Осколок иного мира. Часть 4. Финал
На следующий день Хутха пропал с самого утра. Когда Егор проснулся, грача уже нигде не было. «Ну и черт с ним», — решил Егор и пошел на работу.
Когда он уже подходил к парку, смартфон тренькнул оповестив о входящем сообщении. Егор взглянул на оповещение: «Пётр Иванович. Шеф. Есть информация об Окса…». Только он собирался разблокировать мобильник, чтобы полностью прочитать сообщение, как едва с кем-то не столкнулся, увернувшись в последний момент.
— Ой, п… простите, — спотыкаясь пробормотала подвыпившая женщина, которую едва не сшиб Егор.
Выглядела она на сорок с лишним, худая, без шапки, в поношенном пуховике. Воздух рядом с ней рябил и искажался: вокруг сновали, словно маленькие полупрозрачные змейки, едва-заметные новорождённые ду́хи, но женщина их совсем не замечала. Было в её виде что-то такое, из-за чего Егору стало жаль её, и он зачем-то принялся оправдываться:
— Нет, это я в телефон засмотрелся…
— Тогда будет уместно в качестве извинения угостить даму выпивкой, — не растерялась она.
Егор решил, что лучше разобраться, из-за чего рядом с ней вьётся столько духов, и согласился.
— Тут магазинчик недалеко совсем, — сказала она, и пошла вперёд. Весь рой духов последовал за ней. — Тебя как зовут то? Я — Лена.
— Егор.
— Хороший ты, Егорка, парень! Не каждый готов прийти на помощь женщине в беде!
— А вы в беде?
— А не похоже? — повернулась Лена к Егору и слегка пошатнулась. — Пить то нечего!
— Вы бы под ноги смотрели, — заметил Егор.
— А чего смотреть то? Мы уже пришли!
«Что я делаю?» — спрашивал себя Егор, проходя мимо витрин с бутылками. Найдя коньяк, который, не очень-то разбирающемуся в крепком алкоголе Егору, показался более-менее нормальным, он пошёл на кассу. Как только он вышел из магазина, сразу угодил в облачко вонючего сигаретного дыма и от неожиданности закашлялся. Разогнав дым рукой, он протянул Лене бутылку. Духи, что интересно, предпочитали наветренную сторону, где дыма меньше.
— Ого! Такое в одиночку пить нельзя. Раз ты угостил меня, я угощу тебя, идёт?
Это показалось Егору излишним и он мотнул головой:
— Мне работать надо.
Лена сразу изменилась в лице: погрустнела и, казалось, вот-вот заплачет.
— Вот всегда так, — промямлила она. — Мне б просто компанию… душу, с кем поговорить можно.
— Не плачьте, ну… — растерялся Егор, и сдался: — пойдёмте, составлю компанию.
— Правда? — всхлипнула Лена.
«Всё же стоит узнать, что так привлекает духов», — решил Егор и ответил:
— Да, правда.
Лена улыбнулась и уверенно направилась к панельке по соседству, в лифте нажала кнопку тринадцатого этажа. Весь путь наверх она несла всякую чушь о погоде и магнитных бурях.
На этаже ей принадлежала дверь с обшарпанным, уставшим деревянным декором, самая невзрачная и при этом самая выделяющаяся на фоне добротных соседских дверей с блестящими ручками.
В тесной прихожей Лена сняла пуховик, небрежно набросила его на вешалку и пошла к кухне, захлопнув мимоходом дверь комнаты.
Свернув в коридор, она открыла одну из дверей слева, туалет, и сказала:
— Я быстро, ты располагайся, — махнула рукой в сторону кухни и протянула Егору бутылку с коньяком, — и открой пока это, — и закрыла дверь.
Егор прошёл в кухню, нашёл табурет и сел за небольшой прямоугольный стол на четырёх ножках. Столешница на одном углу расслоилась, а сам стол немного качался. Егор открыл бутылку, из которой сразу повеяло крепким спиртным — пить это ему совсем не хотелось — и достал телефон, чтобы прочитать сообщение от Петра Ивановича.
