Веками диагноз «сахарный диабет» звучал как смертный приговор. Еще врачи Древнего Рима описывали мучительные симптомы: неутолимую жажду, истощение, потоки мочи. В XVII веке английский врач Томас Уиллис, попробовав мочу больного на вкус, обнаружил ее сладость, но лечения так и не нашел. К XIX веку стало ясно: болезнь связана с поджелудочной железой. В 1889 году немецкие ученые Йозеф фон Меринг и Оскар Минковский удалили ее у собак и увидели развитие диабета, причем ключевой подсказкой стали мухи, слетавшиеся на сладкую мочу подопытных животных. Пауль Лангерганс еще в 1869 году открыл в железе таинственные «островки», но их функцию не понял. Позже Эрнест Шарпи-Шефер предположил: именно там вырабатывается вещество, регулирующее сахар. Множество ученых пытались выделить этот гормон, но экстракты разрушались пищеварительными ферментами железы. Прорывная идея пришла из работы русского исследователя Леонида Соболева (1900 г.): он доказал, что при перевязке протоков поджелудочной железы пищеварительные клетки атрофируются, а островки остаются нетронутыми.

Про Фредерика Бантинга. Про того, кто открыл инсулин

Фредерик Бантинг родился 14 ноября 1891 года в фермерской семье в Аллистоне (Канада), он был младшим из пяти детей. Изначально послушный воле родителей, Фредерик поступил на богословский факультет Университета Торонто, но быстро осознал свое призвание к медицине и перевелся на медицинский курс. Его обучение прервала Первая мировая война: в 1916 году, получив степень бакалавра медицины, он добровольно отправился на фронт во Францию, где служил военным хирургом. В битве при Камбре (1918) Бантинг получил тяжелое осколочное ранение в правое предплечье. Несмотря на рекомендации коллег об ампутации, он настоял на сохранении руки. За проявленный героизм он был награжден Военным крестом.

После войны, в 1919 году, Бантинг вернулся в Канаду, столкнувшись с трудностями начала мирной жизни. Он пытался открыть частную практику , но пациентов катастрофически не хватало. Чтобы выжить, он работал ассистентом профессора анатомии в Университете Западного Онтарио. Именно в этот период его преследовали воспоминания о двух личных трагедиях: в детстве он потерял близкого друга, а позже и сестру, умерших от диабета. Их мучительная смерть стала для него постоянным напоминанием о бессилии медицины

Вечером 30 октября 1920 года, готовясь к лекции, он прочел статью Мозеса Баррона о случае закупорки протоков поджелудочной железы камнями, при которой у пациента развилась атрофия, но диабета не было. И Бантинга осенило: если искусственно перевязать протоки у животных, дождаться атрофии пищеварительных клеток, то можно извлечь инсулин из неповрежденных островков, избежав разрушения ферментами. И с этой мыслью он пришел к профессору Джону Маклеоду, эксперту по диабету из Университета Торонто. Тот скептически отнесся к идее, считая, что слишком много ученых уже потерпели неудачу. Но под натиском Бантинга Маклеод выделил ему лабораторию на лето, подопытных собак и студента-ассистента. Им стал 22-летний Чарльз Бест, выбранный по жребию.

Начало исследований и судьбоносный эксперимент

Работа началась в мае 1921 года. Бантинг, не имевший опыта в физиологии, и Бест, лишь недавно освоивший анализ крови, действовали методом проб и ошибок. Из первых 19 собак 14 погибли от сепсиса или кровопотери. У одной группы собак удаляли поджелудочную железу, вызывая диабет. У другой - перевязывали протоки и ждали 6-8 недель, пока ткань не атрофировалась. Затем атрофированную железу измельчали, замораживали в солевом растворе и фильтровали. Полученный экстракт они назвали «ислетин» (от англ. islet - островок).

