овечек с жалобным «бе-е-е» улетела в небеса. Алёна подняла взгляд и увидела несколько черных точек, которые тотчас принялись освежёвывать жертву. Как по команде, троица упала пластом на землю в надежде, что кусты зверобоя отобьют запах человечины. И кошатины.
— И теперь мы, получается, ужин? Как ты мог ошибиться?
— Пододеяльник на крайний случай! Там нельзя отвлекаться. А ты была рядом! Поэтому и…
— Я-то тут причем?!
— Забудь! Нам нужен дракон, чтобы выбраться.
— Что?
— Брат твой! Он же оборотень! У него способность энергетику копировать! Обычный человек хлебнет из лужи — отравится. А он выпьет из той поилки, — Паша указал в сторону огромной бетонной бадьи, — и драконом станет. Ты, главное, не бойся, садись на него. Я сразу же приоткрою барьер, тогда и проскочим, — протараторил Паша, зачем-то распихивая по карманам красную глину.
— Что?
— Слушай, я их пока отвлеку, а он пусть глотнёт из поилки. Должно получиться. Надеюсь, он за полчаса не обезумеет.
— Что?! — повторила Алёна, но Павел не ответил. Он провел ладонью перед лицом и как бы «расслоился». Из пятен, оставшихся от него в воздухе, вылетела чёрная сипуха. Стая дракончиков тут же почувствовала «курятинку» и живо понеслась за Пашей.
Алёна, похныкивая, поползла к бетонному сооружению, тащя за собой дрожащую тушку Ивана. Вода для драконов оказалась совсем не аппетитной. С комариными личинками и кусками плоти.
— Братик, родненький, выпей, — на удивление взмолила брата Алёна. Иван покачал мордочкой. Судя по всему он не хотел проверять, каково положение у кровососущего рода.
Вдалеке раздался возглас сипухи. Будь оно проклято! Не дожидаясь, когда братик соизволит выпить водицы, Алёна кощунственно взяла Ивана за шкирку и окунула его с головой в поилку.
Мгновение, и вода закипела. Бадья раскололась, и из клубящегося пара вышел дракончик размером с пони. Правда, не обсидиановый, как мечтал Иван, а рыжий.
Алёна буквально вскочила на спину брата, и тот, словно был рожден для этого момента, с достоинством орла взмыл в воздух. Паша в облике сипухи резко устремился к ним, оставляя позади раззадоренную драконью стаю. Что-то кряхтя Ивану на острое ухо, он повел их троицу в сторону соснового леса у подножия горы.
Десяток чёрных драконов догонял их отряд, но, как только крылатые твари достигли кромки леса, они врезались в «стекло» барьера. С рёвом драконы посыпались на землю, а Иван был только рад посильнее размахнуться перепончатыми крыльями и взлететь к небесам.
Алёна же только перекрывала своим криком вой ветра в ушах.
Они приземлились на газон у дачного домика, выкрашенного в зелёный: под цвет окружающего его леса. Под конец полёта Иван стал беспокойным и чуть ли не сбросил со спины сестру. На земле он начал мотать мордой, словно у него что-то застряло в зубах, и тереть голову когтистыми лапами.
— С Ваней что-то не так! — воскликнула Алёна. Паша, вновь вернувший облик человека, уже бежал к ним.
— Тут всё не так! — он сунул в руки Алёны записку от тёти Дари: «Уехала на конференцию. Буду через неделю», а затем схватил её за плечи и начал трясти.
— Ты его должна срочно расколдовать!
— Что? — задала Алёна полюбившийся за день вопрос.
— Разум дракона более сложный. В качестве кота Ваня мог бы жить годами! А сейчас ему тяжело удержаться от искушения кого-нибудь сожрать!
Они обернулись на Ивана, которого уже мотало из стороны в сторону. Возможно, от ветерка из ближайшего города, жителей которого можно поджарить.
— Не смогу!
— Да плевать! Улетит же! — закричал Паша и был во всем прав.
Любила Алёна магию, но не как мама учила: бесконечные угрозы, что её никто любить не будет. Но братик, пусть и глупый, любил же Алёну просто так. Без всякой магии.
Алёна подняла руки и закрыла глаза.
Дракон больше кота. Но не слон же? Действия те же! Концентрация. Поток. Она почувствовала, как магия становится её руками. Длинными. Прохладным. Ими она обхватила пылающее тельце брата-дракона и почувствовала, как он начал сжиматься. Когда Алёна открыла глаза, она увидела родную рыжую дурную голову. Иванушка же разочарованно посмотрел на пухлые ручки, казавшиеся без чешуи голенькими.
***
Трое уселись на пороге дома, предварительно обчистив дачную провизию тёти Дари. Раз уж сегодня они не стали ужином, на перекус они имели полное право.
— Кстати, а зачем тётя драконов держит? — спросила Алёна, заглатывая уже второй бутерброд. Паша вздохнул и протянул Алёне кусок красной глины с драконьего поля. Девушка с интересом начала мять субстанцию в свободной от бутерброда руке.
— Удобрение из их навоза самое лучшее.
— Я же ем! — воскликнула Алёна и отшвырнула кусочек «глины» в лужу. Вдвоем они звонко рассмеялись.
— А ты хочешь остаться? — спросил Паша, раскрасневшись помидором. — Ты девушка толковая, раз брата расколдовала. Может, мне с цветами поможешь.
— Я только за! — затараторила Алёна.
— Знаешь, у тебя тут веточка в волосах.
— Правда? — смущённо Алёна опустила глаза.
Паша наклонился к разрумянившемуся лицу Алёны, готовый... как, краем зрения заприметив Ивана, повернул голову и заорал:
— Ради Бога, хватит пить из лужи!