«Есть информация об Оксане. Живёт с матерью рядом с парком. Что странно, отец погиб за 10 месяцев до её рождения. Навести её мать, узнай подробности.»
Адрес Пётр Иванович, почему-то, прислал следующим сообщением.
Едва Егор убрал телефон, как Лена вышла из туалета.
— А чего рюмки не взял? — удивилась она. — Ладно, сейчас достану.
И она принялась один за другим обшаривать кухонные шкафы, приговаривая: «Где-то тут были… Да где же они? Сбежали, что-ли?». В итоге, не найдя рюмки, она достала два отливающих бирюзовым стеклянных стакана и грохнула их об столешницу. Затем взяла бутылку и щедро плеснула коньяка сначала в один стакан, затем во второй. Подняла свой, произнесла:
— За знакомство! — и одним глотком осушила.
Егор нерешительно взялся за второй стакан.
— Ты пить не собираешься что-ли? — спросила она с удивлением и обидой.
— Нет, нет! Задумался, — ответил он и храбро опрокинул стакан. Коньяк обжёг горло. От неожиданности Егор судорожно вдохнул, и его едва не вырвало.
— Ты до этого вообще хотя бы раз в жизни пил?
— Такое крепкое ни разу, — сдавленно ответил Егор, поморщился и сразу сменил тему разговора. — А вы из парка шли?
Лена кивнула:
— Вроде того. Меня не пустили. Говорят, там то-ли ремонт, то-ли дезинфекция. Паразиты! Ну какая дезинфекция зимой-то, да? Ещё по одной?
— Попозже, — попросил Егор и, чтобы отвлечь Лену, спросил: — Вы любите в парке гулять?
— Да нет, — отмахнулась Лена, — дочь моя, Оксанка, постоянно там пропадает в последнее время. Я и хожу, вытаскиваю её оттуда. До того дошло, что вчера она даже домой ночевать не пришла. Я её искать ходила, но если она не в парке, то где ж искать-то?
В голове у Егора что-то щёлкнуло и он спросил:
— А какая квартира? Я что-то не запомнил номер.
— Пятьдесят первая.
— А Оксана как выглядит? Невысокая, с длинными тёмными волосами… — начал-было Егор, но Лена его перебила:
— Да! Немного ниже меня, в оранжевом пуховике, на капюшоне ещё искусственный мех, — затараторила она, руками водя вокруг головы, изображая капюшон.
— Кажется, я вашу Оксану позавчера в парке видел. Выглядела здоровой и в порядке. Думаю, скоро домой вернётся. С подростками бывает такое, может к подруге ночевать пошла и не позвонила.
— Бывает, как же… — пробормотала Лена, плеснула ещё коньяка в стакан, и выпила, не поморщившись, — посмотри на меня. Как думаешь, хорошая я мать? Не отвечай. Я и сама знаю, что нет. Вот это, — она потрясла бутылкой, — вот это, — обвела рукой вокруг, — кому понравится? Ей не хочется тут жить. Не могу её винить, мне бы тоже не хотелось.
— Так бросайте пить.
Лена горько усмехнулась.