27 июля 1921 года подопытной собаке с удаленной поджелудочной железой, находящейся в предкоматозном состоянии с высоким сахаром и ацетоном в моче, ввели экстракт. Через несколько часов уровень глюкозы в крови упал, а ацетон исчез. После второй инъекции собака прожила еще 7 дней - до окончания запаса экстракта. Позже, используя поджелудочные железы телят с бойни, ученые смогли поддерживать жизнь другой собаки уже 70 дней. Когда Маклеод вернулся из отпуска и увидел результаты, он подключил к работе биохимика Джеймса Коллипа для очистки экстракта. Именно по предложению Маклеода «ислетин» был переименован в «инсулин».

Спасение первого пациента

11 января 1922 года Бантинг и Бест впервые вкололи инсулин себе, убедившись в относительной безопасности. В тот же день, 11 января, 14-летний Леонард Томпсон, умиравший от диабета в коме (вес 29 кг, сильный запах ацетона), получил первую инъекцию. Однако препарат был недостаточно очищен, и у мальчика возникла сильная аллергическая реакция. После экстренной доработки экстракта Коллипом, 23 января мальчику ввели новый вариант. Результат оказался настоящим чудом: уровень сахара резко снизился, кома отступила, и ребенок начал быстро набирать вес. Вскоре Бантинг спас своего друга-врача Джо Джилькриста, а потом и 10-летнюю Женеву Штикельбергер - ей инъекцию сделали прямо на перроне вокзала в Торонто, так как она была в критическом состоянии. Весть о чудесном спасении разнеслась мгновенно. В Торонто хлынули больные со всего мира.

Получение Нобелевской премии

В 1923 году Нобелевский комитет присудил премию по физиологии и медицине Бантингу и Маклеоду. Бантинга возмутило, что его верный помощник Чарльз Бест не был включен в число лауреатов. Он публично заявил: «Инсулин принадлежит не мне, он принадлежит миру» и отдал половину своей премии Бесту. Маклеод, в свою очередь, разделил свою часть с биохимиком Коллипом. Открытие, однако, сопровождалось и конфликтами: Бантинг и Бест спорили с Маклеодом и Коллипом за приоритет открытия и признания заслуг, а румынский ученый Николае Паулеску обвинил канадцев в плагиате, ссылаясь на свои более ранние работы по выделению активного вещества из поджелудочной железы, которое он назвал «панкреин». Несмотря на эти споры, промышленное производство инсулина началось уже в 1923 году.

Последствия и наследие

Последствия открытия инсулина были поистине революционными. Диабет из смертельного приговора превратился в управляемое хроническое состояние. Пациенты, подобно Леонарду Томпсону, смогли прожить с диабетом десятилетия полноценной жизни. Технологии лечения постоянно эволюционировали. Первые препараты были неочищенными, вызывали абсцессы и аллергию. Важными этапами стали: создание НПХ-инсулина с продленным действием в 1946 году, внедрение человеческого генно-инженерного инсулина в 1982 году, изобретение удобных шприц-ручек в 1985 году и развитие инсулиновых помп с системами непрерывного мониторинга глюкозы. Глобальное значение открытия невозможно переоценить: оно не только спасло и продолжает спасать сотни миллионов жизней, но и стало моделью для развития всей гормональной терапии. В знак признания заслуг Фредерика Бантинга Всемирный день борьбы с диабетом отмечается в его день рождения -14 ноября.

P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных событий, произошедших в мировой истории за сегодняшний день. Ваша поддержка очень важна!

Интересно:
"Жаворонки", которые с утра бодры и активны, чаще подвержены утреннему скачку. А "совы", наоборот, могут не замечать никаких изменений — возможно, из-за меньшего влияния гормона роста.

Что делать?

При наличии феномена можно изменить время приёма таблеток (например, пить перед сном), пересмотреть терапию для контроля сахара утром или питание на ночь (поздний ужин может усиливать скачок). Феномен утренней зари - это физиология. Но его нужно контролировать, чтобы избежать долгосрочных осложнений.