— Я бы рада, и даже пыталась. Результат ты видишь, — она на какое-то время замолчала, а затем заговорила почти-что шёпотом. — Когда Серёжа умер, Оксанин папа, — по щеке скатилась слеза, — я очень переживала. Он на вахте был на севере, письмо прислали заказной. Знаешь, что написали? «Сергей Поту́рин погиб в ДТП». Я сначала не верила, думала ошибка, а потом, думала, скоро за ним на тот свет отправлюсь. Знаешь, мир совсем серый стал, как будто кто-то краски все смыл. А потом Серёженька стал приходить ко мне. Во сне, представляешь? Утешал, говорил, что жив, что мы будем ещё вместе. Ну и… зачали мы тогда Оксанку, — Лена выпила ещё, — только… Серёжа то на самом деле погиб там, на севере. Его же сюда доставили хоронить. Я тело своими глазами видела — на какое-то время Лена замолчала, упёршись взглядом в стену, а затем внезапно спросила: — Кто отец Оксаны? Кто приходил ко мне под личиной Серёжи?! — последнее Лена уже выкрикнула, а спустя миг стакан, из которого она пила, в дребезги разбился о стену. Несколько секунд Лена сидела, глядя в одну точку, а затем спрятала лицо в ладони и разрыдалась. Навзрыд. И в воплях время от времени можно было разобрать: «Кто? Кто её отец?».
Ошарашенный Егор сидел, боясь двинуться. Со временем, вой сменился всхлипами, которые звучали всё реже. Наконец Лена подняла раскрасневшееся заплаканное лицо и сказала:
— Извини, что вывалила на тебя всё это. Я не должна была…
— Всё в порядке, — выдавил из себя Егор, — вы как?
— Как всегда, — ответила Лена. грустно глядя на осколки — Хороший стакан был. Может я с ума сошла? — пожала она плечами, — Просто не заметила.
Она грустно улыбнулась.
— Тебе, должно быть, на работу пора. Давай провожу.
Егор не стал отнекиваться и пошёл к выходу.
У подъезда его уже ждал Хутха. Егор скользнул по грачу взглядом, и пошёл к парку, делая вид, что того не существует. Вскоре он почувствовал привычную тяжесть на плече.
— Раз уж ты вернулся, скажи, может ли женщина зачать от духа? — безразлично спросил Егор.
— Я о таком никогда не слышал, но теоретически, думаю, может. Только духу это будет стоить большого количества силы. Не каждый на такое способен.
— Дух должен быть достаточно могущественным?
— Да.
— Может быть достаточно могущественным летавец?
— Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь. Оксана?
— Её отец погиб за десять месяцев до её рождения, а к матери потом приходил летавец. И, как видишь, и мать и дочь живы.
— Это странно. Обычно пламенный змей быстро иссушает жертву.
— Зачем летавцу может понадобиться оставить потомство? — задумчиво пробормотал Егор.
— Затем же, зачем и человеку, — ответил ему незнакомый голос.
Егор повернулся к говорившему. Им оказался высокий мужчина. Его лицо обрамляли пламенно-рыжая буйная шевелюра и того же цвета густая борода с усами, а глаза, ярко карие, не мигая, смотрели на Хутху.
— А зачем человеку? — спросил Егор.
— Разделить любовь, — не моргнув, ответил рыжий.
— Дух может любить? — удивился Егор.
— Спроси у своего пернатого друга. Почему-то мне кажется, что у него есть на этот счёт мысли.
Хутха не отвечал. Напряжение росло, и Егор, не выдержав, спросил:
— Ты знаешь отца Оксаны?
Рыжий кивнул.
— И кто это?
— Я.
— И ты пришёл к нам сам? — удивился Егор.
— Я не причиняю вреда людям, и вы не причините вреда мне.
— Что ж, это правда, — сказал, наконец-то, Хутха. — Так зачем ты пришёл?
— Хочу увидеться с дочерью. Я искал её семь лет и теперь, наконец, почти нашёл. Не хочу всё испортить.
— И ты думаешь, мы сумеем тебе помочь? — спросил Егор.
— Если не вы, то никто не сможет. Ты, — сказал он Егору, — похож на неё. Ты, как и она, принадлежишь двум мирам. Никто не поймёт её лучше тебя. А ты, — он обратился к Хутхе, — старый и мудрый. Ты сумеешь понять меня.
— Как тебя зовут? — спросил Егор.
— Патрике́й.
— Что ж, Патрикей, пойдём в парк. Уверен, Оксана там.
У входа их встретил уже знакомый Егору колдун. Он предупредил, что людям в парк нельзя — опасно.
— Я не человек, — ответил Патрикей, и Егор, внимательно за ним следивший, заметил, как глаза у летавца на секунду стали оранжево-жёлтыми, а зрачки вытянулись в вертикальную чёрную щёлку. Миг, и всё вернулось как было. Колдун, охранявший вход, немного помялся, но всё же впустил их в парк.
Пройдя немного вглубь, Егор ощутил необычное оживление. Слышался тихий треск и шелест, будто деревья переговаривались друг с другом. Егор невольно замедлил шаг
— Леший решил, что пришло время действовать, — сказал Хутха, и улетел у лес. Егор видел, как чёрный силуэт грача мелькает неподалёку среди деревьев.
Патрикей, видимо воодушевлённый скорой встречей с дочерью, ушёл вперёд. Вскоре дорога разошлась в разные стороны, и летавец повернул налево. Егор прибавил шаг, чтобы догнать его, но на перекрёстке вместо широкой дороги, достаточно просторной для машины, обнаружил тропу, на которой едва разминутся два человека. Обернувшись, позади он увидел точно такую же тропу, хотя пришли они по одной из главных дорог парка, которая была не меньше трёх метров в ширину.
И куда теперь идти? Что впереди, что позади тропа совершенно одинаковая. Наугад выбрав направление, Егор пошёл вперёд. Голые ветви берёз, тополей, буков и каштанов нависали прямо над Егором, лезли в лицо и цеплялись за куртку. Еловые лапы то и дело хлестали его, будто кто-то шёл впереди и постоянно оттягивал ветви, отпуская в последний момент так, чтобы те со всего размаха прилетали Егору в лицо.
Так прошло минут десять. Тропа стала едва заметной, а ветви всё настойчивее цеплялись за одежду, ноги всё глубже утопали в снегу, холодный воздух всё сильнее обжигал лёгкие с каждым новым вдохом. Казалось, лес затягивает его всё глубже, и чем упорнее Егор пробивался через снег, тем надёжнее увязал в чаще. Заметив это, он остановился и задумался: «Что делать?». Патрикей и Хутха пропали, и вряд ли это было случайностью. Куда бы то ни было идти бессмысленно, сходить с тропы точно нельзя — точно пропадёшь. Стоять на месте бесполезно — околеешь.
Можно бы было шагнуть в мир духов, но так он окажется совсем уж беззащитным перед лешим.
Раздался звон, будто лопнула струна на гитаре, послышался глухой рык, а по деревьям прошла дрожь. Казалось, кто-то доставляет лешему много неприятностей.
«Пока его отвлекли, можно попробовать… Была ни была», — решил Егор и сделал шаг, покидая тело. Мир окрасился в оранжевый цвет, будто кто-то добавил фильтр сепии. Неожиданно Егора обдало тёплым сухим ветром. Он дул откуда-то слева. Там, среди деревьев, было что-то слабо светящееся, что-то тёплое.
Раздался глухой звук, будто кто-то ударил в очень большой бубен, волна силы толкнула Егора в спину, и покатилась дальше по лесу, искажая перспективу.
— Орфа кайрахи, — раздался неподалёку властный женский голос.
— Ай, — ответил мужской.
Егор повернулся на голоса, и увидел перед собой двоих человек: мужчину, который был одет как крестьянин встарь, и женщину в одеждах, которые Егору никогда видеть не доводилось. Больше всего её одеяние было похоже на богатое платье жрицы. Егор протянул руку. Казалось, он вот-вот коснётся грубой ткани, из которой была сшита рубаха мужчины, но как только он дотянулся до видения, оно развеялось, словно дым. Сзади послышался шорох, будто кто-то идёт по мелкому щебню. Егор обернулся и увидел ещё один мо́рок. Лес пропал. Мужчина, которого он только что видел перед собой, идёт по горному ущелью. Справа и слева в нескольких метрах от него вздымаются скалы, под ногами шуршит мелкая каменная крошка. Он останавливается и кричит что-то кому-то позади, а затем его нагоняет огромное существо, отдалённо напоминающее косматого носорога настолько громадного, что массивный рог его, который располагался прямо между маленьких глазок, был длиннее взрослого человека.