Вы замечали утренние скачки сахара? Напишите в комментариях, как вы с этим справлялись.

Теперь можно спокойно пить пилюльки от КРБС без побочек. А заодно подкормить охреневшие за это время мозги всякими полезными штуками. Ну едрить через коромысло, честное слово! Семь, твою мать, месяцев! И "нуачо вы хотите?"

P.S. Для тех, кто не в теме - 11 месяцев назад попала в ДТП, рука была собрана на пластине. После этого через 4 месяца офигения от боли был поставлен диагноз Комплексный регионарный болевой синдром, в поиске диагноза и в восстановлении после ДТП пикабушниками была оказана неоценимая помощь. Теперь принимаю весёлые пилюльки и надеюсь, что с выяснением причины таких лютых побочек от них, жизнь наладится окончательно.

А сосуды? О, это отдельная поэма. Представь себе лабиринт Минотавра, но вместо каменных стен — твои артерии. И вот по этому лабиринту день за днем снуют маленькие рабочие в сахарных касках и медленно, методично обмазывают стены карамелью. Слой за слоем. Просвет сужается. Стенки, некогда упругие, становятся хрупкими, как рождественские леденцы. И в один прекрасный день, когда твое сердце в отчаянии качнёт кровь чуть сильнее, эта хрустальная трубка просто лопнет. К хуям. Инсульт. Инфаркт. Финальный аккорд в этой сладкой симфонии саморазрушения. Тихо, без спецэффектов. Просто щелчок. И свет погас.

Но самый жуткий пиздец творится в главном кабинете. В твоей голове. Мозг — это библиотека, бесконечная, как у того слепого аргентинца, где каждый нейрон — драгоценный фолиант. А сахар — это сладкая, липкая патока, которая просачивается повсюду. Она склеивает страницы воспоминаний. Она превращает синаптические связи в вязкое болото, где тонут мысли. Ты пытаешься вспомнить имя, слово, идею, а она увязает в этом карамельном киселе, дергается и затихает навсегда. Болезнь Альцгеймера — это не трагедия. Это триумф кондитерской промышленности. Величайший памятник их власти над нашими черепными коробками.

И самое абсурдное в этом театре экзистенциального ужаса — это декорации. Яркие, сука, упаковки. Веселые мультяшные персонажи на коробках с хлопьями, которые обещают тебе «заряд бодрости», а на деле запускают в твоих детях тот же необратимый протокол распада. Слоган «Праздник к нам приходит» на бутылке с коричневой шипучкой, которая гарантирует, что праздник жизни для твоей поджелудочной скоро закончится. Это не просто маркетинг. Это цинизм высшей пробы. Это пляска смерти в неоновом свете витрин.

Они продают нам нашу собственную смерть в рассрочку, а мы платим за это, улыбаясь. Мы сами проносим этого троянского коня в виде торта на день рождения внутрь своей крепости. Мы совершаем ритуальное самоубийство каждым латте с сиропом, каждым «полезным» йогуртом, в котором сахара больше, чем в твоих самых влажных мечтах о справедливости.

Так что ты перестал есть сахар? Поздравляю. Ты дезертировал с этой тихой войны. Ты стал отступником в этом мире сахарных зомби, которые бредут от кофейни к кондитерской, с остекленевшими от гликированного хрусталика глазами. Они смотрят на тебя, жующего свою горькую рукколу, как на сумасшедшего.

Но кто здесь настоящий безумец? Тот, кто видит, как стены его собственной плоти медленно превращаются в сахарный склеп, или тот, кто с радостным мычанием намазывает на утренний тост еще один слой абрикосового цемента?

Ответа нет. Есть только этот горький привкус правды во рту. И он, уж поверь, гораздо лучше сладкой лжи. Наливай еще воды. Ночь будет долгой.

Мой ТГ канал

Вы замечали такую особенность?