Очередной взрыв энергии сдул мо́рок. Егор вновь ощутил сухой жар от чего-то, лежащего впереди среди деревьев, и пошёл к источнику этой силы. Затем волны энергии, будто от взрывов, пошли одна за другой, почти без перерыва, и Егору пришлось вернуться в тело. Заколдованная лешим тропа вновь стала обычной, и Егор обнаружил неподалёку приусадебный пруд. Источник необычной силы пропал вместе с колдовской тропой.
Стоял ужасный шум: что-то трещало, грохало, хлопало и чавкало совсем рядом. Не раздумывая, Егор побежал к источнику шума. Между деревьями мелькнула пламенным росчерком лисица, но Егор, проигнорировал её.
Скоро он выбежал на край поляны. Снег на ней полностью растаял, земля превратилась в болото, а деревья вокруг были опалены и поломаны. Огромный, в человеческий рост, чёрный ворон и змей, сотканный из пламени, бились с высокой, этажа в три ростом, тварью, отдалённо похожей на уродливого, узловатого деревянного человека. Страшного, с наростами по всему телу и пятью руками-ветками, которые оканчивались длинными пальцами с острыми шипами вместо когтей. В груди у него мерцал, словно билось сердце, бледно-жёлтый свет. Таких, совсем диких леших бабушка называла «чащей».
Хутха чёрной кометой врезался в монстра и принялся терзать того когтями и клювом. Чащей схватил его, и пронзил шипами крылья. Хутха хрипло каркнул, но в этот миг летавец, огненным тараном врезался в монстра сбоку, опалив того, и отбросив к краю поляны.
Чащей приник к земле, и быстро погрузился в грязь.
Под Хутхой из земли выпростались, как щупальца, длинные, гибкие корни, опутали его и потянули к земле. Ворон мгновенно уменьшился в размерах, и выпорхнул из хватки, а корни, уже без добычи, со всего размаху грохнулись о грязь. Тут же подлетел Патрикей и хлестнул по корням хвостом, спалив их до углей.
Земля под летавцем вспучилась, и из под неё выскочил монстр, разбросав комья грязи по поляне. Он выбросил вперёд руку, и проткнул змею бок. Страшно закричав, Патрикей взлетел выше, роняя на поляну пламенную кровь. Чащей тоже пострадал: его ветка полыхала. Пламя разрасталось и жадно пожирало деревянное тело монстра.
Чащей вновь приник к земле, но Хутха, теперь став просто огромным, налетел на него чёрной тенью и схватил за спину, что бы не дать уйти, но его сил не хватило, и монстр снова погрузился под землю. Прошла минута, две, а чащей никак не появлялся. Хутха, всё ещё огромный чёрный ворон, сел рядом с Егором.
— Сбежал, — сказал он.
Патрикей тоже спустился и принял человеческий вид. Левый бок был залит кровью.
— Что будем делать? — спросил летавец.
— Его надо добить, — безжалостно ответил Хутха.
Егор поймал себя на мысли, что огненный змеи в человеческом обличии, общающийся с огромным чёрным как ночь вороном его совсем не удивляют, хотя должны бы. Даже для колдунов такое зрелище было бы необычным.
— Но откуда в нём столько силы? — спросил Патрикей и поморщился крепче прижав руку к левому боку.
— Возможно я знаю, — вклинился Егор. — Когда он завлёк меня на колдовскую тропу, я заметил странный источник силы. Правда я не успел до него дойти, и потерял его из виду, когда колдовская тропа разрушилась.
— Веди туда, где ты оказался, когда вышел с тропы? — сказал Хутха.
Оказавшись на месте все трое принялись озираться, но ни один не мог ничего заметить.
— Как ты его обнаружил?
— Леший затащил меня на тропу. Когда я понял, что в ловушке, то встал на этом самом месте и… — Егор замолчал и ударил себя ладонью по лбу, — ну конечно, я же из тела вышел.
Окрылённый догадкой, он сделал шаг из тела, и сразу же ощутил всей душой тепло. Сухое, песчанное, иссушающее, как дыхание пустыни. Вокруг шептались мороки, но Егор, не обращая на них внимания, пошёл к источнику силы. Каждый следующий шаг, давался тяжелее предыдущего. Внезапно, будто из ниоткуда, перед ним появился человек. Он был немногим выше Егора, лысый и безбородый, его серая кожа была испещрена трещинами, из которых лениво струился золотистый дым.
— Ты кто? — спросил Егор.
Вместо ответа, фигура человека начала увеличиваться, кожа покрылась корой, руки превратились в ветви, а ноги — в корни.
Мимо ошарашенного Егора пробежал, сотканный из переливающейся пурпуром тьмы человек — Хутха, с антрацитово-чёрным копьём в руке. С другой стороны пронёсся пламенный змей. Егор, наконец-то, пришёл в себя. У него в руке появился клинок души, переливающийся белым и синим, и Егор решительно шагнул вперёд, тоже вступая в бой.
Тьма и пламя, будто ожившие стихии, нападали на лешего, но тот не только умудрялся отбиваться, но и нападал в ответ.
Деревянная лапа пронеслась над Егором, он взмахнул клинком и оставил в теле духа глубокий порез. Следующий удар Хутхи окончательно отломил ветку. Егор бросился вперёд, замахиваясь клинком души. Он проскочил под второй лапой, чудом избежал острых шипов, прыгнул и вонзил клинок твари в грудь. От руки через Егора прошла волна боли, и грудь лешего лопнула, обнажив светящееся изнутри живое сердце.
Поверженный монстр рухнул на колени, но ещё был жив. Подошёл Хутха. Он схватил сердце и рванул его из груди.
— Тут что-то есть внутри, — удивлённо сказал он, а затем, вскрикнув, выронил добычу.
Непонятно откуда выскочила лисица, схватила сердце, и молнией понеслась прочь. Патрикей и Хутха бросились следом. Егор вернулся в тело, и побежал за ними, но куда ему было угнаться за духами?
Когда он их нагнал, лисицы нигде не было, зато на земле лежала девушка, лет шестнадцати, с огненно-рыжими волосами. Нагнувшись над ней на коленях стоял Патрикей, а рядом, медленно погружаясь в тающий снег, лежал неогранённый жёлтый самоцвет.
— Что случилось? — спросил Егор у Хутхи, который теперь снова был грачом.
— Нечто немыслимое.
— Кто она?
— Оксана.
— Она точно была младше, — с сомнением сказал Егор.
— Камень, — Хутха клювом показал на проталину рядом с Патрикеем, — сплавил вместе души Оксаны и духа лисицы, и теперь перед нами некто… необычный. И не человек, и не дух. Если она выживет, конечно.
— Но почему она повзрослела?
— Потому что лисица уже давно была взрослой. И, если она повзрослела так не сильно, значит от человека в ней должно оказаться больше, чем от духа.
В этот миг Оксана пошевелилась. Жива. Патрикей притянул дочь, и крепко обнял. На лице девушки смешались непонимание и испуг, но сил сопротивляться у неё, по всей видимости, не было.
Звонок телефона. «Пётр Иванович. Шеф.»
— Алло.
— Что у вас там происходит? Полчаса до тебя дозвониться не могу!
— Сейчас уже ничего, — ответил Егор, плюхнувшись на снег. Он осознал, что всё закончилось, и почувствовал, насколько же устал. — Всё кончилось.
— Что кончилось? Я сейчас направлю к вам людей. Никуда не уходите!
— Хорошо, не уйдём.
Вскоре в парк начали прибывать колдуны. Они осматривали поле битвы, удивлённо охали, присвистывали и приставали с расспросами, но Егор слишком устал, чтобы по нескольку раз повторять историю, которую он всё равно должен будет рассказать Петру Ивановичу, поэтому он только отнекивался. К Хутхе и Патрикею приставать было и вовсе бессмысленно. Летавец хотел уйти сразу, как всё закончилось, но Хутха наотрез отказался отпускать с ним дочь, и Патрикей решил остаться, чтобы присмотреть за ней.
Вскоре, как и ожидал Егор, появился Пётр Иванович. Он сразу же затребовал от Егора подробный отчёт о том, что тут произошло. Довольно быстро вокруг них собралась немалая публика. Пётр Иванович попытался разогнать любопытствующих, но особого успеха не добился, и смирился.
— Хорошо, ты Летавец, — сказал он наконец, когда Егор и Хутха закончили свой рассказ, — почему ты в это влез?
— Защитить дочь, — просто ответил Патрикей.
Пётр Иванович выглядел так, будто голова от сегодняшних происшествий у него шла кругом. Он пытался что-то сказать Патрикею, но слова не шли, и он оставил попытки, и обратился к Хутхе.
— Что это за камень? — сказал он, показывая самоцвет, который сейчас сложили в деревянную шкатулку. — И почему его нельзя трогать?
— Я не знаю, что это за камень, но в нём слишком много силы. Настолько много, что слабого человека он убьёт, а достаточно сильного лишит рассудка. Не рекомендую проверять.
— Поверю на слово, — Пётр Иванович захлопнул шкатулку. — Откуда он?
— Думаю, что из другого мира. По крайней мере других идей у меня нет.
— Я тоже так думаю, — встрял Егор, — мне кажется, что это камень насылал видения, о которых я рассказал.
Пётр Иванович тяжело вздохнул, помолчал и пошёл к выходу.
— Постой, — сказал ему в спину Патрикей, — что с моей дочерью?
— Мне тоже интересно узнать, — услышал Егор знакомый голос от входа в палатку. Там, опираясь на трость с костяным набалдашником, стоял Кащей. — Я её видел мельком, пока шёл сюда и, если кому-то интересно моё мнение, она не человек. Требую отдать её под мою опеку.
— Она и не дух, — коротко ответил Хутха.
— Такое решение может принять только Сева́йр, — явно нервничая возразил Пётр Иванович.
— Пришёл разобраться со своими делами.
Пригнувшись, чтобы не задеть полог, Кащей вошёл в палатку.
— И в первую очередь наказать одну зазнавшуюся змею, — сказал он, глядя на Патрикея. Внезапно он повернул голову к Хутхе: — Но не тут, не тут. Патрикей пойдёт со мной, и его дочь тоже.
— Нет, — возразил Хутха. — Патрикей пусть уходит, но Оксана останется. Она не принадлежит ни людям, ни духам. Либо принадлежит сразу и тем, и другим, но человеческого в ней осталось больше. У тебя меньше прав на неё. Люди возьмут её под свою опеку.
— Я не могу согласиться на это.
— У тебя нет выбора, — жёстко ответил Хутха, и тут же добавил мягче, — конечно, ты тоже имеешь право на общение с ней. Как и Патрикей.
— Ты делаешь мне одолжение? — с угрозой спросил Кащей.
— Я делаю тебе компромисс.
Какое-то время Кащей молчал, сверля Хутху глазами, но в конце концов ответил:
— Хорошо. Пусть будет так. Но мы это ещё обсудим. И с тобой, — сказал он Хутхе, — и со стариком Севайром, — добавил, глядя на Петра Ивановича, затем развернулся и, сказав Патрикею следовать за ним, вышел из палатки.
— Кто же ты такой? — спросил Пётр Иванович у Хутхи, когда Кащей ушёл.
— Старый ворон, — ответил Хутха, — очень старый.